Душа Под Объективом

Морозный ветер бил в лицо.

Сэм поплотнее укутался в куртку и накинул капюшон на голову, чувствуя, как мороз пробирается даже под шапку.

Тут было холоднее, чем в любом другом уголке города. И не потому что это место было более предано ветрам, а потому что холод тут давно был пущен внутривенно.

Кладбище. Сэм ненавидел их со своих девяти лет, когда стоял солнечным, но холодным в те часы летом перед могилой матери и понимал, что ничего не будет, как прежде. Он помнил, сколько отчаяния было во взгляде Дина, понимающего уже всё, и у Джона Винчестера, что после похорон начал искать успокоения везде: и в легендах, рассказывающих о сверхъестественных существах, и в своей глупой вере в нереальное, и в стопках алкоголя, которым он заливался и заливался.

Только вот Сэм тогда знал, что только один Монстр реальный настолько же, насколько и он сам, - и этот Монстр был в его голове. Дин уже успел убедить его в этом, а Сэм - принять, больше не слушая рассказы отца о том, как он собирается искать то, что убило маму, и мстить.

Потому он и ненавидел кладбища. Они всегда значили только одно - это был конец жизни человека и начало жизни без него других. Начало сумасшествия и горечи, которые вечно будут сопутствовать пытающегося идти вперёд.

Глубоко вздохнув, Сэм медленно прошёл могилы чужих, незнакомых ему людей. Земля под ногами была сырой от недавно растаявшего снега, а вид самого кладбища - несколько потрёпанным, старым.

Сэм скривился.

Больше всего на свете ему сейчас хотелось сбежать, - вид влажной земли создавал впечатление того, что все гробы были зарыты только недавно, ведь земля была ещё свежей. Только он удерживал себя на месте, питая ложные надежды, что если будет контролировать себя, то будет контролировать и происходящее.

Молодые, старые, новорожденные, среднего возраста – все эти люди пронеслись перед глазами. Сэм не заострял внимание на них, но взгляд всё равно падал на незнакомые лица, которые были запечатлены на памятниках.

После чего он остановился у одной из последних могил за небольшим ограждением.

На памятник была выбрана фотография довольно молодого Джона Винчестера, ещё не поехавшего куда-то далеко и надолго со своими монстрами и галлюцинациями.

Сэм молчаливо обошёл ограждение и шагнул к камню, к которому ближе, чем на метр, не подошёл.

- Люди, когда приходят на могилы родственников, что-то говорят, да? - негромко поинтересовался Сэм, поднимая плечи, которые никак не могли спасти его шею от ветра. - Ну, а я не знаю, что сказать.

Тишина горячей смолой растянулась по кладбищу. Сэм сжал в руках дневник Джона, который лежал во внутреннем глубоком кармане, через ткань куртки.

И только после этого продолжил:

- Я читал твой дневник, - как будто отчитываясь, доложил Сэм. - Мне кажется, на это было больше права у Дина, чем у меня. Но Дин отдал дневник мне и сказал, что если я не смогу его прочесть, то должен сжечь. И я бы с удовольствием это сделал, отец. Я бы сделал это, даже не вздрогнув. Но не смог. Мне было, чёрт возьми, интересно. Почему ты стал таким? Где была та точка невозврата, которая изменила тебя настолько, что к моим пятнадцати годам для меня «Джон Винчестер из 1992» и «Джон Винчестер из 1998» имели весомые отличия, хотя бы в том, что их я называл «папой» и «отцом».

Сэм замолк, и в голове пронеслась мысль о том, что проскочивший монолог прозвучал слишком пафосно.

Он замолк, больше ничего не говоря. Ветер хлестал его по щекам, будто взял невидимый прут и решил наказать непослушного сына.

Сэм поморщился, но так и не сдвинулся с места. Телефон молчал, в голове было до странного пусто, а отголоски прочитанного витками оплетали его грудь и душили, душили, душили... Но Сэм не двигался.

Один единственный парень посреди бездушных камней смотрелся в этой картине несуразно. Ему тут было не место, как фотографу, отдающему предпочтения не серости, а цветам людей, образ которых запечатывал на снимке. И кладбище словно знало про это, насылая на Сэма всё новые и новые порывы ветра, будто выгоняя отсюда.

Винчестер повернулся к могиле отца спиной спустя полчаса безмолвного стояния на месте. Он словно отдавал честь человеку, утратившему в определённую часть своей жизни всё, и в то же время отказывался хотя бы прикоснуться к надгробию, чтобы отдать честь отцу.

По его мнению – именно отец этого и не заслужил.

***

09.06.1993.

Сэм не мог не обратить внимания на изменившуюся дату. Джон не делал заметок в своём дневнике целый год, а эту дату написал через четыре страницы после последней.

Его желание показать, как он пытается начать свою жизнь с чистого листа, казалось очевидным.

«Я довольно давно не заполнял дневник. А произошло множество событий, которые я предпочёл бы тут не упоминать. Но (следующее предложение было перечёркнуто, а после и замазано корректором, что было несвойственно Джону, ведущему дневник чисто и аккуратно) я от одного человека узнал некую информацию о деле, которым давно занимаюсь.

Я пытаюсь понять. Я очень пытаюсь понять, что мне делать дальше. И часть меня знает, что делать, а часть – не хочет этого. Я понимаю, что нужно уделить всё время детям, но я даже смотреть на них не могу, и мне стыдно, да. Но я знаю, что Мэри убило нечто, непонятное мне. Необъяснимое наукой.

Я знаю, что пожар был спровоцирован не каким-то замыканием, или что там говорили. Мэри была припечатана к потолку (мыслю рационально, я – рационален, всё хорошо, это просто воспоминание) и её окутывал огонь. Он был повсюду, но исходил именно от неё. Мальчики ничего не видели, я же видел всё. Но меня никто не слышит. Никто ничего не понимает. Меня не понимают».

Заметка в скобках звучала как напоминание и мантра, сопутствующая Джона во время написания. Продолжение написанного было на следующей уже странице без указания даты.

«Я ищу, я продолжаю искать, и сегодня наткнулся на некую информацию от одного старика. О нём я упоминал раньше. Он рыбачил и говорил, что на его же глазах утопили девчонку, которая прекрасно умела плавать. Он был её отцом. И он всё видел, а чтобы вклиниться в его доверие, мне пришлось на то потратить множество дней. Девочка не утонула, её что-то утащило вниз, – утверждает он, – как и Мэри, которая сгорела. И я не уверен, что это правда, но сейчас мне хочется верить во всё, в особенности, в сверхъестественное».

На этом заметка обрывалась.

Сэм мысленно повторял её, прокручивал в голове даже сейчас – пока гулял на улице, бродя сквером и наматывая с музыкой в ушах круг за кругом. На шее колыхался готовый к работе фотоаппарат, который Сэм взял с собой, и рука, вольно или невольно, тянулась к шее ради того, чтобы коснуться его, повисшего поверх коричневого пальто. Лавочки строились в одну линию и они выглядели как однотипные строчки, написанные в местах чёрной, а в местах и синей ручкой. Сэм отмахивался от этого, устало хмуря брови и пытаясь слушать текст песни.

Не думать, слушать.

И, видимо, откуда-то свыше услышали его молитвы, потому что кто-то специально пихнул его в плечо, заставляя уделить часть внимания ему.

Сэм стащил наушники и уставился на выскочившего перед ним парня, что только усмехнулся на растерянную физиономию Винчестера.

- Вы только гляньте – кого я вижу! - Габриэль выглядел, как всегда, совершенно невозмутимым. Спокойствие читалось на его лице жирным шрифтом, и Сэм расслабился.

- Габриэль, - Сэм поправил на своей шее ремешок от фотоаппарата. - Не ожидал тебя встретить.

- Ты не представляешь, как долго я перед выходом шаманил над магическим шаром, чтобы во время самой обычной прогулки встретить самого необычного Сэма Винчестера, - молвил Габриэль, делая невероятно забавное выражение лица, при котором ямочка на его подбородке словно углубилась, кончики губ потянулись вниз, изогнувшись в дугу так, словно их за ниточки потянули, а брови сложились домиком.

Сэм с невероятным трудом удержался от смешка, обходя Гейба по кругу и продолжая движение вперёд. Объявившийся собеседник поспешил за ним, оттягивая хвост выглядывающего из-под его синего пальто свитера.

- Лучше бы снега перед Рождеством нашаманил, - с небольшим укором произнёс Сэм в ответ. - Вот если сделаешь так, что весь город по колени будет им засыпан, то я поверю во всё, что скажешь.

- Да что ты, что ты, - фыркнул Гейб, шаг в шаг идя с ним. Его взор обратился к озерцу, расстилающемуся по правую сторону от них, и он задумчиво окинул его взглядом. - Ну если уж очень постараться, то снег по моему велению настигнет только этот сквер и заморозит только это озеро. Превратит его в сказочку. 

- Обещаешь? - спросил Сэм, смотря на него с прищуром - ветер бил в лицо.

- Клянусь!

- Ловлю на слове.

Сэм улыбнулся, - и так он не улыбался уже чёрт знает сколько. Ему казалось, что его губы давно позабыли это действие, но, как оказалось, нет, совсем нет. Он всё ещё может улыбаться.

Пока они шли вперёд, то не проронили ни слова. Грязь под ногами неприятно чвякала, ветер с каждым новым порывом всё увеличивал и увеличивал желание спрятаться в каком-нибудь тёплом помещении. 

Потому Сэм вообще не вдуплял, почему оказался на холодной, влажной от сырости лавочке с Габриэлем и любовался покрытым рябью озером. Он глаз не мог оторвать от кружащихся и плавно оседающих на воду листьев, которые быстро уносило течением. Его руки сами потянулись к фотоаппарату, желая запечатлеть момент, но остановились на полпути, когда Габриэль вновь заговорил.

- Ты так и не отдал мне фотографии, - голос прозвучал безразлично, но нотка непонимания всё равно скользнула в нём. - Тебя не было в фотостудии что вчера вечером, что позавчера. А утром, когда вижу тебя в кофейне, язык не поворачивается спросить о фотографиях - ты выглядишь настолько утомлённым, будто марафон бегал, пока спал.

Сэм поморщился. Каждая ночь была для него испытанием, и отнюдь не олимпийским. Всякий его кошмар начинался и заканчивался Монстром, которого гнала яркая вспышка света, выжигающая сетчатку. Каждая ночь становилась пыткой, сопровождая всё утро головными болями и тотальной усталостью.

Вина всколыхнула его изнутри, заставляя повернуть голову и пристыженно посмотреть на Габриэля.

- Прости за это, - сказал он виновато. - У меня голова постоянно не тем занята была.

- Я так и понял, - хмыкнул Гейб.

- Я тебе написал, что хотел бы отдать их сегодня в кофейне, - продолжил Сэм, поглаживая указательным пальцем верхушку фотоаппарата, что напоминал Сэму сейчас животное, которое разве что не урчало от удовольствия. - Вечером, в часов пять. 

Гейб повернул к нему голову, вскидывая брови.

- Написал? Откуда ты мой номер знаешь?

Сэм даже удивился – не думал уж, что Гейб забудет об этом.

- В договоре, который ты заполнял, он есть, - буркнул он в ответ. - Написан тобой же.

- О как.

- О как, - вторил ему Винчестер.

Габриэль откинулся на спинку лавочки и, отклонив на неё голову, глубоко выдохнул. Обе его руки медленно легли на лавочку, растягиваясь по всему её периметру.

- Так они сейчас с тобой? - напрямую спросил он.

Сэм молчаливо расстегнул две пуговицы пальто, которое так редко надевал, и нырнул рукой в один из десяток вшитых внутрь карманов, где лежал, ожидая выхода в свет, желтоватый конверт. Пальцы сжали его и вытащили наружу.

- Десять фотографий, одну копию я оставил себе, как и всегда, - произнёс он и протянул конверт Габриэлю, невольно вспоминая, как из сотни сделанных невероятно долго и тщательно выбирал десять снимков. - Я правда хотел сегодня отдать тебе их в кофейне. Но раз так уж вышло, что ты не работаешь там двадцать четыре на семь...

- Я работаю там три раза в неделю, - буркнул Гейб в ответ. Он приоткрыл липкий конец конверта и заглянул внутрь. - Можно?

- Это твои фотографии, - с полуулыбкой ответил Сэм, после чего напомнил: - Когда я отдавал тебе фото Кастиэля, ты не спрашивал.

- Кас Касом, – а это же я, родной и любимый, - последовал ответ, который до глупого рассмешил Сэма, подавившего приглушённый смешок.

Стоило улыбке исчезнуть – и Винчестер больше не отрывал глаз от лица Гейба. Созерцал каждое изменение в его мимике, которая казалась невероятно активной и быстрой. Замечал пробегающуюся в ней искру, которая виднелась как и в его рыжей душе, так и в самих глазах тёмного, кофейного оттенка.

В который раз он подумал, что Габриэль – это тот человек, которого нельзя назвать красивым. Его можно назвать необычным; он был тем, кто запомнится навсегда и кого ты будешь невольно вспоминать чертовски много раз, даже если тебе посчастливится встретить его, как прохожего, на переполненной народом улице.

Гейб в это время переложил одну фотографию под низ и посмотрел на другую, – где он был изображён в стиле сороковых, со шляпой на голове, трубкой, зажатой в зубах, и в классическом костюме в виде рубашки, галстука и тёмных штанов. Если бы Гейб захотел, то Сэм бы сотворил из этого его образа всё, что только можно пожелать, но тот захотел остановиться на этом, и Винчестер перечить не стал.

- Я в восторге, - негромко выдохнул Гейб, медленно засовывая фотографии назад в конверт и поднимая взгляд на Сэма. - Я правда... Эй!

Щелчок фотоаппарата - и момент был запечатлён вовремя.

Гейб замер, вскинув брови, а Сэм наклонил фотоаппарат вниз и посмотрел на сделанную фотографию.

- Винчестер, ты издеваешься? - резко поинтересовались со стороны, на что Сэм только покачал головой и отодвинулся в сторону. А Гейб в это время полез к нему, чтобы явно не посмотреть на получившийся результат, а чтобы удалить его.

- Не-не-не, Гейб, не, - Сэм ещё сильнее отодвинулся и мысленно похлопал себе. Душу запечатлеть он успел – тёплую, многослойную, восхищённую, и фотография была наибольшим, чего хотел Сэм. - Это мой фотоаппарат, имею право.

- А это моё лицо – тоже имею право! - Габриэль настойчиво протянул руку к фотоаппарату, из-за чего Сэм высоко поднял его над своей головой. - Отдай по-хорошему.

- А можно и по-плохому?

Недовольный взгляд Габриэля предвещал немалую беду. Стоило Сэму об этом подумать, как тот на одном рывке бросился вперёд в попытках выхватить фотокамеру из рук Сэма, что поднял её, вскакивая с лавочки, и отступил назад. Но не успел — Габриэль ухватился за ремешок.

Всё произошло мгновенно. В тишине раздался тихий хруст, с которым фотоаппарат столкнулся с асфальтом, а в руках Габриэля остался лишь бесполезный теперь ремешок, который змеёй разлёгся на его ладони. Сердце Сэма, как почудилось ему в ту секунду, замерло.

- Я тебя умоляю, - онемевшими губами промолвил Сэм, - скажи мне, что я только что не разбил его.

Габриэль в эту секунду отмер. Резко поднял взгляд на Сэма, после чего опустил его вниз и рывком присел на корточки, чтобы подобрать. Его пальцы как-то панически схватились за корпус и оторвали от земли. Они видимо подрагивали, из-за чего Сэм опустился на корточки вслед за ним, накрывая своими руками чужие.

- Всё в порядке! - вдруг сказал Гейб, с видимым облегчением передавая фотоаппарат Сэму, который тот неспеша взял. - Я уж было подумал... Но, в общем, всё в порядке.

Когда Гейб поднялся на ноги, Сэм продолжил сидеть. Он неверяще смотрел на технику, которая треснула где-то, – он мог в этом поклясться, – но сейчас была цела-целёхонька. Сэм прокрутил её в руках, рассматривая целый экран и объектив, и корпус, – всё было едва ли не новым. После чего поднял взгляд на выпрямившегося и смотрящего на него сверху вниз Гейба.

- Ты маг? Признавайся. Он, - Сэм ткнул пальцем в фотоаппарат, поднимаясь на ноги, - от того, что я слишком резко поставил его на стол, пустил трещину по кончику корпуса, вот, - его палец переместился в сторону небольшой трещины. - А сейчас – ничего. Ты первым взял фотокамеру. Колись – ты что-то сделал?

- Колятся только в переулках, Сэмм-о, - ухмыльнулся Гейб, спрятав руки в карманы, – явно чтобы приглушить остатки дрожи в ладонях. - И нет, ни черта я не делал.

Он принял самый что ни на есть невозмутимый вид.

- На первый раз поверю, - серьёзным тоном сказал Сэм, продолжая осмотр, - как заботливый папаша своего ребёнка.

- Чудесно. Но возвращаясь к сделанной тобой фотографии...

- Я её не удалю, - категорически молвил Сэм, вешая фотоаппарат на шею и вновь опускаясь на холодную, местами влажную скамью. - Уж больно красивым ты вышел.

Габриэль легко ухмыльнулся, садясь рядом и с любезной улыбкой заправляя прядь волос за ухо.

- Я знаю. Уж больно смазливая у меня мордашка.

Сэм уже почти и не слушал его, поднося выживший фотоаппарат к лицу и настраивая картинку. Та вышла приятной глазу в своей чёткости и Винчестер отвёл её от глаз, облегчённо выдыхая.

- Станешь у ограждения? - спросил он Габриэля. - Люблю фотографировать фон, но у меня уже столько сделанных снимков этого сквера, что скоро можно будет заводить отдельный альбом. Ты будешь удивительным разнообразием, а фотку я тебе пришлю на телефон.

- А что насчёт предыдущей?

- И её тоже.

- А деньги?

- Я её не обрабатывал, не распечатывал, а просто сфотографировал, так что не будь балбесом. Давай, поднимай задницу и вставай у ограждения.

Габриэль пару секунд смотрел на него, словно хотел что-то сказать, да не решался, - что явно было не в его стиле. Растерев ладони, он дыхнул на них и посмотрел в сторону ограждения. За ним начинался крутой склон, а чуть дальше виднелось тянущееся вдаль озерцо, по которому кое-где шла неизменная рябь, а кое-где – виднелось мёрзлое покрытие. Тут часто зимой в минусовую температуру люди катались на коньках, но сейчас холод уступил место теплу и грязи, отчего размах для кадра у Сэма становился ещё меньший.

- А что насчёт тебя? - вдруг поинтересовался Габриэль. - Если бы ты там стал, то я бы сделал пару снимков. 

Сэм растерялся.

- Я не планировал...

- А нахрена фотки планировать? Давай, именно ты поднимай свою задницу в джинсах и иди к тому ограждению. Да, камеру свою отдай.

- Фотоаппарат, - нерешительно исправил его Сэм, медленно поднимаясь на ноги.

- Да хоть пылесос, - отмахнулись от него, вытягивая раскрытую руку вперёд.

Сэм фотоаппарат отдавать не планировал.

Честно говоря, Винчестер предпочитал оставаться за пределами снимка, потому что знал - своей души он не увидит никогда, что в живую, что на бумаге, что на экране. Объяснения тому дать не мог, но знал это с девяти лет, когда в окружении красок и оттенок в зеркале вокруг себя обнаружил пустое ничего. Тогда, как ребёнок, он испугался, что у него нет души, но сейчас просто понимал - носитель не может использовать то, что имеет, на себе.

Потоптавшись на месте, Винчестер погладил большим пальцем кнопку над камерой, показывая, что совершенно не спешит отдавать ценную для него вещь в чужие руки.

- Сэм, - вдруг твёрдо, но не сильно настойчиво позвали его. - Я его не уроню.

Это была не просто попытка успокоить Сэма - это было обещание, и Сэм прочёл его в карих глазах.  Потому, всё ещё сомневаясь, он всё-таки протянул фотоаппарат Габриэлю и осторожно, как самое дорогое, но самое хрупкое в мире сокровище, вложил в чужую руку.

- Не уроню, - повторил Гейб.

- Да, я понял, - негромко молвил Сэм, постепенно отходя к ограждению.

- Видишь, он всё ещё целый, - Гейб приподнял технику и очень, очень осторожно поднёс её к своему лицу. 

- Это хорошо, - кивнул Сэм, чувствуя, как поясница упирается в железную трубу, имитирующую то самое ограждение, и, наблюдая за крайне осмотрительным обращением со своей Деткой, постепенно расслабился.

- И даже не улыбнёшься?

Рыжая душа взметнулась вверх, привлекая внимание Сэма, и улыбка сама собой поползла по лицу, вызывая весёлый всплеск эмоций на лице самого Гейба.

Момент, когда его сфотографировали, Сэм не расслышал – лишь непонимающе посмотрел на Гейба, который поднялся с места и направился к нему, не выпуская из рук фотоаппарат.

- Стоишь так, будто я сейчас тебе ухо откушу, - хмыкнул Габриэль и примостился рядом с Сэмом. Винчестер сразу не понял, что тот хочет сделать, но когда Гейб пристроился сбоку, локтём оперевшись о его плечо, то всё стало очевидным. - Давай. Я вроде повернул... да. Всё. Смотри в экран.

- Ладно, - бегло усмехнулся Сэм. И замер.

Тепло от стоящего рядом Гейба распространилось по всему телу и пробралось под пальто. Габриэль словно опутал его своей душой, как сетями, пока стоял рядом. Его улыбка отобразилась на экране, Сэм глухо выдохнул, подавшись вперёд. Щелчок – и новый снимок был сделан, на фоне грязного озерца и пасмурного неба.

Рука Гейба дрогнула и он убрал локоть с чужого плеча, склоняясь над фотоаппаратом, и Сэм нагнулся вслед за ним.

Фотография вышла забавной. Винчестер мягко забрал из чужих рук фотоаппарат и ещё раз посмотрел на неё, рассматривая замершую в неряшливой «позе» душу Гейба вокруг него и полнейшее отсутствие цветов сбоку Сэма.

Винчестер пару секунд завороженно смотрел на кадр.

- Так... Как тебе? - позвали его.

Сэм нерешительно повернул голову к Гейбу.

- Необычно, - на удивление, легко ответил Сэм и приподнял технику. - У меня тут просто не было ни единой фотографии с кем-нибудь.

Облокотившись о преграду, Сэм повесил за ремешок фотокамеру на шею и встретился взглядами с Гейбом.

- Не смеши, - брякнул тот, изгибая одну бровь. - То есть, серьёзно? У тебя, что, вообще друзей нет? Ты же говорил, что есть, да?

- Есть, - кивнул Сэм, поворачиваясь в сторону озера и вновь обрывая линию их взглядов. - Но я редко их фотографирую. Фото – это не просто работа для меня. Это для меня личная жизнь. Но совмещать её с той же Чарли, или Гартом – моими друзьями, напарниками по работе, – я никогда не хотел и не совмещал. Это разное. Потому, да, я говорю это серьёзно.

- Слишком нечёткая граница между тем и другим, знаешь? - молвил Габриэль. - Ты вроде считаешь работу своей личной жизнью и в то же время к ней же относишь и остальных людей. Не удивлюсь, если и родственников относишь туда же. Если они есть, - сразу же добавил он.

В лицо Сэма ударил ветер, откидывая его патлы с плеч на спину. Кровь сама по себе хлынула к лицу, когда он перегнулся через трубы и посмотрел вниз – туда, где несло течением сорванные с деревьев листья. Хотелось закончить этот разговор, но он не решался.

- Брат. У меня есть брат и он не является такой уж большой частью моей жизни. А его, как и друзей, что находятся в той же клетке, что и я, не хочу совмещать с этим.

- Брат? - сразу же оживился Гейб. - Младший, старший?

- Старший. Засранец, что похлеще тебя. Но заботливый засранец, - мягко улыбнулся Сэм, представляя недовольство Дина, если бы он услышал такой комментарий о себе. - Но когда стали взрослыми, то наши пути разошлись, если можно так сказать.

- У нас с Кассандрой также, - Гейб пожал плечами. - Такое часто бывает. С братьями, я имею ввиду.

- Бывает. Дин вообще раньше не принимал то, что я хочу стать фотографом из-за «бедности», которую несёт за собой эта профессия, - Сэм схватился руками за холодные трубы и отклонился назад в попытках размять спину. - А ты как? Сбежал с семьи и сразу же стал баристой? Ты говорил где-то в нашу первую встречу, что готовить кофе – это твоя подработка.

Габриэль приподнял одну бровь, вновь опуская глаза на чужое лицо. Их плечи, когда Сэм вновь упёрся руками в ограждение, соприкоснулись, и Сэм расслабленно опустил голову вниз.

Ему сейчас было не то, чтобы хорошо. Он просто почувствовал себя умиротворённо, когда тема разговора переметнулась на другую. Это умиротворение заслонило собой всё, что можно, в особенности тогда, когда к Винчестеру пришло понимание, что ничьи цвета больше не давали на него, – лишь оплетали, словно желали прикрыть от непогоды.

И все эти цвета принадлежали нахмурившемуся Габриэлю.

- Да, подработка, - довольно медленно проговорил Габриэль, словно очень избирательно подбирал слова, выпрыгивающие из его уст. - Не скажу, что у меня какая-то определённая работа, но она имеет некоторые аспекты, при которых я... защищаю людей?

- Что-то вроде копа? Или агента ФБР? - вопросительно посмотрел на него Сэм. Гейб, отклонившийся на трубы и глядящий в сторону их лавочки, выпрямился в спине. Возможно, Сэм попал в точку. 

- Что-то вроде. Пятьдесят на пятьдесят, - бросил Гейб.

- Так да или нет?

- Больше нет, чем да, и в то же время - больше да, чем нет, - уклончиво ответил Габриэль. 

- Значит, тайна.

- Ага.

- Почему?

- Не хочу говорить о работе сегодня, - Габриэль вдруг оттолкнулся от железных труб и ринулся вперёд, неожиданно сильно хватая Винчестера за руку и толкая его за собой. - Хочу пойти куда-нибудь, взять твой фотоаппарат и что-то сфотографировать, и фотографировать чёрт знает сколько раз. Хочу... Просто хочу, Сэмшайн. Давай, не телись, погнали!

Сэм и не понял, когда пропитался тем же энтузиазмом, что и Гейб. Он плавно двинулся за ним и отошёл от склона, смотря на Гейба непонимающим взглядом щенка, как бы выразился Дин, если бы увидел его. Фотоаппарат качнулся на его шее невесомым грузом, и Сэм, невольно, но пошёл за Гейбом, даже не заметив изменившейся на губах того формы своего имени. Просто хотел впитать в себя чужие слова. Закрыть глаза и податься той огромной, нескончаемой волне энергии от этого парня. 

И позволить себе всё.

А, в принципе, что ему запрещало это сделать?

Аж целое ничего. В голове не было того наскучившего голоска, ведущего к совести и размышлениям «а что, если..?», не было работы, - был только фотоаппарат и Габриэль, Габриэль и поселившаяся в эту секунду свобода в крови.

Потому Сэм пошёл за Гейбом, что просто не отпускал кисть его руки и тянул за собой. И вскоре они бежали куда-то вперёд, улицами, как подростки, пытаясь перегнать друг друга, заскакивали в переулки и, облокотившись о стены, сбавляли жар в телах. Болтали без умолку, бредя Канзасом, и наступали в лужи, пока всё дальше и дальше отходили от сквера, где встретились и пересеклись. И оба явно избавляли друг друга от гнетущих мыслей, беспрерывно шутя.

«Так было хорошо, - подумалось Сэму. Но миг спустя эта мысль изменилась, превращаясь в другую: - Так было ПРАВИЛЬНО».

Так было правильно.

***

А снег прошёлся знатный, на следующий же день. Сэм наблюдал за ним из окна, когда после той дикой прогулки, после сотен сделанных ими фотографий и после слишком длинной ночи стоял в ночной рубашке на кухне. Через несколько часов он вновь брёл в сквер, идя по остаткам из грязи и слякоти, даже не надеясь на то, что его встретит нечто более удивительное, чем всегда. Но придя туда, обнаружил заснеженные тропы и с «ног до головы» замёрзшее озерцо. Сквер выглядел, как взятая картинка с детской книжки, и Сэм, стоящий у ограждения, ещё очень и очень долго созерцал открывшийся ему вид.

И пока он наблюдал за живописной природой, не заметил, как пара задумчивых глаз наблюдала за ним в ответ.