Душа Под Объективом

«Я не знаю, как вести дневники».

Это была первая запись в дневнике отца. Шесть слов звучали, как начало какой-то шутки, – да ещё и очень, очень плохой.

Сэм некоторое время просто пялился в дневник, не отводя от него глаз. Сведя брови к переносице, он перечитал предложение в самом верху страницы, где был подписан «1987» год. Сэму на тот момент было всего восемь, когда появилась эта надпись.

За год до пожара.

Первая заметка переросла вскоре в следующую, не менее интересную.

18.08.1991.
«Прошёл ещё один день. Мэри и я поссорились. Да не знаю я, как вести эти дневники!».

Сэм глухо выдохнул. Он помнил эти ссоры, и помнил, что ничем хорошим они никогда не заканчивались из-за упрямства двух родителей. Некоторое время поглазев на написанные слова, он захлопнул дневник и поднялся с кровати, на которой его и читал.

На то, чтобы решиться открыть полочку и окончательно достать дневник, чтобы вновь начать чтение, ушло чёртовых пять дней. Сэм постоянно крутился вокруг блокнота в кожаной обложке с кучей вставок в виде каких-то фотографий и вырезок из газет. То брал его в руки, то опускал назад, то забывал о нём на часы – и забывал только в те моменты, когда оказывался на пьедестале своей работы, невыспавшийся, уставший, но готовый начинать очередную фотосессию снова и снова.

А блокнот оставался у него дома, собирая на себе пыль, которую Сэм вытирал практически... никогда.

- Ты как? - пыталась выбить причину его поганого настроения Чарли.

Сэм отмахивался от неё:

- Нормально. Просто устал.

Просто устал. От кошмаров. От боли в каждом суставе тела, когда он поднимался с кровати, словно кто-то над ним надругался ночью. От неспособности собрать все мысли в кучу и остаться вменяемым.

Когда Сэм открыл дневник в присутствии Дина, чтобы быстро пробежаться глазами по заголовкам, которых не было на первой странице, смотреть на почерк отца было гораздо легче. Сейчас это давалось в сотни раз тяжелее. Словно кто-то прижал его к полу и не давал пошевелиться, впиваясь острыми ногтями в его затылок. Словно этот «кто-то» чувствовал его страх и с каждой ночью становился всё ближе и ближе, чтобы в один момент вонзиться когтями в его затылок по-настоящему.

Отложив дневник в сотый раз за всё время, Сэм забылся в беспокойном сне.

21.09.1991.
«Мэри говорит, что надо взять себя в руки и начать тут что-то писать. Я месяц к этой ерунде не подбирался. И ручку в руки не брал. Мне удобнее лечь под машину и чинить её, чем быть тут, сидеть в своей комнате и как чёртов писака раздумывать над собственными мыслями.
У Мэри сегодня болела голова. А насчёт записи ранее – мы с ней помирились.

Я могу тут написать что-то вроде «Ура»?»

Сэм читал это уже на следующий день.

Он почувствовал лёгкое веселье, всколыхнувшее хмурые мысли, от этой записи.

Отец, такой отец. Чистое изложение мыслей, скользящий где-то на конце слов сухой юмор, – всё это было чересчур знакомо ещё с детства, когда на всё, что делал Сэм, прибегающий показывать что-то такое глупое, как детский рисунок, Джон реагировал спокойным: «Хорошая работа, парень», – и продолжал работать. Это «хорошая работа, парень» раньше вызывало у Сэма свой восторг, – теперь же от этой фразы Винчестера подташнивало.

Сэм опустил стеклянный взгляд вниз на блокнот и продолжил читать.

22.09.1991. (Мне каждый раз подписывать тут дату, или это необязательно?)
«Парни беспокоятся, когда я после редких ссор уезжаю и приезжаю только на следующий день. Они не знают, что я просто наматываю круги на Импале, а после торможу в мотеле. Нет ничего в этом. Нет».

Эта запись напоминала Сэму Дина. Вот у кого, скорее всего, тот перенял привычку унимать все конфликты внутри себя, разъезжая по городу под грохот Led Zeppelin. С вероятностью больше сотни процентов, так оно и было.

01.10.1991. (Хорошо. Даты будут)
«Дин – болван. Сказал же ему не бежать за тем чёртовым мячом, а он кинулся на дорогу под машины, чтобы «достать его своему брату». Иногда хочется выбить всё дерьмо из этой дурной головы, но рука не поднимается. Слава чему-то – машины не задавили его, как букашку».

О-о... Сэм помнил этот момент лучше, чем что-либо другое из его детства. Дин тогда едва ли не погиб, забирая из-под машины чёртов мяч, и от отца после ему досталось. Но всё обошлось, и Дин снова бегал по двору, пиная мяч Сэму, как заведённый.

Сэм медленно покачал головой, не веря, что отец действительно это записал. Но, наверное, дневник и устроен так, чтобы записывать все свои переживания, верно? Наверное, так.

05.10.1991.
«У Дина начинают появляться друзья. Горжусь за мелкого засранца».

10.11.1991.
«Сейчас все спят, а я почему-то сижу тут и пишу, как свихнувшийся. Мне начинает это нравиться? Я не уверен, но всё возможно.
Я долго думал, что написать, но в голову ничего не приходило. Но у меня тут есть одна небольшая схема... Я бы хотел немного изменить нашу Импалу».

Внизу, под этим текстом, была прикреплена небольшая бумажка, на которой Сэм даже и не заострял внимания. Она занимала собой половину страницы и имела явные очертания Шевроле Импалы Дина.

Сэм нашёл глазами новую дату и сосредоточился. Он всё равно ничего не смыслил в машинах.

02.12.1991
«Мэри... Иногда я просто не верю, что со мной могло случиться что-то такое. Я не верю, что действительно встретил её. Что она и правда стала моей женой. Ну не могло мне так подвезти
Она плоховато себя чувствует. Но ничего, всё будет пучком. Это лишь простуда».

Улыбка, в которой расплылся Сэм за считанные секунды, пропиталась глупым, даже детским восторгом. Было неожиданно встретить эти слова тут, – слова, которые Сэм уже никак не мог сопоставить с тем образом Джона Винчестера, который тот лично построил в голове сына.

05.01.1992.

На этой дате – конкретно, на указанном году, что-то внутри Сэма сжалось. Но глаза побежали по строчкам самостоятельно.

«Что-то беспокоит Мэри. Я не знаю, что, но что-то её беспокоит. То ли те головные боли, то ли ещё что. Я уже не знаю. Я устал. От работы, от вечной суеты. Хочется взять отпуск от всего».

Следующая запись была уже на следующей странице. Дата гласила, что её записали ровно через день после последней.

«Дин был у Мэри. Она накричала на него и выгнала, а после – расплакалась у меня на плече. Милая, что происходит?»

Этого Сэм уже не помнил. Он ещё раз перелистнул страницу назад, в желании проверить, не подхватил ли он ещё один лист. Но и дата, и сама страница говорили, что это не так.

Сэм вернулся к предыдущей записи и помассировал лоб. Голова начинала неприятно покалывать – в висках, но он всё равно продолжил читать целую цепочку из записей, состоящих из кратких предложений.

08.01.1992.
«Дин и Сэм были у своих друзей дома. Мэри и я танцевали под Led Zeppelin. Было хорошо».

09.01.1992.
«Снова кошмары. Мэри чувствует себя плохо».

12.01.1992.
«Мэри проспала весь день. Дин и Сэм не пытались её разбудить. Наоборот, ходили так, будто каждый скрип пола мог завершиться взрывом. Спасибо за это».

20.01.1992.
«Мистер Хадсон говорит, что это стрессовая ситуация. Скоро всё наладится. Хотелось бы тебе верить, старый ты мудак. Тебе важны только наши деньги».

27.01.1992.
«Я сегодня впервые дал поводить Импалу Дину. Доволен был, засранец, как объевшийся сметаны кот».

Сэм оторвал несколько дезориентированный взгляд от блокнота.

Ему было восемь, но воспоминания о старом доме казались такими размытыми, словно ему на самому деле стукнуло тогда только года три. Лишь короткие отрывки. Лишь небольшие части пазлов, которые с каждой новой записью отца становились то более, то менее чёткими.

Спустя мгновение он вновь глазел на дневник и остановился на последней записи третьей страницы.

«Мэри купила котёнка...»

На этом моменте Сэм захлопнул блокнот, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту. Он не хотел читать об этом также, как и не хотел вспоминать.

Потому спустя мгновение блокнот лёг на тумбочку, а Сэм поднялся с места и направился в сторону своего рабочего стола. Нужно было отвлечься, – любыми возможными способами. А дневник продолжит читать позже.

Даже если это «позже» наступит через целую неделю.

***

Новый день, новое утро, очередной поток работы – всё это навалилось на Сэма неожиданно тяжёлым валуном. Едва вынудив себя подняться по будильнику, он и не понял, в какой момент оказался на улице, укутанный в зимнюю одежду.

Покрутив головой, Сэм прищурился от яркости, с которой встретил его замёрзший под ногами снег. Он хрустел, пока Сэм шёл вперёд, и на его светлой простыне оставались тяжёлые следы Винчестера. Музыка оседала на уши приятным звоном. Руки в поисках тепла были спрятаны в карманы. Сэм брёл вперёд, желая как можно быстрее оказаться в тепле излюбленной кофейни, которая своими широкими стенами и приглашающей табличкой словно улыбалась ему. Гейба же было видно через окно, отдающего людям их кофе.

Мимо пробежали дети, закидывающие друг друга снежками и Сэм невольно улыбнулся. Но стоило ярким оттенкам их душ ударить по его глазам, как он сразу же ускорил шаг, уходя из-под уличного фонаря, что лишь недавно потух.

- Раф? - окликнули его с места баристы, стоило Сэму перешагнуть порог кофейни.

- Раф, - кивнул в ответ Винчестер.

Пройдя внутрь, Сэм широкими шагами направился к креслу, огибая полукругом очередь из нескольких людей. Стянув куртку, он кинул её на стоящее в углу кофейни кресло, чтобы никто не занял его место, и направился в конец очереди, которая активно сокращалась, пока Габриэль делал кофе.

Он выглядел уставшим. Когда Сэм подошёл к нему – тот просто выставил перед ним кофе и протянул терминал. Сэм расплатился, приятное клацанье прошедшей покупки ударило по ушам, а теплота стаканчика практически сразу же согрела руки, стоило им обхватить его.

- Всё в порядке? - мягко поинтересовался Винчестер, подхватывая со стороны крышечку и крепко вдавливая её в стаканчик.

Его внимание привлекли сереющие мешки под глазами Габриэля и растрёпанные тёмные волосы, не завязанные в хвост, как привык к тому Сэм.

- Да, Сэмм-о. Посторонись, пожалуйста, - Габриэль заправил волосы за уши, пока Винчестер спешно отходил в сторону. - Спасибо. Ваш... - он вдруг запнулся, стоило посмотреть на прибывшего. - Чего тебе?

- Здравствуй, Габриэль.

Позади Сэма стоял Кастиэль. Его хмурый вид не был чем-то новым для Сэма, но одна сосредоточенность в лице и крутящаяся, как мышь в колесе, голубая душа заставили его с напитком отойти к креслу, скрываясь от них двоих.

Габриэль повернулся вслед за ним, приоткрыв рот, словно хотел остановить его, но вскоре лишь разочарованно отвернулся. Он явно не горел желанием оставаться со своим братом наедине, – хотя то, что Сэм всё ещё был в кофейне, явно не давало им ровно никакого уединения. Даже если остальные люди уже и вышли.

Сэм медленно уселся на кресло, становясь невидимым для собеседников.

- Габриэль, - сразу же обратился к брату Кастиэль, - у нас проблемы.  Ситуация... становится хуже. Критически хуже. Если мы не успеем – ты знаешь, что будет. Знаешь, чем закончится и как...

- Не тут, мать твою, - последовал ответ, который явно проговаривали сквозь зубы. - Это моя работа, Кас. Так что, – будь другом, – съебись нахер отсюда, если не собираешься делать заказ. Мне хватило всего дерьма, что ты скинул мне на голову. Так что не добавляй его мне тут и сейчас. Сегодня за новую порцию я не платил.

Сэм покосился в сторону собеседников, которых не видел, после чего решительно отхлебнул от кофе и посмотрел в сторону выхода.

Ему стоило уйти сейчас как можно быстрее. Хватало и своих семейных интриг, происходящих в дневнике отца, который он вчера бросил, оборвав чтение на полуслове.

Вот только какого чёрта он всё ещё оставался тут? Маршрутка должна была прибыть к остановке через минут десять, которые он спокойно может провести на улице. Но отчего-то он оставался тут, смотря, как пара человек, что, наверное, были клиентами, топтались на пороге, созерцая грубую беседу братьев и посматривая на Сэма, словно он мог дать им совет на то, что нужно в таких моментах делать.

- Габриэль, ты пообещал мне, что поможешь, - выдохнул Кастиэль. Когда его голос снова донёсся до Сэма, то тот отчётливо расслышал оттенки обиды в нём.

- Убирайся отсюда, пожалуйста, - взмолился Габриэль, его голос понизился, становясь совершенно неслышным для Сэма. Последние его слова потонули в музыке, что играла на фоне, после которых Кастиэль сделал шаг назад и вновь стал видным Сэму.

Его светлая, даже чересчур яркая голубая душа, словно поблекла, сузилась и прижалась к Кастиэлю, кольцами сжимая его тело. Парень же этого не видел, продолжая глазеть на Габриэля.

- Не доходи до крайних мер, - напоследок молвил он. - Мы... Я этого не люблю, ты знаешь.

Спустя секунду он уже вылетел из кофейни через дверь, на удивление осторожно прикрыв её за собой. Звякнули колокольчики над входом и парни, стоящие рядом с ней вновь перевели взгляды на баристу.

- Чё топчетесь? Валяйте, я весь ваш, ребята, - устало бросил Габриэль. Те быстро направились к нему, пока Сэм делал новый медленный глоток от своего кофе.

У баристы вновь появились свои заботы.

Но не прошло и мгновения, как Винчестер повернул взгляд в сторону окна, замечая Каса, переходящего дорогу. Его бежевый плащ, который тот даже не запахнул, чтобы спрятаться от холода, был узнаваем из тысячи таких же, и сейчас, в такт его походки развевался, как та чёртова мантия за спиной профессора Снейпа из «Гарри Поттера». Вскоре он скрылся за поворотом дальнего дома и внимание Сэма принадлежало больше не ему.

Оно вернулось к тем же детям, что продолжали играть, кидаясь снежками.

Вот у кого не было забот.

Их души служили тому напоминанием, резвые, по-детски красивые и утончённые. Через оконное стекло они дарили то впечатление, которое всегда улавливал фотоаппарат в руках Сэма. Их яркие отблески были подобны лучам солнца, проснувшегося глубокой зимой, – но Сэм предпочёл отвернуться от этой картины и предаться другой, ещё более яркой и рыжей.

Взяв снятую с плеч куртку и стоящий на столике раф, Винчестер поднялся.

Вскоре более неудобный стул и шатающийся столик стали заменой мягкому креслу, с которого, к сожалению, не было видно Габриэля, чтобы поговорить с ним. Чтобы видеть его рыжую душу, которая то танцевала у потолка, то опускалась к самому полу, подчёркивая откровенно потрёпанный видок Габриэля. Но Сэм не сильно жаловался – в кофейне это был самый оптимальный вариант для разговора.

- Спасибо, - буркнул последний посетитель и скрылся за дверью, явно пропитавшись настроением не такого уж и довольного на вид баристы.

- Хорошего дня, - на автопилоте пожелал Габриэль, после чего, услышав звон колокольчиков на двери, опёрся о стойку, на которой стояли пачки с печеньями, конфетами и банкой для чаевых, и уставился на Сэма. - У тебя разве автобус не через пять минут?

- Могу и опоздать. Выговора не будет, сегодня клиенты с двенадцати, а не девяти часов. Маршрутки тут всё время ходят, - пожал плечами Сэм, переплетая пальцы между собой и вопросительно глядя на Габриэля. - А вот тебя поймать мне не выйдет сегодня.

- То есть, наш прошлый разговор, э-э, договор, всё ещё в силе?

- Сделка с демоном, чувак, - криво усмехнулся Сэм. - Я не отстану от тебя.

- Чудненько, - Габриэль некоторое время простоял на месте, а после, словно решив что-то для себя, вышел из-за стойки и направился к столику Сэма, забирая по пути лишний стул. - Ты сказал, что выговора не будет? То есть, разве фотостудия не принадлежит вам?

Сэм хмыкнул, медленно качая головой.

- Мы, как и в любом другом месте, просто рабочие. От нас зависит только выполнение заказов и заработок. И клиенты, вроде тебя, - ответил он, беря в руку стаканчик с рафом, про который вновь вспомнил.

Предпоследний глоток был невероятно приятен. Он отдался в горле Сэма, прокатился вниз и пропитал той магией тепла, которое держалось довольно долго по сравнению со многими испробованными Сэмом напитками. Винчестер от наслаждения прикрыл глаза. И пока он замер в таком немом, приятном оцепенении, то до жути хотел спросить про заходившего сюда Кастиэля. Спросить про то, о чём они говорили. Поинтересоваться, всё ли в порядке с Габриэлем ещё раз.

Но личные границы, установленные между ними, были очень и очень чёткими. В особенности, если учитывать то, что они были знакомы не несколько лет – а лишь месяц. Это совсем ничего по сравнению с тем временем, которое нужно было для открытого общения, без каких-либо границ.

Такое устоялось у Сэма с Чарли. Такого не было у него даже с Гартом. Только с этой девочкой. Потому он не имел права влезать в душу Габриэля, пока тот просто этого не хотел.

- Зарплата хорошая, - повёл дальше Сэм, отставляя остатки кофе в сторону. Габриэль отклонился на спинку стула, готовый слушать дальше, – без единого комментария, которые он явно любил вставлять куда угодно. - Работа – в неё всю душу вкладываешь. В особенности, когда клиенты адекватные, а не... Как бывает. Сам знаешь.

- Когда не мудаки, ага, - ухмыльнулся Гейб.

Сэм усмехнулся в ответ.

Что правда, то правда.

- Кстати, - произнёс он, только вспомнив о довольно важной упущенной в их разговоре детали, - фотографии сегодня-завтра будут готовы. Когда заберёшь?

Габриэль с долей удивления посмотрел на него, словно и думать забыл о фотографиях уже очень и очень давно. Некоторое время помолчав, он легко пожал плечами.

- Через денёк, возможно. В часов восемь вечера. Удобно?

- Удобно.

Пару мгновений они смотрели друг на друга, словно каждый из них желал что-то ещё сказать. Что-то, чего сам Сэм не знал и не понимал.

У него откуда-то из глубин медленно поднялось ощущение того, что они когда-то были знакомы, и с языка чуть ли не сорвался очень глупый вопрос:

Разве мы раньше не виделись?

Сэм не удосужился задать его. Просто сделал последний глоток от рафа и выбросил стаканчик в ближайшую урну, невольно проследив за взглядом Габриэля, направленным в сторону стеклянной двери.

Гейб смотрел на детей. Снежный ком мальчишки лет семи прилетел прямо в затылок более старшего парня, нижняя часть лица которого была замотана в шарф – явно не из его прихоти. Спустя секунду старший кинулся за младшим и сгрёб его в охапку, под громкий хохот других ребят со стороны падая вместе с ним на снег.

- Беззаботные, - изрёк Габриэль.

- Детство таким и должно быть, - мягко ответил Сэм, возвращая взгляд на чужое лицо.

Между тонкими бровями Габриэля залегла морщинка.

- Скорее всего, они считают себя уже взрослыми, представляешь? - Габриэль не смотрел на Сэма, его глаза всё ещё были устремлены на две фигуры, шутливо дерущиеся друг с другом. - Пытаются быть теми, кем не хотим сейчас быть мы. Только вот у них есть возможность быть теми, кем они хотят, а у нас...

- Нет, - тихо закончил за него Сэм. Габриэль несколько растерянно кивнул и отвернулся от окна, глядя на Сэма. - Но мы всё ещё можем делать то, что хотим.

- Не всегда, - не согласился с ним Гейб. - Да и хотим ли?

Сэм не нашёл точного на это ответа, потому выбрал молчание.

- Мы работаем. Кому-то везёт, и эта работа действительно ему нравится, - уголки губ Гейба приподнялись – он намекал на недавние слова Сэма. - А кто-то не находит то, за что можно... Зацепиться.

- Хотел бы вернуться в детство? - осторожно поинтересовался Сэм.

- У меня его никогда и не было, - последовал тяжёлый ответ. - К сожалению.

Габриэль надавил на глаза, потёр их и отнял руку от лица, которая плюхнулась на стол. Казалось, он выглядел ещё более уставшим, чем в самом начале их разговора, отчего Сэм почувствовал себя виноватым.

Душа Гейба в тот момент опустилась вниз, поникнув, как заторможенное животное. Как рухнувшая на снег после долгой охоты на зайца лиса. Внутри Сэма что-то сжалось – потерянный ребёнок внутри него или его собственная душа – он так и не понял, что.

Сэм открыл рот, чтобы спросить о том, что произошло в то время, когда он считал себя ребёнком, и может ли он хоть как-то помочь, – как дверь кофейни распахнулась и Габриэль практически подскочил со стула, словно только понял, насколько глубоко зашёл их разговор. Виновато глянув на Сэма, он кинулся к своему рабочему месту и поприветствовал прошедших клиентов, которых Сэм мысленно проклял, натянутой улыбкой.

- Буду ждать тебя, завтра, в восемь, - негромко доложил ему Сэм, поднимаясь со стула и накидывая на плечи куртку. Видимо, услышал его только Гейб – молодая девушка что-то говорила парню, держащему её под руку, и ей явно было не до баристы и его собеседника. - Фотографии будут готовы.

Габриэль в это время залил в питчер молока и поднёс его к паровой трубке, что с монотонным жужжанием начала его взбивать. После чего повернулся к Сэму, лишь на секунду.

- Я приду, - Габриэль быстро вернул внимание заказу, перемещаясь между кофейными аппаратами. - Жди меня.

- Буду, - как-то по-своему решительно ответил Сэм.

Этот разговор они оставили на незавершённой точке – просто с размаху поставили её на белом листе и перевернули, оставив чистую половину нетронутой. С таким вот ощущением Сэм и покинул кофейню, сопровождаемый хмурым взглядом Габриэля.

***

01.02.1992.
«...Мэри купила котёнка. Светло-рыжий, с чёрными пятнами по ушам. Сэм с ним носится, как со своим ребёнком. Наверное, этот комок шерсти того стоит».

05.03.1992.
«Сэм назвал его Боунсом, что подходит ему. У него одна шкурка да кости».

07.04.1992.
«Кошмары. у неё снова кошмары».

15.05.1992.
«Плохо спали. настроение: паршивое».

20.06.1992
«Мэри не просыпалась я тормошил её, но она не вставала я не понимаю она несколько часов была без сознания врачи ничего не говорят».

30.06.1992.
«Что значит чёртово кровотечение с носа и слова врача о том что ничего серьёзного в том нет?»

07.06.1992.
«Ужасный день. Я не пошёл на работу мэри не спала всю ночь»

10.06.1992.
«Умер котёнок которого она купила. Дин его похоронил. Сэм клянётся что видел как его пожирает собака хотя следов укусов не было. У мальчика явно... Богатое воображение.

Как и у его мамы»

20.06.1992.
«Пожар.

Она мертва»

А спустя пару пропущенных абзацев было добавлено:

«Я – мёртв».

Следующая запись была выведена косым почерком только через два листа.

Сердце глухо стучало в ушах Сэма, словно тысячи барабанщиков взяли в руки свои барабаны и выстроили быстрый, некрасивый ритм, который уничтожал. Он захлопнул дневник, что казался теперь самым страшным в мире врагом, и спрятал лицо в ладонях. Прикрыл глаза, пытаясь упорядочить все свои мысли. Плечи задрожали, словно от холода, – и любой, кто бы на него посмотрел, убедился бы в том, что Сэм плачет.

Но самое интересное было то, что ни одна чёртова слезинка так и не скатилась по холодной щеке. Внутри осталась только задушившая Сэма пустота.