SOLO LUPUS

– Мисс, вы уже выбрали приз? Напоминаю, минимальное количество попаданий в мишень – пять. Максимум – двадцать. Вы мне очередь задерживаете.

Виктория МакИвен оглянулась через плечо и нахмурилась, заметив позади себя не слишком довольные лица влюбленных парочек. Очередь в тир образовалась немаленькая: молодежь выстроилась друг за дружкой чуть ли не впритык, и все они горящими от предвкушения глазами высматривали доступные для выигрыша мягкие игрушки и сувениры. 

Ред-Хиллс всегда славился тем, что баловал своих жителей пышными празднествами любых, даже самых символических торжеств. Не стал исключением и День святого Валентина. Молодые люди и подростки жались по установленным вдоль пешей дороги фотобудкам, желая запечатлеть и сохранить в своей памяти самые сладкие поцелуи, да и взрослые пары не смогли не поддаться романтичному настроению: скупая мороженое и сахарную вату, они медленно прогуливались под растяжными бумажными фонарями в форме сердечек. Помимо установленных палаток с едой и развлечениями, в завершении вечера администрация Ред-Хиллс подготовила для своих жителей масштабный карнавал. 

– Я хочу вон того белого кролика, – робко прошептала Виктория, поманив к себе стоящего рядом Уильяма Мартинеса.

– Я ничего не слышу, мисс, – недовольствовал хозяин тира, водрузив оружие для стрельбы на стойку.

– Подготовьте двадцать патронов! – провозгласил Уильям, улыбнувшись Виктории. – Нам нужен белый кролик.

– Лихо замахнулись, – рассмеялся пожилой мужчина в толстом вязаном жилете и кепке с символикой бейсбольного клуба «Нью-Йорк Метс».

– Простите? – Мартинес сощурился, положив ладонь на пневматическое ружье. – Вы на что-то намекаете?

– Бог с вами! – отмахнулся старик, выпучив поблекшие голубые глаза. – Я совершенно не собирался вас обидеть! Просто мало кому удается побить все двадцать мишеней. Этот кролик пылится уже черт знает сколько!

– Можно просто забрать фигурные мыльные пузыри за пять мишеней, – Виктория пожала плечами, запахнув на себе курточку, что была накинута поверх изумрудно-зеленого укороченного свитера.

– Маленький пугливый цыпленок, – поддразнил Уильям, закинув руку ей на плечи. – Не волнуйся, я постараюсь добыть для тебя этого славного пушистика.

Старик подготовил все, что нужно для стрельбы и показал Мартинесу, как пользоваться оружием. Уильям бесконечно кивал и, состроив серьезную гримасу, принял позу боевой готовности.

– Тебе нужно разозлиться, – предположила Виктория, становясь рядом. – Представь кого-нибудь вместо этих милых мордочек из воздушных шаров.

– Это тебе не воздушные шары, деточка, – поправил ее старик, глядя на МакИвен, как на невежду.

Уильям окинул хозяина палатки недобрым взглядом.

– Бросьте вы к ней цепляться.

– Да какая разница, – усмехнулась Виктория, вновь обращаясь к Мартинесу. – Слушай, просто представь, ну... скажем... Кого-нибудь же ты недолюбливаешь?

– Разве что мистера Красински...

– Кто этот мистер Красински?

– Мой арендодатель. Редкостный кретин! Собирает с жителей нашего дома дополнительную плату за то, что якобы следит за порядком, а на деле плевать на это хотел. Уже не раз всякие отморозки обчищали квартиры.  Все, на что мистер Красински способен – это спьяну поколачивать свою несчастную жену, – Уильям поморщился. – Придушил бы его собственными руками.

Хозяин тира отшатнулся, поглядывая на Мартинеса с явной опаской.

– Он шутит, – Виктория громко рассмеялась, силясь рассеять страх в глазах старика, но тот лишь сильнее напрягся.

– Ну, хана тебе, Красински, – тихо произнес Уильям и нажал на курок.

Старик не обращал внимание на повышенную громкость восторженных возгласов Виктории, да ее странноватые победные танцы и просто наблюдал, как Мартинес сбивает мишень за мишенью. Мужчина даже успел заскучать, потому что к каждому новому выстрелу Уильям подступался достаточно долго и сосредоточенно. Широко зевая, хозяин тира оперся локтем на стойку и лишь на секунду, как он думал, прикрыл глаза, пока не...

– ДЕВЯТНАДЦАТЬ!

Старик встрепенулся, поправив козырек кепки, и сощурено поглядел на сбитые мишени, коих в действительности оказалось девятнадцать. Он присвистнул, вздернув мохнатые брови.

– Поздравляю, юноша, – хрипло пробубнил мужчина и тут же шумно прочистил горло. – Плюшевая обезьяна с бананом у вас в кармане. Еще одна мишень – и заберете кролика.

– Еще одна, – скрестив пальцы, Виктория крепко зажмурилась и поджала губы.

Мартинес опасливо поглядывал на единственную оставшуюся мишень и ощутил, как вспотела спина. Несмотря на то, что Виктория была уверена в его безоговорочной победе, последнюю мишень он сбить не сумел. Казалось, весь мир замер, когда парень промахнулся.

– Ну и бог с ним, с кроликом, – дотронувшись до ладони поникшего Уильяма в утешающем жесте, пролепетала МакИвен. – Главное совсем не победа!

Старик наблюдал за тем, как умело Виктория скрывала свое расстройство. За кролика ей и вправду нисколько не было обидно, а вот за Уильяма, который так старался его для нее заполучить, – очень даже.

– Ладно, забирайте уже этого толстяка, – убирая ружье со стойки, хозяин тира бросил взгляд на мягкую игрушку.

Молодые люди в очереди, что внимательно наблюдали за стрельбой Мартинеса, наперебой издавали возмущенные возгласы, поражаясь такой несправедливости.

– Вы что, всерьез? – Уильям скептически воззрился на мужчину.

– Вы сбили девятнадцать мишеней, мальчик, – протягивая Виктории здоровенного белого кролика, прокряхтел старик. – Это редкость. Что уж я, не прощу один жалкий промах?

– Спасибо большое! – едва умещая в руках игрушечное животное, выпалила Виктория. Ее глаза горели детским неподдельным восторгом, когда она рассматривала кролика, впиваясь в его искусственную, но все же мягчайшую шерстку пальцами.

– На здоровье, – впервые искренне улыбнулся он и взглядом проводил уходящую пару.

Виктория крепко обнимала свой приз, бормоча адресованные кролику комплименты, а Уильям смотрел на свою подругу со снисходительным умилением. Как мало оказалось нужно, чтобы привести ее в восторг... Но у Мартинеса и в мыслях не было этим воспользоваться! Напротив, он сделал бы для нее все и даже больше.

– Мне сейчас так хорошо... Хотела бы и я хоть как-то тебя осчастливить, – Виктория вздохнула. – Но это не так-то просто, верно? – заглянув Уильяму прямо в глаза, она раздосадовано поджала губы. С той самой ночи откровений, когда Мартинес поделился с МакИвен своей болью, ее никак не покидала мысль о том, что она делает для него недостаточно.

– С тобой я становлюсь счастливее с каждым днем, mi querida, – просто ответил Уильям. – А большего мне и не нужно.

– Послушай, Уильям, – неуверенно начала Виктория. – Я... – она осеклась, размышляя, стоит ли затевать не самый приятный разговор, но таки решилась. – Я не хочу портить тебе настроение. Как-никак праздник, но...

– Ничего, – подбодрил Викторию Мартинес, приобнимая ее за талию. – Говори, что собиралась.

– Помнишь, я спросила, почему тебя мучают твои... – она коротко оглянулась, – видения? Когда ты рассказал мне о своем отце и его темных делах, я задумалась. Возможно, не стоило, но я углубилась в эту тему, перерыла весь интернет и университетскую библиотеку, и мне удалось кое-что выяснить.

– Что же?

–  Ты когда-нибудь слышал о «Santa Muerte»?

– «Святая смерть»? – поморщился Мартинес. – Я много читал об особом дне Мертвых в Мексике, но Виктория, я родился и вырос в штатах. Моя семья отмечала день Благодарения, день памяти Мартина Лютера Кинга, день Независимости, но не мексиканский день Мертвых. К чему ты клонишь? 

– Дело не в празднике Мертвых, – она помотала головой. – В Мексике его отмечают все, кто хоть как-то причастен к католицизму. «Santa Muerte» относится к нему лишь косвенно. На деле это страшный культ – разновидность сатанизма.

Уильям резко вздернул брови, снова вспоминая слова своей матери. Культ, темные обряды, прошлое отца...

– Продолжай, – сухо бросил он.

Собравшись с силами, МакИвен шумно выдохнула. Ей было непросто начать говорить о том, что она так долго обдумывала.

– Последователи «Santa Muerte» молятся смерти и считают, что она исполняет желания. Любые: слава, любовь... богатство. Уильям, все это легко досталось твоему отцу. И он мог быть частью этого течения.

– Бред какой-то, – махнув челкой, пробормотал Мартинес, на деле сомневаясь в собственных словах. – Отец с детства жил в Америке. Как и я. Как и Сэм.

– Тысячи причастных к культу живут и в штатах. Их мало, и они не преследуются законом, как в Мекс...

– Как это связано со мной? – начиная заводиться, возмутился Уильям. – Ты уж извини, но Алехандро не стал бы просить у смерти безумного сына, – выпалил он.

– Не стал бы, – согласилась МакИвен. – Но мог просить о другом и обещать взамен самые страшные вещи. Вот, послушай, – она достала из кармана куртки мобильный телефон и, несколько раз махнув пальцем по экрану, открыла раздел «заметки». – «Да отрекусь я от сына своего, да подарит Смерть ему глаза свои и заберет в обитель свою», – зачитала Виктория. – Это часть молитвы. Уильям, Алехандро, сам того не понимая, мог навредить тебе и Сэмюелю. Но вся эта кара предназначалась только одному человеку, а вы... Вы пришли в этот мир вдвоем и разделили ее напополам. 

Понурив голову, Мартинес задумался. Выцепив из памяти различные воспоминания, он складывал их в одну ужасающую в своей яркости мозаику. Маленькие фигурки скелетов, одетых в женские одежды на прикроватных тумбах в родительской комнате, вечные ночные дела отца, слезы матери... Все это теперь виделось Уильяму в ином свете. Алехандро заплатил смерти сполна, но теперь смеет винить в этом его – своего сына? Да пошел он к черту!

– Пусть так, – кивнул Мартинес. – Вот только ничего уже не изменить. Сэма больше нет, его не вернуть, а мои видения... Мне с этим жить, – грустно ухмыльнулся парень. – Давай забудем об этом. Не хочу, чтобы имя моего паршивого отца омрачало этот прекрасный день.

– Хорошо, – тихо откликнулась Виктория. Легче ей не стало, ведь поделившись с Уильямом своими мыслями и наблюдениями на этот счет, она лишь глубже погрузила его в мрачное уныние, из которого он только начал выбираться. – Прости меня, – добавила МакИвен.

– За что? – удивился Мартинес.

– За то, что вновь разворошила твои чувства. Какая же я глупая...

– Ну-ну, перестань, – остановившись и развернув подругу к себе, вкрадчиво произнес Уильям. – Я знаю Алехандро слишком хорошо, и испортить мое отношение к нему еще сильнее просто невозможно. Я уже вычеркнул его из своей жизни, когда перебрался из Бостона в Ред-Хиллс. А уж в нашей судьбе ему точно не место. Договорились?

– Договорились.

Коротко чмокнув возлюбленную в лоб, Мартинес вновь взял ее за руку и повел вглубь толпы, образовавшейся вокруг небольшой сцены, где вот-вот должна была выступить местная рок-группа.

– Эй, смотри! – неожиданно воскликнула Виктория, тыча пальцем свободной руки в толпу.

– Что?

– Там Оливер!

Уильям сощурился и, бегло оглядев столпотворенье, не обнаружил хозяина «Меломана».

– Да вот же он, там! Отирается рядом с Лайлой! – немного раздраженно произнесла МакИвен.

И тогда, проследовав взглядом по направлению, в которое указала Виктория, он действительно увидел в нескольких метрах знакомый светловолосый затылок.

– И как только они с Лайлой столкнулись? Здесь же просто куча народу... – нахмурился сбитый с толку Мартинес.

– Ты серьезно? – так и дернув его за рукав, шикнула Виктория. – Понятно же, что они пришли сюда вместе!

– Чего?

– Сам смотри, – самодовольно ухмыльнулась МакИвен, обеими руками прижимая к себе кролика.

Улыбаясь во весь рот, Оливер с нежностью склонился к своей спутнице и поправил ее блестящую черную челку, пальцами зачесав вбок.

– Какая пре-е-елесть, – протянула Виктория, притворно завысив тон голоса. – Тебе не кажется, что нам нужно сро-о-очно с ними поздороваться?

– О, да ты права как никогда, mi querida, – с энтузиазмом согласился Уильям, и тогда они принялись протискиваться сквозь толпу.

Ничего не подозревающий Уэббер беспечно распинался перед своей ненаглядной, когда добравшийся до них Уильям Мартинес весомо похлопал его по плечу, обозначив свое присутствие.

– Добрый вечер, Оливер, – не без тени улыбки произнес он. – О, Лайла! – сразу переведя взгляд на свою коллегу, картинно удивился Мартинес. – А ты-то здесь как?

Виктория, выглядывающая из-за спины возлюбленного, так и прыснула в ладошку: до того правдоподобным выглядел Уильям.

– Привет, ребята, – неожиданно уверенно проговорила Лайла с легкой полуулыбкой на блестящих от гигиенической помады губах. В это самое время Оливер густо краснел, вжимая голову в плечи, словно старался казаться меньше и незаметнее, что, конечно, не представлялось для него возможным с его-то ростом.

– Ты посмотри-ка, милый. Ох уж этот мистер Уэббер! Подстережет своих подчиненных даже на этом празднике жизни...

– Прекращайте дурачиться, – нервно пробурчал Оливер, сведя на переносице пшеничного цвета брови.

– Эй, не будь таким строгим, – осторожно обратилась к нему Лайла. – Они же просто шутят.

– Угу, – недоверчиво буркнул он.

– Так значит, вы теперь парочка? – игнорируя негодование Оливера, не унималась Виктория. Она принялась кружить вокруг этих двоих и оценивающе их рассматривать, перебирая уши своего кролика. – О, только не разбивайте мне сердце отрицательным ответом, потому что вместе вы смотритесь просто невероятно!

Миниатюрная брюнетка Лайла Ли пребывала в полном восторге от происходящего: с каждым словом МакИвен она все больше расцветала, что было совсем нехарактерно для этой скромняги, из которой молодые люди смогли вытянуть разве что пару обыденных фраз за весь период знакомства. Но с Уэббером, по-видимому, у них все сложилось совсем иначе. К слову, последний начинал закипать – его выразительное лицо постепенно становилось похожим на большой зрелый редис.

Заметив, что физиономия Оливера становится все более недовольной, Виктория решила прекратить свои безобидные издевки и дать Уильяму возможность «добить» его собственными методами.

– Лайла, ты уже попробовала хот-доги в самом начале площади? – доброжелательно заговорила она, обращаясь к работнице «Меломана».

– Еще нет, но точно знаю: их запах сводит с ума....

– Тогда раз уж все мы тут встретились, может, прогуляемся за ними? А потом будет здорово вместе дождаться карнавала, – Виктория взглянула на Уильяма, а затем и на Уэббера, – мальчики, мы с Лайлой пулей сгоняем до киоска, а вы тут пока поболтаете. Как вам такая идея?

Молодые люди в неопределенности переглянулись, но отказываться не стали, поэтому девушки нырнули в гущу народа и быстро исчезли из виду. Тогда обычно невозмутимый Оливер еще пуще смутился перед Уильямом, стоило им остаться наедине. Тщательно увертываясь от напрашивающегося диалога, он вперился взглядом в продавца попкорна, как будто изготовление зерен кукурузы донельзя его заинтересовало. И поведение Уэббера неслабо забавляло Уильяма.

– Ну, что? – через несколько минут безмолвия спросил он, буравя своего босса взглядом.

– Что «что»? – наоборот, избегая озорного огонька, пляшущего в глазах Мартинеса, недоумевал Оливер. Парень не на шутку взбесился из-за того, что Уильям с Викторией застали его в столь щекотливой ситуации. Очевидно, он пока не собирался рассказывать им о своих отношениях с Лайлой.

– Тебя можно поздравить? – клокочущим от предвкушения голосом продолжал пытать Мартинес.

– С чем?

– Я про твою брюнеточку! – выдал Уильям и сразу же звонко расхохотался. Отплатить Уэбберу его же монетой – вот что было воистину прекрасно!

– Да ну тебя, Мартинес, – устало покачал головой Оливер. – Лучше пойдем догоним девчонок, а то застрянут там со своими хот-догами.

Неохотно минуя столпотворение, парни двинулись к палатке с хвалеными сосисками. На всю округу раздавалась романтичная музыка, сливающаяся с гомоном возбужденных обитателей Ред-Хиллс, и Оливер то подпевал знакомой мелодии, то ее насвистывал. Уильям улыбался, глядя на расслабившегося приятеля, и сам принялся беззаботно подпевать словам известной песни.

– Эй, вот вы где! – Мартинес резко обхватил Викторию за талию, остановившись позади нее.

Она рассмеялась, повиснув на шее Уильяма, и поцеловала его в губы.

– Хот-дог или сосиска на палочке?

– Хот-дог с кучей горчицы и кетчупа, – потирая ладони, вместо Мартинеса ответил Оливер и дотронулся до его плеча. – Мне жаль, амиго, но буррито здесь не продают. Или что вы там у себя в Мексике едите?

– Вообще-то, я родился и вырос в Америке, – фыркнул Уильям. – И тоже люблю хот-доги.

– Может, пока мы ждем своей очереди, сделаем общую фотку? – предложила Виктория, заискивающе поглядывая на ребят.

– Я за! – поддержала ее мысль Лайла.

– Давайте-ка скучкуемся, дети мои, – с улыбкой распорядился Оливер, выуживая из кармана куртки свой смартфон. – Поближе, зайка, – притянув Лайлу к себе, проворковал он, отчего мисс Ли моментально раскраснелась.

Виктория довольно прикусила губу, прижавшись к Оливеру с другой стороны. Глядя в экран телефона, что отображал улыбающиеся лица друзей, она хвалила небеса за эти счастливые мгновения. МакИвен с Уильямом часто обсуждали до сих пор нераскрытое дело об убийстве Эйприл, и от таких разговоров Виктория всегда расстраивалась. Мартинес, конечно, как мог утешал девушку, и она глубоко ценила его старания, однако осадок в душе оставался. Жизнь Виктории продолжалась, но она думала, что мысли о подруге и ее душегубе будут преследовать всегда.

– Выберем самый удачный снимок? – Оливер пролистывал фотографии. – Добавлю его на страничку в «Фейсбук».

– У меня здесь нос картошкой, – скривилась Виктория, тыча пальцем в экран, где виднелся один из снимков.

Уэббер закатил глаза.

– Начинается...

– Ты прекрасна, – Мартинес обхватил лицо Виктории ладонями и звучно чмокнул ее в нос.

– Мы что, теперь еще и конкурируем за звание лучшей парочки? – усмехнулся Оливер, загружая фотографию в «Фейсбук». – Дерьмовый интернет, – следом ругнулся он, стукнув мобильник о ладонь.

– Не забудь отметить меня в публикации, – опираясь на плечо Уэббера и заглядывая в его телефон, прощебетала МакИвен. – О, наша очередь!

Вооружившись горячими хот-догами, компания двинулась к центру площади, где вот-вот должен был начаться карнавал. Они звонко смеялись, обсуждая все подряд, и здорово проводили время. Виктория то и дело пачкала губы кетчупом и горчицей, а Мартинес заботливо утирал ей рот салфеткой или пальцами. Оливер, что искоса поглядывал за парой, рассмеялся в кулак.

– Ты с ней как с дитем малым возишься, Мартинес, – заметил он, выбрасывая в урну грязные салфетки и бумажную упаковку от хот-дога.

– Завидуй молча, – хихикнула Виктория, на ходу толкнув Уэббера бедром. – С тобой-то Уильям не возится.

Мартинес слегка изогнул губы в улыбке.

– Не знал, что ты из ревнивых, – пошутил он.

– Скорее, это твоя прерогатива, амиго, – парировал Оливер.

– А попить-то мы не взяли, – не к месту сказанула Лайла.

– Точно, – закивала Виктория. – А так пить хочется...

Уильям быстро протянул МакИвен ее кролика, что всю дорогу нес вместо нее.

– Я сбегаю, – вызвался он. – Ждите здесь.

Ступив в плотный поток людей, коими была заполонена вся площадь, Мартинес спешил к палатке с напитками. Несильно расталкивая жмущихся друг к другу жителей Ред-Хиллс, он раздраженно вздыхал. Все-таки большое скопление народа его нервировало. Не напрасно Уильям не любил такого рода мероприятия.

Прорываясь к несчастной палатке, он вдруг ощутил удушающую нехватку воздуха. Прижатая ко взмокшему лбу ладонь мелко-мелко задрожала, а к горлу подступила тошнота. Из-за резкого головокружения парень едва не повалился на землю, но толпа зажимала его со всех сторон, не позволяя упасть. Перед глазами Мартинеса яркой, слепящей вспышкой возникла пурпурная дымка, вырывая его из реальности.

Уильям отчетливо видел перед собой Викторию МакИвен. Он любил смотреть на нее и был готов лицезреть ее юное, нежное лицо целую вечность. Но... только не сейчас.

Лицо Виктории было изуродовано. Под носом уже подсохла алая струйка, а из рассеченной губы кровь все еще сочилась. На скуле ярчал огромный синяк. Тонкая бледная шея местами окрасилась в бледно-розовый, как и светлые спутанные волосы, беспорядочно разметавшиеся по сторонам. Юбка варварски изорванного платья была задрана, а на бедрах виднелись темно-лиловые следы от чьих-то пальцев. В хрупком, измученном теле Виктории не оставалось никаких признаков жизни. Она была мертва.

Когда видение закончилось, и Мартинес вернулся на площадь, его заметно колотило. В ушах звенело, и окружающий праздник в секунду показался ему несусветной глупостью. Ненужным, бесполезным сборищем толпы, что все еще своим натиском удерживала Уильяма на ногах.

Он не мог сделать полноценный вдох, отчаянно совершая попытки впустить кислород в стиснутые страхом легкие. Ему хотелось рухнуть на асфальт и взреветь, что есть мочи, но он и этого не мог – люди плотно обступили его, как ни в чем не бывало шествуя навстречу шумному веселью.

– Пропустите, – глотая воздух крохотными порциями, Уильям отталкивал от себя полоротых празднующих. –  Пожалуйста, дайте пройти...

Еще чуть-чуть, и он бы потерял сознание. Физиономии людей вокруг стали смазанными, словно Мартинеса загнали в угол безликие существа, все теснее напирая на него. Музыка и голоса прохожих преобразовались в неразличимый монотонный звук, едва не пробивая его барабанные перепонки, а мерцающие разноцветные огни слились в одно сине-красное пятно. Уильям пытался сморгнуть его, но глаза лишь плотнее затягивало непроглядным покровом. 

– Умоляю, пропустите... – хрипел он, неслышно постанывая. Ноги двигались сами собой. Мартинес не мог управлять своим ослабевшим телом.

Наконец, оказавшись на более-менее свободном пространстве, он лихорадочно оглядывался по сторонам, осознавая, что с ним произошло. В исступлении мечась то в одну, то в другую сторону, Уильям почувствовал накатившую волну отчаяния. Вцепившись обеими руками в растрепанные ветром волосы, он едва не выдрал пару клоков с корнем, однако мягкая ладонь, принадлежащая подошедшей со спины девушке, вовремя коснулась его плеча.

– Эй, ты где потерялся? – немного обиженно вопрошала Виктория. – Мы тебя обыскались!

Глаза Мартинеса в ужасе расширились. Глядя на Викторию, он попятился, пока не наткнулся спиной на кого-то еще и испуганно не подскочил на месте.

– Осторожно, дружище! – поддержав Уильяма сзади, воскликнул Оливер. Он заглянул в его лицо и растерянно моргнул. – Ты в порядке?

– Я... – Мартинес с трудом выдавил из себя слабый звук, неотрывно глазея на взволновавшуюся Викторию.

– Милый? – она подошла к нему вплотную и дотронулась до его щеки. – Ты весь горишь, – испуганно произнесла МакИвен. – Ты плохо себя чувствуешь?

– Я не... не могу, – Уильям покачал головой и сорвался с места, вихрем проносясь мимо Виктории.

– Что за хрень?! – недоумевал Оливер.

– Уильям! – Виктория окликнула Мартинеса, что понемногу сливался с толпой. – Возьми, я догоню его, – бросила она и, всучив Уэбберу выигранного в тире кролика, пустилась бежать.

Уильям все еще не мог восстановить дыхание. Он торопливо шагал в направлении своей квартиры, желая избавиться от трясучки и тошноты. Он чувствовал себя так чудовищно всякий раз, как ему являлись видения. Но то, что он ощущал сейчас, не было похоже ни на что прежде испытанное. Казалось, в него затолкали мясорубку и включили турбо режим – внутренности перемололись в фарш и быстро двигались к горлу, точно вот-вот будут извергнуты наружу.

– Уильям, постой! – кричала Виктория, хватая парня за руку. – Остановись! Что происходит?!

– Домой, – сдавленно изрек он. – Мне нужно домой.

Тяжело дыша, МакИвен кивнула.

– Все ясно, мы пойдем домой. Тебе нехорошо?

Мартинес лишь коротко кивнул, ни разу не взглянув на Викторию, что терпеливо шла рядом и ничего больше не спрашивала.

Когда дверь в квартиру Уильяма захлопнулась с обратной стороны, Виктория осталась стоять на пороге. Скинув с себя куртку, Мартинес сперва навернул пару кругов по комнате, держась за голову обеими руками, а потом подошел к подоконнику и, опираясь на него всем весом, выглянул в открытое окно.

– Милый, поговори со мной, – тихо пролепетала МакИвен, осторожно приближаясь к Уильяму. – Что случилось? Ты пугаешь меня.

Уильям не слышал, что говорила Виктория. В его голове волчком крутилась одна-единственная мысль: она скоро умрет. Он бы мог отпустить эту проклятую мысль, вытряхнуть ее из черепной коробки, как ненужный мусор, но не теперь, когда обрел уверенность в правдивости своих видений. Сэмюель и Эйприл, чьи безжизненные тела в свое время терзали бедный разум Уильяма, взаправду оказались мертвы. А это значит, что Виктория будет следующей.

Это осознание потрясло его. Заторможенность отступила, и он утопал в круговороте своих эмоций, что все глубже затягивал в омут беспросветной тьмы. Мартинес не мог справиться с их избытком. И ему до ломоты в костях было необходимо куда-то перенаправить эти эмоции, сбросить с себя их тяжесть, освободиться.

Виктория удивленно ахнула, когда Уильям неожиданно подхватил ее на руки и припечатал к стене своей квартирки, больно стиснув дрожащими руками ее бедра. Его губы быстро отыскали приоткрывшийся в немом вопросе рот, и тогда он еще теснее прижался к девушке, перекрывая ей кислород требовательным поцелуем.

Он хотел ее. Хотел так сильно, как боялся потерять. В каждое свое прикосновение к Виктории, в каждое движение губ и каждый рваный вздох Мартинес вкладывал свои к ней чувства. Никогда прежде он не задумывался о том, что может потерять Викторию. Уильям и на секунду не хотел допускать мысли, что больше никогда не увидит россыпь озорных веснушек на тонкой, бледноватой коже, никогда не вдохнет воодушевляющий аромат сахарной ваты, клубящийся в волне золотистых волос, не коснется алых улыбчивых губ...

Она стала для него всем. Причиной просыпаться по утрам, первым ласковым лучом солнца после длинной зимы, каждой мажорной нотой в любимой музыке. Светом того самого маяка, который из последних сил давал ему надежду. И теперь Мартинес все понял.

МакИвен что-то сбивчиво бормотала, пытаясь увернуться от его настойчивых губ, морщилась от болезненных прикосновений, но Уильям этого не замечал. Он поставил Викторию на подрагивающие ноги и, торопливо стащив с нее куртку и свитер, вновь оторвал от пола, с жадностью впиваясь в губы.

– Я люблю тебя, mi querida, – обжигая ухо Виктории страстным шепотом, Уильям уложил ее на кровать и придавил тяжестью собственного тела. – Я не могу тебя потерять... – резкими движениями избавляя Викторию от остальной одежды, выдохнул парень.

Хотел бы он понять эту простую истину раньше, при других обстоятельствах. Хотел бы сказать ей об этом иначе, не в момент одержимости безумием. Мартинес бы не был безудержным и даже грубым с нею. В эту минуту, в стремлении отделаться от тревоги и ощущения собственной же слабости перед будущим, где жизнь Виктории может оборваться, он перестал контролировать свои действия. Уильям переполнялся чувствами к ней, и это приносило ему физическую боль. До дрожи в пальцах он хотел касаться ее хрупкого тела, которое сейчас, кроме него, никем не было тронуто. И вновь вспомнив о том, что кто-то посмеет надругаться над ней, причинить физический вред и убить, Мартинес лишался рассудка.

– Я знаю... – упираясь ладошками в его грудь, проговорила МакИвен. – Знаю, глупенький...

– Не знаешь, – задыхаясь от охватившего желания, выпалил он и вцепился в ее губы, едва не прокусывая их до крови.

Виктория хотела оттолкнуть Уильяма, поражаясь его невиданной резкости, но вместе с тем жаждала поддаться ему. Стянув с Мартинеса футболку, она запустила руки в его волосы и тут же вскрикнула, ощутив, как они стали единым целым.

Боль смешивалась с наслаждением. Смуглые руки смыкались на бледном худеньком теле; почерневшие глаза то закрывались от удовольствия, то пытались поймать взгляд янтарно-зеленых; темные и мрачные мысли переплетались со светлыми и ясными.  Уильям отбрасывал свои переживания с каждой миллисекундой, пока они с Викторией занимались любовью, и внутри него разливалось успокоение. Он отпускал страх, когда она со слабыми стонами хваталась за его плечи, и сейчас, ощущая ее всю целиком, Уильям испытывал нестерпимую жажду. Жажду жизни рядом с ней.

Вскоре, забывшись безмятежным сном на груди любимого, МакИвен видела яркие сны, что родились под впечатлениями от сегодняшнего дня. Ее прикрытая одеялом грудь плавно вздымалась и опускалась, а из чуть приоткрытого рта вырывалось размеренное дыхание. Сердце Виктории спокойно билось в раскрытую ладонь Уильяма, который был лишен сна и наблюдал за ее умиротворенным, прекрасным лицом.

За окном стояла тьма. Казалось, даже луна и звезды не даровали своего теплого света этой ночью. Но, несмотря на непроглядный мрак, Мартинес находил призрачную дорожку света, ощущая, как она становится шире и ярче, заряжаясь от переполняющей его всего любви к Виктории МакИвен.

Однако свет погас, вновь уступая место мраку. И тревога опять безжалостно сжимала грудную клетку Уильяма, что до самого утра не отнимал ладонь от бьющегося сердца любимой.

***

Утром Виктория проснулась рано и в спешке принялась собираться. По правде сказать, ночевка у Мартинеса не входила в ее планы: в полдень пятнадцатого февраля возвращались с рыбалки отец и его старый приятель Майкл Кэмпбелл. По уже сложившейся традиции Виктория спланировала для них обед, и ей нужно было поскорее вернуться домой, чтобы все подготовить.

МакИвен быстро оделась и привела себя в порядок. Она уже порывалась разбудить Уильяма, дабы попрощаться, но, склонившись над ним, тут же передумала. Таким чудесным был его сон: темные пряди густых волос спутались, образуя на голове очаровательную неразбериху, а длинные ресницы легонько подрагивали, попадая в ритм тихого размеренного дыхания. Он был прекрасен, и Виктория в который раз задумалась: чем же она его заслужила? Одно лишь смущало ее: Мартинес хмурился. Даже во сне.

Присев перед ним на корточки, Виктория опустила на краешек кровати обе руки и склонила к ним голову, дав себе возможность еще немного полюбоваться своим избранником. Неужели засыпая, он вновь переживает все те ужасы, с которыми ему приходится жить и мириться наяву? Сердце МакИвен на секунду замерло от жалости. Если бы она только могла разделить его боль, взять на себя хотя бы ее частичку, то непременно бы сделала это.

Виктория обреченно вздохнула. Невесомо коснувшись щеки Мартинеса, она покинула его квартиру, негромко прикрыв за собой дверь.

Бодро шагая по улице, МакИвен подпевала любимым песням, звучащим в наушниках. По пути она думала, что позже нужно позвонить Уильяму и объяснить свой ранний уход. Ей хотелось, чтобы он не волновался и спокойно занялся своими делами, уделил время учебе и отдохнул от ее общества, чего ему, на самом деле, совсем не требовалось. Виктория не хотела допустить, чтобы Уильям устал от ее постоянного присутствия рядом, а успел как следует соскучиться, но сама уже тосковала по нему и их беззаботному времяпрепровождению.

Добравшись до Лингворд-стрит, Виктория от неожиданности остановилась посреди улицы и звучно сглотнула: около дома уже был припаркован пикап Кэмпбелла, на котором старые друзья обычно отправлялись на рыбалку. Столь раннего возвращения отца и Майка она не ожидала. Нервно теребя на пальце мамино кольцо, девушка принялась продумывать фразы, что помогли бы ей оправдаться перед Бобом за свое отсутствие. Не найдя подходящих слов, МакИвен просто зашагала в сторону дома, уповая на то, что в компании Майка отец не станет докапываться до истины и в полной мере отчитывать ее.

Она тенью проскользнула в прихожую и испуганно прислушалась к голосам старших, которые отчетливо доносились из кухни. Майк и Боб явно разговаривали на повышенных тонах, что было несвойственно давним друзьям. Нахмурившись, Виктория прижалась спиной к двери и попыталась вслушаться в диалог.

– Я сказал тебе это неделю назад и повторю сейчас: я не стану больше этого делать! И ты меня не заставишь, Кэмпбелл! – разорялся Боб МакИвен. – Достаточно с меня этих твоих уловок! Думал, вывезешь меня за город, хорошенько напоишь, и я снова стану делать все, как ты скажешь? Как бы не так, дружище, – это слово Боб буквально выплюнул: оно было насквозь пропитано отвращением.

– Так вот, как ты теперь заговорил, – в противоположность Бобу спокойно произнес Кэмпбелл, и Виктория услышала гулкий шаг его ботинок по кафельному полу кухни. – Кажется, ты стал забывать, малыш Бобби, кому ты должен быть благодарен за все, что имеешь.

– Прошло столько лет, а ты не изменился, Майкл. Я был слеп все это время, думая, что у тебя есть душа, что ты способен на чувства, на любовь, сострадание, а ты... ты стал таким, как он.

– Разве он даровал бы тебе сладкую жизнь, которую ты теперь проживаешь? – спросил Майкл и ненадолго замолк. – Что, Боб, нечего ответить? Все верно. Он мог превратить твое существование в ад, и ты это знаешь.

Ошарашенная Виктория тихо осела на кожаный пуфик рядом с обувницей и принялась судорожно перебирать все возможные причины, объясняющие возникший между мужчинами спор. Однако понять ей удалось только одно: этот разговор для ее ушей не предназначался. 

– Слишком много воды утекло, Майкл. И нам обоим стоило бы обо всем этом забыть. В последний раз говорю: я не стану больше делать того, о чем ты просишь.

– Как знаешь, – с усмешкой в голосе откликнулся Кэмпбелл. – Но тогда пеняй на себя.

– Ты не смеешь больше мне угрожать. Вон из моего дома! – прокричал Боб.

Майкл же никак на это не отреагировал, и Виктория поняла, что Кэмпбелл направляется к выходу. Не зная, как себя лучше повести, она просто продолжила сидеть, и через пару секунд друг отца уже оказался в прихожей.

– Здравствуй, милая, – непринужденно поздоровался он и подхватил с вешалки свою куртку для рыбалки армейской расцветки. 

– Дядя Майк, у вас с папой что-то стряслось? – осторожно поинтересовалась Виктория, снимая с себя верхнюю одежду.

– Тебе не о чем беспокоиться, золотце, – криво улыбнувшись, Майкл потрепал девушку за щеку. – До свидания, – с этими словами он громко захлопнул за собой дверь.

– До свидания, – растерянно бросила ему вслед МакИвен. Еще несколько секунд промешкавшись, она решила сама поговорить с отцом и направилась на кухню.

– Ну и где тебя носит, Виктория? – сходу строго произнес Боб, скрестив руки на тяжело вздымающейся груди. Он сидел за столом и испытующе смотрел на дочь снизу вверх. – И что с твоим телефоном?

– Батарейка разрядилась. Сейчас поставлю заряжаться... – неуверенно отвечала она. Похоже, ссора с Майком не на шутку вывела отца из себя, а теперь и самой Виктории прилетит по первое число.

– Ты не ночевала дома, – не спрашивал, а утверждал мистер МакИвен, полностью игнорируя ее оправдательный лепет. – Я прекрасно вижу, что ты не появлялась здесь, в лучшем случае, со вчерашнего дня!

Виктория испуганно сжалась. Разумеется, отец был прав, и спорить с ним не имело никакого смысла. Но девушка не знала, как признаться в том, что едва он переступает порог и отправляется к озеру, она сломя голову несется к Уильяму.

– У меня есть личная жизнь, папуль, – мягко начала Виктория, неловко оттягивая вниз края своей джинсовой юбки. – Я ведь не могу все время сидеть над твоей душой. Мне хочется проводить время и со своими друзьями.

Боб сердито поджал губы. Его ноздри гневно раздувались, а пальцы то и дело порывались сжаться в кулак.

– Личная жизнь? – процедил он, внимательно оглядывая дочь с головы до ног. От его взора не ускользнуло то, что волосы Виктории непривычно спутаны, юбка слегка покосилась в сторону, а из-под спадающего с плеча свитера бесстыдно выглядывала лямка бюстгальтера.

– Да, – съежившись под пристальным взглядом отца, кивнула Виктория и стала нервно жевать губы.

Боб вдруг как с цепи сорвался, подскочив и крепко ухватив дочь за руку.

– Этот проклятый мексиканец задурил тебе голову! Я его раздавлю, если он запятнал твою честь своими грязными руками!

Виктория ошарашено заморгала, вырвалась из рук отца и попятилась.

– Папа! Что ты такое несешь?! Перестань говорить так об Уильяме! Я не намерена выслушивать оскорбления в его адрес! – отчаянно возмущалась она, срываясь на крик. – Мне стыдно за твои слова! Немыслимо, как ты можешь быть таким жестоким человеком!

– Не учи меня жизни, Виктория! Ты, часом, не забыла, как твой драгоценный Крис едва не воспользовался тобой, а потом бросил, навсегда покинув Ред-Хиллс? И я надеюсь, ты помнишь, что я оказался прав насчет этого подлеца и бросил все силы на то, чтобы тебя утешить? Я утирал тебе слезы, что ты проливала из-за него!

– Я прекрасно это помню, папа, – выдавила она, не сдерживая слез обиды и непонимания. – Но Уильям – не Крис. Он знает цену своим словам и поступкам.

Боб горько рассмеялся.

– Мое милое дитя, – с нажимом промолвил он, осторожно дотронувшись до щеки дочери, – почему ты так наивна? Разреши отцу уберечь тебя от этой неправильной, губительной связи. Не противься мне! Я могу желать тебе только добра. Этот юноша не принесет тебе ничего, кроме разочарования.

– Ты ничего о нем не знаешь, – качая головой из стороны в сторону, заявила Виктория.

– А ты знаешь о нем ровно то, что он позволил тебе узнать, – стоял на своем Боб. – Скажи мне, он что-нибудь с тобой сделал, склонял тебя к непристойностям?

– О, боже, папа! – девушка схватилась за голову, совершенно не понимая, как этот разговор мог зайти в такое русло.

Обсуждать с отцом такие интимные вещи казалось Виктории диким. Может, она бы могла легко поделиться подобным с мамой, рассказать, как больно ей было, когда Крис наобещал всякого, переспал с ней и в итоге уехал, даже не позвав с собой. Было сложно признать, что папа оказался прав насчет этого молодого человека. Вот только Боб не знал, что оказался прав по всем пунктам.

– Ты не должна разменивать себя на недостойных мужчин, милая, – решив накормить дочь пряником вместо прежнего кнута, на новый лад продолжал неприятную тему мистер МакИвен.

– Уильям достойный человек, и я люблю его. А ты опоздал с этими лекциями, – вырвалось у Виктории. – Я уже давно не девочка.

Мужчина обессилено покачнулся, когда до него дошел смысл ее слов. Разочарованно глядя на внезапно повзрослевшую в его собственных глазах дочь, он шумно выдохнул.

– Значит, ты спишь с этим парнем, – скривившись, обреченно заключил Боб. – С кем еще ты была близка?

Виктория чуть не задохнулась от негодования. Подобные вопросы переходили все допустимые границы.

– Это тебя не касается! – окончательно выйдя из себя, разорялась она. – Я не стану обсуждать это с тобой! Все, я ухожу к себе! – девушка круто развернулась и схватилась за перила лестницы. – И не иди за мной! Я не хочу сейчас тебя видеть!

– Продолжай в том же духе, и закончишь, как твоя мать.

Виктория медленно развернулась, сходя со ступеньки, на которую уже успела встать.

– Что? – она в удивлении вскинула брови. – Как это понимать?

Боб пробормотал ругательства, досадливо потирая лоб. Очевидно, он уже жалел о сказанном и никак не находил слов, чтобы это пояснить.

Однако Виктория ждала от отца хоть каких-то комментариев. Она не понимала, отчего Боб упомянул ее мать в этом контексте, да еще и таким тоном. Что он имел в виду, когда сказал так о Хлое?

– Ты хочешь, чтобы я была с тобой откровенна и делилась подробностями своей жизни, но сам что-то от меня скрываешь, – Виктория почти шептала, опасаясь говорить громче и оттого опять расплакаться. – Мне все надоело, папа, – она покачала головой и стремительно сорвалась с места, подхватывая на ходу свою сумку и срывая с вешалки куртку.

– Куда ты? – всполошился Боб, устремляясь вслед за дочкой. – Я запрещаю тебе уходить!

– Плевать, – бросила Виктория. Схватившись за ручку входной двери, она напоследок пронзила отца убийственным взглядом.

– Виктория, остановись! – слабо воскликнул мистер МакИвен, хотя отлично понимал, что уже бессилен против ее твердой воли.

– Я... – девушка запнулась, коротко глянув на свои не застегнутые до конца ботинки. – Я просто устала от всего этого, – тихо пробормотала она и скрылась за дверью, оставив после себя лишь мимолетное дуновение холодного вечернего ветра.

Уильям Мартинес курил четвертую сигарету подряд, пустым взглядом глядя за окно. Часы еще не показывали и полудня, а он уже ждал, когда вновь загорится свет маяка, хотя сердцем понимал, что одной только надеждой в этот раз не обойтись.

«Виктории может не стать, – словно пробуя страшные слова на вкус, крутил он у себя в голове. – Как Сэмюеля. Как Эйприл. Как всех тех несчастных животных, смерть которых я видел еще в детстве». Ненароком сравнив Викторию с мертвыми зверями, Уильям возненавидел себя. Дрожащей рукой он сильно вдавил окурок в пепельницу и выпустил изо рта последний клубок дыма.

Нет, этого больше не повторится. Теперь он не станет бежать от собственных страхов. Напротив, возьмет все в свои руки и не допустит ужасного. Сэм бы этого хотел.

– Где же ты, брат? – хрипло позвал Уильям, озираясь по сторонам, словно Сэмюель мог откуда не возьмись появиться рядом. Он уже так давно не слышал его голоса... Даже в собственных мыслях.

Вместо этого раздался стук в дверь, и Мартинес вздрогнул. Поначалу решив, что ему это только показалось, он внимательно вслушался в установившуюся на мгновение тишину. Но когда стук возобновился, парень встрепенулся. Он быстро пересек комнату и остановился у двери.

Увидев на пороге растерянную Викторию, он потрясенно произнес:

– Виктория, в чем дело?

Она молча протиснулась в квартирку и сразу же скинула с себя куртку, морщась от обжигающих слез, что бесконтрольно набежали ей на глаза.

– Я сильно поссорилась с папой, – всхлипнув, ответила МакИвен. – Они с дядей Майком вернулись раньше, и отец не застал меня дома.

– Проклятие...

– Можно я останусь у тебя? – сквозь слезы произнесла она.

Мартинес порывисто обнял Викторию, прижимая ее к своей груди. Нежно поглаживая девушку по волосам, он коротко поцеловал ее в макушку.

– Конечно, mi amor.

– Папа еще никогда не говорил со мной так грубо, – Виктория продолжала плакать уже в объятиях Уильяма, обнимая его в ответ. – Мне не хочется возвращаться туда. Совсем не хочется.

– Не волнуйся так, mi querida, – успокаивающе пробормотал он. – Все наладится. Я тебя люблю.

МакИвен судорожно закивала, крепче обхватывая ручонками спину Мартинеса, за которой в любой момент могла спрятаться от всего на свете.

– И я люблю тебя, самый мрачный парень в Ред-Хиллс.