синтетический рай

Арина стояла на пороге, немного переминаясь с носка на пятку, будто боялась шевельнуться лишний раз. На ней был её самый уютный серый худи с надписью «New York» — мягкий, свободный, с капюшоном, в который она пряталась, когда холодно или тревожно. Чёрные лосины плотно облегали ноги, подчёркивая стройность и хрупкость фигуры. Они были из хлопка с вискозой — удобные, не сковывающие движения. Волосы она тщательно выпрямила — прядь к пряди, с зеркальной гладкостью, как будто именно это давало ей ощущение контроля. Всё остальное она оставила как есть — ни яркого макияжа, ни блёсток. Просто аккуратные стрелки, лёгкий блеск на губах и чистая кожа. Всё было просто. Но с любовью к себе.

Даня стоял в нескольких шагах от неё, облокотившись плечом о стену. Губы плотно сжаты, челюсть напряжена, а глаза метали молнии. Он не сказал ни слова, но всё в его взгляде орал: не иди. Его пальцы сжимались в кулак, а затем расправлялись снова. Он смотрел на неё так, будто она собиралась предать, уйти навсегда, хотя речь шла всего лишь о вечере с подругами.

— Мася, — Арина подошла ближе, медленно, будто к дикому зверю. Осторожно протянула руку и коснулась его волос. Пальчики прошлись по ним, нежно, чуть-чуть ласково, будто она знала, где именно ему приятнее всего. Даня не отодвинулся. Только молчал, чуть склонив голову, и дышал громко. — Я в девять уже буду дома. Обещаю.

Он не ответил. Она провела ладонью по его щеке. Погладила скулу, провела по щетине, коснулась уголка губ. Его кожа была горячей — он и правда злился.

— Даня, — она шепнула, почти не слышно. — Не злись, пожалуйста. Я не предаю тебя. Я просто хочу немного пообщаться с девочками. Они скучали. Я тоже.

Он резко поднял взгляд. Глаза злые. Глубокие. Обиженные.

— Тебе со мной скучно, да? — глухо выдохнул он. — Уже не хватает?

— Нет. Данечка, ну что ты такое говоришь... — Она снова коснулась его лица, теперь двумя руками, прижалась лбом к его щеке. — Ты у меня самый любимый. Я же каждый день с тобой. Мы почти не расстаёмся. Я просто... ну правда. Мы с Олей, с Кирой, с ребятами хотим просто прогуляться. Без клубов. Кафе, фотки, может, на набережную съездим...

— Ага. А потом сторис: "Живу в моменте", "Бесценно", блядь, с этими пидорасами, — пробурчал он сквозь зубы, но не оттолкнул её.

Арина чуть усмехнулась. Тихо. Почти с грустью.

— Я тебя в каждом моменте помню. Даже когда вас рядом нет. Ты же у меня тут, — она коснулась пальцем своей груди. — Постоянно.

Он снова молчал. Она вздохнула, на цыпочках поцеловала его в уголок губ. Едва-едва.

— Я вернусь в девять. Честно. Ровно. Хочешь, скину геолокацию. Буду писать. Отвечать сразу. Только не злись.

— Ты лучше знай, если я хоть что-то увижу — сторис, взгляд, прикосновение, блядь — и что-то покажется мне даже на грамм не тем... Я туда приеду. Я устрою пиздец. Я могу, Арина.

— Я знаю, — она кивнула. Спокойно. Без истерик. Потому что знала — может. И устроит.

Она провела руками по его плечам. Потом крепко обняла. Плотно прижалась. Он стоял напряжённый, будто не знал, прижать ли её в ответ, или оттолкнуть. А потом вдруг сдался. Резко схватил её, обнял, вдавил в себя, сжал крепко-крепко.

— Вернись, блядь. Просто вернись, — выдохнул он ей в волосы. — Без этих вот всех... фокусов. Я тебя люблю, слышишь?

— Слышу, — она улыбнулась, целуя его в подбородок. — И я тебя.

Он проводил её до двери. Стоял, пока она спускалась по лестнице, не сводя с неё глаз. Даже когда она обернулась и помахала ему рукой, он только кивнул. Губы в прямую линию. Глаза напряжённые.

И когда дверь подъезда захлопнулась за ней, он всё ещё стоял. И только тогда прошептал себе под нос:

— Только попробуй, блядь, не вернуться...

***

Арина сидела за круглым столиком на веранде уютного кафе в центре. Над ними висели фонарики с тёплым светом, легкий ветер поддувал кудряшки Киры и развевал уголки салфеток. Оля что-то оживлённо рассказывала, жестикулируя рукой с телефоном, а Арина с Кирой смеялись, отпивая молочные коктейли из высоких стаканов с толстыми трубочками.

На Арине всё ещё был тот же серый худи с «New York», только теперь капюшон сползал с плеча. Под ним она чувствовала себя защищённой, как будто Даня всё равно рядом. Лосины удобные, мягкие, идеально подходили под погоду — ноябрь был холодный, но пока ещё терпимый. Волосы распрямились окончательно, чуть блестели от света ламп.

Кира была в куртке с меховым воротником, а Оля — как всегда в своём стиле: укорочённый пуховик и высокие ботинки. Весь их вечер был простой — немного прогулялись по парку, зашли в магазин за сладостями, потом оказались в этом кафе. Кирилл не смог — заболел, вроде бы температура, вроде бы просто не хотел. В любом случае, девочки чувствовали себя спокойно и по-своему счастливо.

— Выставим? — спросила Кира, доставая телефон.

— Да, только фильтр не перегрузи, а то я как призрак на прошлой фотке вышла, — усмехнулась Арина.

Сделали пару кадров — один, где Кира с Ариной пьют коктейли, второй — где они делают вид, будто ругаются из-за соломинки, третий — просто милый, с улыбками. Всё очень по-девичьи, спокойно, будто где-то в мире не существует ни злых парней, ни драм, ни ревности, ни боли.

Арина нажала "опубликовать" и добавила под фото: «тёплый ноябрь с тёплыми людьми». Без хештегов. Без намёков. Без ничего. Просто вечер. Просто коктейли. Просто подруги.

— Ты правда счастлива с ним? — спросила вдруг Оля, отставив чашку с какао. — Ну, типа... по-настоящему?

Арина замерла на секунду, будто в ней включили паузу.

— Я... — она смотрела на трубочку, покрутила её в коктейле. — Я его люблю. Очень. Но иногда... ну, страшно. Он злой, когда нервничает. И вообще, он не такой, как мы.

— Он не просто злой, — тихо вставила Кира. — Он больной, Ари. Ты ж сама знаешь.

Арина кивнула, не споря. Пальцем провела по конденсату на стакане, будто рисуя что-то.

— Он просто... он как будто боится. Боится потерять. Я чувствую это. Он ревнует даже к воздуху, которым я дышу. Но он и любит так же — будто я его последняя надежда.

Оля пожала плечами:

— Это не оправдание. Любовь — не повод контролировать. Не повод материться на тебя каждый раз, когда ты выходишь из дома.

Арина молчала. Потому что знала, что Оля права. Потому что знала, что и Даня по-своему прав. Потому что между этими двумя правдами она уже давно потерялась.

Снова взглянула на телефон. Никаких звонков. Ни уведомлений. Ни от него, ни от кого. Он явно видел фото. И, вероятно, сейчас злится. Или копит злость. Или, что хуже всего — замолчал.

— Может, уже по домам? — предложила Кира, заметив, как лицо Арины немного побледнело.

— Давай ещё чуть-чуть, — попросила она. — До девяти же ещё есть время. Я обещала быть вовремя. И я буду.

Они остались ещё минут пятнадцать. Посмеялись над чем-то глупым. Оля показала новую прическу бывшего, Кира рассказала, как уронила кофе прямо на преподавателя. Арина слушала, но иногда проваливалась в себя. Вспоминала, как Даня обнимал её перед дверью, как бурчал сквозь зубы, как дышал ей в волосы. Как говорил: "только вернись".

Чуть позже, они уже шли по вечерним улицам. Арина улыбалась, но внутри всё сжималось. Улица была тёмной, фонари — редкими. Она ловила себя на мысли, что страшно возвращаться домой. Вдруг он будет слишком злой. Вдруг он снова заорёт. Или... промолчит. Иногда его молчание пугало больше, чем любой крик.

Но она не могла не вернуться. Потому что даже с этим страхом — она любила. Потому что Даня был её. Даже если иногда слишком громкий, слишком резкий, слишком «всё сразу».

«только вернись», — звучало в голове. И она шла. Возвращалась.