Глава девятнадцатая
Сквозь тонированные стекла лимузина я наблюдала, как мелькают огни ночного города. Ладонь невольно сжала подлокотник, когда машина резко свернула к неприметному зданию частной клиники. Мое сердце билось быстро. Неужели я увижу маму. Хоть и больную, но зато увижу ее. Спустя столько времени я уже устала. Я забыла как она выглядит. Как выглядит мой отец. Мой любимый папа. Он бы меня защитил, но что он может сделать против таких людей?
—Твоя мать ждет тебя на третьем этаже,- произнес Энтони, его голос звучал непривычно мягко.
Я бросила на него взгляд, полный недоверия. Меня все смущало прям до дрожи.
— После всего, что было... Я должна поверить?— прошипела я. Хотела сказать нормально,но получилось будто яд.
Он медленно выдохнул дым сигары,затем перевел взгляд на меня. Молчал.
Когда лифт поднялся на нужный этаж, я увидела ее через стеклянную дверь. Мама. Настоящая, живая. Она сидела у окна, завернувшись в знакомый шерстяной плед, и что-то писала в блокноте. Ноги сами понесли меня вперед, но железная хватка на запястье остановила
— Войдёшь к матери. И я сделаю так, что ты больше не выйдешь,— прохрепел Энтони мне на ухо.
—Почему ты меня испытываешь?— глаза наполнились слезами гнева,он ведь...обманул. Мне говорили.. Говорили, что это обман.
—Я не испытываю,- он спокойно говорил. - Я лишь показываю цену твоего выбора. Как тогда, в театре. Так сказать. Посмотрим кто из нас сейчас на колени встанет. Да, льдинка?
За стеклом мама подняла голову, будто почувствовав мой взгляд. Ее глаза, такие же карие, как у меня, смотрели прямо сквозь меня.
—Почему? - прошептала я, чувствуя, как дрожат губы. Сердце бешено колотиться, я всхлипнула.
—Потому что я должен быть уверен. До конца. Ты выбираешь меня не из страха, не по принуждению. Ты должна отречься от всего ради этого выбора,— прошептал на ухо мне Энтони, убирая мои волосы, нежно, ласково.
Я закрыла глаза, видя перед собой, Мамину улыбку за завтраком. Я разрыдалась. Плакала как маленькая. Слезы катились градом, тишина коридора наполнилось моим рыданием, шмыганиьем носа.
— Получается... она не больна, да?— я посмотрела на Энтони с надежой, с мольбой.
— Нет, она не больна. А та инъекция это противозачаточное,— пожал плечами Энтони.
Я посмотрела ещё раз на мать. Сердце разбивалось так, что я больше никогда его не соберу. Я всхлипывала.
—Отвези меня отсюда,— сказала я убирая руку со стекла.
—Ты отказываешься...—на его лице появилась какая-то ухмылка.
—Я сказала — отвези меня отсюда! - мой голос сорвался на крик. .Мама в палате обернулась на шум. В последний момент Энтони резко оттащил меня от стекла.
Когда лимузин тронулся, я в последний раз увидела, как мама, пожав плечами, возвращается к своему блокноту. В машине повисла тягостная тишина. Энтони изучал мое лицо, словно пытаясь прочитать мысли.
— Почему она там была? — сказала тихо я, вытирая слезы кофтой.
— Твой отец зачем-то ездил в эту поликлинику,— пробормотал Энтони.
Молчание в тишине накопилось порывом. Жесткое; безжалостное, настойчивое. Я смотрела в окно, сейчас я уже ничего не чувствую. Ради себя..
Эгоистка.
—Ты сделала выбор, - наконец произнес он.— Но знай - теперь ты несешь за него ответственность.
Он достал из кармана маленькую бархатную коробочку. Внутри лежал необычный перстень - два змеиных кольца, переплетенные вокруг крупного рубина. А замерла. Ужас окатил меня с ног до головы... Мне рассказывала об этом кольце Кармела. Боже. Он хочет сделать, сделать меня по-настоящему своей. И тогда я точно не сбегу.
—Наш фамильный знак, — объяснил он, надевая его мне на безымянный палец. — Отныне он будет напоминать тебе о сегодняшнем выборе. Завтра мы навестим твою мать вместе. По-настоящему.
—После всего этого? Ты смеешь...— я резко повернулась к нему
—Я смею многое,— перебил он меня. — Но сегодня ты доказала, что достойна быть не просто моей собственностью, а равной. А с равными я соблюдаю правила. Добро пожаловать в семью, Виолетта Скалли.—Он наклонился и неожиданно мягко поцеловал мою дрожащую руку.
Добро. Пожаловать. В. Семью. Виолетта. Скалли.
Слова эхом разносились. Я смотрела на кольцо. Знала бы я.. Если бы я знала, что если отрекусь от матери, что получу прямое действие к овладению территории. Я подняла взгляд на Энтони.
— А если .. Если я прям сейчас откажусь? — прохрипела я, а затем стала прочищать горло.
— Отказ уже не принимается, льдинка,— строго сказал Энтони, переводя свои голубые глаза на меня. — Ты отреклась от матери, а значит, что всё. Отреклась от того мира. Ты моя. Моя.
Городские огни за окном вдруг расплылись в пелене слез. Я не знала, плачу я от горя или от облегчения. Но одно стало ясно - с этой минуты моя старая жизнь действительно закончилась.И я теперь не просто в клетке.Я в плену у огня.
Дождь хлестал по окнам особняка Скалли, когда в прихожей раздался оглушительный грохот. Кармела. Она ворвалась как ураган, с мокрыми волосами, прилипшими к лицу, и глазами, полными ярости. Неужели она уже знает и потому приехала с Сицилии. Охранники пытались ее остановить, но она прошла сквозь них, как призрак. Я вышла из гостиной, еще не понимая, что происходит. Она увидела перстень на моем пальце — и ее лицо исказилось ужасом.
— Ты носишь это?— ее голос дрожал. — Ветта! Я тебе говорила! Говорила, что это! А ты как маленькая дура надела его.
Хотела я что-то сказать ей.
— Кармела Манфреди. Какая неожиданность.— Энтони появился на лестнице, его холодный смех разнесся по холлу.
— Это не украшение, Виолетта. Это метка. Последний подарок, который отец Энтони дал его матери. Это клеймо, дура! — прокричала она.
Ледяная волна прокатилась по моей спине.
— Он дал ей такой же перстень в день ее казни. — Кармела сжала мои пальцы так сильно, что металл врезался в кожу. — Беги. Пока не поздно.
Энтони медленно спускался по лестнице, его шаги звучали, как приговор.
— Драматично. Но ложь всегда была твоим коньком, Кармела.
— Он лжет! Беги, черт возьми!— Она толкнула меня к выходу. Я заколебалась. Кому верить? Кому доверять?
Энтони достал пистолет.
— Последний шанс уйти по-хорошему, Кармела,— прошептал Энтони.
Я встала между ними, закрывая собой Кармелу. А она.. Она плюнула ему под ноги и выбежала в дождь. Но ее слова остались со мной. Что вообще происходит. Что мне делать та. Хочу домой. И плакать. Я устала. Я скоро сломаюсь.
Прием в честь нового альянса. Бальный зал сиял, но я чувствовала только тяжесть перстня на пальце. Энтони стоял рядом, представляя меня как «свою жену», но его пальцы впивались в мою талию, словно кандалы. Я заметила знакомое лицо. Я замерла от ужаса. Папа? Я убрала руку Энтони, на что получила недовольный взгляд. Плевать. Я клянусь, что видела отца!
Я пошла быстрым шагом на каблуках в ту сторону, осматривала каждого человека, каждый угол зала — пусто. Показалось.. Да показалось, просто стресс.
Я вернулась к Энтони, снова его рука на талии. Повернула голову и увидела Риккардо в толпе — он смотрел на меня с болью. Хватит.
Я вырвалась из рук Энтони и взобралась на сцену. Либо сейчас, либо никогда. Я сделаю все что в моих силах.
— Дорогие гости! — мой голос дрожал, но был громким. — Вы все знаете, кто такой Энтони Скалли. Но знаете ли вы, что он сделал с...— выстрел сначала я не поняла, что произошло. Потом увидела кровь, растекающуюся по белому шелку платья. Второй выстрел. Но попал не в меня. Энтони стрелял в человека с винтовкой на балконе. Хаос. Я упала на колени, хватая воздух ртом. Риккардо рванулся ко мне, но Лючио удержал его. Энтони подхватил меня на руки. Я прижала руку к своему животу.
— Кровь... Энтони, я умираю? — я подняла на него взгляд, я была слишком в шоке.
— Выбирай. Если умрешь сейчас, я тебя воскрешу и убью. Если не умрешь, то будешь хорошей девочкой. Ты же умеешь быть хорошей, да, льдинка? — проговорил Энтони. Смотря мне в глаза. Нет эмоций. Совершенно нет.
Темнота. Последнее я увидела это снова лицо отца. Он стоял в толпе и смотрел на меня. Мне кажется?
Я очнулась в больничной палате.Энтони сидел рядом, чистил пистолет. Он поднял голову, смотрел мне в глаза, затем улыбнулся. Я потянулась к воде, взяв стакан и сделала глоток.
— Сильно не напрягайся, у тебя живот ранен, льдинка,— с каким-то ласковым и заботливым тоном сказал Энтони.
Энтони убрал пистолет, затем переместился мне на койку, задрав мою больничную пижаму. И я замерла, когда его губы коснулись повязки на моём животе. Его дыхание обожгло, хуже чем пуля. Затем его губы перешли на мои. Я была в шоке от такого. Сначала он впился в меня, словно комар нашёл самую вкусно кровь. Затем. Его поцелуи стали мягче, но не менее властными. Он снял с меня больничный халат, обнажив перевязку, теперь полностью. Его пальцы скользнули по краю бинтов, вызывая мурашки.
— Ты красива даже сейчас, — прошептал он.
Я хотела ответить, но он закрыл мой рот своим, его руки исследуя каждую часть моего тела, как будто заново узнавая его.
— Ты моя, — повторял он между поцелуями. — Только моя. До последнего вздоха. Я никогда не позволю тебе оставить меня.
И в тот момент, несмотря на боль, несмотря на страх, я почувствовала что-то, что не могла объяснить. Плевать, что это может быть моей смертью, но губы Энтони вызывают во мне смешанные чувства.
Его руки скользили по моему телу; я ответила на поцелуй; просунула в его рот язык. Настойчиво. Властно. Агрессивно. В ответ получила тихий стон, который заглушила языком. В животе начинало собираться тепло, заставляя забыть где я, заставляя забыть рану на животе от пули.
Энтони настойчиво поставил свое колено между моих ног. Я не сопротивляясь. Я сама отдаюсь. Ноги мои развелись шире. Я прикусила его губу. Железный вкус наполнил рот, я провела языком по ране, как это сделал он когда-то. Теперь Энтони лежал полностью на мне. Когда палат открылась и зашла медсестра, он взял пистолет, не отрываясь от меня навёл на медсестру. Та сразу испарилась.
Энтони привстал, чтобы посмотреть мне в глаза сверху вниз, он начал расстегивать свои брюки, заставляя у меня все сжаться внутри.
— Если умирать, льдинка. То с наслаждением,— прохрипел Энтони. Доставая уже твердый свой член.
Я вздохнула, расставляя ноги шире, посмотрела на него, закусила губу. Моё дыхание стало учащаться. Соски затвердели. Он провёл пальцами по моему соску, сжав его. Безжалостно, больно, жестко. Мой хриплый стон вылетел моментально из губ. Он снял рывком пиджак; разорвал почти свою рубашку. Опустился на меня, смотрев мне в глаза.
В глаза.. Он близко и смотрит в глаза. Обычно он после такого злился, раздражался. А сейчас смотрит в глаза.
Он начал входить медленно, но мне было мало. Я обхватила его ногами, а затем надавила, он вошёл резко, быстро. Я выгнулась дугой, а он зашипел. Его рука сжала мою шею, чтобы я не отводила взгляд. Его голубые пожирали мои карие. Бедра стали входить в меня. Ритмично, резко, властно. Я стонала, он прижался губами к моему рту, но не целуя. А просто мы дышали друг другу в рот, он поглощал мои стоны, обсасывал губу. Я выгибалась к нему навстречу. Вторая рука, которая держала моё бедро, скользнуло под талию, тем самым прижимая ближе.
Твёрдые соски тёрлись об его горячую кожу, об его шрамы, об его твёрдую грудь. Я опустила взгляд вниз, туда где мы соединялись, застонала и откинула голову на подушку. Мои руки царапали его плечи, прижимая к себе ближе, его лицо уткнулось в мою шею. А сам он стал двигаться во мне: почти выходил, но не до конца, а затем входил резко. Эти движения были мучительными, быстрыми. Я чувствовала, как узел начинается рваться. Как я начинаю дрожать, а стоны становились всё ещё более интенсивными. Его рука скользнула к моему клитору и ущипнул его, затем стал массировать в такт толчкам.
Разум раскололся, я задохнулась, напряглась и кончила со стоном, он кончил одновременно со мной. Ему быстрые стоны, такие тихие, нежные дурманят моё ухо. Он нежно поцеловал меня в висок, не спешил выходить. А я отходила от пережитого оргазма.
— Моя. Хорошая. Льдинка.