22 часть
рано утром я встала сама, без будильника, будто внутри всё уже знало — сегодня особенный день. на улице было ещё темно-серое утро, всё будто затаилось. я быстро умылась, переоделась, собрала все нужные бумаги в сумку, взяла свой шарф — тот самый, тёплый, с которым не расставалась — и, не особо мешкая, вышла из комнаты.
мама уже была на кухне, стояла у плиты, помешивала что-то в кастрюле.
— ты уже? — удивилась она, едва повернув голову.
— угу. — я натянула пальто, застёгивая его на ходу.
— в больницу, надо всё уладить.
— возьми шарфик, на улице сыро.
— взяла.
папа сидел у окна, читал газету, кивнул мне:
— не забудь заявление, слышишь?
— да знаю, пап, я ж не с луны упала, — буркнула я, на ходу натягивая сапоги.
в прихожей показался кирилл, весь мятого вида, в пижаме, с растрёпанными волосами.
— ты куда, уже?
— ага. в больницу, увольняться.
— вернёшься — разбуди, — зевнул он.
— я провожать пойду.
— ага. — я чуть улыбнулась и подошла к нему, погладила по щеке.
— и не сбеги без меня.
— не сбегу, дурак.
кинула взгляд на пол — котёнок, свернувшийся клубочком у батареи, поднял на меня глаза.
я наклонилась, погладила его между ушек.
— ты тут остаёшься, булочка. следи за ними, поняла?
она тихо мяукнул в ответ.
я вышла из квартиры и тихонько прикрыла за собой дверь.
улица была сонной.
автомобили проезжали редко, их шорох по асфальту звучал почти уютно.
птицы чирикали где-то на крышах. воздух был холодный, хрустящий.
я шла привычной дорогой, которую могла бы пройти с закрытыми глазами.
у ворот больницы всё было как всегда. кирпичная кладка, слегка облупленные перила.
всё родное.
внутри пахло антисептиком, кофе, и чуть-чуть чем-то сладким — дежурная наверняка ела карамельки.
я быстро дошла до кабинета администрации, привычно постучала, вошла.
— о, лика. — женщина за столом подняла глаза.
— ты сегодня не дежуришь же?
— не дежурю, — кивнула я.
— я… увольняюсь.
она удивилась:
— да ты что?
— да. — я чуть сжала пальцы.
— по собственному. уезжаю.
— жалко. ты была хорошая.
— спасибо.
я быстро оформила бумагу, подписала, отдала. взяла на руки свою медкнижку, копии, справки.
всё.
вышла из кабинета. дверь за мной мягко захлопнулась.
шла по коридору медленно. стены, белые, чуть пожелтевшие, казались какими-то теплыми.
в каждом углу что-то своё — чей-то смех, воспоминания, усталость, победы, слёзы.
наташи не было. не её смена. даже странно — не попрощалась как следует.
я остановилась у выхода.
обернулась на здание.
просто стояла и смотрела.
здание, в котором было столько всего.
люди. пациенты. тревоги. дружба.
и я сама — другая, взрослеющая, взрослая.
я прошептала еле слышно, почти не вслух:
— как же жаль, что я больше сюда не попаду… родная моя больница…
снег медленно кружился, садясь на ступени.
я вышла на улицу, не торопясь.
душа была странная — не больно, не грустно, а как-то… пусто и правильно. всё, что нужно было, я сделала.
и это — часть жизни.
я шла домой. ветер трепал мои волосы, прохожие будто растворялись в тумане утра.
и с каждым шагом становилось легче. я знала — я делаю это правильно. я иду вперёд.
не потому что бегу от чего-то.
а потому что выбрала. сама.
дойдя до подъезда, я глубоко вдохнула, поднялась по лестнице, вставила ключ.
и шагнула в родную квартиру.
всё было по-прежнему.
а я — уже нет.
я только зашла в квартиру, ещё даже толком не успела снять пальто, как из кухни донёсся громкий, знакомый и какой-то удивительно тёплый смех. я замерла в коридоре, прислушалась. папа. вова. и кирилл. смеялись втроём так, как будто знали друг друга всю жизнь. я подалась ближе, и когда заглянула на кухню — увидела их за столом. мама ставила перед ними чашки с чаем и тарелку с каким-то тортом. лица у всех были лёгкие, тёплые. как будто всё это — просто воскресное утро, а не день, когда я уезжаю навсегда.
увидев меня, вова тут же встал из-за стола, бодро подошёл, улыбаясь.
— вот ты где, — сказал он, поправляя ворот пальто.
— я, значит, пришёл помочь с вещами, а тебя дома нет. ну мы тут с батей твоим за жизнь начали, — он кивнул в сторону стола,
— а кирюха, как обычно, пристроился.
я хмыкнула, кивнула, тоже слегка улыбаясь.
— вещи собрала? — спросил он чуть тише.
— да, всё уже почти, — ответила я, бросив взгляд в сторону комнаты.
мы направились туда. моя комната выглядела почти пустой — повсюду коробки, пакеты, сумки, одежда, какие-то косметички, мелкие штучки, которые я всё не могла выбросить. вова прошёлся взглядом по всему, кивнул.
— ну ты, конечно, основательно собралась… тут, по-моему, можно трёх человек увезти.
— не начинай, — буркнула я,
— это всё нужное. ну, почти.
в этот момент в комнату вошли папа с кириллом. отец с лёгкой усмешкой осмотрел всё это безобразие.
— ого, — сказал он.
— ну давайте, чё стоим. кто что берёт?
— я беру вот этот ящик, — сказал кирилл, уже наклоняясь.
— аккуратней с тем пакетом, там косметика! — предупредила я.
— косметика, значит, самое главное, — усмехнулся папа.
— не смейся, — фыркнула я.
— без этого жить нельзя.
— и вот это, — вова взял тяжёлую коробку,
— это у нас что, кирпичи?
— книги, — буркнула я.
— ну или почти…
— тогда точно оставим, пригодится, — подмигнул он.
мы с мамой неслись за ними из комнаты в прихожую, то и дело подсказывая, где что. мама приговаривала:
— вот тот пакет лучше вниз не ставить, у него дно слабое…
— осторожно, вот эта коробка открытая…
— а ту куртку снизу достаньте, она Вовина, я её утром сушила…
всё шло быстро, слаженно. как будто мы не уезжали, а просто собирались на дачу на выходные. когда последняя коробка исчезла из комнаты, я вдруг резко поняла — она пустая. впервые за долгое время.
вова вернулся с улицы, на ходу застёгивая куртку. в прихожей задержался, кивнул мне:
— выйди на пару минут?
я кивнула, накинула пальто, вышла с ним в подъезд. там было тихо и прохладно, пахло пылью и старыми газетами. вова посмотрел на меня внимательно, чуть сдвинув брови.
— через час с лишним должны быть сборы, — сказал он тихо.
— надо всё же попрощаться с пацанами. даже если грустно, даже если сопли. надо.
я кивнула. было как-то щемяще в груди, но я понимала — он прав.
— я хочу попрощаться, — прошептала я.
— правда хочу.
вова кивнул, улыбнулся уголком губ.
— тогда жду вас с кириллом во дворе. не тормозите только.
я развернулась и побежала обратно в квартиру, переодеваться. всё уже было готово. натянула джинсы, толстовку, куртку. быстро завязала волосы в хвост. потом заглянула в комнату к кириллу.
— кирюх, пошли! — крикнула.
— сборы. надо попрощаться.
он тут же поднялся с пола, где лежал на ковре, потянулся.
— иду, — просто сказал он.
мы быстро надели обувь, на прощание обняли родителей.
— мы скоро вернёмся, — бросила я.
— ведите себя хорошо, — тихо сказала мама, гладя меня по плечу.
— ты за ним смотри, — добавил папа, кивая на кирилла.
— за ним всегда, — усмехнулась я.
и мы выскочили на улицу, где, как и обещал, сидел вова — на лавочке, руки в карманах, капюшон накинут. увидев нас, он поднялся, кивнул.
— ну, пошли, — тихо сказал он.
— попрощаемся.
каток уже виднелся за поворотом. втроём мы шли, как будто никуда не уезжаем — как будто просто обычное утро, обычный день, обычная прогулка. но внутри всё было немного не так. я уже знала, что это — прощание. вова шагал уверенно, чуть впереди, кирилл — рядом со мной, время от времени молча поглядывал. было тихо, спокойно.
у катка уже толпились пацаны — шум, весёлый гомон, кто-то махал руками, кто-то курил, кто-то ел какие-то плюшки. мы подошли — и как по команде всё всполошилось.
— о! ну наконец! — закричал турбо, подлетая ко мне и вове.
— давай сюда, чё, как ты?
— нормально, — усмехнулся вова.
— пока никто не сбежал.
— ну ты скажи, если чё. догоню, верну, привяжу, — фыркнул валера.
марат подошёл ко мне, слегка приобнял.
— привет, лика. ты сегодня хороша. как всегда, впрочем.
— да ладно тебе, — улыбнулась я.
он наклонился ближе, шепнул на ухо:
— скоро наташа с айгуль подойдут. держи ухо востро, будет весело.
я просияла.
— серьёзно? ой, как круто! я уж думала, не успеют.
валера подмигнул:
— всё под контролем, сеструха.
парни тем временем уже начали собираться в кучку, бурно о чём-то спорили.
— чё, как вообще? — спросил валера.
— может, матч? последний бой, так сказать?
— во! правильно! — подхватил зима.
— хоккейчик давай, с разборками, как в старые добрые!
— судья у нас будет — вот она, — валера ткнул на меня пальцем.
— лика, ну ты там следи, чтобы без фолов!
— да легко! — я села на серую ограду катка, свесила ноги и весело улыбнулась.
— начнём игру! команда валеры против команды вовы!
парни закричали, начали делиться, спорить кто с кем, пихались, смеялись.
— так, валера, ты не жульничай! — крикнула я.
— я за тобой слежу!
— сама не жульничай! — в ответ закричал он.
игра началась. парни носились по льду, падали, смеялись, кто-то орал:
— блин, ты мне клюшкой по ноге дал!
— не ной! в следующий раз сам отлетишь!
я смеялась в голос, хлопала в ладоши, когда кто-то врезался в ограду или валился на спину.
вдруг меня резко кто-то обнял со спины. я взвизгнула, чуть не упала с забора.
— эй! — обернулась и... выдохнула.
— наташа! айгуль! вы чего, дурёхи!
— а ты чего, так визжишь, будто нас не ждала? — наташа хихикнула.
— да, мы тут с утра бродим, ищем вас, а ты с парнями хоккей судишь, — добавила айгуль, подмигивая.
парни замерли на секунду, потом все как по команде рванули к девчонкам.
— ну всё, прибыла женская делегация, — сказал марат,
— теперь точно можно проигрывать с достоинством.
— да ты и без нас бы слился, — отрезала наташа.
посмеялись, повалялись в сугробах, парни вернулись к игре, а мы втроём сели на ограду. я — по центру, айгуль и наташа — по бокам. тёплый воздух от разговоров, стук клюшек, визг и смех.
— слушай, — сказала наташа,
— они как дети. ну правда.
— ага, только у каждого по двадцать уже. а ведут себя как в пятом классе, — подхватила айгуль, глядя на вахита, который споткнулся сам об себя и с грохотом упал.
— зато живые, настоящие, — я улыбнулась.
— такие, как надо.
— и весёлые, — добавила наташа.
— даже когда на душе скребут кошки, с ними можно поржать до икоты.
— да, — я посмотрела на вову, он как раз перекрикивался с валерой.
— и это важно.
мы ещё долго сидели, смеялись, обсуждали кто как играет, кто смешно упал, кто матернулся особенно выразительно. а внутри у меня было тепло — потому что это прощание... оно было настоящим. живым. как и все мы.
игра шла во всю. парни уже совсем раскидались, носились по льду, как угорелые, кричали, смеялись, кто-то катался на пузе, кто-то пихался специально, будто не хоккей это, а какой-то ирк. я уже хохотала в голос, наташа с айгуль держались заивоты от смеха.
— давай, кирилл, вперёд! — кричала наташа, хлопая в ладони.
— валера, не тормози, ты ж супер, ну! — подзадоривала айгуль.
— сейчас, блин, ещё и подскользнётся, — добавила я,
— будет супер на льду лежать.
в этот момент всё вдруг резко стихло.
будто кто-то выключил звук.
парни один за другим замерли. сначала кирилл остановился, потом валера, потом остальные. даже те, кто только что пихался и матерился, теперь просто стояли, как вкопанные, уставившись на один и тот же угол катка.
я проследила за их взглядами.
в проход заходил никита.
у меня что-то внутри сжалось.
он шёл медленно, спокойно, как всегда. руки в карманах пальто, серьёзное лицо, чуть щурится от света.
никита редко приходил. только когда было что-то важное. очень важное.
и сейчас, судя по взгляду пацанов, это и было — что-то такое.
он остановился у борта, глянул на всех:
— здарова.
пауза.
— я сегодня не играть. я — попрощаться. с ликой. с адидасом.
его голос был ровный, но в нём чувствовалась... тяжесть. не грусть — а именно тяжесть, будто каждое слово он вынес изнутри.
я, не раздумывая, спрыгнула с перегородки.
наташа и айгуль за мной.
мы втроём подошли к парням. все уже стояли кучкой, молча, никто не шутил, не толкался.
тишина была даже не неловкая — она была уважительная.
такую тишину не перебивают.
никита взглянул на меня. слегка кивнул.
я кивнула в ответ.
улыбнулась.
он тоже чуть улыбнулся. так, что почти не видно.
но я заметила. и этого хватило.
они начали болтать между собой. кто-то шутил, кто-то вспоминал что-то, вспоминали, как я впервые пришла сюда, как валера меня "назначил" судьёй тогда, как марат спорил с айгуль, кто лучше играет... всё это было тепло. без пафоса, без наигранности. по-простому. по-своему.
и вдруг вова, стоявший до этого молча, громко сказал:
— всё, ребят. пора. хватит болтать.
он глянул на меня.
— нам ехать надо. вы ж не думали, что она тут до старости сидеть будет?
все начали зашумели, перекрикиваться, кто-то сказал "да ну, рано ещё", кто-то — "блин, жалко".
начались прощания.
я сначала повернулась к наташе и айгуль.
— ну что, дурочки мои, — я обняла их обеих сразу.
— я вас... прям сильно.
наташа крепко обняла меня:
— береги себя, ладно?
— и не забывай нас! — добавила айгуль.
— мы ж тут как-никак...
— как-никак... лучшее, что у меня было, — я усмехнулась, глядя на них.
— буду скучать.
мы ещё секунду обнимались, потом я повернулась — и тут же ко мне подошёл валера.
он, как всегда, не делал лишнего. просто протянул руку:
— рад, что познакомились.
— я тоже.
— ты только... не теряйся. если что — передай.
— передам, — я улыбнулась.
— и... ты там не забывай, что ты дурак.
он усмехнулся.
— да это теперь в паспорте запишу.
подошёл вахит.
— держи, — он протянул руку, тоже коротко.
— удачи, лика. ты крутая.
— спасибо, вахит. и ты тоже... настоящий.
дальше всё пошло быстро.
марат крепко обнял, сказал "береги себя".
андрей просто сказал: "спасибо, что была с нами".
мальчишки, которых я знала меньше, подходили, прощались, говорили короткие тёплые фразы, кто-то просто кивнул.
скорлупа даже не знали, как себя вести — просто махали рукой.
миша, подбежал в самый последний момент, обнял быстро-быстро и прошептал:
— лика, ты самая настоящая. спасибо тебе.
я чуть не расплакалась. но сдержалась.
вова подошёл ко мне, взял под руку, как всегда уверенно:
— пойдём.
— пойдём, — кивнула я, не глядя больше ни на кого. знала — если посмотрю, всё, разревусь.
мы вышли с катка, пошли по знакомой дорожке. ветер был уже не такой весёлый, как утром.
всё казалось другим.
я шла и молчала.
— чё загрустила-то, — вдруг сказал вова, глянув на меня.
— всё хорошо ведь.
— да знаю. просто... всё равно грустно. тут же всё. родное.
— родное — в сердце, — сказал он.
— а не в заборах и катках. не в подъездах и дворах. если ты помнишь — оно с тобой.
я усмехнулась.
— умный ты, а?
— я? не. я просто с тобой много болтал. прилипло.
я засмеялась.
он обнял меня, подтянул ближе.
— я в пять подойду к твоему дому. соберёмся и пойдём к машине. она в переулке, за домом.
— хорошо. я буду готова.
он кивнул.
— давай. отдыхай пока. последний час в этом городе — он должен быть нормальным.
— а он и будет, — сказала я.
мы переглянулись.
— всегда.
мы попрощались.
я зашла в подъезд, а он остался сидеть на лавочке, прикуривая сигарету. на душе было странное ощущение — и тепло, и щемяще, и как-то даже светло.
всё было правильно.
всё — по-настоящему.
дома было тихо.
я быстро переоделась — надела тёмные брюки, тёплую водолазку, волосы собрала, чтобы не мешались. в комнате стояла та самая маленькая сумочка, в которую я с утра уже наполовину сложила всё самое нужное. я аккуратно, почти машинально, проверила — документы, расчёска, носовой платок, пара записок, заколка, блокнот, немного денег, серьги от мамы.
всё было на месте. всё — почти ничего. но это "почти ничего" весило много.
в комнату заглянул кирилл.
он молчал, но в его взгляде всё было — и тревога, и обида, и принятие. мы переглянулись.
ничего не сказали.
я поднялась, взяла сумку.
в кухне уже стояли родители.
папа хмурый, нахмуренный — даже чуть больше обычного.
мама... мама вся в слезах. вытирает платочком глаза, потом сворачивает его в комочек в руках и опять прижимает к щеке. я подошла к ней первой.
— мам...
она резко прижала меня к себе, обняла так крепко, что мне даже стало трудно дышать.
— доченька... ты же там... пожалуйста, не теряйся. пиши, если сможешь. или хотя бы через кого.
— хорошо, мам. обязательно.
— и ты его слушай. он, конечно, с виду вот такой… — она кивнула,
— но я вижу, он тебя любит.
я чуть улыбнулась.
— да, мам. я знаю.
— и не ссорьтесь. даже если что-то… ты же у нас с характером.
— не ссорьтесь, — повторил папа строго,
— ты ведь не одна теперь. и не как раньше.
— я понимаю, — кивнула я.
— правда понимаю.
я обняла папу.
он постоял секунд десять, потом тяжело вздохнул и обнял в ответ. крепко, по-мужски, одной рукой по спине похлопал.
— ну... езжай. раз решила — езжай. только по сторонам смотри. и не забывай, кто ты.
— спасибо, пап.
— и вова… если что… скажи, что я не шучу, я найду.
— передам, — улыбнулась я.
— он тебя боится.
кирилл стоял рядом. молчал. руки в карманах, глаза в пол. я подошла к нему. он глянул на меня, потом резко обнял. сильно, почти грубо.
— я буду скучать, — сказал он.
— я тоже.
— только не пропадай. хоть кому-то да напиши.
— напишу.
— и… ну… если вдруг что — возвращайся. хоть завтра. мы примем.
я сглотнула.
— хорошо, брат.
мне не хотелось уходить.
их лица, их тепло… всё это хотелось забрать с собой, но в сумочку не положишь.
поэтому я просто стояла. запоминала.
вот мама, со своим трясущимся платком.
вот папа, с хмурым лбом.
вот кирилл, у которого блестят глаза, но он делает вид, что это из-за света.
я надела пальто.
шарф завязала на голову.
вздохнула. прошла в комнату — подняла с подоконника котёнка.
наша малышка — белая, пушистая. я взяла её на руки, прижала к груди.
— ну что, малая, — прошептала я.
— ты тут за мной смотри, ясно?
она замурлыкала, потерлась мордочкой. я потрепала её за ушком, поцеловала в лобик и поставила обратно. взгляд её был такой, будто она всё понимала. честное слово, как человек.
я вернулась в прихожую.
все встали. я уже собиралась попрощаться повторно, как в дверь постучали.
ровно, чётко.
раз-два.
я открыла — на пороге стоял вова.
улыбка, уверенный взгляд.
он снял шапку, чуть поклонился:
— добрый вечер. можно?
— конечно, — я отступила, пропуская его.
он вошёл. не спеша. как в кино.
огляделся, кивнул родителям и кириллу.
— спасибо вам, — сказал он твёрдо.
— за то, что доверяете. я не подведу.
папа кивнул сухо.
— не подведи.
— она не простая, — добавил кирилл.
— но ты справишься.
— я и не надеялся, что будет просто, — усмехнулся вова.
— зато не скучно, — сказала мама, вытирая глаза.
— счастья вам, детки. главное — быть вместе.
— спасибо, — сказал вова, уже тише.
— это главное.
он взял меня за руку. я ещё раз оглянулась. все стояли так, будто никто не хотел показывать, как тяжело им.
и я — не показывала. хотя внутри всё сжималось.
мы вышли.
я быстро стёрла ладонью слезу, пока вова не увидел.
он заметил, конечно.
не сказал ни слова, просто крепче сжал мою руку.
на улице было свежо, но не холодно. снег уже давно растаял, под ногами было сухо.
мы шли к переулку, где стояла машина.
ветер играл с концами моего шарфа. а в голове была тишина.
тишина перед дорогой.
и надежда — что всё, всё будет правильно.
мы дошли до машины — серой, невзрачной, как и всё в этом дворе.
она стояла в тени деревьев, будто пряталась от чего-то.
вова открыл водительскую дверь, сел. я — на переднее рядом, бросив быстрый взгляд на заднее сиденье, где аккуратно лежала моя сумочка.
в салоне пахло кожей и табаком. он не заводил мотор. просто сидел и смотрел в окно.
молчал.
я повернулась к нему:
— ты чего такой?
он не сразу ответил.
руки сжаты в кулаки на руле. челюсть напряжена. я даже слышала, как он тихо скрипит зубами.
я уже открыла рот, чтобы снова спросить, как он вдруг выдохнул резко и зло, почти выплюнул:
— с отцом... в пух и прах. перед самым уходом.
я напряглась.
— что значит в пух и прах?
он сжал руль ещё сильнее.
— поругались. до крика. он сказал, что я не прав, что сбегаю, что ты меня с ума свела.
— и ты не попрощался?
— да, — бросил он.
— хлопнул дверью и ушёл, как пацан.
мне стало его жаль. не по-детски, а по-настоящему.
я медленно положила ладонь на его руку.
— вова... иди. попрощайся. пока не поздно.
он глянул на меня — взгляд упрямый, колючий.
— не хочу тебя одну оставлять.
— я не из хрусталя, — усмехнулась я.
— иди. быстро. я тут посижу.
он поколебался. потом вдруг мягко наклонился ко мне, поцеловал в лоб.
— я быстро.
он выскочил из машины.
я осталась.
вдохнула глубже, села удобнее.
положила сумку на заднее сиденье, открыла перчаточный ящик, включила радио.
играла какая-то старая песня, то ли "машина времени", то ли кто-то ещё.
голос бархатный, лёгкий.
я включила печку, чтобы в салоне стало теплее, — стекло немного запотело от моего дыхания.
достала книгу — толстую, в тёмной обложке. готовилась к дороге, знала, что захочется отвлечься.
но читать не получалось. мысли всё равно были там — у вовы, у родителей, у переезда.
в голове вертелись обрывки разговоров. лица.
всё, что я оставляю. всё, куда иду.
прошло минут пятнадцать.
вдруг — крики.
я вздрогнула, обернулась к окну.
по переулку в мою сторону бежал вова.
он махал рукой, показывал большой палец.
улыбался.
я облегчённо выдохнула.
попрощался. значит, всё хорошо.
но…
что-то было не так.
сзади него — тени.
двое.
движения резкие, быстрые.
лицо одного показалось знакомым…
да это же… я прищурилась…
нет. не может быть.
они бегут прямо за ним.
вова не видит. или делает вид, что не видит.
у меня сердце сжалось.
— вова! — крикнула я и
распахнула дверь.
всё внутри кричало
— беги! сейчас что-то случится!
я сорвалась с места, помчалась к нему.
снег под ногами — мокрый, вязкий.
ветер резал щёки.
я почти добежала, когда раздался выстрел.
звук был как гром — короткий, резкий, рвущий воздух.
я не сразу поняла.
вова…
он споткнулся, качнулся и... упал.
прямо ко мне в руки.
я подхватила его, опустилась на колени в снег.
он смотрел на меня — глаза полные боли и... страха.
улыбался.
да, он улыбался.
дурак.
— лика... — прошептал он.
— всё нормально. я… я с тобой.
я судорожно держала его лицо.
— тихо, тихо… не говори, всё будет хорошо…
— я... рад, что с тобой, — прошептал он.
— не жалею...
в этот момент второй выстрел.
куда-то сбоку.
я вздрогнула.
и вдруг…
мне стало тепло.
нет. жарко.
словно кипяток кто-то плеснул на бок.
я повела плечом…
и поняла.
мне не дышится.
тело как ватное.
руки слабеют.
я посмотрела на пальцы — они были в крови.
мои пальцы. моя кровь.
— вова...
— лика?!
он вдруг всё понял.
схватил меня, притянул ближе.
— нет, нет, нет, нет... не так... не ты... лика, ты держись... слышишь?.. держись...
я смотрела ему в лицо.
голос становился как сквозь вату.
звук уходил.
всё вокруг стало медленным.
как в кино.
снег падал крупными хлопьями.
и где-то на фоне всё ещё играла музыка.
радио в машине.
песня о дороге.
я улыбнулась.
— ты же со мной… — прошептала я.
и закрыла глаза.
кончики пальцев немели, в голове звенело.
я медленно опускалась рядом с вовой, тело будто больше не слушалось, всё шло сквозь вату. но я продолжала держаться за его куртку — сжала ткань изо всех сил, как будто этим могла не дать ему уйти.
а он — он держал меня.
хотя сам еле дышал.
глаза мои скользнули вверх…
и там, в темном углу переулка, я увидела его.
вадим.
он стоял спокойно, чуть позади тех двоих, что бежали за вовой.
на его лице не было ни страха, ни сожаления.
он держал в руке пистолет.
и... помахал мне.
улыбнулся, мерзко, гадко.
губы шевельнулись — звука не было, но я поняла.
«я же говорил».
тварь.
сердце упало куда-то вниз.
холод внутри стал ледяным.
мне стало плохо не от боли, а от мерзости.
я отвернулась от него, стиснула зубы.
рядом со мной — вова.
он смотрел на меня.
в глазах — страх, но поверх него… была нежность.
он не хотел, чтобы я боялась. даже сейчас.
— вова… — я прошептала, голос дрожал, как мокрая бумага.
— лика… — он потянулся ко мне, еле подняв руку,
— всё будет хорошо…
он заставил себя улыбнуться.
я видела, как это тяжело ему даётся.
он сам был на грани.
— мне больно… — тихо сказала я.
— очень.
он посмотрел на меня так, будто сейчас готов был разрушить всё, чтобы меня избавить от этого.
— если бы мог… — хрипло выдохнул он,
— я бы забрал твою боль. всю. до капли.
я еле дышала.
он сжал мою ладонь.
нам нужно было говорить. хоть что-нибудь.
иначе я провалюсь в темноту.
— вместе… — прошептала я,
— и в горе… и в радость…
вова усмехнулся.
на секунду его лицо будто вернулось к жизни.
— вместе… и в горе, и в радость… — повторил он.
голос дрожал, хрипел, но всё равно звучал тепло.
— главное — что вместе.
в глазах начало темнеть.
я чувствовала, как сознание уходит.
невозможно было бороться с этим… как будто кто-то накрыл меня одеялом из темноты.
и вдруг…
крики.
удары.
топот.
я не поняла, это был сон или…
перед глазами будто вспышки.
и вдруг — лица. знакомые.
валера.
никита.
наташа.
кирилл.
вахит.
марат.
айгуль.
весь универсам.
они… здесь?
я что, умерла? это мой мозг так сходит с ума перед тем, как уйти?
— кащей! держи его! аккуратно!
— она истекает кровью, быстрее!
— зима, неси куртку, накрой её!
— лика! ты меня слышишь?
я хотела ответить, но не смогла.
лицо валеры нависло надо мной.
глаза яркие, настойчивые.
— слышишь, чокнутая? я тебе умереть не дам, поняла?
он подхватил меня на руки.
— кто мне будет нотации читать, а? кто будет мне говорить, что я — дурак?
я попыталась улыбнуться.
или мне показалось?
тепло.
я в его руках.
всё трясётся.
где-то рядом наташа кричала:
— у неё глаза закрываются! держись, ликуся! держись!
а я…
погрузилась в темноту.
не страшную.
не пустую.
в мягкую, обволакивающую.
где-то внутри себя я всё ещё держала его за руку.
вову.
и, даже если всё вокруг рушится, главное — что мы были вместе.
но…
это ведь не конец?
нет.
не может быть.
я ведь почувствовала — они успели.
или всё же...
как вам глава? прода на 50 звёздочек)
чего то актив совсем пропал... кстати, я начала писать первую главу новой истории) ждите!