Глава 13.
Темнота уже накрыла улицы города, когда мы вышли из участка. Небо над Фростморном было густым, мутным, словно само время сгустилось в тумане над крышами домов. Максвелл завёл машину, и мы поехали в молчании. Никто не включал радио — тишина была громче любых звуков.
— Если бы я был мэром и хотел выкинуть кого-то из города, — сказал Эллиот, свернув на южную трассу, — я бы отправил его туда, где никому до него нет дела.
— Мотели у выезда, — кивнула я. — Ближе к трассе. Самые дешевые, самые забытые.
— Самые удобные.
Через десять минут мы миновали вывеску с мигающим неоном: "Lakeview Inn. $35/ночь. Наличные."
Убогий, облупившийся мотель, утопающий в полумраке, с одним фонарем на парковке и тенью, которую отбрасывала старая сосна.
— Подходит? — спросила я.
Эллиот не ответил. Просто свернул на парковку и заглушил двигатель.
Мы вышли из машины. Тишина здесь была иначе устроена, плотная, тревожная, как в лесу той ночью.
На стойке регистрации никого. Только ключи висят на гвоздях. Один из них — криво болтается, как будто его недавно сняли.
— Думаешь, здесь? — спросила я, уже двигаясь по дорожке между комнатами.
— Уверен. — Максвелл достал оружие. — Но надеюсь, не поздно.
Он постучал в одну из дверей. Тишина.
— Холт? — окликнул я.
Ответа не было.
Максвелл не стал ждать. Резким движением открыл дверь. Комната внутри была тускло освещена лампой, запах дешевого табака и затхлого белья ударил в нос. И на полу, рядом с кроватью, сидел Уильям. Спина к стене, рубашка расстегнута, на виске размазанная кровь, руки дрожат. Он был в сознании, но не в себе.
— Черт... — выдохнул Максвелл и бросился к нему. — Уилл?!
Я подбежала следом.
— Живой... — прохрипел Холт, еле разлепив губы. — Но... черт... они не просто предупреждали.
— Кто? Это были люди мэра? — я присела перед ним, стараясь заглянуть в глаза.
Он медленно поднял на меня мутный взгляд и покачал головой, болезненно стиснув челюсть.
— Нет... Мэровские меня просто выбросили у ворот. Без слов. Без угроз. Я думал, что они дали поиграть в изгнание и всё. Заселился, запер дверь.
Он замолчал на секунду, словно собирался с силами, а потом медленно продолжил:
— Минут через пятнадцать... может, двадцать... кто-то постучал. Я подошел, хотел спросить кто... и тогда замок просто щелкнул. Дверь открылась сама по себе.
Мурашки прошлись по моей спине.
— И что ты увидел?
Холт закрыл глаза, лицо его посерело.
— Четверо. Они были... как размытые силуэты, будто... будто плоть искажена. И в каждом — что-то неестественное.
— Что они сказали? — хрипло спросил Эллиот.
Холт открыл глаза и посмотрел на нас.
— Ничего. Один просто наклонился ко мне и улыбнулся. И всё. Потом я очнулся здесь. На полу. С головной болью, как будто меня вытянули изнутри.
Я почувствовала, как в животе всё сжалось.
— Они пришли не запугать. А... показать.
Холт медленно кивнул. Эллиот начал осматривать его.
— У тебя сотрясение. Лёгкое, но лучше бы это было всё, — буркнул он. — Грудная клетка цела? Живот? Рёбра?
— Только голова гудит, — ответил Уильям, криво усмехнувшись, но в этой улыбке не было ни грамма юмора.
— Они ведь не просто так пришли, — сказала я, почти шёпотом. — Они знали, где ты. И знали, когда.
— Они знали всё, — Уильям провёл рукой по лбу, оставляя на виске след от крови, но, похоже, уже даже не ощущал этого. — У меня было чувство... будто я ждал их. Понимаете? Будто моё тело знало, что они придут. А сознание — нет.
Эллиот встал, его лицо стало каменным. Ни одной лишней эмоции. Только собранность и ледяной фокус.
— Мы уезжаем, — бросил он. — Здесь не остаёмся ни минуты.
— Думаешь, они вернутся? — спросила я.
— Уверен. Они показали, что могут добраться. Следующий раз они придут не к нему.
Он не договорил. Не нужно было. Мы все это понимали.
Мы помогли Холту подняться. Он шатался, но держался на ногах. Упрямо, зло, как человек, которому пообещали смерть, а он решил её проигнорировать.
Когда мы вышли из мотеля, воздух был странно застоявшимся. Лес за стоянкой будто нависал ближе, чем должен был. Фонарь над дверью мотеля мигнул. Один раз. Потом второй. И погас.
Я не сказала ни слова. Просто прибавила шагу.
Когда мы вернулись в участок, было уже далеко за полночь. Здание встретило нас мертвой тишиной, нарушаемой лишь щелчками ламп под потолком и редким скрипом стула дежурного офицера. Мы не стали терять ни секунды.
Максвелл распахнул дверь в свой кабинет, скинул куртку на спинку кресла и кивнул Уильяму на диван у стены.
— Садись. Рут, со мной.
Мы пошли в архив. На этот раз — официально.
Никаких криков, никаких запретов. Только мы, пыль, документы и правда, спрятанная в бумагах.
Я взяла в руки первую стопку из последних дел, те, что были закрыты без вывода, без объяснений. Максвелл зашёл с другой стороны.
Холт подключился чуть позже, уже с таблеткой от головной боли в кармане и стаканом воды в руке. Мы искали схожие черты. Повторения. Архетипы.
— Смотри, — сказала я, протягивая дело Максвеллу. — Девушка по имени Рэйчел Мартин, 23 года. Вела уединенный образ жизни, занималась травами, приёмами "по зову сердца", местные называли её ведьмой, полушутя. Она тетя Алисы. Пропала осенью 2003 года. Нашли её собаку, напуганную до оцепенения. Самой Рэйчел — ни следа.
Максвелл скользнул взглядом по строкам и отложил папку.
— Не подходит, срок давности. Но если они родственники с Алисой, значит Алиса ведьма. Кто следующий?
— Вот. — Я вытащила ещё одно дело. — Нико Дженсен, 28 лет. По слухам, пережил нападение животного, но выжил. С тех пор у него... изменения поведения. Избегает людей. Говорят, у него были эпизоды, когда он не помнил, что делал ночью. Два месяца назад — исчез.
— Оборотень, — тихо сказал Холт.
— И один остался, — выдохнула я. — Вампир.
Мы переглянулись. И в этом взгляде было всё: страх, догадка и понимание, что времени — в обрез.
— Надо найти последнего. Пока они не сделали это первыми.
Эллиот кивнул.
— Я проверю базы. Вы — все неофициальные слухи. Кто живёт один, кто ведёт ночной образ жизни, у кого странные исчезновения в кругу. Всё, что может навести.
Холт уже тянулся к ноутбуку. а я разворачивала карту города, отмечая места исчезновений. Проводя пальцем по карте, соединяя линии между точками исчезновений, я вдруг остановилась, будто осознание накрыло мгновенно.
— Подождите. Зачем нам собирать слухи, рыться в базах, выслушивать соседей и смотреть на ночных одиночек?..
Эллиот и Уильям подняли на меня взгляд.
— Мы ведь знаем тех, кто знает.
— Кого ты имеешь в виду? — спросил Максвелл, хотя уже, кажется, догадывался.
Я медленно повернулась к ним:
— Мэттью Рид. Или Бенджамин. Они — вампиры. Настоящие.
Если кто и может почувствовать, что кто-то из их "круга" в опасности, или хотя бы угадает, кто подходит — это они.
Уильям тихо выдохнул, как будто сам себе только что напомнил, что сверхъестественное окружает нас плотнее, чем мы думали.
— Бенджамин может быть полезен, — сказал он. — Он... более в теме. Глубже. У него связи с теми, кто предпочитает оставаться в тени.
— Рид не откажется помочь, — добавила я. — Особенно, если речь о жизни. Он может быть скользким, но всегда честен в главном.
Эллиот помолчал, а потом кивнул.
— Хорошо. Звони. Если мы хотим выиграть эту чертову игру, нужны те, кто уже знает, как играют в неё.
Я выудила телефон из кармана куртки, прокрутила контакты и остановилась на имени Мэттью Рид. Вампир с манерами старого аристократа, с тем особенным взглядом, в котором всегда было чуть больше, чем просто интерес. Он казался всегда знающим чуть больше, чем позволено. Я нажала на вызов. Гудки длились недолго. Голос на том конце линии прозвучал, как будто ожидал звонка.
— Рут. Доброй ночи.
— Это вряд ли доброй назовёшь, — ответила я, выходя в коридор, чтобы поговорить наедине. — Мне нужно, чтобы ты помог. Это срочно.
— Я слушаю.
— Нам нужен один из ваших. Или хотя бы кто-то, кто мог бы им быть. Пропадают люди, и если кто-то из ваших под ударом — ты почувствуешь.
На другом конце повисла пауза. Но она была не враждебной — скорее, обдумывающей.
— Ты просишь меня выдать кого-то из своих, — произнес он наконец. — Ты понимаешь, насколько это... щекотливо?
— Я прошу тебя спасти чью-то жизнь, — резко сказала я. — Ты можешь счесть это вторжением. Или можешь сделать правильный выбор. Ты ведь не на стороне тех, кто режет живых ради обещаний теней?
И тут он усмехнулся. Тихо, вкрадчиво.
— Хорошо. Приезжай через час к заброшенному зданию обсерватории на севере города. Но приводи только тех, кому доверяешь. Наши трогать вас не будут. Обещаю.
— Хорошо. Мы будем. — Произнесла я и сбросила вызов, и вернулась в кабинет. Максвелл смотрел на меня выжидающе.
— Обсерватория. Через час. Нас будут ждать.
Эллиот кивнул.
— Тогда едем.
Холт уже поднялся, чуть покачиваясь, но глаза у него были ясные.
Ночной город, в своей зловещей неподвижности, выглядел чужим. Здания — выше, чем помнилось. Тени — гуще. Каждая улица будто знала, куда мы едем, и пыталась отговорить.
Заброшенная обсерватория находилась на холме, за чертой города. Её силуэт виднелся ещё издалека — тёмный купол, опутанный сетью старых антенн и облупленных металлических конструкций. Когда-то тут смотрели на звёзды. Теперь — сюда смотрела только тьма. Мы остановились внизу.
Эллиот первым вышел из машины, огляделся и жестом позвал нас за собой.
Лес вокруг был слишком спокойным. Ни единого звука. Даже ветра. Когда мы поднялись по заросшей тропе и подошли ко входу, дверь уже была приоткрыта.
— Они нас уже ждут, — прошептала я.
Внутри пахло железом, пылью и влажным камнем. Пол скрипел, где-то сверху потрескивала арматура. Мы прошли по коридору и вышли в главный зал. Их было трое. Они стояли в тени, но не прятались.
Один — высокий, с гладко зачёсанными назад тёмными волосами, в длинном пальто. Второй — крепкий, с выбритой головой и руками в кожаных перчатках. Третий — худощавый, молчаливый, почти безликий, будто его лицо специально стерли из памяти. Они не представились.
Первый заговорил. Его голос был глубоким, ровным, человеческим, но в нём было что-то... не то.
— Мы знаем о том, что собирается сделать этот культ. Мы чувствовали движение. Шёпот. Зов. Но нас это не касается.
— Вы ошибаетесь, — перебил Эллиот. — Если они соберут всё, что нужно — это коснётся всех. И вас в том числе.
Второй, с перчатками, усмехнулся.
— Один есть. Молодой. Не из наших, но... пробуждается. Его тянет. Он пытается не идти на зов, но долго не выдержит.
— Где он? — шагнула вперёд я. — Почему он один? Почему никто не защищает его?
Мужчина с гладко зачёсанными волосами слегка наклонил голову, будто изучал меня, как бы измеряя меру моего понимания.
— Он — не наш. Не до конца. Мы не подбираем всех, у кого просыпается кровь. Не всегда успеваем. Не всегда хотим. Тот, кто стоит на грани, должен сам сделать шаг.
— Или умереть? — бросила я, не скрывая ярости. — Это ваш способ заботы? Сидеть в тени и ждать, пока его разорвут?
Второй с выбритой головой хмыкнул.
— Мы не спасители. Мы выжившие.
— Значит, вы были? — подал голос Эллиот. — Вы уже видели это раньше. Прошлые попытки. Вы были там, когда всё начиналось?
Наступила пауза.
Худощавый оторвался от стены, и впервые заговорил. Его голос был тихим, почти шепотом, но в нем было столько лет и чужих смертей, что у меня по спине прошел холод.
— Мы были. Мы помним. Каждое поколение. Кто-то собирает фигуры, кто-то срывает партию. Но все всегда заканчивается одинаково: болью и кровью.
— Тогда зачем вы молчали? — прошептала я. — Почему позволили повториться?
— Потому что каждый раз кто-то думает, что сможет завершить ритуал. И каждый раз кто-то — как ты — приходит слишком близко к правде. И платит за это. Всё, что мы делаем — даём выбор. Тот, кто живёт на грани, может отвернуться. Или пойти вперёд. Никто не держит его за руку.
— Но вы же могли... — я сжала кулаки. — Вы могли остановить.
— И потерять больше? — Мужчина в пальто шагнул вперёд. Его голос стал глубже. — Мы — не герои. Мы — тень, в которой выживает то, что боится света. А вы — свеча. Пылающая. И вы привлекаете больше, чем можете выдержать.
Эллиот шагнул вперёд, загородив меня.
— Мы не просим вашей жертвы. Только имя. Местоположение. И, чёрт возьми, хотя бы один шанс вытащить его раньше, чем это сделают они.
— К югу от города. Старое общежитие, за фабрикой. Он живёт там один. Имя — Ноа Уэллс.
— А вы? — спросила я. — Вы хоть раз выступите против них?
Тот, что с перчатками, отвёл взгляд в сторону. Худощавый промолчал.
Только мужчина в пальто ответил:
— Нет.
Я посмотрела на них и поняла: это всё, что мы получим. Ни союзников, ни мечей. Только молчаливое "удачи" от тех, кто наблюдает с обрыва, пока ты тонешь.
— Пошли, — сказала я Максвеллу, беря его за руку. — У нас остался один шанс. И времени почти нет.
Он не ответил. Просто сжал мою ладонь — крепко, молча.
Когда мы вышли наружу, в лицо ударил сырой ночной воздух. Луна прорезалась сквозь рваные тучи — бледная, хищная, как глаз наблюдателя. Я оглянулась на здание. Обсерватория стояла молча, как могильный страж, провожая нас без единого звука. Ни один из них не вышел вслед. Они уже всё сказали.