SOLO LUPUS

– Какая красавица! – восхищалась Виктория, присев на корточки и взлохматив жесткую коричневую шерсть на загривке немецкой овчарки.

Собака дышала через рот, демонстрируя большой розовый язык: вылазка не слишком приходилась ей по душе. Ее умные, но усталые глаза смотрели почти безразлично, а старая осунувшаяся морда клонилась к холодной лесной земле. Животное мало интересовалось окружением и, кажется, хотело домой.

– Как ее зовут? – продолжая с восторгом разглядывать суку, Виктория обратилась к ее хозяйке.

– Джульетта, – ответила коротко стриженая девчушка Линда, которую МакИвен запомнила в составе «Ред-Хелп» еще с предыдущей поисковой операции. – Но мы зовем ее Джулс.

– Здравствуй, Джу-у-улс, – проворковала МакИвен, приблизившись к собачьей морде, но Джульетта не переставала преданно смотреть на свою рыжеволосую владелицу.

– Она плохо знает свое имя, – подтянув брюки «милитари» и следом отдернув на себе серую куртку, заявила Линда. – Раньше, когда мой отец еще работал в полиции, ее звали просто К9. – Тут собака встрепенулась, чуть склонив голову вправо, и тихо проскулила. – Бедняга до сих пор думает, что ее именно так и зовут. Однажды их с отцом подстрелили, и тогда Джулс стала прихрамывать. Отец забрал ее домой.

– Бедняжка, – в попытке прочесть что-то во взгляде К9, вздохнула Виктория. – Может, тогда не стоит заставлять ее таскаться с нами по лесу добрую часть суток? Она же такая... старенькая.

Линда отрицательно помотала головой.

– Отец может говорить мне что угодно, – нахмурилась она. – Но собака только дряхлеет оттого, что безвылазно торчит в четырех стенах. Такие встряски, пусть и нечастые, нужны ей. Так у собаки хотя бы появляется желание жить.

– Думаешь, она еще помнит, как...

– Что? – Линда вздернула пирсингованную бровь. – Работать? Поверь мне, Джульетта – первоклассная ищейка, несмотря на хромоту. Ей нужно только взять след. Кстати, ты принесла?

– Д-да, – Виктория рассеянно поднялась на ноги, схватилась за свой рюкзак и нехотя расстегнула его.

Лежащая в нем вещь была последним оплотом, что связывал МакИвен и Моррисон. Лишь на мгновение поддавшись слабости и промедлив, Виктория таки открыла сумку и извлекла из нее сложенную вчетверо красную клетчатую рубашку, на который еще оставался слабый запах тела ее подруги.

– Вот, держи, – дрожащей рукой она протянула рубашку Линде.

– Эй, – приняв вещь из рук Виктории, рыжая легко коснулась ее запястья. – Не кисни. Это точно поможет. Джулс будет стараться.

– Надеюсь.

– Делимся по парам! – призывный крик руководителя поискового отряда раздался поодаль от края дороги у густой лесополосы.

Еще раз потрепав овчарку за ушком, Виктория собралась с силами и отправилась на небольшую перекличку, предваряющую начало работ. Только что беседовавший с Кевином Уильям жестом подозвал подругу к себе. Когда Виктория оказалась в непосредственной близости к парням, Родс ее заметил и, буквально задыхаясь от возмущения, опустил рацию, что держал у лица.

– А ты что тут опять делаешь? Сейчас же отправляйся домой! Особо впечатлительным здесь не место! Еще обмороков мне не хватало, – пробурчал Кевин и раздраженно цыкнул.

– Кев, послушай, – мягко начал Уильям, шагнув вперед и тем самым заслонив собой Викторию, – эти поиски очень важны для Виктории. Важны для нас, – с нажимом добавил он.

– Все это я уже слышал от кучи недоумков, которые не раз приходили сюда, чтобы поиграть в Шерлока Холмса. А потом кричали, плакали и падали в обмороки, наступив на любой подозрительный предмет. Нет уж. С меня хватит. Отвези свою подружку домой, Мартинес.

– Виктория знает пропавшую Эйприл с пяти лет, – не воспринимая сказанное Родсом, непринужденно продолжил Уильям. – Она здесь не просто так, как и я. Как и сам ты, Кевин. Ты ведь из тех людей, что ничего не могут поделать со своим обостренным чувством справедливости. Более того, ты сделал это делом своей жизни. Думаю, на то была веская причина. Что-то случилось... Что-то направило тебя по этой тропинке, не так ли? – осторожно спросил он напоследок.

Оторопевший Кевин прижался спиной к могучему стволу сосны. Потупив взгляд, он с минуту просто молчал, словно думал о чем-то своем, а затем стянул с головы тесноватую серую шапку, оставившую после себя красные полосы на покатом лбу.

– Ты прав, – сдавленно проговорил Родс.

– Тогда, уверен, ты знаешь, что все мы не святые и подвержены непроизвольному проявлению эмоций.

– Кевин, я дала себе слабину в прошлый раз, – изящно обогнув Мартинеса и выступив вперед, мягко заговорила Виктория. – Позволь мне и дальше участвовать в поисках моей подруги. Я буду держать себя в руках, обещаю.

– Не нужно обещаний, – возразил Кевин, передавая Виктории раздаточную портативную рацию. – И найди строительные перчатки, – критически оглядев ее новехонькие бежевые рукавицы, Родс указал на синюю сетчатую коробку, ожидающую рядом с замерзшим кустом. Молодой человек коротко кивнул Уильяму и оставил пару наедине, направившись к основному скоплению молодых добровольцев.

– Как ты это сделал? – в смятении прошептала Виктория, подергав Мартинеса за рукав.

– О чем ты?

– Откуда ты узнал... про жизнь Кевина?

Уильям спрятал взгляд и заметно ссутулился, словно стараясь спрятаться от удара. Он не знал. Но почувствовал. И дело было вовсе не в видениях, природу которых парень не мог объяснить и по сей день. Все читалось во взгляде Родса: было в нем что-то, что выдавало наличие старой зарубцевавшейся раны, тупую боль от которой не хочется делать достоянием общественности. Мартинес знал, что такое потеря. И был уверен, что видит перед собой человека, точно так же ее пережившего.

– Я не знал. Просто догадки.

– Ну да, – недоверчиво бросила Виктория, все же решив не докапываться до истины. – Пойдем. Все уже построились.

После короткого инструктажа и отмашки Родса вторая поисковая операция была начата. Поиски в лесополосе оказались нелегкой задачкой: движение по пересеченной местности со множеством препятствий в виде неровностей почвы, сучков и пеньков попросту выматывало. Физическая усталость перетекала в эмоциональную – через несколько часов тщательного исследования территории волонтерам уже казалось, что надежды прийти хоть к какому-то результату больше нет.

Примолкшая Виктория зябко жалась боком к орудовавшему длинной палкой Уильяму. Согнувшись, он раздвигал ею кусты, надеясь обнаружить что-то не сразу заметное глазу обывателя. Даже несмотря на усталость, он был бдителен. От его взора не уходила ни единая мелочь. МакИвен старалась следовать его примеру, но по истечении времени заметно сникла: долгая «прогулка» на холоде давала о себе знать.

Мартинесу хорошо удавалось скрывать тревожное волнение. Когда Кевин Родс сообщил ему, что поиски будут проводиться в лесополосе, Уильям нутром почуял: на этот раз испугом от белой перчатки не обойтись. Он не хотел признавать этого, но понимал, что если Эйприл Моррисон и будет обнаружена, то только здесь, вдали от дома, среди замерзших деревьев и заснеженных тропинок. В том самом месте, где ее в последний раз видел Уильям. Он совершенно запутался в своих мыслях и не знал, чего именно так боится. Найти тело Эйприл и убедиться в правдивости видения, или же не обнаружить ничего и признать себя действительно больным шизофренией, а все увиденное в тот или иной период жизни – обыкновенной галлюцинацией?

– Думаю, пора возвращаться к дороге, – коротко глянув на циферблат на экране мобильника, сказал Мартинес и прекратил обдумывать то, что и так рано или поздно станет известно. – Конец работ через двадцать минут, а нам еще добираться до машин.

– Пожалуй, ты прав. Получается, нам нужно... – Виктория повертела в руке компас, – хм, на восток?

– Все так, – кивнул Уильям и, отбросив имитированный посох куда-то в темную гущу леса, взял свою подругу за руку.

Они медленно и осторожно шествовали навстречу тускнеющему лучику света, пробивающемуся сквозь ветви деревьев. Снег плавно падал, успевая растаять прежде, чем касался земли. Это мог бы быть чудесный день для неспешной прогулки с чашечкой глинтвейна, греющей руки даже через перчатки, для объятий под доброе кино или просто для совместного ужина...

Но тут у обоих зашипели рации. Голос, принадлежащий Линде, звучал взволнованно.

– Прием, – сдерживая одышку, рвано произнесла она. – Прием, кажется, мы что-то нашли.

Виктория и Уильям переглянулись. Она почувствовала, как кровь резко отхлынула от ее лица. Когда Линда назвала свои координаты и закончила сеанс связи, Мартинес крепче сжал руку МакИвен, и они бросились в противоположном направлении.

Миновав кучу одинаковых деревьев и кустарников, молодые люди ускорились. Вдалеке, наконец, замелькала ярко-красная куртка Кевина Родса, который первым подоспел на место. Даже за пару сотен метров было понятно, что они с Линдой встревожено обмениваются короткими фразами.

– Что здесь происходит? – сдерживая волнение, вопрошал Мартинес, когда они с Викторией оказались на месте.

Однако спрашивать об этом было неуместно. Прежде безразличная ко всему овчарка Джульетта активно копала почву неподалеку от старого трухлявого пня.

– О, нет, – отцепившись от возлюбленного, почти беззвучно проговорила Виктория и несмелыми шагами приближалась к собаке. – Нет, – уже громче произнесла она и тут же в ужасе зажала рот рукой.

– Виктория, не стоит тебе подходить сюда, – предупредила Линда, покачав головой. Тяжелый сладковатый гнилостный запах начал окутывать участок леса, куда стекались волонтеры «Ред-Хелп». А Джульетта продолжала копать, заунывно скуля, словно знала, что укрывает мерзлая земля.

Незаметно подойдя к МакИвен сзади, Уильям попытался обхватить ее поперек талии и прижать к себе, но у него ничего не вышло: девушка вырвалась, резко оттолкнув его локтем.

– НЕТ! – пронзительно кричала она, до спазма сжимая пальцы в своих волосах и беспрестанно мотая головой из стороны в сторону. – НЕ-Е-ЕТ! – эхом разлетелся ее полный скорби и страха голос.

Вечерние птицы, дежурящие на верхушках деревьев, громко и нестройно захлопали крыльями, упорхнув невесть куда. А затем все звуки, даже самые тихие, стали более приглушенными. Перед глазами Виктории возникла полупрозрачная рябь, похожая на ту, что мелькает на экране ненастроенного телевизора. Мелкая дрожь, охватившая ее руки, вдруг показалась очень даже приятной.

Все вокруг накрылось для нее непроглядной мглой. Но мрак не пугал МакИвен. Напротив, ей стало так легко, так тепло и спокойно... Пустота обволакивала тело и сознание, казалось, все ужасы реальности постепенно отходят на второй план. Время остановилось, и Виктория начала терять себя, падая в темную пропасть. Все глубже и глубже...

Пока резкий запах нашатырного спирта не ударил по ее обонянию, и она вновь не открыла глаза, обнаружив себя лежащей на чем-то холодном и твердом. Когда зрение вернулось, МакИвен увидела перед собой женщину средних лет, одетую в черно-синюю форму работника скорой помощи.

– Ч...что случилось? – с трудом выговорила Виктория, сразу ощутив неприятную сухость во рту.

– Все хорошо, дорогая, – умиротворяющим голосом ответила женщина. – Как тебя зовут?

– Виктория МакИвен.

– Она в порядке, – обратившись к кому-то, кто стоял позади, заверила работница скорой и спешно закрыла аптечный кейс, стоящий у ее ног.

Оглядевшись по сторонам, Виктория заметила окруживших ее участников поискового отряда «Ред-Хелп» во главе с Кевином Родсом, а также белого, как полотняный лист Уильяма, что крепко сжимал ее руку, поглаживая и стараясь согреть.

– Что со мной случилось? – все больше приходя в себя, вопрошала Виктория. Память частично возвращалась к ней, и она начала ощущать подступающую тревогу.

– Вы потеряли сознание, – просто сказала женщина-медик, чьи короткие темные волосы обрамляли узкое лицо, не выражающее никакого беспокойства, мол, с кем не бывает. – Оно и не мудрено: на лицо ярко выраженная гипогликемия. Как давно вы ели?

– Я... я не помню, – Виктория растерянно взглянула на Уильяма, который, казалось, сейчас последний дух испустит от волнения.

– Именно. А тут еще и такой стресс, – работница скорой недовольно поджала губы и покачала головой.

Пазл окончательно сложился в голове Виктории, и она все вспомнила: поиски, собаку по имени Джульетта, рубашку Эйприл.

Эйприл...

Виктория порывисто вздохнула. Слезы обволокли белки ее глаз, и она приподнялась на локтях, чтобы убедиться в одном: произошедшее – не дурной сон. Но и самые страшные ночные кошмары порой бывают милосерднее действительности. Помимо медиков и участников поисковой группы у лесополосы орудовала полиция: несколько рослых мужчин осматривали вскопанный участок земли, оцепленный желто-черной лентой, и все что-то обсуждали и записывали. Они были спокойны и сосредоточены, в то время как Виктории хотелось кричать и стонать от боли. Вот только у нее попросту не было на это сил...

– Мы поедем домой, – утвердительно произнес Уильям, склонившись к МакИвен и мягко коснувшись пальцами ее щек.

Женщина в медицинской форме коротко кивнула и, более не имея возражений, принялась надевать перчатки.

– Все кончилось, Виктория, – продолжил Мартинес. – Эйприл... Теперь ее душа будет спокойна.

Крепко зажмурившись, МакИвен проглотила слезы. Уильям был прав.

– Попробуешь встать? – подставив Виктории свое плечо, предложил он.

Решив не медлить, девушка поднялась с твердых носилок и, пошатнувшись, встала на ноги.

– Черт, голова кружится, – простонала она, и тогда Уильям подхватил ее на руки.

Устало опустив голову парню на плечо, Виктория взглянула вдаль. Из-за гущи деревьев на нее, как бы извиняясь, поглядывала овчарка Джульетта. Вид у собаки был более чем измученный. Невесело ухмыльнувшись, МакИвен подумалось, что сейчас она сама вряд ли выглядит лучше.

– Я подвезу вас, – послышался тихий голос Кевина за спиной Уильяма. – Забирайтесь в машину.

По пути обратно в город в автомобиле стояла тягостная тишина. Мартинес предполагал, что Кевин вот-вот откроет рот и начнет отчитывать обоих, ведь волею судьбы произошло все то, о чем он изначально предупреждал. Но нет. Родс лишь безмолвно следил за дорогой, изредка задумчиво почесывая участок кожи над губой.

Когда лесной массив сменился городскими пейзажами, Уильям осторожно попросил главу отряда сделать остановку у дома Виктории.

– А куда тебя доставить, Уильям? – поинтересовался Родс.

– Туда же. Я сам доберусь до дома позже.

Прикорнувшая на плече Мартинеса Виктория встрепенулась. Неужто он решил передать ее прямо в руки отца?

– Уильям, но... папа... – многозначительно прошептала она.

– Ничего, – прервал ее он. – Мне важно убедиться, что ты окажешься дома в целости и сохранности.

Не имея аргументов в запасе, Виктория раздосадовано вжалась в сиденье автомобиля. Ее парень понятия не имел, на что подписывается.

Добравшись до места назначения, молодые люди попрощались с Кевином, который искренне пожелал Виктории держаться. Двое, в свою очередь, поблагодарили его за содействие, да на том и попрощались.

В окнах дома семьи МакИвен горел свет, и теперь Виктория ясно осознала, что встречи Уильяма с отцом не избежать. Медленно бредя по дорожке ко входу вместе с Мартинесом, она вновь ощутила головокружение, но, сделав над собой усилие, глубоко вздохнула. Недомогание чуть отступило.

Три коротких удара Уильяма во входную дверь, и вот они услышали скрипучие торопливые шаги по коридору. А затем замок щелкнул с другой стороны, и дверь отворилась, впустив в помещение поток морозного воздуха.

– Виктория, детка, – ошарашено ахнул Боб МакИвен, полностью игнорируя присутствие чужака на пороге своего дома. – Ты почему такая бледная? Что... что с тобой?

– Здравствуйте, Боб. Я Уильям. Уильям Мартинес, – приосанившись, вежливо заговорил парень. – С Викторией уже все в порядке, – как можно более уверенно произнес он, чуть подтолкнув прячущую глаза подругу в дом. – Она ненадолго потеряла сознание, но сейчас все хорошо. А вот Эйприл Моррисон... Она мертва.

Грозно стрельнув глазами на Мартинеса, Боб затащил дочь в дом, немедленно усадил на диван в гостиной и накрыл сразу двумя толстыми пледами с бахромой.

– Доктор рекомендовала обильное сладкое питье и покой, – как бы не примечая того факта, что отец Виктории оставляет его без внимания, подсказал Уильям.

Хлопотавший над дочерью Боб вдруг выпрямился во весь рост и медленно развернулся к Мартинесу, одарив его самым презренным из всех взглядов, которые молодой человек ловил на себе за всю жизнь. Отец МакИвен медленно пересек комнату и подошел к Уильяму почти вплотную.

– Парень, ты всерьез считаешь, что мне нужны твои советы? Как ты смеешь рассуждать о спокойствии моего ребенка, когда сам втягиваешь ее в неприятности? Уверен, что участие в этих поисках – твоя глупая идея. Думаешь, это весело, интересно? Нервишки щекочет? Так посмотри, чего ты добился, – Боб резким движением вытянул руку в сторону бледной, мелко дрожащей Виктории, готовой вот-вот расплакаться.

– Простите, сэр, – терпеливо откликнулся Мартинес. – Я понимаю, как это может выглядеть с вашей стороны, но поверьте, я не желал Виктории зла. Просто хотел помочь найти ее подругу. Я и думать не смел, что в итоге все обернется так...

– Сомневаюсь, что ты вообще думал, – выплюнул Боб. – Я знаю таких, как ты, – тон его голоса постепенно повышался. – Вы приезжаете в нашу страну, живете на наши налоги и в ус не дуете, да еще и смеете гадить, где ни попадя, воровать, издеваться над нашими детьми! Грязные вы нелега...

– Я бы попросил, – все еще сдержано, но уже жестче процедил Уильям. – Мне не нужны ваши деньги, сэр. Я сам их зарабатываю и могу себя обеспечить. И никогда, слышите? Я никогда и пальцем бы не тронул вашу дочь! Вам должно быть стыдно такое говорить, – крепко-накрепко сжав кулаки в карманах, заключил он.

– Ты костьми ляжешь, но не окажешься на моем месте, усвоил? – схватив Уильяма за грудки, прогрохотал МакИвен. Его лицо приобрело нездоровый багровый оттенок, а руки, сжавшиеся на куртке Мартинеса, гневно тряслись: еще немного, и он окончательно выйдет из себя, и тогда...

– Папа! – скинув с плеч буквально придавливавшие к дивану одеяла, воскликнула Виктория. – Пожалуйста, хватит! – умоляла она и, вскочив на ноги, подбежала к отцу, принимаясь трепать его за руку. – Оставь его! – по щекам девушки бежали реки слез, и она уже не могла их остановить.

Виктория чувствовала себя слабой и бесполезной в этой ситуации. Отец был жесток и несправедлив к ее возлюбленному, а она никак не могла оградить его от этого. Показатель ее физических и эмоциональных сил угрожающе мелькал ярко-красным. Девушка чувствовала, что еще чуть-чуть, и она снова отключится, а уж тогда гнев отца усилится во стократ, и Уильяму несдобровать.

– Прошу тебя, – тихо просила Виктория.

– Не стоит, милая, – шумно выдохнув через нос, проговорил Боб. – Твой друг уже уходит.

Виктория посмотрела на Мартинеса умоляющим о прощении взглядом. Сведя густые брови на переносице, он развернулся на каблуках и зашагал к выходу.

Стоило двери закрыться за Уильямом, как Боб вновь бросился к беспрестанно всхлипывающей дочери. Обхватив Викторию за плечи, он усадил ее рядом с собой на диван.

– Зачем ты с ним так? – сквозь рыдания спрашивала она.

– Все будет хорошо, дорогая. Я обещаю, – пропуская вопрос дочки, ворковал Боб. – Укутайся хорошенько. Сейчас я сделаю тебе ромашковый чай.

***

Виктория МакИвен роняла слезы на старую фотокарточку, сидя на полу в ворохе разбросанной по комнате одежды. Она выпотрошила весь свой шкаф, чтобы найти подходящее для похоронной процессии платье. И среди ярких и цветастых вещей не было ни одного одеяния черного цвета. Однако Виктории удалось-таки отыскать темно-серое платье еще со школьных времен, что по-прежнему приходилось ей впору.

МакИвен не спешила разобраться с этим хаосом. Она просто безмолвно обнимала свои колени и цеплялась взглядом за широкую улыбку Эйприл Моррисон, изображенной на фото.

– Малышка, – Боб МакИвен вошел в комнату дочери и нахмурился, остановившись в дверях. – Что у тебя здесь произошло?

Виктория спешно утерла мокрое от слез лицо и спрятала фотографию юной себя в обнимку с подругой в кармашек платья. С трудом поднявшись на подрагивающие ноги, она неопределенно передернула плечами.

– Я... я потом все уберу, пап.

– Не волнуйся, я вовсе не об этом, солнышко, – Боб подошел к дочке и осторожно привлек в свои объятия. – Я не знаю, что еще сказать, Виктория. Я совсем не умею утешать словами.

– Все будет в порядке, – она кивнула, поправляя волосы, собранные в небрежную косу на одну сторону. – Когда-нибудь.

– Конечно, детка, обязательно, – согласился мужчина и чмокнул дочь в макушку. – Там Майк в гостиной. Он хотел принести свои соболезнования.

– Тогда пойдем, – Виктория пригладила на себе платье и шумно втянула носом образовавшуюся в нем влагу. – Не хочу опоздать на похороны Эйприл.

– Ты уверена, что мне не нужно пойти с тобой? – спускаясь с лестницы вместе с дочерью, решил убедиться Боб.

– Уверена, папа. Я буду не одна.

Мистер МакИвен скривился. Он догадывался, кто пойдет на похороны вместе с Викторией. В мужчине вспыхнула злоба, и, если бы не Майкл Кэмпбелл, подавший голос, Боб точно не выдержал бы и стал распаляться по поводу общения дочери с Уильямом Мартинесом.

– Девочка! – мистер Кэмпбелл поспешил обнять Викторию, что тут же отчаянно уткнулась в его плечо, едва сдерживая очередной поток горьких слез. – Ну-ну, тише, тише.

– Спасибо, что вы пришли, дядя Майк, – пискнула она, цепляясь пальцами за ткань его рубашки.

– Я соболезную тебе, дорогая, – утирая выступившие на глазах Виктории слезинки, произнес Майкл. – Я представляю, как тяжело терять близких.

– Это оказалось мне не по силам, – всхлипывала МакИвен и крепче обняла мистера Кэмпбелла, который успокаивающе поглаживал ее по спине.

– Тебе станет легче, – вклинился Боб, с сожалением глядя на своего утопающего в печали ребенка. – Вот увидишь.

Виктория верила в слова отца и надеялась на чудодейственное исцеление временем от этой тяжелой боли потери. Но вместе с тем девушка ощущала что-то наподобие облегчения. Теперь она не станет мучиться в догадках о том, где Эйприл, и что с ней сталось, не станет сходить с ума от бессилия. Да, подтвердилась худшая версия развития событий из всех обдумываемых Викторией, однако даже при таких обстоятельствах МакИвен находила успокоение. Отныне она может отпустить несчастную душу милой подруги. Вот только как отыскать в себе силы попрощаться с нею?

Кладбище Ред-Хиллс окутывал тяжелый сероватый туман, обволакивающий стройные рядки гранитных надгробий, так похожих между собой. Здешний воздух был до того густым и вязким, что трудно было совершать обыкновенный вдох в этом безмолвном недвижимом царстве мертвых душ. Тишина сменялась мерзким, почти оглушающим карканьем чернющих ворон, бесстыдно восседающих на могилах, и в следующий миг вновь нависала над местом вечного упокоения.

Очередная похоронная процессия вторглась на святую землю, дабы новая душа обрела свой дом. Священнослужитель, безутешные родители умершей, ее бабушка, а также немногочисленные друзья – вот все те, кто пришел проститься с Эйприл Моррисон в этот невыносимо печальный день. Виктория МакИвен с трудом сдерживала рыдания, глядя на небольшую кучку народа, который остался неравнодушен к смерти Эйприл.

– Как ты, держишься?

Сама она стояла на пригорке, откуда было хорошо видно, как хоронят ее подругу. Может, Виктория и проявила неуважение к семье Эйприл, не оставшись на кладбище в момент самого последнего прощания, но она не могла иначе. Не вынесла бы стенаний всех этих людей, что так сильно походили на ее собственные, безэмоциональных слов священника, отлаженных движений двух крепких мужчин, которые будут спускать гроб с Эйприл глубоко под землю. Пусть Викторию признают слабой и трусливой – все равно. Она должна попрощаться с Эйприл прежде всего мысленно. Отпустить ее.

– Она была таким чудесным человеком, а на ее похороны почти никто не пришел, – МакИвен вздрогнула, озвучивая эту мысль. – Людям плевать, что ее убили и закопали в лесу. Черт... Им ведь правда плевать.

Уильям Мартинес коснулся ее плеча и сильно сжал его пальцами.

– Мы этого не знаем наверняка, Виктория.

– Ее убили, Уильям, – МакИвен перешла на шепот, обессилено прикрывая глаза. – Ты ведь был там, – Виктория всхлипнула и неожиданно прокричала: – Как жестоко! Я не могу поверить в это!

Мартинес покачал головой.

– Не думай об этом. Прошу, не думай...

– Я не смогу не думать. Всякий раз, как я предамся воспоминаниям об Эйприл, мне будут приходить отвратительные мысли о том, почему ее не стало. И я не найду ответы на эти вопросы. Как полиция не находит виновных.

Уильям не мог не согласиться с Викторией и в знак этого промолчал. Полиция в действительности даже после найденного «Ред-Хелп» трупа Моррисон не предпринимала никаких особых мер. Мартинесу думалось, они и вовсе готовы закрыть это дело. И в такой ужасающей ситуации ему было жаль родителей Эйприл, которые будут проживать остаток своей жизни с осознанием того, что убийца их дочери гуляет на свободе и, возможно, разрушает еще чьи-то судьбы.

– Вот как это – терять любимых? – едва проговаривая слова, Виктория почти отрешенно смотрела в даль.

– Терять любимых страшно. Но еще страшнее потерять потом себя. Вроде, ты жив, испытываешь потребности и ходишь по этой земле, как все прочие, но внутри... – Уильям зажмурился, – внутри тебя пустота. Боль служит напоминанием, что ты – все еще ты.

Виктория стряхнула со щеки замерзающую слезу и повернулась к Мартинесу.

– Ты терял кого-то, – утверждала она. – Но так ничего и не рассказал мне об этом.

Он счел замечание Виктории справедливым. Но Уильям все еще не спешил раскрываться перед МакИвен. Да и как? Его история абсурдна. Ей ни за что не понять.

– Я разочарую тебя, – проронил он с осторожностью.

– Что? – Виктория нахмурилась, цепко ухватившись за рукав Уильяма. – Чепуха! Отчего мне разочаровываться в человеке, который только и делает, что оказывает мне поддержку? Если бы не ты, Уильям... Тогда в «Дабл Капс» и в парке. В лесу, когда я... когда Эйприл...

– Иди ко мне, – Мартинес стремительно обнял Викторию, согревая ее своим горячим дыханием. Он не знал, как ее утешить, как унять тоску, рвущуюся из груди. Но все же сильнее прижимал девушку к себе, словно это могло ей помочь.

– Не бросай меня, Уильям, – прошептала Виктория в попытке отыскать его губы. – Обещай, что не бросишь. Даже если это не так... просто скажи. Сейчас мне нужно это услышать.

– Обещаю, mi querida, – с жаром произнес он, – я буду рядом до тех пор, пока ты этого хочешь.

Мартинес не колебался ни мгновения, давая Виктории такое обещание. Теперь, когда он приобрел смысл жизни, отказываться от него было просто невообразимо. В этой девушке Уильям видел спасение. Спасение от собственной никчемности, слабости, безнадежности. Но что нашла в нем она? Мартинес был уверен: когда придет время узнать его настоящего, Виктория не станет ждать ни минуты, прежде чем бесследно уйти. Это всего-навсего вопрос времени, которое он неосознанно пытался оттягивать.

– Ты всегда можешь на меня положиться, Вики, – Уильям коротко поцеловал МакИвен в губы, глядя в ее мокрые глаза. – Несмотря ни на что.

– Я это знаю, – пробормотала она и виновато посмотрела на возлюбленного. – Уильям... Прости за моего отца. Я... я ужасно злюсь на него за его отвратительное поведение. Ты не заслужил такого обращения.

– За меня не волнуйся, – уверял он. – Я уже забыл об этом.

– А я нет. Ты должен знать, что меня не волнует твое происхождение, и я не разделяю мнение отца насчет мексиканцев или... да кого угодно. Я не знала, что папа такой расист. Это просто не укладывается в моей голове...

– Не будем об этом, – Мартинес ободрил Викторию легкой улыбкой.

– Прости... – повторилась она и, пристроив голову на его плече, устремила взгляд туда, где происходило погребение Эйприл.

Они молчали до тех пор, пока все не закончилось. Уильям позволял Виктории плакать, сжимая ее в своих объятиях. Пара давно замерзла, но словно и не ощущала этого колючего холода. Мартинес заговорил первым, и только тогда МакИвен поняла, как неприятно все это время била по ушам звенящая тишина.

– Дай мне руку, – он вытянул ладонь вперед, и Виктория послушно вложила в нее свою. Пошарив в кармане, Уильям что-то оттуда вытащил. – Это от Уэббера. Оливер посчитал, что он теперь должен принадлежать тебе.

МакИвен в изумлении приоткрыла рот, дрожащими пальцами другой руки коснувшись бусин знакомого браслета.

– О-ох, – только и смогла выдавить из себя она, смаргивая тонкие струйки слез, что разбежались по ее покрасневшим от холода щекам.

– Тебе не нужны ее вещи, чтобы помнить о ней, – Мартинес надел четки на запястье Виктории и, сцепив ее руку со своей, спрятал в карман куртки, согревая. – Но так частичка Эйприл всегда будет с тобой.

МакИвен активно закивала, сжимая пальцы Уильяма.

– Прощай, Эйприл, – одними губами промолвила она.

Виктория отпускала ее. Но она дала себе обещание, что память о дорогой подруге будет жить в ней, покуда ее собственное сердце бьется.