синтетический рай

Старенький коридор травмпункта пах хлоркой и медицинским спиртом. Холодный линолеум отражал тусклый свет ламп. Вокруг было тихо, будто время здесь текло медленнее, чем в реальной жизни.

Арина сидела у стены. Одна. В чужой худи. Ноги поджаты, пальцы дрожат. Кровь слабо сочилась сквозь бинт, обмотанный на торопливую руку, сделанную ещё дома. Кровь впитывалась в ткань и оставляла красноватые пятна.

Она достала телефон, снова открыла его контакт. Палец завис над кнопкой вызова. Сердце стучало, как будто протестовало. Она уже врала ему, скрывала, делала вид, что всё под контролем. Но теперь — она не справлялась. Совсем.

Одно нажатие.

— Алло? — его голос был сонный, но живой.

— Даня... я... я в травмпункте.

Он не спросил, почему. Не спросил, как она туда попала. Сказал только:

— Жди. Я еду.

Связь оборвалась, а она снова опустила голову, прижав к груди больную руку. Слёзы не текли — их просто не осталось.

Прошло двадцать минут, прежде чем дверь с глухим стуком открылась. Он вошёл — молча, без взгляда по сторонам. В глазах ничего, кроме тревоги и бешеной решимости.

Увидев её, Даня подошёл, сел рядом, сразу взял её за руку — ту, что была менее повреждённой. Но даже на ней были царапины и слабые ссадины. Кровь всё ещё капала с поломанного ногтя.

Он не говорил ни слова. Просто держал.

Она посмотрела на него. Губы задрожали.

— Ты... приехал.

— Конечно, — хрипло выдохнул он. — Я должен был быть здесь с самого начала.

Она отвела взгляд. Губы прикусила. Хотела что-то сказать, но в этот момент из-за двери показалась медсестра.

— Шикина Арина, заходите.

Он встал вместе с ней, но она чуть качнула головой.

— Подожди тут. Я быстро.

Он кивнул, сжал её пальцы напоследок и отпустил.

В кабинете пахло йодом. Врач — женщина лет пятидесяти с измученными глазами — смотрела на неё строго. Взгляд пробежался по телу — ссадины, ожоги, кровоподтёки, сломанные ногти. Ран на коже было слишком много, чтобы не вызвать вопросы.

— Фамилия, имя, возраст?

— Шикина Арина, пятнадцать, — прошептала.

— Что случилось?

Пауза. И снова ложь:

— Упала. Несколько раз.

Врач прищурилась. Но молча записала данные.

Когда она начала разворачивать бинты, и увидела, в каком состоянии пальцы — вздохнула.

— Больно?

Арина кивнула.

— У тебя ожоги второй степени. И не только на руках, я вижу. Ноги... спина. Это не просто падение. Это систематическое насилие.

Арина молчала.

— Тебя кто-то обижает?

— Нет, — резко.

— Арина, — мягко, — я не полиция. Я врач. Мне нужно знать, чтобы правильно помочь.

— Просто напишите таблетки. Пожалуйста, — тихо.

Врач промолчала. Обработала ожоги. Перевязала. Потом достала лист, выписала таблетки — самая сильная дозировка. Другие бы не сработали, она поняла это с первого взгляда.

— Эти обезболивающие — взрослым назначают после операций. Они тяжелые, могут вызывать зависимость. Но я понимаю, ты терпишь невыносимое. Так что принимай только по инструкции. Поняла?

Арина кивнула.

— И... пожалуйста. Если тебе снова станет плохо — приди сразу. Не тяни.

Она вышла в коридор, держась за повязку, и снова увидела Даню. Он сразу встал, подошёл.

— Всё нормально?

Она кивнула, но глаза были мутные, усталые. Он увидел, как она покачнулась, подхватил.

— Пошли. Дома отдохнёшь.

Когда они вышли на улицу, он набрал такси. На этот раз — не спрашивал разрешения. Просто помог сесть, пристегнул её ремень и сел рядом.

— К тебе? — спросил он.

— Да, — еле слышно.

Она прислонилась к окну. Глаза закрылись.

— Прости, — вдруг прошептала.

— За что?

— За то, что я врала тебе. Я просто боялась. И... не хотела, чтобы ты злился на них.

Он посмотрел на неё долго. Потом выдохнул:

— Они больше к тебе не подойдут.

— Ты не обязан...

— Обязан, — отрезал он. — Потому что я был рядом и ничего не сделал. Потому что ты — мой человек.

Она не ответила. Просто снова уснула, прислонившись к его плечу. И только теперь он понял: то, что она держалась всё это время — было не силой, а отчаянной попыткой не утонуть.

И теперь, он будет тем, кто не даст ей пойти ко дну.

***

— Мам... я правда в порядке, — голос Арины дрожал, но она старалась быть убедительной.

— В порядке?! Арина, у тебя ожоги, синяки, ты в больнице одна по ночам, а говоришь «в порядке»? — голос матери звучал резко, но сквозь тревогу проглядывала боль.

— Даня помог. Он был со мной. Отвёз в травмпункт, дождался, проводил, купил мне лекарств. Он всё сделал правильно, мам. Он теперь знает.

Мать на том конце провода замолчала. Долго.

— Он тот самый Кашин?

— Да.

— Арина...

— Мы сами разберёмся, правда. Он... он другой. Просто раньше я ему не говорила. Теперь знает. Всё поменяется, я чувствую. Он не такой, как они.

— Если хоть раз он...

— Он не тронет, мам. Поверь мне, пожалуйста.

В ответ — тихий выдох.

— Береги себя, доченька. И позвони мне завтра. Обязательно.

— Хорошо, мам. Обещаю.

⸻

Прошла неделя.

Таблетки всё ещё пила — по инструкции, строго. Иногда тошнило, иногда клонило в сон, но боль уходила. На коже остались ожоги, но самые открытые участки она закрыла. Она не хотела, чтобы кто-то знал. Пусть прошлое останется за спиной.

Это был её первый день в школе после той ночи. Она смотрела на своё отражение в зеркале и поправляла хвост. Синие волосы — аккуратно зачесаны, чёлка чуть прикрывала лоб. Плотные чёрные колготки, модная юбка, белая футболка с огненным логотипом «Thrasher», поверх — любимая ветровка от adidas. Макияж самый простой — только ресницы и губы малинового оттенка. В этом образе было что-то правильное. Она не пряталась, но и не выставляла себя напоказ. Баланс.

Арина зашла в школу тихо, боковым входом. Она ещё не готова к толпе. Её класс уже был в аудитории, но она заметила его. Даня стоял у окна, один. Ждал своих кентов. Куртка нараспашку, волосы растрёпаны, взгляд — усталый, но живой. Он смотрел в окно, ничего не замечая вокруг.

И тогда она решилась. Тихо, на цыпочках, подошла к нему и закрыла ладонями его глаза.

— Угадай кто? — прошептала она, стараясь говорить весело, но голос всё равно дрогнул.

Он резко развернулся — чуть испуганно. Готов был сказать: «ты кто вообще?», но...

— Ариша?

Он замер. Улыбнулся. Но не широко, а как-то мягко. Будто с облегчением.

— Я думал ты дома до сих пор... — тихо сказал он.

— Сюрприз, — пожала плечами. — Я... соскучилась.

Он смотрел на неё с теплотой. Потом потянулся к ней, будто хотел обнять — и застыл.

Она заметила это.

— Можешь, — сказала. — Просто... аккуратно, хорошо?

Он обнял. Осторожно. Будто она сделана из стекла. Обнял не за талию, как обычно, а за плечи. Тепло. С заботой.

— Всё ещё болит? — спросил он, не отпуская.

— Немного. Но уже лучше. Я пью таблетки. Врач сказал — это сильная доза. Обычные не помогают.

Он кивнул. Словно запомнил это. Она посмотрела на него снизу вверх и вдруг тихо спросила:

— А ты? Сколько дней не употреблял?

Он резко посмотрел в сторону. На секунду — неловкость. Будто не ожидал, что она спросит. Потом потер шею, вздохнул.

— Пять. Сегодня шестой.

— Это много?

— Для меня? — усмехнулся. — Слишком. Никогда так долго не держался. Только сигареты, больше ничего. Даже пить не стал.

— Горжусь, — шепнула она. И правда — гордилась. Её Даня, страшный, дерзкий, упрямый, идёт против себя. Ради неё.

— Я думал ты не придёшь больше. Что всё сорвал. Что ты... — он оборвался.

— А я вернулась. Потому что верю тебе.

Он посмотрел на неё и чуть сильнее сжал пальцы.

— Мне с тобой легче. Знаешь?

Она кивнула.

— Мне с тобой тоже.

В это мгновение она снова почувствовала, что рядом — не тот Даня, которого боялись все. Не тот, что курил в туалете и ломал челюсти. А мальчишка, который одной рукой обнимает её осторожно, а другой сжимает кулак, чтобы не сорваться.

И именно такого Даню она готова была защищать до последнего.