II
Пять дней до затмения
Молодая журналистка в толстых круглых очках, словно самый клишированный персонаж какого-нибудь порнографического романа с заезженным сюжетом, сидела напротив меня и с трясущимися руками доставала из потертого портфеля свои бесконечные блокнотики со списками вопросов и фактах обо мне.
Вот только я мало что рассказывала о себе прессе, да и лицо за все годы писательской деятельности прятала за своим псевдонимом. Так что все, что будет дальше - меня позабавит.
Я улыбалась, пока Нэнси Эванс, девушка чуть младше меня со смешным именем, пыталась взять себя в руки и успокоиться, хотя, стоит признаться, у нее крайне плохо это получалось. Она нервничала. Кусала губы, часто моргала и никак не могла усесться.
На мою просьбу личному агенту в Лондоне, Джейми Ричардсону, прислать мне какого-нибудь неудачного, заурядного, но до боли в животе смешного журналиста из исхудавшей газетенки, он, как и подобает титану в мире искусства слова, отреагировал двояко. Сначала долго молчал в трубку, а затем ,заикаясь, спросил полушепотом, чтобы не вышло какого-либо недоразумения.
- Мисс Мюррей, вы не больны? Может, вам все же стоит вернуться в Лондон? Переезд на родину слишком пагубно на вас повлиял, и я боюсь, как бы...
Литагент не успел договорить, так как я его перебила, чеканя каждое слово на хорошо выученном английском.
- Со мной все в порядке, малыш Джейми. Не переживай. Хоть в России плохая погода осенью, она не является источником моего безумия. Я здорова, пока ты выполняешь то, что должен. Пожалуйста, найди мне смешную мартышку для интервью, и желательно, чтобы она была новичком в профессии.
- Но есть сотни других достойных журналистов, которые могут качественно выполнить свою работу и оформить вашу автобиографию, которую потом наше издательство напечатает по всем законам успешной продажи! Мисс Мюррей, выслушайте меня...
- Джейми Ричардсон... Я попросила тебя об одной маленькой услуге. Что сложного в том, чтобы пойти мне навстречу?
Было слышно, как сильно Джейми пытается держать себя в руках. В таких случаях он теребил галстук и сильно потел, вздыхал и промакивал пот синим платком с розочками по краям.
- Я никогда не давала интервью. Да и читатели по всему миру ни разу меня не видели и даже не знают, кто я такая. Многие сомневаются: человек ли я вообще или группа писателей, которые живут на Граб-стрит и пишут одну успешную книгу за другой?
- Но ведь вы изначально не хотели светиться, и мы пошли вам на встречу. Что изменилось, мисс Мюррей? Что подтолкнуло вас на столь опрометчивую авантюру спустя девять лет непрерывного успеха? Вы могли бы также оставаться в тени, при этом не отходя от написания книг. У вас был и буду я... - Джейми замолчал, так как чувствовал всю свою безысходность, он знал, что я упряма и не сдам позиций.
Между нами повисло молчание. Он дышал прерывисто, и, как истинный джентльмен, не мог принять свое поражение. К сожалению, но мое место в литературном мире и процент продаж с моих девяти бестселлеров слишком высоки и Ричардсон не мог просто так оставить чужие прихоти за бортом.
Немного поколебавшись, он все же сдался.
- Хорошо, мисс Мюррей. Будет вам начинающий журналист из потрепанной газетенки. Вы собираетесь дать полную свободу действий или мне все же стоит проследить за процессом написания и заявить права издательства на окончательный труд? Учтите, что я буду наблюдать за всеми этапами и не дам даже малейшего шанса на осквернение вашего имени, мисс Мюррей.
Меня позабавило, с какой горячностью в голосе литагент говорил обо мне, пусть и считал меня товаром, который смог вовремя узреть и купить.
- Спасибо, Джейми. Я люблю тебя.
- Вы всегда так говорите, но при этом ничего не чувствуете, уж я-то знаю.
И он был чертовски прав. Внутри - пустота, которой нет конца.
- Да, верно, но и любовь бывает разной. Еще раз спасибо.
Мы распрощались с Джейми Ричардсоном в тот пасмурный вечер. И вот сегодня, спустя шесть дней, передо мной в родном уголке, который иностранцы презрительно оскорбляют, но при этом почитают и боятся в глубине души, произошла первая встреча из запланированных пяти.
Нэнси Эванс, как изначально она представилась, была особой закомплексованной, ее руки с зеленым маникюром то и дело приглаживали непослушные волосы, так и норовящие выбраться из пучка. Каштановый цвет кудрей хорошо подчеркивал ее серо-голубые глаза, скрытые под тонкими, но частыми ресницами. Кольцо в носу придавало ей недобунтарский вид, а потрепанная одежда и вовсе свидетельствовала о низком социальном статусе.
Тяжелый чемодан с нашивками авокадо, кактусов и грустных смайликов скрывал в своих недрах, наверное, весь смысл жизни этой странной, но милой девушки. Краем глаза я заметила, что на одном из черно-белых чулок с кошачьими ушками было несколько дырок, когда Нэнси подняла правую ногу, дабы закинуть ее на другую.
Император шумел как паровоз и линял как настоящая шотландская овца в моих руках. Черный клубок из шерсти, острых ушей и пытливых зелёных глаз растянулся во всю свою пятикилограммовую массу и норовил упасть вниз головой с моих колен.
Нэнси собирала свои листки и искала ручку в портфеле, пришлось ей указать, что она у нее в волосах, прежде чем мы начали первую часть моего интервью.
- Итак, здравствуйте, мисс Кэрол Мюррей, - начала Нэнси дрожащим голосом, слегка заикаясь. Ее английский выговор был довольно мягок, но испуганные нотки лишь усугубляли и без того ее шаткое положение среди титанов и великанов литературного поприща. Ее раздавят в ближайшее время, если она сама не начнет ставить себя выше других и вырубать дорогу словами и грубыми манерами. Хотя ее доброта и скромность являются во истину редким дарованием...
Я была, как никогда, счастлива, что это дрожащее создание оформит часть моей собственной истории под названием "Жизнь Безымянной Девочки" своими тонкими пальчиками и чутким сердцем.
- Мы знакомы уже вот как двадцать минут, пока вы, уважаемая Нэнси, извините, что не официально, просто как-то не по себе обращаться к вам, как к пожилой женщине, копошились у себя в портфеле в поисках бумаги и ручки. - При моих словах она покраснела и стала намного красивее.
Было видно невооруженным глазом, как тяжело ей далась поездка из Британии в Россию. Контраст между двумя странами сильно резал глаза, ведь здесь не приходилось идти с высоко поднятой головой и смотреть прямо, в то же время ничего не видя. Нэнси Эванс - девочка с именем, вызывающим улыбку, чувствовала себя не в своей тарелке, начиная с того, что ей пришлось ехать через одну треть континента и заканчивая тем, что она брала не просто интервью, а собирала данные для автобиографии у известного автора, который ранее скрывал свое лицо и жизнь от прессы.
- Да, конечно, извините меня, мисс Мюррей. - Листы в ее руках дрожали. Император окончательно свалился вниз головой и жалобно замяукал, немного поплакавшись на полу, снова запрыгнул мне на колени и мы вместе устроились в мягком плетеном кресле так, чтобы каждому было удобно. Своего Императорского Высочества я слишком сильно любила.
Или мне так сильно хотелось в это верить...
- Нэнси. Выдохни и давай проведем наши установленные восемь часов интервью в комфорте и удобстве. - Я взяла чашку чая и отпила из нее. --Но, прежде чем мы начнем, хотелось бы объяснить выбор, павший на тебя, и в целом на всю ситуацию.
Девушка выронила колпачок от ручки, и он застрял в ворохе ковра. Я посмотрела в окно, за которым лил дождь. К сожалению, но даже слова не в состоянии передать всю атмосферу природы в любом её состоянии. Мы лишь пытаемся в литературе, музыке, рисовании хотя бы коснуться её края, отломить кусочек и показать другим, насколько она прекрасна. Каждая капля небесной влаги стекала по стеклу, оставляя мокрый след и сливаясь в конце своего пути с другими, чтобы потом звучно и с грохотом упасть на ноябрьскую землю.
Листья ярко жёлтого цвета в сыром тумане были словно янтарными фонариками, освещавшими людям путь домой, а хрустящая листва, сдобренная слезами уходящего тепла, и вовсе ощущалась как нечто родное, будто что-то вырвали из души, от чего хотелось плакать.
- Моё время жизни и творчества походит к концу. Я знаю и чувствую это, поэтому, чтобы не стать литературным призраком и не уйти под сырую землю в конце года, когда земля покроется девственным снегом, мне хотелось бы рассказать о том, кто я на самом деле...
- Вы смертельно больны?! - Глаза Нэнси были широко раскрыты, её щеки покраснели от волнения, мне казалось, что она искренне за меня беспокоится.
- Вовсе нет, причина моего ухода довольно необычна для современного мира, возможно, раньше мне бы поверили охотней, но предпочту оставить это напоследок.
Нэнси была не на шутка напугана моими словами и той лёгкостью, с которой эти самые слова были произнесены. Мне было не сложно скрывать за показным самомнением истинную причину. Фальшь, как сказал мне однажды один человек, моя главная маска.
- Поверьте, постепенно, шаг за шагом, вы узнаете меня намного лучше и, надеюсь, расскажете всем, какая я на самом деле.
Нэнси послушно кивнула и начала делать себе заметки чёрной ручкой. Император мирно спал на моих коленях.
- Не пишите ничего, Бога ради. Вы запомните всё от начала и до конца. - Чуть помедлив, я добавила упавшим голосом: - Такое невозможно забыть даже спустя годы.
- Извините, что перебиваю, но можно кое-что сказать? - Не дожидаясь моего ответа, она с жаром продолжила: - Вы действительно величайший писатель современной эпохи и с достоинством носите титул Бриллианта Литературы двадцать первого столетия, - с восхищением в голосе проговорила девушка, поддаваясь вперёд.
От её слов во рту появилась горечь. Стало тяжело дышать.
- Громкий титул и, на самом деле, необоснованный. Тысячи, если не сотни писателей, так и не смогли опубликовать свои произведения из-за обычной глупости и жадности издательств, вульгарного вкуса публики и просто неумении рекламировать себя и продавать как проститутку за бесценок, да простите за столь грубые слова, но такова правда. Гении так и умирают по всему миру, остаются либо те, кто следует трендам, либо те, кто слезами и кровью добивается всего сам. Я же исключение из правил, но мы отвлеклись от запланированного курса. Кэрон Мюррей обещала ввести вас в курс дела, итак, пожалуйста, отложите листы бумаги и ручку, так хотя бы планету сбережем на несколько часов.
Нэнси Эванс сделала так, как я её попросила и аккуратно уселась в кресле, накрываясь предоставленным ей синим пледом. Мы сидели в полумраке, часы шли своим чередом, отсчитывая минуты.
- Я специально попросила своего литературного агента Джейми Ричардсона выслать мне начинающего журналиста, хотя могла запросить и куда более высшие шахматные фигуры. Джейми выбрал вас, а это значит, что именно вам выпал шанс рассказать первую часть моей жизни - детство.
Эванс подперла голову рукой и внимательно слушала мое неспешное повествование.
- Видите ли, Нэнси, но я родилась русской и хочу умереть в России, здесь же официально закончить писательскую карьеру и по её окончании выпустить под авторством пяти разных людей автобиографию. Возможно, вы пока до конца не понимаете, что происходит, но всё должно идти постепенно. Шаг за шагом, - я замедлила темп повествования, чтобы дать возможность Нэнси осознать то, что её ожидало впереди. - Я рассказываю вам правду и только правду, а вы внимательно слушаете и запоминаете.
Через стекла очков я видела, как серьёзна эта девушка настроена на предстоящую беседу. Очень хорошо.
- Конечно, мисс Мюррей. Если такова ваша воля и желание, то я не смею прерывать вас. Клянусь, - она подняла руку к сердцу и сжала её в кулак, - выполнить долг журналиста согласно всем правилам.
Я улыбнулась при её словах.
- Отлично, бери чай, пока не остыл.
История прошлого вновь возрождалась из тени и мрака длинных узких коридоров, церковного звона и сотни разорванных страниц, исписанных самыми разными подчерками. Но только не моим.
Император на коленях знал абсолютно всё, но был не против вновь принять участие в тех событиях.
Тяжело вздохнув и уняв дрожь в правой руке, я подняла взгляд наверх и улыбнулась тому, что всегда находилось во тьме.
И подмигнула.