Глава 1
Когда приближалась весна, мною всегда овладевало одно и то же неообъяснимое чувство. Я бы сравнил его с легким опъянением после нескольких глотков выдержанного вина. Зарождаясь в животе тлеющим угольком, оно начинает плавно разливаться по всему телу: и вот ты уже послушно откидываешься на плетеную спинку кресла и, не выпуская бокал из руки, созерцаешь совершенно новый рассвет своей удивительной жизни. Так случилось и той далекой весной две тысячи седьмого.
- Как ее зовут, хоть? - спросил Илья и уничтожил половину бокала одним махом.
- Саина... - протяжно ответил я и звонко откупорил очередную бутылку Каберне Фран.
- Фотка есть?
- А то! - ответил я и, с трудом проснув в карман окоченевшие пальцы, достал телефон.
Помню, как гордо поднес фото девушки к его глазам. Она и вправду была красива: смоляные волосы, сплетенные косами, густым водопадом обрамляли смуглые плечи. Карие с чуть скошенными веками глаза проникновенно смотрели из-под приподнятых темных бровей. Пухленькие нюдовые губы были маняще разомкнуты под аккуратным вогнутым носиком. Она стояла в поле, затянутом легкой дымкой тумана, в неброском национальном костюме на фоне стада пасущихся лошадей.
Друг демонстративно поперхнулся, постучал кулаком по груди и ответил словами героя из любимого фильма.
- Так они что, цыгане, что-ли? - и, прищурив голубые глаза, недовольно проворчал, - Ненавижу, блять, цыган!
- Вообще-то, они якуты! - парировал я и намеренно налил ему полный до краев бокал.
- Господи... - произнес Илья, отпил пару глотков и облизал залитые пальцы. - Ну, кореш, что я могу тебе сказать... Раз ты уже решил, то давай. Полный вперед, наливай!
Слова его прозвучали как тост, поэтому мы незамедлительно чокнулись и выпили еще по одной. А над фруктовым садом уже брезжил рассвет и в тот момент он был поистине прекрасен. Мы одновременно поставили бокалы на стол и устремили взгляд на пастельное небо. Каждый задумался о чем-то своем.
Снег уже начинал таять и весенняя капель мерно отсчитывала минуты нашей беззаботной жизни. Здесь, на юге, снег был редким явлением, но минувший февраль продолжал дарить нам новогоднее настроение и мы самоотверженно поддерживали его, упиваясь хмельными результатами совместного труда.
- Слушай, Димон! Я, конечно, не цензор и уж тем более не твоя мамочка, но все же, - нарушил молчание Илья и закутался в рабочую дубленку. - Этот Якутск или как его там... Это ж хрен знает где, вообще, на севере! А здесь тепло, море, девочки. Жил бы у меня. В этом году на винограднике работы будет! А потом, я дрожжи новые заказал, из Шампани. Вина накалапуцаем - только в путь! Может останешься, а?
- Да нет, кореш, решение принято. Тем более, я ей пообещал... - ответил я, отмахиваясь от нахлынувших сомнений.
- Ну вот сколько вы с ней знакомы: месяц, два? - не отступал товарищ.
- Два с половиной! - гордо заявил я и сделал еще один глоток.
- Ну вот! Ты ж ее совсем не знаешь! Еще принесет тебя в жертву темному богу. Они ж там шаманы все поголовно! Ты Кастанеду читал, вообще? Это ж не шутки! - продекламировал Илья с хмельной улыбкой на лице.
- Там вроде вообще про индейцев было... - парировал я неуверенным тоном.
- Да какая разница! - воскликнул он и мы снова чокнулись.
Я спешно осушил бокал, утер посиневшие губы, встал с кресла и провозгласил заплетающимся языком:
- Пейотль, шаманизм... Что то хуйня, что эта! Как гласит аксиома Эскобара: при безальтернативном выборе из двух противоположных сущностей, обе представляют собой исключительную хуйню!
Я многозначительно вытянул палец, дабы придать своему заключению еще большей убедительности.
- В том то и дело, кореш! - не подавался Илья, предугадав мою линию защиты. - Аксиома справедлива только в том случае, когда выбор есть! Конкретно твоя задумка в нее никак не вписывается!
- Это почему же? - удивился я.
- Да потому, что вся она и является одной сплошной безальтернативной хуйней, это я тебе говорю!
Но я тогда не сообразил, что он имеет ввиду: истина в вине не раз тонула. И этот разговор не стал для меня исключением. А когда мы проспались, о нем уже никто и не вспомнил.