SOLO LUPUS

Утро понедельника у Виктории МакИвен совсем не задалось. Во-первых, она безбожно проспала свое обычное время подъема, потому как всю ночь повторяла латинские спряжения, а во-вторых – ей никак не удавалось дозвониться до Эйприл Моррисон. Обычно они встречались у здания общежития и добирались до главного корпуса «Хай-Хоупс» вместе, но сегодня, похоже, все шло наперекосяк.

– Зараза, – Виктория беззлобно выругалась на примолкшую подругу и бросила мобильник на заправленную в спешке кровать.

МакИвен не видела Моррисон все выходные, а также не получала от нее никакой весточки в социальных сетях. Она решила, что Эйприл спонтанно, как иногда случалось, уехала за город на помощь к своей бабуле миссис Донован. Родители Эйприл работали археологами и, пару лет назад получив долгожданное повышение, отправились на большие раскопки в Новую Гвинею. Тогда Эйприл, что не особо горела желанием в одиночку тащить на себе домашнее хозяйство, приняла решение съехать в общежитие. Пожав плечами, мама и папа Моррисон согласились и сдали свой фамильный дом в аренду приятному молодому семейству.

Эйприл никогда не осуждала родителей за их решение. Они были еще достаточно молоды для того, что продолжать жить ровно так, как им того захочется, и разве станет им помехой взрослая, разумная и очень самостоятельная дочь? Вовсе нет. Напротив, Эйприл была очень рада освободиться от их надзора и видеться, в лучшем случае, раз в год.

В этом Виктория МакИвен также поддерживала подругу, чего нельзя было сказать об ее отце. Услышав от дочери новость о переезде Моррисонов, он был просто возмущен, мол, «как это так они оставляют свое единственное чадо в полном одиночестве, да еще и взваливают на ее хрупкие плечи уход за пожилой бабушкой?» Виктория же не считала жизнь Эйприл тягостной, но и с отцом спорить не стала.

Торопливо вертясь у зеркала, Виктория собирала волосы в хвост на затылке и закрепляла большой заколкой в виде бабочки, со вздохом думая об отце. Боб МакИвен растил свою дочь один. Виктория совсем не помнила своей матери, у нее имелась лишь единственная затертая фотография, где маме было еще двадцать два года, как сейчас Виктории, а может и того меньше. Боб мало рассказывал о Хлое, а дочка его особо и не расспрашивала. Знала, как больно ему дается каждое слово об его ушедшей второй половине. «Однолюб, – про себя рассуждала МакИвен. – И лишний раз тревожить его память о ней было бы преступлением».

Смекнув, что Боб наверняка заждался ее к утренней трапезе (а уж он никогда не оставил бы дочь без горячего завтрака, обеда и ужина), Виктория наспех побросала в кожаный рюкзачок весь необходимый для учебы скарб и поспешила покинуть свою комнату. Спускаясь по лестнице, она явственно ощутила терпкий запах свежесваренного кофе, что заполнил пространство небольшой кухоньки.

Боба на месте уже не было. На столе стыли две порции омлета. «Опять забыл поесть» – подумала Виктория, тихонько цокнув языком. Немного поковырявшись вилкой в своей тарелке, она подхватила вторую, отцовскую, и поспешила в гараж.

Повзрослев, Виктория и сама стала ухаживать за своим папой. К пятидесяти пяти годам Боб потерял былую сноровку, а также обзавелся небольшой залысиной на и без того седеющей макушке, и заметно прибавил в весе, так что девочка охотно взяла на себя все домашние дела, предоставляя родителю возможность проводить побольше времени после работы за любимым делом. Боб МакИвен уже много лет работал автомехаником в самом крупном автосервисе Ред-Хиллс «Майкл и Донни», однако починка и усовершенствование автомобилей были для него не только приносящей доход работой, но и самым большим в жизни хобби.

Проснувшись ни свет ни заря, Боб принялся колдовать над черным «Шевроле Корвет» 1963 года, который решил вновь пустить в ход его старый друг Майкл Кэмпбелл.

Виктория зашла в гараж и, выждав пару секунд перед тем, как заговорить, осторожно произнесла:

– Па-а-ап?

– Да, малыш, – сдавленно ответила спина мистера МакИвена. Подняв тяжеленный капот «Шевроле», мужчина сосредоточено разбирал его нутро и отвлекаться, по-видимому, не спешил.

– Ты поесть забыл. Я принесла твой омлет.

Тыльной стороной ладони Боб отер пробежавшую по лицу испарину.

– Сама-то ела, соня? – поинтересовался он. Небрежно отерев выпачканные мазутом руки, мужчина принял из рук дочери тарелку и поставил ее на краешек деревянного стола.

– Ага, – бросила Виктория. – Мне пора на учебу.

– Беги, милая, – расстегнув две верхние пуговицы на красно-белой клетчатой рубашке, Боб подмигнул дочери и коротко почесал рыжеватую бороду.

– Вечером немного задержусь. Хочу позвать Эйприл в «Дабл Капс», – заговорщически улыбнувшись самой себе, МакИвен предвкушала, как за чашкой сладкого какао расскажет подруге обо всем, что ей по случайности удалось узнать о загадочном Уильяме Мартинесе.

– Только давай не допоздна, – спокойно, но достаточно напористо сказал Боб.

Девушка души не чаяла в своем отце, но его занудство ей нравилось, пожалуй, меньше всего.

– Ла-а-адно, – чуть раздраженно протянула она. Взглянув на часы, Виктория тихо ойкнула и сорвалась с места: до начала первого занятия оставалось всего пятнадцать минут. – До вечера!

– Угу, – неопределенно буркнул Боб и сощурился на омлет, терпеливо дожидающийся его на тарелке.

За несколько часов Виктория прослушала целых две лекции и отработала один семинар. Далее следовал большой перерыв, где студенты могли спокойно перекусить и отдохнуть. Сегодня МакИвен обедала одна: Моррисон на учебе не появилась, что, в принципе, было очень даже на нее похоже.

Последней лекцией на сегодня в расписании Виктории стояла латынь у профессора Бергмана. Девушка явилась в аудиторию заблаговременно и принялась искать глазами Эйприл. Мало ли, телефон сломался, а сама Моррисон сидит себе за их с Викторией привычным местом, как ни в чем не бывало, и ждет свою соседку. Но мысли МакИвен правдивыми не оказались, и она уселась на скамью одна.

Уильям Мартинес плелся на латынь крайне неохотно. Он уже заведомо знал, что его ожидает сеанс гипноза, а не новый материал по очень даже интересному для Уильяма предмету. А всему виной был профессор Бергман со своим размеренным баритоном, что заставлял Мартинеса невольно погружаться в транс.

Уильям уселся на излюбленное место в шестом ряду и водрузил на столешницу рюкзак, а через мгновение вместо него подле парня лежала тетрадь. Щелкнув шариковой ручкой с эмблемой «Меломана», что Мартинес по случайности стащил с работы, он стал писать в тетради нечто неразборчивое, понятное только ему. Почерк Уильяма по своей сути образцово-показательным не являлся, а если им выводились слова на латыни, в которой он пока плоховато разбирался, то и вовсе походил на каракули. Но Уильям продолжал старательно выписывать слова и, увлекшись, не слишком заметно приоткрыл рот.

– Привет!

Повернув голову на знакомый девичий голос, Мартинес нахмурился. Его сосредоточенности пришел конец, как только на сидение рядом с ним опустилась непрошеная соседка.

– Привет, – угрюмо отозвался он и снова уткнулся в тетрадь.

– Как дела? Как твое самочувствие? – с интересом спрашивала Виктория МакИвен, раскладывая свои вещи на столе.

Уильям кивнул.

– В норме.

– Это тебе, – доброжелательно проговорила она, пододвигая парню несколько тоненьких нестандартного размера книжечек.

«Паническая атака. Сам себе доктор», «Как правильно дышать при приступе панической атаки?» и «Карманный психотерапевт или СТОП ПАНИКА!» По мере того, как Уильям прочитывал названия книжонок, его потемневшие глаза буквально лезли на лоб.

– Это... что? – как будто с укором интересовался он у Виктории.

– Брошюры о том, как преодолеть паническую атаку, если ты в этот момент совсем один, – с улыбкой поведала она, придвигая брошюрки еще ближе к новому их обладателю. – Я подумала, тебе будет полезно об этом почитать.

– У меня нет никаких панических атак, – возмущенно пробормотал Мартинес и небрежно толкнул брошюры обратно МакИвен.

– А как же то, что случилось тогда в лесу? – искренне не понимала Виктория. – Мне казалось...

Уильям вздохнул, беспомощно прикрывая глаза.

– Послушай, Виктория, – начал он и пристально посмотрел на свою собеседницу. – Мы с тобой не друзья. То, что я проводил тебя тем вечером до дома, не значит, что мы теперь будем болтать на лекции и обмениваться сплетнями. Это говорит лишь о том, что ты умеешь быть назойливой.

Виктория даже рот разинула от изумления. И тон, и взгляд Уильяма Мартинеса выражали лютую, но совсем непонятную ей неприязнь.

– Но... Я...

Уильям больше не смотрел на Викторию, которая из-за растерянности не могла подобрать слов, дабы что-то возразить. Он возобновил записи в тетради, словно рядом с ним было пустое место.

– И чем я тебе так насолила? – не выдержала МакИвен, подавшись вперед и тем самым приблизившись к парню.

Он снова вздохнул. И что же в его словах такого непонятного?

– Я привык быть один. Здесь мне не нужны друзья, – отчеканил Мартинес. – Так избавим же друг друга от дежурных фраз и никому не нужного дискомфорта.

Виктория задохнулась от обиды и непонимания. Какая неоправданная грубость! Да что он себе думает? Теперь-то она расскажет Эйприл, что такой хам ей совсем не пара!

С этими мыслями МакИвен собрала свои вещи со стола одним махом и, взяв в охапку рюкзак, потопала на свое прежнее место. Но, не успев приземлиться на скамью, она заинтересованно выпрямилась и приподнялась на цыпочках. Внимание Виктории привлекла темно-бордовая тоненькая шапка, лежащая на столе рядом с парой тетрадок и пишущими принадлежностями. И она легко узнала этот головной убор, ведь принадлежал тот ее подруге.

– Эйприл! – прошептала она и сорвалась с места, поднимаясь по ступенькам выше – туда, где должна была сидеть Моррисон. Однако Виктория резко остановилась, когда из-под стола неожиданно вылез Питер Нельсон, спешно протирая носовым платком свои, очевидно, упавшие на пол очки.

МакИвен сдвинула брови к переносице, где тут же образовалась крохотная, почти незаметная морщинка, и направилась к Питеру.

– Виктория! – воодушевленно воскликнул Нельсон, надевая очки.

– Привет, Питер, – равнодушно проговорила она и присела рядом. – Это шапка Эйприл, – взяв в руки головной убор, Виктория принялась его рассматривать. – Ты видел ее сегодня?

– Не видел, – покачал головой Питер. – Я нашел шапку в коридоре общаги вечером пятницы и принес ее в универ, чтобы вернуть Эйприл.

– А чего не зашел к ней в комнату?

– Я заходил. Но Эйприл в комнате не было.

«Значит, точно укатила к бабуле, – догадалась Виктория. – И нет, чтобы предупредить!»

– Я ей передам, – МакИвен аккуратно сложила шапку пополам и слабо улыбнулась Питеру. – Ладно, я вернусь на свое место. Счастливо!

– Стой! – Нельсон задержал Викторию, довольно крепко обхватив тонкими пальцами ее хрупкое запястье.

Она недовольно посмотрела на зажатую в его пальцах руку и беззастенчиво изобразила на лице то, что чувствовала: ей было неприятно его прикосновение.

– Прости, – Питер прочел все в ее взгляде и отдернул руку, нервно касаясь оправы очков, – я... просто хотел спросить... Ты же видела меня тем вечером? После ярмарки «Мистер Пампкин»?

– Э-э-м... – Виктория вздернула бровь. – Разумеется... А что?

– Я... Да так, на всякий случай, – он обнажил напрашивающиеся на брекеты зубы и тихонько усмехнулся.

– Пока, Питер, – скорчив брезгливую гримасу, девушка поспешила вернуться к оставленным за столом вещам и сделала это как раз вовремя – в аудиторию вошел профессор Бергман.

Уильям как в воду глядел, когда подумал об убаюкивающих свойствах лекции еще до ее начала, и сейчас мысленно уговаривал себя не поддаваться наваливающейся дремоте. Нельзя было сказать, что он накануне плохо спал. Напротив, Мартинес загрузил себя работой до такой степени, что возвращался домой без ног и с гудящей распухшей головой. И это шло ему на пользу куда больше, чем просиживание штанов в своей убогой квартирке темными вечерами и самокопания беспокойной ночью.

Казалось, ничто не сможет помочь Уильяму побороть сонливость, кроме окончания лекции, но он ошибался. Как только голос профессора Бергмана прервался протяжным сигналом чьего-то телефона, парень сумел как следует продрать глаза.

Он обернулся на звук и увидел, как Виктория МакИвен накрыла рот дрожащей ладонью и крепко зажмурилась. Судорожно побросав вещи в рюкзачок, она со слезами на глазах выбежала из аудитории.

Уильям тихо хмыкнул, покачивая головой. Вот, только что Виктория приторно улыбалась, втюхивая ему глупые инструкции по самообладанию, а сейчас уже льет слезы и сбегает с занятий. «Девушки... Поди их разбери», – заключил он и продолжил клевать носом под колыбельную профессора Бергмана.

***

– Очень мило, – выдавил Уильям, имитируя интерес к происходящему настолько, насколько позволял его эмоциональный диапазон. Он растерянно глядел на внушительную груду компакт-дисков, силами Оливера Уэббера оказавшуюся перед ним на прилавке.

– Мило? И это все, что ты можешь сказать? – возмутился хозяин «Меломана». – Мартинес! Ты счастья своего не понимаешь! Я выдаю тебе в свободное пользование диски, по случайности упакованные в бракованные коробочки!

– Но ставить я их могу только в магазине, – справедливо отметил Уильям, все же проявив интерес к разнообразию бракованного товара.

– Именно! – воскликнул Уэббер. – Я забочусь о твоем слухе. У тебя вечно уши наушниками заткнуты, так и оглохнуть недолго. Так что наслаждайся хорошей музыкой в рабочее время, а дома стоило бы отдохнуть, приятель, – хохотнул Оливер, хлопнув Мартинеса по спине.

Тот же поморщился. Приятель? Ох, уж ему это панибратство... Однако в словах Оливера была и толика правды. В последнее время Уильям старался заглушать крик своей души именно музыкой, а посему наушники стали его постоянными спутниками. Любимые треки помогали парню снять напряжение и отвлечься от навязчивого видения, которое стало еще более четким после своего очередного появления. Он не снимал черные «капельки» даже во сне. И Уильям не догадывался, что его поведение так заметно окружающим.

Коротко взглянув на Оливера, что несдержанно постукивал пальцами по витринному стеклу, словно ожидая от своего работника дальнейших действий, Мартинес аккуратно подхватил за уголок диск с аквамаринового цвета обложкой и поднес его к глазам. «Nirvana. Nevermind» – пестрела надпись на упаковке.

– Хочу поставить его, – с полуулыбкой обратился к Оливеру он. – Что скажешь?

– Почти классика. Только вот... несколько депрессивная. Любой сюда вошедший вернется домой в унынии.

– И что ты предлагаешь включать? Это? – Уильям скривился и вытянул из-под завалов новый диск Тейлор Свифт с заметно поврежденным при перевозке краем.

– Не ёрничай, Мартинес, – нахмурился Оливер. – Как насчет этого? – он потряс перед его носом музыкальными сборниками «лучшего» от Queen и Muse.

– Неплохой выбор, – согласился Уильям, принимая диски из рук Уэббера. – Но что, если просто скачать их и включить на рабочем ноутбуке?

– И слышать не хочу! – возмутился Оливер. – Ноутбук только для делопроизводства. И не смей ляпнуть подобную чушь о скачивании при клиентах. Мы позиционируем себя как самые честные поставщики лучшего, высококлассного музыкального товара! «Меломан» против всякого пиратства! Никакого йо-хо-хо! И без бутылок рома, пожалуйста, тоже обойдись. Понятно, Мартинес?

– Понятно-понятно. И никаких попугаев на плечах...

– Именно. Эх, и смышленый же ты малый! Вот только до чего угрюмый... Я уже просил тебя улыбаться почаще? Мне не обязательно, но вот клиентам...

– Да, Оливер. Просил, – с едва скрываемым вздохом подтвердил Уильям.

– Вот и славно, – заключил Уэббер, и вместе они продолжили разбирать груду непригодных для продажи товаров.

Оставшаяся часть рабочего понедельника прошла на славу. С легкой подачи хозяина магазина, им с Уильямом удалось сбыть достаточно дисков и пластинок для того, чтобы преодолеть планку Оливера по количеству продаж, несколько раз переслушать все золотые хиты от Queen и даже неспешно перекурить у черного хода. Мартинес и не заметил, как быстро повечерело – лишь сгущающаяся за окном тьма была тому подтверждением.

– Что ж, сегодня могу только похвалить тебя и пожать твою руку, – с улыбкой отметил Оливер, тут же осуществив последнее, что озвучил.

Уильям охотно ответил на его рукопожатие и подумал о том, что в параллельной вселенной – там, где он был бы обыкновенным парнем, не вынужденным сторониться людей в страхе причинить им неудобства из-за собственных странностей, они с Оливером могли бы подружиться.

– Брось, все было бы не так продуктивно без тебя.

– Теперь награди себя теплым ужином и пинтой нефильтрованного, – словно пропустив замечание Уильяма мимо ушей, сказал Оливер.

– Я не пью.

– Тогда американо в соседней забегаловке тоже сойдет. Кстати, рекомендую тебе тамошние сэндвичи. Просто белиссимо! Серьезно. Лучшие в Ред-Хиллс. Ты таких никогда не едал. Я бы составил тебе компанию, да только...

– Не положено боссу ужинать в компании своих подчиненных, – отшутился Мартинес.

– Выдумаешь тоже, – Оливер усмехнулся, добродушно хлопнув Уильяма по плечу. – Соблюдение насто-о-лько внушительной дистанции – не в моих правилах. По правде, меня родители атакуют в «Скайпе».

– Это аргумент, – губы Мартинеса тронула едва заметная улыбка. – И часто вы так общаетесь?

– Пожалуй, для меня даже слишком часто, – хмыкнул Уэббер. – Мало того, что отец терроризирует мой «Фейсбук», так еще и на пару с мамулей настаивает на болтовне по видеосвязи. Страшно переживают мой отъезд.

– А ты скучаешь по дому?

– Да нет. В этой дыре вполне себе ничего. У меня работы тьма, когда уж тут скучать?

Мартинес лишь промолчал. Прокрутив несколько раз по часовой стрелке крошечный ключ, он закрыл кассу и отключил ноутбук, а затем, по привычке ощупав в кармане толстовки пачку сигарет, накинул одеяние на широкие плечи и направился к выходу вслед за Уэббером.

В Ред-Хиллс становилось все холоднее. Уильяму давно надлежало переодеться в верхнюю одежду потеплее, но какой в этом смысл, если у него даже нет времени насладиться прогулкой на свежем воздухе? А уж если свободное время неожиданно появится, так живущий отдельной жизнью разум наверняка подкинет Мартинесу новую отвратительно-жуткую картинку, и на восстановление после увиденного понадобится недюжинный запас жизненных сил. К слову, последние у парня иссякали. Может, Оливер прав, и ему хоть как-то поможет чашечка американо?

– Завтра отдохни, – дважды проверяя замки на входной двери своего дражайшего магазинчика, негромко проговорил Оливер. – Я буду весь день пинать стажеров, – улыбнувшись одними лишь сероватыми глазами, добавил он.

– Хорошо. Тогда до среды?

– До среды, – подмигнув Уильяму, Уэббер зашагал вниз по улице, поигрывая ключами от «Меломана» и тихо напевая себе под нос «Somebody to love».

Мартинес в нерешительности огляделся: мокрая от прошедшего дождя улица блестела в свете фонарей; сухие желтые листья шелестели под легким дуновением ветерка и медленно опускались на землю, словно исполняли известный лишь им одним осенний танец. Уильям вдруг осознал, насколько серую и однообразную жизнь он проживает. Ему думалось, что даже если отбросить кошмары прошлого, да сменить «картинку» за окном и перед глазами, все равно ничего не изменится. Возможно, парню стоило дать себе волю и попробовать ощутить себя частью мира, который до сих пор был с ним только жесток и несправедлив. Ведь несмотря ни на что, он хотел жить. И эта жизнь иногда ему даже нравилась. Например, в прохладный осенний вечер, который можно было закончить горячим сэндвичем и свежесваренным американо.

Дивный аромат кофе и выпечки можно было почуять еще не переступив порог «Дабл Капс». Внутри заведения тоже царил удивительный для забегаловок такого рода уют, что создавали выставленные в два ряда красные диванчики, окружившие чистые темно-коричневые деревянные столы, а также обои в крупную зелено-коричневую клетку. Сразу напротив входа за стойкой трудились бариста, спешащие приготовить фреши и смузи для девушек, устроившихся за высокими стульчиками того же оттенка, что и диванчики.

Уильям ранее не бывал в «Дабл Капс», а оттого чувствовал себя не совсем уютно. Немного осмотревшись, он подошел к стойке и слегка облокотился на нее, тем самым привлекая внимание бариста, что прятался за внушительных размеров кофе-машиной.

– Чего желаете? – спросил паренек, чьи руки были полностью забитыми цветными татуировками.

– Чашку американо, пожалуйста. Маленькую.

Бариста «Дабл Капс» лишь кивнул, поджав губы, и принялся за дело: кофеварка пыхтела, шипела, шкварчала и порой издавала почти пугающие звуки, но в итоге выдала чашечку кофе. Уильям расплатился и, притянув к себе напиток, опустился на красный барный стул, что незамедлительно ответил ему неприятным скрипом. Запах кофе ему уже нравился, но пить кипяток не хотелось, так что пока он просто грел замерзшие руки, держа их в паре сантиметров от чашки.

Народу в «Дабл Капс» наблюдалось предостаточно, что было даже удивительно для вечера понедельника, и большинство присутствующих составляла молодежь. Изредка поглядывая на посетителей, Мартинес натыкался на в той или иной мере знакомые лица: кто-то заходил в «Меломан», а кого-то он мог видеть в университете. Вот только ни с кем из этих людей парень не был лично знаком и даже примерно не знал их имен. Да и незачем ему было это все.

Сделав пару глотков американо, который вполне пришелся по душе, парень поерзал на скрипучем стуле и с надеждой глянул в ту часть заведения, где стояли диванчики. Но свободных мест так и не намечалось: почти все столики были заняты большими компаниям от трех человек и более.

Кроме одного.

– Вот черт, – сквозь зубы прошипел Уильям и на автомате быстро отвернулся, вперившись взглядом в свою чашку. И тут навязчивая подружка «мертвой» девчонки! Эти двое не иначе как преследуют его! Точнее, сейчас Виктория МакИвен сидела за столиком одна. И, кажется, плакала?

Уильям неуверенно скосил взгляд влево, чтобы вновь посмотреть на Викторию. Она, к счастью, пока не замечала его присутствия, поэтому молчаливо мусолила в руках бумажную салфетку, которую то и дело подносила к влажным и покрасневшим глазам.

«Небось, вляпалась во что, вот и рыдает» – подумал Мартинес, тут же ощутив, как закипает изнутри. Он решил, что они с Эйприл Моррисон наверняка опять блуждали по лесу в поисках приключений. А уж ему было хорошо известно, чем это может кончиться и как жутко при этом выглядеть. Посмотрев в сторону столика, который заняла Виктория, Уильям убедился, что девушка действительно торчала здесь совершенно одна, безо всякой компании, и не переставая плакала.

Мартинес предположил, что Виктория, возможно, ждет какого-нибудь недоумка, который наобещал ей всякой чуши и был таков. Уильям грустно ухмыльнулся. Зрелище открывалось поистине жалкое: израсходовав уже четвертую по счету салфетку, она просто опустила локти на стол и беспомощно накрыла лицо ладонями, сотрясаясь в рыданиях.

В мыслях Уильяма промелькнула догадка, что он сам мог ненароком обидеть Викторию, когда нагрубил ей перед началом занятия. Но Мартинес с силой тряхнул головой, отгоняя эти бредовые размышления куда подальше. Какой бы наивной ему не казалась эта девушка, но даже она не умудрилась бы додуматься раздуть трагедию таких масштабов из его обычной неприветливости.

На свою беду Мартинес устроил настоящий мозговой штурм. «А что, если она в беде, и сейчас я единственный, кто может оказать ей какую-то помощь?» Уильям ненавидел себя за все эти соображения – его кофе почти остыл, да и от придуманного ранее уютного вечерка, в который он внезапно насладился жизнью, оставались лишь рожки да ножки.

Парень пристально наблюдал за Викторией уже слишком долго и осознал это только когда столкнулся с ее возмущенно-озадаченным взглядом, направленным прямо на него. Он тихонько выругался, негромко стукнув коричневым стаканчиком с кофе по барной стойке.

Уильям решил подойти к Виктории и убедиться, что с ней все в порядке, а он просто лезет не в свое гребаное дело. Болезненно поморщившись от прощального скрипа барного стула, Мартинес направился в дальний угол кофейни, где неустанно хлюпала носом его знакомая. По мере приближения Уильяма непонимание на лице девушки лишь усиливалось – она даже перестала плакать. Тогда он потерял уверенность в своих действиях. Что ей говорить? Пожалеть, пытаться утешить или наоборот бодрить? Да как вообще узнать, чем она расстроена?

– Что тебе нужно? – вместо дежурного приветствия спросила Виктория, тщетно борясь с заложенным от слез носом. – Хочешь наговорить мне еще больше гадостей?

Уильям не стал отвечать. Он понимал, что МакИвен говорила это все сгоряча, на деле вовсе не желая его уколоть.

– Или позабавиться тем, как я распустила нюни? Так вот: ничего не выйдет, – МакИвен демонстративно отвернулась, принявшись изучать взглядом клетчатую стену.

У Мартинеса голова кругом пошла от потока информации, который выплеснула на него Виктория, однако в одном МакИвен все же была права: сейчас она и вправду забавляла его.

– Я могу присесть? – учтиво спросил Уильям.

– Если тебе так хочется.

Старательно пряча ухмылку, он опустился напротив Виктории на мягкий кожаный диванчик, который действительно оказался очень удобным. Скомкав использованные салфетки, МакИвен спрятала их в сумку. Она все еще выглядела подавленной. Ее прямые густые брови были печально опущены, как и уголки рта; руки дрожали, а грудь неконтролируемо вздымалась от тяжелого дыхания.

– Что у тебя случилось? – тихо произнес Мартинес.

– У меня-то как раз все в порядке, – откликнулась Виктория, и в голосе ее вновь зазвучала плаксивая нотка. – Но вот моя подруга Эйприл, она... Она... – девушка принялась хватать ртом воздух, а затем несдержанно застонала и уронила лицо на руки, сложенные на столе.

Мартинес сильно напрягся. И его раздражала собственная реакция на любое упоминание об Эйприл Моррисон.

– Ну-ну, будет тебе, – очень осторожно успокаивая Викторию, он пару раз несмело похлопал ее по плечу. – Что с ней такое?

– Она пропала... – прошептала МакИвен, словно ожидала, что слова обретут другой смысл, если произнести их тише. – Эйприл никто не видел уже несколько дней.

Брови Уильяма так и поползли вверх. Пропала?

– Послушай, может, она просто хочет побыть одна и скоро вернется?

– Ты не знаешь Эйприл, – замотала головой Виктория. – Она бы никогда не оставила без объяснений друзей и свою семью. В пятницу вечером, когда я видела ее в последний раз, ей пришлось вернуться в общежитие, и мы расстались раньше времени. На выходных она часто ездит к бабушке, и я думала, в этот уик-энд Эйприл как раз решила ее навестить. Но сегодня мне позвонила ее мама... – Виктория всхлипнула. – С Эйприл что-то случилось. Что-то плохое, я чувствую это...

Мартинес негромко прочистил горло, оттягивая на шее ворот толстовки, что как будто мешал ему размеренно дышать. Волнение захлестнуло его с головой. В глазах заплясали мушки, и сквозь их хаотичное движение настойчиво пробивался образ Эйприл. Эйприл с омерзительной в своей жестокости картины, что являлась Уильяму уже не раз.

Он еще не решил, как предпочел бы интерпретировать увиденное в лесу, но прямо сейчас ему хотелось, чтобы это стало банальной галлюцинацией, которую можно притупить таблетками. Если же Эйприл стала героиней его видения, то такую новость нельзя будет назвать утешительной. Меньше всего Мартинес желал, чтобы увиденное претворилось в реальность, как случилось в прошлый раз – тогда, когда ему пришлось бежать из Бостона и собирать себя по частям уже здесь, в Ред-Хиллс.

– Что насчет полиции? – тихим голосом выдавил он.

– Миссис Моррисон, мама Эйприл, и без того с самого утра атакует полицию звонками, но всем плевать. А за эти дни с ней могло произойти все, что угодно... Что я за подруга такая?! Даже не помыслила о том, что не спроста от нее нет ни весточки! Как же хочется расплакаться, но нет никаких сил... – призналась МакИвен.

– Может, хочешь сэндвич? – предложил Уильям. Он внезапно вспомнил живописные рассказы Оливера Уэббера, повествующие о тех самых хрустящих треугольничках тостового хлеба, и ему показалось, что угостить им уставшую и очень печальную знакомую будет как нельзя кстати.

Виктория вновь глянула на него с недоверием.

– Сэндвич? – переспросила она.

– Ага. С курицей. Или с тунцом.

– Только не с тунцо-о-ом, – протянула МакИвен, забавно сморщив веснушчатый нос.

Мартинес не сдержал смешок. До чего непосредственная! Даже в слезах из-за страха за подругу она умудрилась заставить его улыбнуться, и не один раз. Возможно, Уильям действительно погорячился, когда так резко обошелся с ней этим утром?

– Значит, с курицей. Я мигом.

Девушка лишь слабо улыбнулась Уильяму, видимо, все еще не понимая, с чего бы вдруг ему понадобилась ее компания.

Мартинес сделал заказ у стойки, и через несколько минут официант уже нес к их столику хваленый Уэббером хрустящий бутерброд. Однако выглядел тот не так уж и многообещающе: обыкновенный зажаристый хлеб с начинкой.

– Странный ты, Уильям Мартинес, – задумчиво изрекла Виктория, надкусив сэндвич. – Сначала посылаешь меня к черту, а потом кормишь сэндвичами. Зачем тебе это?

Уильям лишь пожал плечами, так же попробовав бутерброд. Оливер оказался прав: вкус у сэндвича был незабываемый. Может, все дело в соусе?

– Не удивлюсь, если ты беглый преступник, скрывающийся в Ред-Хиллс, – продолжала Виктория, сопроводив сказанное смешком, но вдруг сразу сникла. МакИвен на краткое мгновение забыла, что сидит здесь вместе с практически незнакомым парнем на их с Эйприл привычном месте лишь потому, что она пропала. Исчезла, испарилась, словно ее и не существовало никогда.

Безо всякого удовольствия дожевав кусочек, Виктория вернула бутерброд на тарелку. Несмотря на то, что обед она сегодня пропустила, ей и кусок в горло больше не лез.

Уильям растерялся. Он подсел к Виктории, чтобы убедиться, что с ней все в порядке и, возможно, утешить ее. Но Мартинесу показалось, что так он сделал только хуже.

– Эй, – несмело начал парень, опершись корпусом о стол, и подался поближе к Виктории. – Это может прозвучать, как брехня, но я знаю, что такое потеря. И мне действительно жаль, что твоя подруга пропала.

МакИвен задержала взгляд на лице Уильяма. Она все еще не знала, стоит ли ей верить Мартинесу, ведь они знакомы без году неделю, да и знакомством это назвать сложно. Но какое-то шестое чувство подсказывало ей: его слова были искренними. Виктория коротко кивнула, как бы позволяя ему продолжать говорить о том, что так ее тревожило. О том, чем ей больше не с кем было поделиться.

– Знаешь, ты можешь обратиться в поисковый отряд, – рассуждал Уильям. – Я слышал, что такие организации повышают раскрываемость, даже если полиция бездействует.

– Господи, я даже не знаю куда бежать и с чего начать, но так сильно хочу помочь Эйприл. Я молю бога о том, чтобы она поскорее вернулась домой, – в отчаянии промолвила Виктория, качая головой.

– Если хочешь, я помогу тебе, – сам от себя того не ожидая, предложил он.

Еще утром Мартинес всячески отгораживал себя от контакта с этой особой, но теперь он чувствовал боль Виктории, пропуская сквозь призму собственных несчастий, и уже не мог держаться в стороне. Уильям Мартинес был и оставался хорошим человеком, прежде никогда не бросая никого в беде.

– Ты не обязан, но... Спасибо, Уильям.

– Не за что меня благодарить. И извини, что нагрубил тебе перед занятием.

– Забудь, – отмахнулась Виктория. – Я и правда иногда бываю излишне навязчивой, – словно опомнившись, она схватила в руки свой шарф. – Мне, кажется, уже пора. Я совсем потеряла счет времени.

– Снова пойдешь одна по темноте? – сдвинув брови к переносице, спросил Уильям.

– Ты прямо-таки цитируешь моего отца, – усмехнулась девушка.

– Я провожу тебя, – поднимаясь с места, сказал Мартинес даже не спрашивая, а скорее утверждая.

– В этом нет никакой нужды, – Виктория быстро застегивала пуговицы на джинсовой куртке. – Вдруг снова подумаешь, что я набиваюсь тебе в друзья.

– Не подумаю. Я ведь сам предложил.

– Как скажешь, – с напускным равнодушием она пожала плечами, снова заставляя рот Уильяма растянуться в улыбке. Подумать только... Третий раз за день! Мартинес уже давно привык к санкциям на радость, счастье и улыбки, что применяла к нему его собственная жизнь, так что сегодняшний день стал просто аттракционом неслыханной щедрости.

Вечерний Ред-Хиллс хранил в себе много тайн, скрытых от глаз обывателя. Но свежий осенний воздух действовал опьяняюще на его жителей, заставляя на время забыть обо всех проблемах и невзгодах и насладиться одним из последних теплых осенних вечерков. Это так же коснулось Уильяма Мартинеса и Викторию МакИвен, что неспешно спускались по Лингворд-стрит, болтая обо всем, что только могло взбрести в их головы.