Глава 20.
Утро не принесло облегчения. Я проснулась не потому, что выспалась. А потому что всё внутри уже бодрствовало — каждый нерв, каждая клетка, каждая тревожная мысль.
На кухне Эллиот уже был. Тот же стол, та же кружка. Он кивнул мне, будто мы не прощались ночью.
— Тебе чай? — спросил, как ни в чём не бывало.
— Нет. Воды. — Я потерла лицо ладонями. — Лучше ведро. Ледяной.
Дверь хлопнула с лёгким эхом, и я обернулась. В дом вошел Холт. Не в своём обычном пальто и брюках, а в куртке "работаю-не-подкопаешься", и в... чёрной рубашке, аккуратно заправленной в черные джинсы. Ничего лишнего. Всё строго, чисто, просто. Но выглядел он... иначе. Более собранно. Более опасно. И чего уж скрывать чертовски эффектно.
Я вскинула брови, не удержалась от хмыканья.
— Ничего себе. Это ты решил выдать себя за охрану ада на официальном приёме?
Холт улыбнулся уголком губ.
— Не хотелось привлекать внимание.
— Ну, ты его определенно привлек, — заметила я, глядя на Максвелла. — Вот только не у всех есть сила воли не уставиться, как я.
Эллиот даже не обернулся.
— Вам двоим точно сейчас надо флиртовать? У нас, вообще-то, ритуальный кандидат в камере.
— Вот именно, — парировала я. — Перед лицом мрака надо ценить красоту. Тем более, она редко заходит в дом.
Уильям только усмехнулся, застегивая часы на запястье.
— Ну что, красавцы, вперёд? Или подождём пока Рут нарисует нам план эвакуации на салфетке?
— У меня уже есть три варианта, если что, — кивнула я и хлопнула по карману. — Но да, пошли. Вдруг мы не зря разыгрываем этот фарс.
Здание участка встретило нас молчаливым напряжением, которое чувствовалось даже в коридоре. Офицеры за стойками переглядывались, делали вид, что заняты бумагами, но взгляд, взгляд скользил за Максвеллом, как за человеком, что несёт в кармане взведенную гранату.
Мы прошли мимо, ни с кем не разговаривая. Ни "доброе утро", ни "что новенького?". Потому что новенькое сидело внизу. В камере.
Когда Эллиот вставил ключ в замок, я неосознанно задержала дыхание. Холт чуть двинулся вперёд, будто готов был подхватить или оттолкнуть. Его рука скользнула к поясу, где под курткой спрятан нож — на всякий случай. Дверь отворилась мягко. Никаких цепей, воплей, злобных рыков.
Ноа сидел на скамье, чуть сгорбившись, как человек, который провел ночь в разговоре с собственными демонами.
Глаза были открыты. И они... были ясными. Не пустыми. Не остекленевшими. Просто — глубокими. Уставшими.
Он поднял голову, увидел нас. Ни удивления. Ни облегчения. Ни страха.
— Ну что, — хрипло сказал он. — Пора?
— Пора, — ответил Эллиот. И в этом слове было всё: и признание, и тревога, и невыраженное «прости».
Я сделала шаг вперёд, задержав взгляд на Ноа.
— Как ты?
— Тихо внутри, — ответил он. — Но это... не надолго.
Пауза.
— Я знаю, куда идти.
Мурашки пробежались по спине.
Холт кивнул и бросил короткий взгляд Максвеллу.
— Всё готово.
— Значит, действуем, — произнес тот. — С этого момента мы не останавливаемся. И не отступаем.
Я шагнула к Ноа, тот медленно поднялся, вытянувшись в полный рост. Он выглядел спокойно. Слишком спокойно.
И всё равно я не могла отвести взгляд от его глаз.
Мы вышли на улицу, и мир словно замер на секунду. Холодный воздух ударил в лицо, пахло сырой землёй, мокрым асфальтом и какой-то странной металлической ноткой, которую я не сразу смогла распознать, как перед грозой, но не той, что приносит дождь.
Ноа вышел первым. Без слов, без жестов, просто пошёл, будто точно знал, в каком направлении двигаться. Как будто кто-то держал его за ниточку и медленно, методично вел.
Мы шли следом. Эллиот чуть сзади, натянутый как тетива. Холт сбоку, иногда скользя взглядом по переулкам, крышам, витринам. Я чуть в стороне, стараясь не смотреть на Ноа слишком долго. Потому что чем дольше я вглядывалась, тем больше казалось, что его шаги принадлежат не ему.
— Он не сомневается, — тихо сказал Уильям, приблизившись ко мне на шаг.
— Он будто уже был там, — ответила я так же тихо. — Или... всегда знал, что придёт.
Мы шли мимо магазинов, парков, через узкие улицы. Город наблюдал. Безмолвно. Людей почти не было. Как будто все разом решили остаться дома. Или как будто сам город знал, что сегодня не стоит высовываться наружу. Ноа свернул с дороги, не сбавляя шага. Мы подошли к окраине. К той части Фростморна, где дома уже стояли реже, а тени становились гуще. И там, на горизонте, среди редких деревьев и едва различимой дымки, начинался лес. Он остановился.
— Здесь, — сказал Ноа, не оборачиваясь.
Его голос был глухим, будто звучал не отсюда, а откуда-то глубже. Мы остановились за его спиной, переглянувшись.
— Ты уверен? — спросил Эллиот, держа руки в карманах.
— Здесь начинается всё, — тихо ответил Ноа. — Или заканчивается.
Лес был... странно тихий. Ни птиц, ни шороха, ни ветра. Тени казались плотнее, чем обычно. Будто воздух между деревьями был не просто прохладным, а тягучим. Как мрак, пропущенный через вуаль.
Я сделала шаг ближе к нему.
— Там... оно?
— Оно везде. Но там — вход.
Эти слова разрезали пространство между нами. Сразу стало тяжелее дышать.
— Мы пойдём с тобой, — сказал Максвелл.
— Только ты поведешь, — добавил Холт. — И, если вдруг... — он не договорил. Просто сжал рукоятку ножа под курткой.
Ноа кивнул. Он сделал вдох. Медленный. Долгий. И шагнул в лес. А мы за ним. Сначала тени просто удлинялись. Потом стало холоднее. А потом... всё начало меняться.
Почва под ногами стала мягче, словно мы ступали по чему-то живому. Воздух стал плотным, как будто дышали через ткань.
Мы шли молча. Шаг за шагом. И вдруг Ноа замедлился. Сделал ещё два шага — и остановился.
— Здесь, — сказал он тихо. И обернулся.
Мы приблизились, не сразу поняв, что именно он имеет в виду.
Перед ним был склон — поросший мхом, корнями, сухими ветвями. Обычный, ничего необычного. Но стоило подойти ближе... Я резко втянула воздух.
Под корнями, под клубком скрученных веток и листьев, что казались просто диким заросшим местом, прятался вход. Тёмный, зевающий, ведущий вниз. Как рана. Глубокая. Старшая. Дышащая.
— Как ты его нашёл? — спросил Холт, уже переходя на шепот.
— Он меня позвал, — ответил Ноа просто. Без страха. Без сомнений.
Эллиот присел, осторожно отодвигая рукой одну из веток. Пальцы дрожали, хоть он и пытался скрыть.
За зарослями открывался узкий проход — внутрь земли. Каменные ступени, обрамленные корнями, почти сросшимися с камнем. Запах — влажный, глухой. С примесью сырости и... чего-то ещё. Не смерти. Не гнили. Старого. Древнего. Глубинного.
— Вот мы и дошли, — пробормотал Максвелл. — Кто бы, черт побери, знал, что вход в ад выглядит как обычный холм.
— Ну, зато без таблички "добро пожаловать". Уже плюс.
— Кто пойдёт первым? — спросил Холт.
Мы стояли у самого края. Склон уходил вниз, будто втягивал в себя воздух, мысли, решимость. Вход был узким, но достаточно широким, чтобы по одному спуститься без труда.
— Я, — сказал Ноа. И шагнул ближе, почти касаясь краем ботинка мха у входа.
— Не факт, что ты удержишь контроль, — буркнул Максвелл, сжав руки в кулаки.
— Но если кто-то другой пойдёт впереди, — тихо отозвался Ноа, — я сверну с пути.
Он повернулся к нам.
— Оно меня чувствует. Меня ведёт. Пока только меня.
И ни у кого не нашлось слов, чтобы возразить, потому что он был прав. Он один из ключей. Или приманка. Или и то, и другое.
— Тогда я за ним, — сказал Эллиот.
— Третий — я, — последовал Уильям.
Я сделала шаг вперёд. Они одновременно повернулись.
— Даже не начинайте, — сказала я. — Я иду.
— Рут... — начал Максвелл.
— Мы уже это проходили, — перебила я. — Или я иду с вами, или разворачиваюсь и в одиночку лезу в другую сторону холма, может, тоже что-то откроется.
Холт выдохнул слабо, будто заранее знал, что я это скажу. Максвелл посмотрел на меня. И, к моему удивлению, просто кивнул. Без споров. Без "нет".
И вот мы стояли у самого края. Вчетвером. Перед входом, который казался просто дырой в земле.
— Готовы? — спросил Ноа.
Никто не ответил. Мы просто шагнули вперёд. Один за другим.
Под ногами хрустели мелкие камешки, срывались сухие корешки, падали капли влаги с потолка, оставляя прохладные следы на плечах и волосах. Влажный, затхлый воздух обволакивал кожу, пробирался под одежду, цеплялся за нас, как будто сам проход был живым и не желал отпускать.
Широкий, спиралевидный проход уходил вниз, не вертикально, а под углом, как древняя винтовая тропа. Камень под ногами был грубым, покрытым пятнами лишайника и... чем-то ещё. Тем, что не хотелось разглядывать.
Максвелл первым достал из внутреннего кармана небольшой фонарик, щелкнул кнопкой и жёлтый луч выхватил из темноты кусок стены, покрытой трещинами.
— Мило, — буркнул он.
Холт молча сделал то же самое. Свет от его фонаря был холоднее, резкий, белый, но не менее нужный. Он направил его вдоль стен, скользя по каменным завиткам, будто кто-то когда-то пытался здесь что-то вырезать.
Я потянулась к карману, остановилась, пошарила... и, вздохнув, буркнула:
— Ну шикарно. Забыла свой. Конечно. Ещё бы тапочки и кружку мятного чая с собой взяла.
— Держись рядом, — сказал Эллиот через плечо.
— А то я хотела отстать, — пробормотала я, приближаясь ближе к ним.
Свет от двух фонарей резал тьму впереди, выхватывая куски реальности, но всё остальное поглотила тень. И эта тень казалась слишком живой. Мы шли. Вниз. Глубже, чем казалось возможным.
С каждым шагом вниз становилось всё тише. Даже наше дыхание — сдержанное, осторожное — казалось чужеродным в этом месте. Как будто само пространство отвергало любые звуки, затягивая их в себя, поглощая.
Фонари выхватывали всё новые фрагменты стены. И сначала я думала, что это просто трещины, следы времени, осевшие веками на камне. Но потом... я заметила повторяющийся узор.
— Эй... — прошептала я, протянув руку и скользнув пальцами по неровной поверхности.
Эллиот остановился первым, Холт и Ноа замерли следом. Они направили свет ближе.
На стенах были знаки. Сложные, переплетенные, врезанные в камень так, будто кто-то выписывал их с одержимостью. Одни были похожи на древние руны, другие — на витиеватые символы, перекрученные так, что от одного взгляда начинала болеть голова.
— Это не просто декор, — произнёс Холт, наклонившись ближе. — Они ведут вниз.
— Как указатели, — добавил Максвелл. — Или... предупреждение.
— А может, и то, и другое, — сказала я, чувствуя, как что-то шевельнулось внутри, когда мой взгляд задержался на одном из символов. Это был круг, перечеркнутый линией, но в самом центре будто... зрачок.
— Оно будто следит.
— Не нагоняй жути.
— Я серьезно.
— Ладно, — произнес сержант, — Идем дальше.
И мы пошли, пока Ноа вдруг не остановился. Резко, как будто врезался в стену, которой не было. Я чуть не налетела на Уильяма и уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но Ноа поднял руку. Пальцы были дрожащими.
— Дальше нельзя, — произнес он, но голос его шел словно не изо рта, а из самого этого места.
— Что значит нельзя? — Максвелл тут же оказался рядом. — Мы дошли до точки, Ноа. Ты говорил — это вход.
— Я говорил, что меня зовут. — Ноа говорил медленно, будто боролся с собой. — И что я знаю, куда идти.
Но вам сюда нельзя...
Он сделал шаг в сторону, и свет от фонарей, гуляя по стенам, вырвался вперед, заполняя собой большую тёмную арку — выход из узкого коридора в нечто огромное.
Мы подошли ближе. Перед нами раскинулось пространство, круглое, с высокими стенами, уходящими вверх, в тень.
Но оно было... светлым. Не от ламп, а словно где-то наверху, за пределами видимости, были окна, пропускающие мягкий, ровный дневной свет. Он стекал по стенам, по полу, будто заливал это место изнутри. И всё казалось неправильным. Подвал не должен быть светлым. Ничто в этом месте не должно быть светлым.
— Здесь.
— Что здесь? — спросила я.
— Здесь всё началось, — произнёс он, глядя в этот зал с таким благоговением, будто смотрел в самое сердце мира. — И здесь всё и закончится.
— Ноа... — начал Максвелл, настороженно.
Но в тот момент, он уже выбрал.
Одним движением, резким, неожиданным, точным, он толкнул Эллиота. Тот не успел удержаться и влетел в Холта, сбив того с ног. Уильям, в свою очередь, инстинктивно протянул руку и задел меня. Я упала.
А Ноа шагнул вперёд. Арка, ведущая в зал, задрожала, посыпалась пыль.
Я резко подалась вперёд, протягивая руку:
— Ноа!
Но было поздно. Камень сомкнулся. С глухим, ужасающе живым звуком. Как будто сама скала вдохнула и закрыла рот.
Проход исчез. Вместо него — глухая стена.
— Черт. — Максвелл вскочил на ноги, уже бросаясь к ней.
Он ударил кулаком по камню, потом ещё раз. Холт морщился от боли в боку, но уже поднимался. Я смотрела в упор на то место, где секунду назад был Ноа. А теперь перед нами было ничего.
Максвелл продолжал бить по камню. Сначала кулаком, потом обеими руками, будто мог вышибить проход обратно силой, злостью, голыми костяшками. Каждый удар отзывался глухим эхом, разлетаясь по тоннелю. Но ничего не происходило.
Стена не дрожала. Не трескалась. Не отзывалась.
— Он закрылся, — выдохнул Холт, медленно распрямляясь. Одна рука сжимала рёбра. — Проход... закрылся. Сам.
Я шагнула ближе. Медленно, осторожно, будто боялась, что сама стану частью камня, если подойду слишком близко. Коснулась стены ладонью. Тёплая. Сухая. Гладкая.
Как будто она всегда здесь была.
— Это не просто проход, — сказала я. — Он был частью этого. Ключом. Его впустили, потому что он должен был войти.
Только он.
— А мы? — Эллиот повернулся ко мне. — Мы теперь просто наблюдатели?
— Или свидетели, — хрипло добавил Холт. — Если повезёт.
Максвелл медленно отошёл от стены. Его дыхание сбивалось, на костяшках — кровь. Но он даже не посмотрел. Он просто стоял, глядя на глухой камень.
— Мы не можем просто... стоять.
— А что ты предлагаешь, Рут? — голос Эллиота был жестким, но срывался. — Устроить пикник у двери и надеяться, что он выйдет обратно по зову сердца?
— Я не знаю, — призналась я.
— Если вход закрылся, значит, где-то есть... выход. — сказал Холт.
— Или был, — добавил Эллиот, — и давно забыт. Но подземелья не строят с одним выходом. Особенно такие.
И мы пошли обратно. Не спеша, не в панике — шаг за шагом, просматривая стены, потолок, каждый неровный камень, каждый символ. Но ничего. Поэтому мы вышли на улицу. Спустя минут двадцать, а может и час, мы нашли вход почти случайно, за старым обвалом, под нагромождением корней и земли. Если бы не смещение воздуха и еле уловимый холод, струящийся изнутри, мы бы прошли мимо. Но мы почувствовали. Эллиот первым раздвинул камни. Холт осветил путь. Я шагнула следом, и мы втроём вошли внутрь.
Тоннель оказался короче прежнего, и почти сразу вывел в помещение-зал. Единственное, что разделяло нас с помещением - щель.
— Узкая, — пробурчал Максвелл, — как мораль мэра.
И первым попытался сунуться. Но не пролез. Плечи уперлись в камень. Холт — тот же результат. Я встала рядом. Сама по себе поняла.
— Только ты, — сказал Максвелл. Голос сдержанный, но я слышала, как напряглись мышцы на его челюсти.
— Не нравится мне это, — пробормотал Холт.
— Я пролезу, — бросила я, уже стягивая куртку. — И не спорьте. Я меньше, легче. Вы там застрянете и будет минус один сержант в живых. А мне ещё книжный магазин поднимать.
— Рут... — начал Эллиот.
Я посмотрела на него.
— Я должна. Ты сам сказал: если есть выход — мы найдём его.
А если есть щель, через которую можно спасти Летти и Ноа.
Максвелл молчал. Его глаза впились в мои, будто он пытался прочитать между строк то, что я ещё не сказала.
— Я должна, — повторила я.
— Нет, — наконец выдохнул Эллиот. — Не так.
Он шагнул ближе, его рука легла на мой плечо, но не чтобы остановить, а чтобы... удержать в этом моменте.
— Ты полезешь, когда мы будем уверены. Не раньше.
Я сжала губы.
— Уверены в чём? В том, что мы не зря рвемся туда, где нас, возможно, уже никто не ждёт?
— В том, что есть шанс. — Голос Максвелла был твёрд. — Я не позволю тебе ползти в неизвестность просто потому, что "вдруг повезёт".
Я хотела спорить. Очень. Но лишь ответила:
— Хорошо. Сначала убедимся. Потом — я.