Глава 10.
Я брела вслепую, уже не понимая, в какую сторону иду. Темнота опускалась на лес быстрее, чем я ожидала, а вместе с ней пришел пронизывающий холод. Он забирался под одежду, цеплялся за кожу, кусал пальцы так, что я почти перестала их ощущать.
Обессиленно опустившись на землю, я привалилась спиной к шершавому стволу дерева и вдохнула глубже, пытаясь взять себя в руки. Надо было думать. Надо было вспомнить, где я.
Ведь я всегда запоминала дорогу, всегда знала, в какую сторону свернуть, какие ориентиры оставить в памяти, как отмечать путь назад. Но теперь всё расплывалось, будто кто-то намеренно путал мои мысли. Стоило мне сосредоточиться, как в голове всплывали ложные образы, сбивающие с толку.
Я стиснула зубы, силясь вытащить из памяти последние моменты, когда еще точно знала, где нахожусь. Но чем больше пыталась, тем сильнее казалось, что наталкиваюсь на невидимую стену. Будто кто-то не хотел, чтобы я нашла дорогу обратно.
Лес вокруг был слишком тихим. Не было той простой ночной тишины, когда природа замирает, ожидая рассвета. Нет. Это была неправильная, глухая, удушающая тишина. Казалось, что всё живое здесь давно мертво. Не было слышно ни шелеста листьев, ни даже далекого уханья совы. Ничего. Только моё собственное дыхание, сбивчивое, рваное, да редкие потрескивания сухих веток под моими ногами, когда я вытягивала их.
Мне было не по себе. Ощущение, что я здесь не одна, накатило волной, но при этом никого рядом не было. Будто кто-то невидимый, но безусловно реальный, смотрел на меня сквозь темноту, дышал в спину, но стоило обернуться — ничего.
Холод пробирался глубже, а паника подкрадывалась к моему сознанию, медленно, но очень уверенно. Поэтому пришлось делать то, что делала всегда, когда становилось по-настоящему страшно, попытаться отвлечь себя. Поэтому я принялась вспоминать разные дурацкие и веселые песни, прокручивала их в голове, цепляясь за слова, за мотив, напевая себе под нос. Но от холода зубы стучали так сильно, что напев выходил неровным и дрожащим. Да, это было бы смешно, если бы не было так страшно.
Я продолжала напевать, даже тогда, когда рывком встала, хватаясь за ствол дерева, на которое опиралась, и посмотрела вперед. Куда теперь? Хотя, сейчас направление не имело значения, ведь я больше не доверяла своему собственному восприятию. Лес двигался, менялся, путал меня. Но и я не могла оставаться на месте.
Голова гудела, пальцы окоченели, мышцы ныли от холода, но надо было идти, потому что стоять здесь, в мертвой тишине, в лесу, который меня не отпускал, было куда хуже, чем идти в неизвестность.
Казалось, что лес был бесконечным, и чем дальше я уходила, тем больше складывалось впечатление, что я топчусь на месте. Те же деревья, те же кусты, та же давящая, глухая тишина.
И вдруг впереди, среди скрученных, старых корней, я увидела что-то, чего здесь точно не должно было быть. Колодец.
Он стоял прямо посреди поляны, поросший мхом, камни вокруг были скользкими от влаги, а сама кладка казалась слишком старой, словно колодец стоял здесь веками, ожидая кого-то.
Зачем-то — черт меня побери, зачем? — я сделала шаг вперед.
Голова звенела от холода, мысли путались, но внутри что-то тянуло меня ближе.
"Посмотри."
Я наклонилась над чернильной глубиной и задержала дыхание. Вода? Темнота? Ничего? Но прежде чем я успела что-то разглядеть, меня толкнули.
Я не закричала, просто почувствовала, как земля под ногами исчезла. Потом острая боль в правой руке, такая резкая, что перед глазами потемнело. Я застонала, перекатываясь на бок, хватая ртом воздух, и попыталась встать. Рука горела адской болью, а на попытки пошевелить пальцами болью пронзали до плеча, словно тысячи иголок впились в кожу. А потом услышала смех. Низкий, неприятный, противный, раздающийся сверху.
Глубоко вдохнув, я осторожно прижала руку к груди, стиснув зубы, чтобы не заорать. Холодная земля подо мной была влажной и каменистой. В нос ударил запах гнили и сырости. Смех наверху стал тише. Я медленно подняла голову, темнота вокруг поглощала все очертания, но мне не нужно было видеть, чтобы чувствовать.
Я поняла, что выбраться не получится. Рука пульсировала в неестественном ритме, даже самое малейшее движение вызывало острую, нестерпимую боль. А стенки колодца... слишком влажные, слишком скользкие. Каждый камень казался ненадежным, покрытым слоем мха и грязи. Стоило попробовать подняться — я наверняка сорвусь обратно. Оставалось только ждать. Но ждать чего?
Я прикрыла глаза и запрокинула голову, прислонившись к холодному камню.
Эллиот был прав.
"Забудьте об этом. Сделайте вид, что ничего не было."
Если бы мы послушали его... Мы бы сейчас сидели в доме. Я и Летти. Пили бы чай. Смотрели бы какую-нибудь старую комедию, спорили бы о том, кто хуже шутит — я или сценаристы фильма. А теперь...
Я представила, как Эллиот будет ругаться, если я выберусь отсюда. Как стиснет зубы, сведет брови и начнет отчитывать меня словно маленькую девочку. "Ты вообще хоть раз думаешь, прежде чем лезть в дерьмо, Рут?!"
— Ой, Максвелл, ну прости... — пробормотала я, пытаясь подражать своему обычному наглому тону. — В следующий раз обязательно буду тебя слушаться... может быть.
Я хихикнула. Боль, холод, страх — всё на секунду ушло в сторону.
Стоять больше не было сил. Тяжело вздохнув, я медленно и осторожно, чтобы лишний раз не задеть правую руку, сползла вниз, усаживаясь прямо на влажную землю и запрокинула голову, глядя вверх. Темное небо, чернильная пустота. Где-то там был лес. Где-то там был дом. И снова представила, как Эллиот ругается на меня.
"Господи, Рут, ну ты вообще нормальная? Ты вообще думала, прежде чем лезть в этот сраный лес?!"
Конечно не нормальная. Ведь я уже здесь. Внизу. В этом чертовом колодце.
Глаза слипались. Я слишком устала. Слишком вымотана. Просто пару минут... И я закрыла глаза.
Сквозь тьму что-то пробивалось. Сначала это было далеким эхом, еле различимым, словно шепот ветра между деревьями. Я подумала, что это сон. Сознание дрейфовало где-то между явью и забытьем, тело оставалось неподвижным, чужим от усталости и боли. Но звук не исчез, наоборот, он становился ближе. Глухие, искаженные слова проникали в мой сон, но я не могла разобрать их смысл. Я слышала свое имя, глухо, нечетко, будто кто-то искал меня в далекой и чужой реальности. Я нахмурилась, пытаясь остаться в этом теплом забвении, но звуки резали его на куски, но потом осознала, что это не сон.
Я резко открыла глаза. Темнота вокруг больше не казалась непроницаемой, тем более, что в колодец пробивалось солнце. Уже утро?
Я вновь услышала голоса. Они были реальны, это не сон.
Сердце подпрыгнуло в груди, ударившись о ребра, когда я наконец осознала, что происходит.
— Я здесь! — закричала я. Голос сорвался, но я продолжала, во всю глотку, пока легкие не опустели. — Внизу! Черт вас дери, я в колодце!
Голоса наверху резко замолкли. На несколько мучительно долгих секунд меня окутала тишина, а затем над краем колодца появились две головы. Максвелл и Холт. Их лица явно были встревоженными.
— Твою мать, Рут, — выругался Максвелл, сверля меня взглядом сверху. — Ладно, не паникуй, мы тебя вытащим.
— Я вообще-то и не планировала тут остаться! — рявкнула я, — Только у нас будет проблема.
— Какая? — обеспокоенно спросил Уильям.
— Кажется, я сломала руку...
— Ты можешь пошевелить пальцами? — глухо пробормотал Эллиот, не отрывая от меня взгляда.
Я медленно, с огромным усилием сжала левую ладонь в кулак.
Но правая... Адская, режущая боль вспыхнула в запястье, плеснула горячей волной по всей руке, и я не сдержала стон.
— Нет, черт, не могу.
— Ладно. Ладно. — Максвелл выдохнул, быстро разглядывая пространство вокруг. — Сейчас Уилл сбегает за веревкой. Сделаем петлю и ты подденешь под левую руку, потом я тебя вытащу. Только не дрыгайся, чтобы не сорваться.
Я закатила глаза.
— Ой, а я так и думала тут сальто сделать.
Эллиот хмыкнул, но его взгляд не смягчился.
— Если ты еще раз так исчезнешь, клянусь, я тебя пристрелю.
— Если я не выйду отсюда, можешь вообще не беспокоиться, — огрызнулась я, но голос был слишком слабым.
Через некоторое время вернулся Уильям, он быстро размотал веревку, связал надежный узел, и спустя пару секунд ко мне спустили конец. Я взяла веревку здоровой рукой, попыталась протянуть петлю через плечо. Двигаться было адски больно, но я справилась.
— Готова?
Я кивнула, не совсем уверенная, что это было хорошей идеей.
Веревка натянулась, впиваясь в кожу под мышкой, и я подавила стон. Рывок вверх, мир вокруг качнулся, и мне показалось, что я сейчас просто останусь без части тела. Но я стиснула зубы, держась левой рукой за веревку, потому что другого выбора не было.
Еще один резкий рывок и я, наконец, почувствовала чужие руки. Максвелл схватил меня первым. Его пальцы впились в моё плечо.
— Держи её! — Холт вцепился в мой здоровый бок, и через мгновение они вытащили меня наружу.
Я зажмурилась на секунду, вдыхая сырой воздух леса, пытаясь прийти в себя. Но едва попыталась пошевелиться, Максвелл резко схватил меня за подбородок, заставляя открыть глаза.
Он был в ярости.
— Что, мать твою, ты творила? — его голос был хриплым, злым, и... Тревожным.
Я хотела ответить, но, черт возьми, у меня не хватило сил. Я только рассмеялась. Нервно, на грани истерики.