SOLO LUPUS

– Однажды я сказал ему: никогда не ставь себя выше Господа. Постыдись благословенного творца нашего, проклятый безбожник! А он вздумал ухмыляться, нахал, и из его рта сыпался такой мусор, что вспоминать страшно. Знаешь, что, мой друг? Господь видит истинных грешников. Если ты уверуешь, то на высшем суде заслужишь его прощение. А что до нашего суда, то его не бойся, мальчик. Эта жизнь – лишь временное пристанище.

Мартинес вполуха слушал своего сокамерника и раз через раз кивал головой, хотя ни с одним его словом согласиться не мог. Вся эта религиозная чушь, которой были полны речи немолодого мужчины со светлой всклокоченной шевелюрой и пораженными тремором руками, не впечатляла Уильяма. Этот набожный человек нанес пятнадцать ножевых ранений своему соседу за то, что тот хаял его религиозные убеждения, и даже не признавал себя виновным, рассказывая об этом с пугающим воодушевлением.

– Я не боюсь суда, – неохотно отозвался Уильям, подпирая спиной холодную шершавую стену.

– Ты отдаешь себя в божьи руки, мой друг! – радостно воскликнул религиозный фанатик. – Это заслуживает уважения!

– Уважения, – Мартинес хмыкнул, звучно стукнувшись затылком о стену. – Не смешите своего Господа, сэр.

– Напрасно ты так, мой друг, напрасно, – зачастил мужчина, несколько раз перекрестившись, – ты не ведаешь, что...

– Да заткнись ты уже, Бойл! – надзиратель Чед зарядил дубинкой по решетке, заставив обоих заключенных испуганно вздрогнуть. – Ты здесь всех достал! Чтобы я этот треп больше не слышал! – он бросил взгляд на Уильяма, призывно ему кивнув. – Мартинес, собирай манатки и на выход.

– Что? – парень удивленно выпрямился, бегло глянув на сокамерника.

– Ты глухой, что ли? – взбрыкнул Чед. – Я повторять не собираюсь. У тебя две минуты.

Уильям непонимающе нахмурился, поднимаясь с койки. И что же ждет его на этот раз?

– Благослови тебя Господь, мой друг. Да поможет тебе отец наш найти свой путь.

Мартинес растерянно глянул на мужчину и, ничего не отвечая, принялся собирать свои немногочисленные вещи. Но в мыслях он ему все же возразил, ведь ему не нужно было Его благословение. Уильяму казалось, он уже был в конце своего пути.

Детектив Альварес ждал Мартинеса в допросной. Он изучал глазами ровнехонький лист бумаги, что вылез из принтера пару минут назад, и хмурился. Мужчина определенно выглядел чем-то озадаченным.

– Детектив? – Уильям удивленно взглянул на Альвареса, вместе с Чедом остановившись у дверей.

– Проходи-проходи, Мартинес, – кивнув Чеду, буркнул детектив. – Садись.

– Мы же вчера говорили, – заметил Уильям, медленно присаживаясь за стол. – Учтите, ничего нового я вам не скажу.

– Тебя выпускают под залог, – Альварес положил перед Уильямом прочитанную на несколько раз бумагу, сильно хлопнув по ней ладонью.

– Какого... – Мартинес схватился за документ, бегло прочитывая написанное. – Твою мать...

– И никакой радости на лице? – фыркнул детектив, возвращая лист бумаги себе.

– Вы сейчас просто ставите меня перед фактом? – раздраженно проговорил Уильям, сложив руки на груди. – Может, я хочу дожидаться своей участи здесь. Не думали об этом?

– До чего дурной ты парень, – громко цокнув языком, пробормотал Альварес. – Твоих отпечатков и других следов на теле погибшей не обнаружено, так что голословно тебе поверить я не могу. Все же, видится мне, что ты кого-то покрываешь. Но кого, Мартинес? Говори. На кону твоя жизнь.

– Я уже сказал, что...

– Твой отец – влиятельный человек, – тихо продолжал детектив. – Заплатил за тебя огромный залог и глазом не моргнул. Но мне известно, что он намерен определить тебя в психиатрическую лечебницу в Бостоне, а это, приятель, то еще местечко.

Уильям зажмурился, резко откинувшись на спинку стула. Он понимал, что о его деяниях родителям рано или поздно станет известно, но ему казалось, это послужит для них лишним напоминанием о том, что решение вычеркнуть сына из жизни принято не зря. А теперь он узнает, что отец заплатил за его временное пребывание на свободе невообразимую кучу денег. И ради чего? Чтобы затолкать его в психушку?

– Мистер Мартинес уже ждет тебя снаружи, Уильям. И я готов выслушать тебя прямо сейчас. Отвечай: кто заставил тебя признаться в убийстве Эйприл Моррисон?

– Я уже все сказал, – едва слышно произнес Уильям и поднялся из-за стола. – И я хочу уйти. Сейчас.

Альварес скривился от негодования. Мышцы его смуглого лица поочередно подергивались, и мужчина либо не хотел, либо не мог это контролировать. Помолчав несколько секунд, детектив отрывисто кивнул и, промямлив «как знаешь», жестом указал Чеду на дверь.

Алехандро Мартинес тем временем ежеминутно смотрел на циферблат дорогущих наручных часов, стремительно теряя терпение. Он уже полчаса стоял у дверей следственного изолятора, дожидаясь Уильяма, но тот неслабо задерживался. Алехандро всем своим нутром не переваривал непунктуальность, потому и себе не позволял опаздывать не при каких обстоятельствах. Мужчина то и дело мерил шагами внутренний дворик у здания следственного изолятора, лишь изредка останавливаясь, чтобы проверить на чистоту носы своей обуви. Он морщился. У него вызывала отвращение мысль о том, что его сын загремел за решетку. Да и за что? За убийство человека! Как только Мартинес-старший думал об этом, его переполняла злоба, вызывающая ненависть к собственному ребенку.

Почти черные глаза Алехандро заблестели яростью, стоило Уильяму предстать перед ним. Сын не смотрел на отца, не выражал сожаление и не выглядел виноватым. Увидев на лице Уильяма безразличие, мужчина разозлился и сжал задрожавшие руки. Он стыдился своей несдержанности, но уже не ничего не мог изменить.

– Дьявол, mi hijo... – глухо изрек Алехандро, кривя рот в то время, как смотрел на Уильяма, – в кого ты превратился?

Уильям не осмелился соприкоснуться с отцом взглядами. Он скрипнул зубами, опустив голову – только бы не видеть перекошенного от гнева отцовского лица.

– Смотри на меня! – сомкнув пальцы на подбородке сына, Алехандро грубо поднял его лицо на себя. Избежать зрительного контакта было уже невозможно. – Значит, теперь ты убийца? – сильнее сдавливая пальцами подбородок Уильяма, прошипел мужчина.

Ответом снова стало молчание. Хотя Алехандро ни видеть, ни слышать сына не желал, его раздражало, что он позволяет себе стыдливо отмалчиваться.

– Я тебя спрашиваю: ты убил девчонку, Уильям? – пальцы пышущего яростью отца спускались к шее сына, а взгляд обжигал пламенем родительского гнева.

Уильям ощутил, как сильная рука Алехандро обхватила его шею, а потом ему стало трудно дышать. Он также чувствовал нарастающее давление на голову, словно она вот-вот взорвется, а глаза вылезут наружу. Уильям инстинктивно зажмурился и схватился за запястье отца.

– Ты мне противен, – выплюнул Алехандро, вместе с тем резко отпуская Уильяма.

От неожиданности тот покачнулся и врезался спиной в кирпичную стену здания следственного изолятора, который не хотел и не собирался покидать, пока отец не принял такое решение за него. Взявшись руками за горло, Уильям зашелся свистящим грудным кашлем, согнувшись пополам. Он привалился к стене, восстанавливая дыхание и судорожно втягивая в себя свежий уличный воздух.

– Ты только и делаешь, что позоришь нашу семью! – ткнув пальцем в грудь сына, прогрохотал Алехандро. – Неблагодарный! Сколько сил и денег мы с матерью потратили на твою терапию, на препараты! Сколько краснели за тебя и оправдывались перед людьми! Ты хоть можешь себе представить?! Я говорил тебе: слушай доктора, hijo, делай то, что он говорит! Принимай лекарства и будь смиренным! Но что делаешь ты?! Становишься убийцей и попадаешь за решетку! Немыслимое унижение! Я просто не могу тебя видеть!

– Так оставь меня, – прохрипел Уильям, следом закашливаясь.

– Закрой рот, – Алехандро снова приблизился к сыну, замахнувшись на него ладонью. – Ты будешь делать то, что я скажу. Понял? Сегодня же улетаем в Бостон.

– Упрячешь меня в психушку? – не сдержал горькой усмешки Мартинес-младший. – Все, как ты и мечтал: я в смирительной рубашке, безвольный, со стеклянными глазами пускаю на себя слюни. Отречешься от меня во славу «Santa Muerte»?

Алехандро на мгновение опешил, но спустя пару секунд его ноздри снова раздулись от гнева.

– Помолчи, hijo, ты не знаешь, о чем говоришь! Хочешь сгнить в тюрьме?!

– Лучше сгнить в тюрьме, чем исполнять твои приказы! Я не просил тебя платить за меня залог! Не просил приезжать сюда! Да, я убийца – тебе под стать! И ты меня таким сделал! Ты и твои отвратительные сатанинские обряды! Прокля...

Уильям хотел сказать что-то еще, определенно. Точнее, хотел открыто высказаться, освободиться ото всех обид, выплеснуть боль и хотя бы раз в жизни постоять за себя перед отцом. Однако Алехандро быстро пресек это намерение. Поддавшись несвойственной ему импульсивности, он ударил сына по лицу.

– Представляю, как давно ты мечтал это сделать, – сплевывая на асфальт кровавую слюну, Уильям издал нервный смешок. Он едва устоял на ногах, прижав руку к закровившей изнутри губе.

– У тебя есть время до вечера, чтобы собрать все свои вещи. Билеты на рейс уже у меня на руках. Сидишь дома и никуда не высовываешься, пока я за тобой не приеду. Это ясно?

– Можешь ударить меня снова, но имей в виду: я никуда не полечу.

Алехандро устало вздохнул.

– Если бы Сэмюель мог видеть, кем ты стал... – прошептал он, глядя Уильяму прямо в глаза и медленно качая головой. – Он всегда стоял горой за тебя, несмотря ни на что и ни на кого. Ругал нас с матерью за то, что мы якобы к тебе несправедливы. Не боялся затыкать рты тем, кто хотя бы глянул на тебя косо. Но ты предал его память своими бесчеловечными поступками. Теперь ты такой же, как убийцы твоего брата, Уильям. И я никогда не смогу это принять.

Горло крепко сдавило, перекрывая доступ кислороду, но теперь это были не руки отца, а его твердые болезненные слова. Мартинесу-младшему хотелось, чтобы Алехандро еще раз ударил его. Нет, чтобы бил до тех пор, пока Уильям не отключится и не перестанет чувствовать нестерпимые прострелы в груди – там, где еще осталось что-то от него прежнего. Уильям ничего не смел возразить, проглатывая разъедающую внутренности правду. Он предал брата. Просто отдал в руки смерти, зная, что его ждет – так оно и есть. Предал и Викторию. Предал двух самых любимых людей в своей жизни. Может, отец прав, и ему действительно место среди тех, кто болен?

Тогда Уильям решил, что исполнит волю Алехандро и уедет. Так он поставит точку в ужасных делах отца и уже наверняка не сможет навредить Виктории, не сможет больше никому навредить.

По возвращении из участка Уильяма встретила дверь с разорванными желто-черными лентами, на которых бесконечно повторялись угрожающие надписи «МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ». Брезгливо дернув остатки ленты на себя, он скомкал их в руке и принялся ковырять ключом в замочной скважине. Но и здесь его ждал сюрприз: дверь оказалась не заперта. Мартинес задался вопросом: неужели в ходе обыска полиция действовала настолько неаккуратно?

Зайдя внутрь, парень поразился царившему в жилище бедламу: открытые кухонные шкафчики и ящики с перевернутым содержимым, выпотрошенный матрас старой кровати... Вся открывшаяся перед ним картина по-черному комично напоминала его собственное душевное состояние.

Уильям принял решение поскорее собраться и покинуть жилище как можно раньше. Наскоро побросав в сумку книги, диски и различные предметы первой необходимости, он распахнул дверцы платяного шкафа, да так и отскочил назад: ворох перемешанных и небрежно сваленных вещей повалился прямо на него.

Мартинес нахмурился. Прежде он держал свои немногочисленные предметы гардероба в строгом порядке. Тихо цыкнув, Уильям отодвинул кучу одежды ногой и потянулся к пустой верхней полке, где хранил дорогую сердцу вещь. Обшарив ладонью всю небольшую деревянную поверхность, он застыл. Складной нож – последнее, что осталось у него от Сэмюеля, на своем привычном месте отсутствовал.

Паника забила кровью в висках Мартинеса. Раз дверь была открыта, быть может, его обокрали? Но почему грабитель забрал с собой только неприметный нож? Или же полиция вынесла и это? Посчитали нож уликой в деле Эйприл? Бред! Будь он даже самым беспринципным преступником, никогда не стал бы порочить память о брате таким образом!

Тихо зарычав, Уильям грязно выбранился и принялся бесцельно шататься по комнате, заглядывая во все углы комнаты.

– Куда же он мог запропаститься, – нервно приговаривал он.

Тело бросило в жар от злости. Сорвав с себя пропахшую сигаретным дымом футболку, Уильям бросил ее к остальным вещам, выпавшим из шкафа, и в полном бессилии присел на край кровати. Он нервно бегал глазами по комнате, словно перед его взором вот-вот появится указатель к местонахождению ножа, но тут внимание Мартинеса привлекла упавшая под кровать вещица, которая ему не принадлежала.

– Que voy a hacer sin ti? – прошептал он, прижимая к щеке тонкую нежно-голубую ткань ночной сорочки Виктории, которую она однажды по случайности оставила в его квартире. – Все еще пахнет тобой.

Теперь его мысли закружили вокруг Виктории. Кто дал ему право врываться в ее жизнь и причинять ей боль? Зачем в итоге поддался желанию сблизиться с ней и любить ее? Зачем позволял любить себя? Уильяму вдруг подумалось, что его любовь к Виктории эгоистична. Рядом с ней ему казалось, что он становится лучше, да и вообще все вокруг становится лучше. Но он не подпускал к себе осознание того, что его влияние на Викторию оказывается совершенно противоположным.

Мартинес как сейчас помнил день их с Викторией последней встречи и ее заплаканные глаза, в которых виднелся безмятежный лесной пейзаж. Он бы все отдал, чтобы сейчас, как раньше, долго-долго смотреть в них, ощущая умиротворяющее спокойствие, и уверяться в том, что все хорошо. Уильям отчетливо слышал ее полный мольбы тонкий голос, что когда-то нашептывал ему слова любви, от которых кружилась голова. Как наяву видел розовые дрожащие губы, еще совсем недавно дарящие незабываемые поцелуи....

Мартинес слабо улыбнулся, заботливо сложив сорочку в несколько раз. Он поднялся на ноги, дабы положить ее в сумку к своим вещам, но вдруг застыл: в дверь раздался громкий отрывистый стук.

Оставив одеяние Виктории на кровати, Уильям прошествовал в прихожую, на ходу пытаясь представить, что за нежданный гость к нему заявился. Неужели отец пришел за ним так рано? Заглянув в дверной глазок, он удивленно вскинул брови и, помедлив лишь долю секунды, открыл все замки.

– П-привет.

Невысокий, тщедушный бледнолицый паренек выглядывал из-под толстых стекол очков и неуверенно переминался с ноги на ногу. Он смотрел на Мартинеса несколько испуганно или, быть может, обеспокоенно... В любом случае, Уильям ожидал увидеть на пороге дома кого угодно, хоть святого духа, но никак не своего однокурсника Питера Нельсона.

– Нельсон, – придерживая дверь, Уильям глянул за спину парня, допуская, что его странное появление здесь может сопровождаться кем-то еще. Но на этаже не было больше ни души. – Тебе чего здесь надо? – с подозрением спросил он.

– Я... мне... – Нельсон мямлил, забегав глазами по пространству вокруг, то жмурясь, то неестественно быстро промаргиваясь. – Мне нужно с тобой поговорить.

– О чем тебе со мной говорить? – снова задал вопрос Мартинес.

– Это... Гхм, – он кашлянул в кулак, помотав головой, – это касается Виктории МакИвен.

Уильям заметно напрягся. Сердито сдвинув брови, он сократил расстояние между дверью и косяком, тем самым заставляя Питера вытянуть свою гусиную шею и склонить голову вбок.

– Все, что касается Виктории МакИвен, больше не касается меня, – отчеканил Мартинес. – Уходи, Питер.

– Стой! – самоотверженно просунув руку в дверной проем, Нельсон шагнул вперед. – Уильям, это очень важно.

Мартинес оторопел от такой наглости однокурсника, с которым он от силы парой слов перекинулся за все то время, что они друг друга знали.

– Я не ясно изъясняюсь? – склонившись к Питеру, стал заводиться Уильям.

– Но...

– Проваливай, – с твердым решением закрыть дверь перед носом Нельсона, Мартинес потянул ее на себя. Однако навязчивый Питер не отступался, просунув в дверь теперь уже свою ногу, обутую в синий кроссовок.

– Я знаю, что ты не убивал Эйприл Моррисон.

Уильям отпустил ручку двери, не дав той до конца закрыться, и Нельсон, чья нога осталась целой и невредимой, шумно выдохнул.

– Что? – прошептал Мартинес. – С чего ты так решил?

– Потому что я... – Питер замялся, почесывая прыщавый лоб, – я знаю, кто это сделал.

Сердце Уильяма взволнованно забилось. Где-то на горизонте замаячила слабая надежда на то, что Питер не лжет и действительно может пролить свет на произошедшее в тот злополучный вечер, когда Эйприл Моррисон бесследно пропала.

– Заходи, – пропуская Нельсона в дом, Уильям лениво отступил в сторонку.

Питер не стал оглядываться вокруг, присматриваться к перевернутому жилищу Мартинеса или намекать на должное гостеприимство в виде чашки чая. Он остановился посередине комнаты, протирая стекла очков краем видневшейся из-под расстегнутой ветровки рубахи, и заговорил:

– Я не знаю, зачем ты сдался копам и признался в убийстве, которого не совершал. Да и меня это, честно говоря, мало волнует...

– Говори по делу, – перебивая Нельсона, поторопил Мартинес, скрестив руки на груди. – Мне нужно собираться.

– Куда-то уезжаешь? – подняв на Уильяма глаза, поинтересовался Питер. Мартинес смерил однокурсника многозначительным взглядом, и тот мигом сменил тему. – Ладно, не мое это дело...

– Вот именно, – согласился Уильям. – Что ты знаешь о смерти Эйприл?

Нельсон сконфуженно потупил взгляд.

– Я знаю... слишком много. Сперва дай слово, что ничего не скажешь обо мне копам.

Уильям заинтересованно подался вперед, выдвинув из-за стола два стула: для себя и Питера.

– А что копам стоит о тебе знать? – сощурившись, вопрошал он, медленно присаживаясь.

– Дай слово, Мартинес, – потребовал Питер.

– Даю слово. Сядь.

Нельсон послушно сел, сцепив руки между собой. Он периодически посматривал на Уильяма и отбивал подошвой кроссовка монотонный, долбящий по мозгам ритм. Мартинес какое-то время оставался терпимым, но вскоре затянувшееся молчание Нельсона и нервный тик в исполнении его ноги стали неимоверно Уильяма раздражать.

– Ну? Долго еще будем в молчанку играть?

– Да-да, то есть, н-нет, – забормотал Питер, потирая влажные ладони. – Я все думаю, с чего начать...

– Начни уже с чего-нибудь.

– Хорошо, – Нельсон кивнул и вытер вспотевшие ладони о брюки. – Думаю, ты заметил, что я далеко не красавчик, вроде тебя, и девчонкам никогда не нравился. Я их вижу-то только в интернете, но... знаешь, они не... не настоящие. Понимаешь? А мне, как и всем, хотелось... Ну... – парень запнулся, глядя на Уильяма в упор. – Слушай, не мог бы ты накинуть на себя что-нибудь?

Мартинес уронил взгляд на свой обнаженный торс, вздернув бровь.

– Чего?

– Ты меня... смущаешь своим видом.

По лицу Уильяма скользнула усмешка. Он поднял с пола первую попавшуюся футболку и наскоро натянул на себя.

– Теперь тебя ничего не смущает? – саркастически промолвил Мартинес, продемонстрировав на себе привычную черную футболку.

– Спасибо, – Питер улыбнулся, но как только Уильям снова сел за стол рядом с ним, его улыбка благополучно улетучилась. – Так о чем это я... – задумчиво протянул он, – а-а-а, значит, забрел я как-то на даркнет. Не случайно, естественно. И не смотри на меня так. Да, я – «гик» или «задрот», кто-то скажет «компьютерный гений»... – Нельсон сухо рассмеялся, однако Уильям не слишком разделял его веселья. – Я шучу. Просто шарю в компах.

– Я буду премного благодарен, если ты уже начнешь говорить по сути, – раздраженно сказал он.

– К-конечно, – встрепенувшись, продолжил Нельсон. – Насчет даркнета. Ты в курсе, что это незаконно?

– Я что-то такое слышал. Но никогда не интересовался.

– Даркнет – это, можно сказать, скрытая часть интернета. Сеть, в которой есть светлая и темная сторона. Первая – относительно безопасная среда, где можно надеяться, что за тобой не следят, информация передается напрямую от пользователя к пользователю, и это гарантирует надежность при передаче данных. Вторая, темная сторона – это нелегальная торговля запрещенными товарами и... прочим, что в большинстве стран считается вне закона.

– И ты, конечно, перешел на темную сторону, – испытующе глядя на Нельсона, поддразнил Уильям. – Нелегально скачал киношку?

– Это нифига не смешно, – возмутился парень, резким движением сдвинув очки на переносице. – Там сплошь и рядом торгуют наркотиками, оружием и... чем еще похуже.

– Похуже?

– Однажды на одном из сайтов даркнета я увидел что-то вроде рекламного объявления. Мол, здесь можно купить эротические фото девчонок из любого города. Я сначала прошел мимо, а потом интерес взял свое. Как я говорил, реальные девушки обходят меня стороной, а все эти веб-модели лишь напоминали мне о том, какой я жалкий неудачник. Мне захотелось смотреть на девчонок, которых я могу встретить здесь, в Ред-Хиллс. Как будто... как будто между нами в действительности что-то есть. Понимаешь?

Слегка обескураженный Мартинес покачал головой. Для него не стало открытием то, что вечера Питер проводит в одиночестве, но он не ожидал, что однокурсник станет так открыто этим делиться. Да и вообще, что их разговор, изначально заявленный как «о Виктории» зайдет в такое русло.

– Не совсем, если быть откровенным.

– Ну, еще бы, – хмыкнул Нельсон, с завистью глянув на Уильяма.

– Так к чему ты клонишь, Питер? – нетерпеливо произнес он.

Парень принялся осматриваться. Впервые с того момента, как сюда вошел.

– Компьютер есть?

– Ноутбук. А что?

– Тащи сюда.

Мартинес фыркнул, скрипнув стулом.

– Ты серьезно? У меня совершенно нет времени на посиделки за компьютером.

– Но ты сам тратишь свое время на споры со мной, – справедливо отметил Питер. – Мне нужен твой ноутбук.

Уильяму пришлось порыться в собранной для отъезда сумке: свой лэптоп за ненадобностью он упаковал одним из первых. Водрузив ноутбук на стол и воткнув вилку зарядного устройства в хлипкую, держащуюся на честном слове розетку, Мартинес плюхнулся на стул, неохотно пододвигаясь к Нельсону ближе.

– И? – указав на загружающееся устройство, выпалил он.

– Я купил такие фотографии, – Питер полез в свою сумку через плечо, которая все это время была при нем, и выудил оттуда флешку с болтающимся на ней брелком. Вставив ее в ноутбук Уильяма, парень пристроил костлявые пальцы на тачпаде.

– Фотографии девушек из Ред-Хиллс? – наблюдая за действиями Нельсона, решил уточнить Мартинес.

– Угу, – отозвался он. – Потом купил снова. А затем еще и еще...

– Охренеть, – пробурчал Уильям. Не то, чтобы он сейчас осуждал Питера, ведь это его личное дело. Просто Мартинесу было дико обсуждать с Нельсоном его интимную жизнь. Дико и... немного противно.

– Меня запомнили, как одного из самых частых покупателей, и однажды предложили самому подзаработать. Не знаю, с чего эти люди решили, что мне нужны деньги, но обещали недурной заработок, вот я и согласился. Нужно было осуществлять курьерские доставки, только и всего.

– Ты доставлял фото тем, кто их покупал? Это разве не в даркнете происходит? – терялся в непонятках Уильям.

– Во-первых, это печатные фотографии, – недовольно объяснил Питер, увлеченно тыкая что-то в ноутбуке. – Так куда интереснее, чем у монитора корячиться. И не все желающие получить такие снимки хорошо управляются с компьютерами. Ты и представить не можешь, какие люди интересуются фото-порнушкой.

Уильям содрогнулся от отвращения. Он сразу вспомнил, как у профессора Бергмана нашли фотографии Эйприл. Обнаженной Эйприл...

– Бергман покупал такие фото? – озвучил свою внезапную догадку Мартинес.

– Ничего такого Бергман не делал, – на мгновение отвлекшись от ноутбука, возразил Нельсон.

– Откуда тогда...

– Ты забегаешь вперед.

– Хорошо, – Уильям усмирил свой интерес, позволив Питеру самому дать все нужные ему ответы. – И что там во-вторых?

– Во-вторых?

– Ты сказал: «во-первых, это печатные фотографии». А «во-вторых»?

– Точно-точно, – Питер рассеянно замотал головой, самозабвенно погруженный в свое занятие. – Во-вторых, эти люди торгуют не только фото-порнушкой. У них в продаже имеется оружие и немаленький ассортимент наркоты. Но мне нужно было доставлять клиентам только фото, насчет остального я мало что знаю. Только в общих чертах.

– Ох ты черт, – ошалело выдохнул Мартинес. – В Ред-Хиллс цветет и пахнет незаконная деятельность? Предсказуемо, но все же...

– Знаю. Не верится, что такое творится у нас под носом, да?

– А эти... девушки... Они так зарабатывают? На этих фотографиях?

– Я так думал, – Питер вдруг повернулся к Мартинесу, чуть отодвинув от себя ноутбук. – Я не сразу заметил, что все эти девушки изображены на фото с закрытыми глазами. Главное-то совсем не это. Но однажды я подслушал разговор двух ребят, с которыми вел дела, и тогда до меня дошло.

– Это они во всем замешаны?

– Не совсем. Точнее, они работают на своего босса, который всем заправляет, но я не знаю этого человека, – взгляд Нельсона соскользнул с лица Уильяма и уперся в стол. – Эти парни говорили об... Эйприл. Она тогда уже пропала. И оказалось, что... в общем, они ее и убили.

Мартинес зажмурился. В каждую клеточку его тела проникало немыслимое облегчение. К своему стыду, пока только это он и мог ощущать – облегчение.

– Они продают наркотик, который называют «Шестьдесят». Это прозрачная и почти безвкусная жидкость, шестьдесят миллиграмм которой отключает человека ровно на шестьдесят минут. Эти шестьдесят минут стираются из его памяти, и человек превращается в безвольный пластилин – лепи из него все, что хочешь. И этого вполне достаточно, чтобы сделать «живописные» снимки для продажи. Или... что-то еще. Что-то помимо снимков. Самое что интересное, побочных эффектов ноль. Подмешать «Шестьдесят» легко хоть куда, например, в чай или любой алкоголь – ни осадков, ни изменения цвета.

Уильям растерянно тряхнул головой.

– Но... как им удавалось делать снимки девушек и оставаться незамеченными?

– Они работают очень аккуратно. Под шумок, пока народ развлекается, утаскивают девчонок с вечеринок, когда те уже поднадрались. Вводят наркотик или же подмешивают еще на вечеринке, приступают к делу, а потом возвращают назад. Удобно! Наутро девушка не вспомнит, что было накануне и решит, что всему виной алкоголь, который на студенческих тусовках рекой льется.

– Вот сволочи... – Мартинес был шокирован, что описанная приступная схема исправно работает из раза в раз. – И они делали то же с... Эйприл?

– А я о чем тебе толкую? – раздраженно проговорил Питер. – Как я сказал, девчонок забирают с тусовок. Но что-то пошло не так, и эти уроды схватили Эйприл возле общаги. Потом они с дозой для нее намудрили, дав недостаточно, и она очнулась в самом разгаре. Бедняжка... – Нельсон жалобно всхлипнул и крепко закрыл глаза, как будто видел все это сам. – Я услышал, как они говорили: «Эта сука так хотела жить, что чуть нас не замочила». Очевидно, Эйприл пыталась отбиться, но... Не смогла.

– Hijos de puta, – с презрением выплюнул Мартинес.

– Они испугались и закопали Эйприл в лесу, – продолжал Питер. – Ублюдки боятся босса. Они облажались, когда убили Эйприл. А я... я облажался, когда выдал себя, пока все это подслушивал.

– Но тебя они убивать не стали, – нахмурился Уильям.

– Мне только угрожали. Обещали, что если я сунусь в полицию, то все повесят на меня, а еще в моем доме найдут наркотики, и тогда мне крышка. А чтобы переключить внимание копов, они заставили меня подложить фотографии Эйприл профессору Бергману. У меня не было выбора... И я...

– Проклятье...

– Мне ужасно стыдно. Стыдно за все. Я... я не хочу быть причастен к этому, но уже ничего не вернешь. Ничего...

– Я все понял, – сказал Мартинес. – Но... причем здесь Виктория?

На шее Нельсона перекатился кадык – с таким трудом он сглотнул. Парень достал из кармана брюк носовой платок и приложил ко взмокшему лбу.

– Питер? – Уильям не пропустил явную перемену в физиономии однокурсника, что как-то резко побледнел, словно кровь разом отхлынула от его лица.

– Виктория... – Нельсон смешался, усиленно пряча свой взгляд от Мартинеса. – Она... У нее...

– Ты издеваешься? – заволновался он, сердито воззрившись на парня.

– У Виктории есть такие же фото.

Уильям захлопал глазами, не сразу вдаваясь в смысл сказанного Питером.

– Что-что?

– Виктория... Ее тоже...

– А ну заткнись! – прокричал Мартинес, вскочив на ноги. Встряхнув Нельсона за грудки, он оторвал его от стула. – Я тебя убью, если еще хоть полслова скажешь о Виктории!

– Но это правда, – затрясся Питер. – Я покажу, только отпусти!

Руки Уильяма разжались, и парень упал на прежнее место, без промедления зарывшись в ноутбук. Мартинес тоже сел и взглянул на свои пальцы, которые так сильно затряслись, что ему пришлось спрятать их в кулаке.

– Я не хотел, чтобы ты вот так об этом узнал... – Нельсон развернул к Уильяму ноутбук, на экране которого была фотография полностью обнаженной девушки.

Первым делом Мартинес решил, что кто-то умело поработал в фоторедакторе, взяв за основу внешность Виктории. Однако бледное веснушчатое лицо, на котором ярчали слегка приоткрытые губы, оказалось трудно не узнать. Как и волны светлых волос, что спутались так, словно кто-то бесконечно запускал в них свои руки в момент несдержанной страсти; небольшую грудь и родинку под ребрами. Уильям знал каждый изгиб тела Виктории. Помнил, какой нежной была ее кожа на ощупь, и как невыразимо приятен запах сладкой ваты. Помнил, какие ощущения вызывали прикосновения тела с фотографии к его собственному, и как крепко он сжимал его в своих руках...

– Выключи, – прошептал Мартинес, сдавив голову руками. Его настойчиво одолевали тошнотворные картинки того, как рождались эти фотографии. Он коротко повернулся обратно к экрану, где все еще оставалось фото Виктории, и едва сдержался, чтобы не расколотить ноутбук в щепки. – Ты меня слышал?! Убери это, я сказал! Живо!

– Да-да, сейчас-сейчас, – спохватился Питер, как назло, тыкая не туда и закрывая вкладку с фотографией дольше, чем требовалось.

– Я не могу в это поверить! – Уильям резко поднялся со стула, следом с грохотом опрокидывая его.

Нельсон встал из-за стола и в испуге отшатнулся от Мартинеса, вокруг которого разом замелькали все его видения о Виктории, обретающие осязаемую оболочку. Туго спутанный клубок, что был способен лишь увеличиваться, наконец, распутывался, и происходящее все больше прояснялось. Неизменным оставалось одно: Виктория была в опасности. И теперь это не просто навязчивая мысль, рожденная видениями Мартинеса.

Все стало таким неважным в эту минуту: Бостон, куда Алехандро силком тащил Уильяма, чтобы сдать в лечебницу, тюремное заключение, которое еще вполне может его настичь, – вообще все, что с ним творилось.

– Почему ты не рассказал мне все это раньше?! – заорал Мартинес, сжав угловатые плечи Питера обеими руками. – Речь о жизни Виктории, ты хоть понимаешь это?!

– Я не мог! – Нельсон не сопротивлялся, уповая на то, что Уильям не станет вымещать вполне оправданную злобу на нем. – Мне ведь было велено сидеть тихо! Они могли меня подставить! Могли убить! Но... Но когда я узнал, что ты сдался полиции, то не захотел больше молчать. Я собирался прийти к тебе в следственный изолятор, но пока тянул с этим, не зная, как все рассказать, тебя уже выпустили под залог. Поэтому я... я просто не смог сейчас не прийти к тебе. Я хотел помочь...

– Как мне их найти? – Уильям буравил Питера безумным взглядом, цепляясь за его плечи с неконтролируемой силой. – Скажи мне все: кто такие, как выглядят, где...

– Остановись! – Нельсон дернул плечами, но не смог сбросить с себя руки Мартинеса. – Нельзя так скоропалительно принимать решения!

Он опустился на стул, с которого сдернул Питера, и старался дышать ровно, а рассуждать трезво. Жизнь Виктории сейчас была только в его руках, и предпринимать что-либо наспех – неправильно. Нельсон прав.

– Виктория была сегодня на занятиях? Ты видел ее в «Хай-Хоупс»?

– Видел, – Нельсон утвердительно кивнул. – Она в порядке. Наверное...

– Что еще за «наверное»? – насупился Уильям.

– На ней лица не было, – с осторожностью промолвил парень. – Грустная, ни с кем не говорила, глаза на мокром месте. Ну, ты понял.

– Понял, – Мартинес уронил лицо в ладони, упершись локтями в стол. Ему было ясно, кто виноват в подавленном состоянии Виктории.

– Я без понятия, что между вами двумя случилось, но... сожалею, – доброжелательно изрек Питер, – если что.

– Не суйся не в свое дело, – тон Уильяма был резок и явно далек от доброжелательного.

– Извини, – поджав губы, виновато буркнул Нельсон. – По поводу этих отморозков... Я могу отвести тебя туда, где их можно найти. Но это будет очень опасно.

Мартинес покачал головой.

– Все равно.

– А как же твой отъезд? – спросил Питер.

– Опять лезешь куда не просят? – распалялся Уильям.

– У тебя вся квартира вещами завалена, перевернуто все... Я не идиот. Сразу ведь ясно, что ты сваливаешь из Ред-Хиллс. И я тебе даже завидую.

Мартинес бросил взгляд на частично собранную сумку, принимаясь нервно кусать нижнюю губу. Все, что казалось ему правильным еще полчаса назад, потеряло свою значимость. Теперь отъезд в Бостон виделся Уильяму невозможным. Если он улетит сегодняшним вечером, то Виктория останется одна. Кто ей поможет? Питер? Смешно. Ее тупорогий папаша, который не видит ничего дальше своего носа? Или, может, дядюшка Майк?

«Как Виктория могла вляпаться в такое, если и на вечеринках не бывает? – силился понять Уильям. – Она вправду ничего не помнит? Или просто стыдится сказать, будучи запуганной подобно Питеру?» Голова Мартинеса трещала по швам ото всех этих домыслов. Его бесило, что он сидит здесь и гадает вместо того, чтобы все разузнать, оградить Викторию от любой угрозы и подвергнуть скотов-бандитов наказанию.

– Мой отъезд может подождать, – Уильям быстро направился к кровати и надел толстовку с капюшоном. Закинув в карман полупустую пачку сигарет, в которой надежно пряталась дешевая зажигалка, он указал Нельсону на дверь и стянул с крючка куртку. – Пора идти. Давай, вперед.

Питер выдернул свою флеш-карту из ноутбука и зашагал к двери, у которой стоял Мартинес, что пропускал его на выход первым. Оглянувшись вокруг себя, Уильям задержал взгляд на едва заметной выбоине на ровном периметре плинтуса.

– Погоди, – через плечо бросил он Питеру.

– Что ты делаешь? – недоумевал Нельсон, глядя на то, как Мартинес ринулся к противоположной части комнаты и стал лихорадочно отрывать кусок пластика, постепенно обнажая заметную дыру между стеной и полом. – Ого! – раскрыв рот, изумился он. – Откуда у тебя столько?!

Тяжело дыша, Уильям держал в руке весомую пачку американских долларов – свою заначку, что он копил еще вместе с Сэмюелем. Спрятав деньги за пазуху, Мартинес сжал пальцами сорочку Виктории, лежащую на кровати, и сказал:

– У меня есть план.