Глава 2. 2
Если не помогу себе, то и другим не светит. Классика жанра, да?» — Даяна саркастично фыркнула, сжимая ржавый штырь, который, похоже, был старше её самой. Её взгляд метнулся к отражению в кристалле — жуткая копия ползла к ней, оставляя за собой кровавый след, будто снималась в дешёвом хорроре категории B. Устройство на запястье мигнуло красным, как сигнал «батарейка села» на её любимом плеере. Новая угроза? Серьёзно? Да сколько можно?
Она отступила, её ботинки скрипели по каменному полу пещеры, где кристаллы на потолке пульсировали, как сердце какого-то древнего монстра. Их неоновый свет — то голубой, то ядовито-зелёный — отбрасывал тени, которые шевелились, как толпа на подпольном концерте. Запах крови, густой и металлический, бил в ноздри, а воздух стал тяжёлым, пропитанным магией и чем-то ещё — может, отчаянием?
«Что за глючный плейбек? — пробормотала она, закатывая глаза.
— Я в записи? Или это тур по моим кошмарам с аудиогидом за три копейки? Где ликвидаторы, чёрт возьми? Я по этим ребятам уже скучаю, они хоть делали вид, что знают, что творят!»
Устройство на запястье пискнуло: три минуты. Три минуты?! Она клялась, что дрыхла минимум четыре часа, а пещера была где-то на краю света, а не в соседнем районе. «Это не по правилам, Панакота! — заорала она в темноту, её голос эхом отскочил от стен. — Мы так не договаривались, мистер "Я-всё-контролирую"!»
Кристаллы мигнули и погасли, погружая пещеру в кромешную тьму, от которой волосы вставали дыбом. Холодный, бесплотный голос прошептал, как будто из самого её черепа: «Слишком поздно, Дая. Мы уже внутри тебя».
«О, конечно, как оригинально! — хмыкнула она, пряча страх за сарказмом, который был её единственным щитом. — По законам хоррора сейчас вылезет какая-нибудь потусторонняя хрень с тентаклями. Покажись, звезда ужастика, не стесняйся!»
Тишина сгущалась, как смола, а её тело застыло, как в сонном параличе, когда ты хочешь орать, но горло сжимает невидимая рука. Шлепки по потолку — или это искрила проводка? — раздавались всё ближе, и каждый звук бил по нервам, как бас на максимальной громкости.
«Электричество — величайшее изобретение, — пробормотала она, чувствуя, как дыхание становится тяжёлым, как будто она вдохнула ржавую пыль. — Но я начинаю подозревать, что его придумали не люди, а какие-нибудь инопланетные садисты».
Холодный пот заливал лоб, губы побелели, как у рок-звезды после трёхдневного марафона. «Эй, ты там пугаешь или сразу убиваешь? — бросила она в темноту. — Если второе, давай быстрее, а то я привыкну к этому цирку и начну продавать билеты!»
Её сарказм был как рваная кожанка — потрёпанный, но всё ещё держался. Страх просачивался сквозь трещины, как вода через дырявый подвал, но она не собиралась сдаваться. Отражение подползало ближе, его глаза горели, как неоновые вывески, а голос в темноте молчал, обещая что-то, от чего кровь стыла в жилах.
Вспышка света разорвала тьму, как взрыв на сцене. Штырь в руках Даяны дрогнул, но она рывком вытащила его, освобождая хрипящую фигуру, которая тут же рассыпалась в пепел, как дешёвый спецэффект. «Освобождение, — подумала она, вытирая пот с лица. — Лучший финал для этого бедолаги».
Она резко обернулась к своему отражению, которое теперь висело на потолке, цепляясь за кристаллы, как паук, сбежавший из кошмара Лавкрафта. «Как ты туда забралась, акробатка хренова?» — пробормотала она, сжимая штырь так, что костяшки побелели.
Нечто с тремя рядами зубов, блестящих, как лезвия, бросилось на неё. Даяна рефлекторно выставила штырь, и копия напоролась на него, издав хриплый вопль, похожий на звук гитары, которую уронили на пол. «Добро пожаловать в ад, подружка!» — рявкнула она, но её голос дрожал от адреналина, как после прыжка в толпу на концерте.
Вспышка. Мир мигнул, как сломанный монитор, и Даяна подняла голову. Перед ней стоял Панакота, его лицо озаряла ухмылка, которая бесила больше, чем любой монстр. «Поздравляю, Дая. Я в тебя верил», — сказал он, и его голос был таким самодовольным, что хотелось заехать ему штырём по физиономии.
«Это ещё как понимать, мистер "Я-всё-предвидел"?» — выдохнула она, её сердце всё ещё колотилось, как барабаны на панк-фесте.
Он мягко приподнял её, но через секунду они сорвались со скалы, как в первый раз, когда она думала, что это конец её эпичной саги. Даяна закричала, срывая голос, слёзы хлынули по щекам, как будто она прощалась с жизнью в лучших традициях драмы. Холодный ветер бил в лицо, как пощёчина от реальности.
«Не думала, что костлявая заберёт меня так рано! — проорала она. — Спасибо, что без ванильных эльфов и поп-фэнтези! Хотя, знаешь, я бы не отказалась от дракона для антуража!»
Но земля встретила её мягко, как будто кто-то подстелил матрас. Даяна замерла, ошеломлённая, её дыхание сбилось, как ритм у начинающего барабанщика. «Вы издеваетесь? — пробормотала она, вставая и отряхивая пыль с кожанки. — Я уже попрощалась с жизнью, выдала финальные реплики, как звезда театра абсурда, а вы подсунули подушку? Это что, теперь я героиня ромкома?»
Панакота усмехнулся, его глаза сверкнули неоновым блеском, как вывеска в заброшенном баре. «Не подушка, а гравитационная аномалия, Дая. Добро пожаловать в симбиоз магии и технологий. Похлопать не хочешь?»
Он с гордостью обвёл рукой пространство, где кристаллы пульсировали красным, как сигнал тревоги, а воздух дрожал от энергии, как перед началом концерта. Даяна знала: это её новый дом — мир, где она застрянет, как пластинка на заевшей ноте. «И как, мистер Симбиоз, — хмыкнула она, скрестив руки, — тебе не кажется, что держать душу в маготехно-ловушке — это, ну, слегка токсично? Даже для такого пафосного злодея, как ты?»
Он не ответил, лишь приобнял её и повёл к замку, который уже был ей знаком, как тексты её любимых песен. Теперь он казался родным, и это пугало сильнее, чем зубастая копия. Самовнушение? Она ненавидела себя за тепло, которое разливалось в груди, как дешёвый ром. Оно было неуютным, подозрительным, но, чёрт возьми, манящим.
«Знаешь, Панакота, ты пугаешь больше, чем та тварь с зубами», — сказала она, глядя ему в глаза, её голос был пропитан ядом. — «Потому что заставляешь меня думать, что я могу не захотеть рвать когти из этого гадюшника».
«Выполни своё обещание», — его голос был мягким, но с властной ноткой, как у рок-звезды, привыкшей, что толпа падает к его ногам.