23 часть
гул был странный — будто самолет над головой, только без вибраций. я попыталась отвернуться, спрятаться от этого звука, но не смогла даже пошевелиться. глаза открылись медленно. свет больничных ламп давил на веки.
перед глазами — белый потолок. трещина где-то возле лампы.
запах… да, это больница.
внутри всё сжалось.
я моргнула — один раз, второй.
всё ещё мутно. но ощущение, как будто я уже была здесь. да нет… я была здесь. не один раз.
прошлое, которого не хотелось.
но вот оно — рядом.
и мне снова страшно.
и вдруг — голос. женский, знакомый, где-то над головой, с хрипотцой, чуть весёлый:
— ну что, проснулась уже, принцесса?
я медленно повернула голову.
шея ныла, будто там кто-то кирпич вшил. всё тело будто налили свинцом. но я всё же посмотрела.
наташа.
она стояла рядом, в руках держала капельницу, шарила по тумбочке, собиралась подключать. такая спокойная, уверенная. волосы в пучок, под глазами — синяки, видно, не спала.
я выдохнула еле слышно:
— где… где вова?..
голос вышел сиплый, как у больного воробья. сухое горло, будто песком посыпали.
наташа усмехнулась уголком рта, но по глазам видно — облегчение.
— а куда он денется-то? твой герой вон, орёт на врачей, что к тебе не пускают. говорит, что если бы не он — ты бы умерла.
она склонилась ко мне и села на край кровати.
— всё с ним нормально, лика. жить будет. ты не волнуйся.
я прикрыла глаза, сердце сжалось, но не от страха — от счастья.
он жив. и... он рядом.
улыбка прошла по губам, слабая, но искренняя.
— он… не сильно? — я старалась говорить, но каждое слово будто стекло по горлу.
— он легко отделался. — наташа кивнула,
— шов маленький, пара дней и будет как новенький.
я тяжело выдохнула, потом снова посмотрела на неё:
— а… валерка где?.. наши?.. где они?..
наташа улыбнулась чуть мягче.
— сейчас позвоню. набегут, не сомневайся. они с вахитом тебя сутки ждали, чуть стену не проломили.
она подмигнула.
— марат с айгуль тоже были. и кирилл. и миша… все.
и добавила, делая вид, что между делом:
— даже кащей приходил.
я изумилась.
но не смогла пошутить. пока не хватало воздуха для шуток.
я кивнула. тихо. а потом почувствовала, как она берёт мою руку. ох, как жгло! в руку вонзилась игла, наташа аккуратно ставила капельницу.
— потерпи. чуть-чуть. — прошептала она.
я кивнула снова. пульс в висках бился глухо, монотонно.
все звуки были будто в воде.
как только она закончила, наташа поднялась.
— я к врачам схожу и за своими. ты тут не умирай пока, ладно?
я хрипло усмехнулась:
— не собираюсь… я вас ещё достану всех…
— вот и правильно, — сказала наташа, уже у двери.
— сейчас вернусь.
она вышла.
и только тогда я по-настоящему осмотрелась. белая палата. стены с облупившейся краской у плинтуса. у окна — стул.
на подоконнике лежит чей-то шарф. мой? капельница тихо капает.
за окном… сумерки. небо серое.
вот-вот начнёт темнеть.
я повернула голову и посмотрела на часы, висящие на стене.
пять вечера. а вот число… я не знаю.
может, день прошёл.
может, два.
а может… неделя?
который сейчас год?..
но главное — я жива.
и он — тоже.
и наши… рядом.
я закрыла глаза. и впервые за долгое время не было страха.
только усталость.
тишина была сладкой, плотной, будто пледом накрыла.
я даже подумала, что сейчас усну — вот прямо так, под этот тихий кап-кап из капельницы и глухое урчание батареи.
но не успела закрыть глаза, как дверь медленно, с жалобным скрипом, начала открываться.
я слегка напряглась.
врачи? наташа? кто там ещё?..
но когда показалась знакомая фигура — всё внутри у меня выдохнуло.
вова.
он стоял в дверях, высокий, в куртке нараспашку, с повязкой на ноге.
немного прихрамывал.
хмурый, серьёзный — как всегда, когда переживает.
но стоило ему встретиться со мной взглядом — всё в нём сменилось.
он вдруг так мягко, так по-настоящему улыбнулся, что у меня защипало глаза.
он закрыл дверь, подошёл ко мне.
сел прямо на край кровати, аккуратно, будто боялся меня сломать.
рука его нашла мою — тёплая, крепкая.
он склонился чуть ближе:
— ну что… как ты?
голос низкий, немного хриплый, но родной.
я едва выдохнула:
— хорошо... уже.
— врёшь, — усмехнулся он.
— видно ж, как тебе тяжело.
— а ты? — я спросила почти шёпотом.
— с тобой всё… нормально?..
вова кивнул:
— пуля в ногу. насквозь. операция была, но уже всё норм. ходить могу. правда, прихрамываю, как дед.
он рассмеялся, но по глазам видно — волнение до сих пор не ушло. а мне вдруг стало стыдно.
я даже не знала, что его ранило.
не спросила раньше. да и не могла.
я чуть пошевелилась, и это движение отдалось резкой болью в спине. в глазах на секунду потемнело. чёрт. больно.
я поморщилась. вова тут же заметил, наклонился ближе, осторожно провёл пальцами по моим волосам, потом по щеке:
— тебе хуже… тебе пуля в спину попала.
он чуть задержал дыхание.
— чудо, что выжила.
я смотрела на него, и вдруг всё — весь страх, вся тревога — схлынуло.
только он.
рядом.
живой.
я сказала едва слышно:
— а ты думал, я так просто от тебя избавлюсь?
вова улыбнулся:
— не дай бог. я за тебя ещё горы переверну.
он просто гладил мою руку, потом волосы, потом лоб поцеловал.
и я чувствовала — он боится меня потерять. так же, как я его.
но нам не нужны были слова.
мы молчали. и в этом молчании было больше, чем в любой речи.
но, как всегда, тишина длилась недолго.
в дверь вдруг хлопнули.
я вздрогнула.
вова тоже.
и в следующую секунду в палату почти ввалились валера, кирилл, марат… и никита.
я уставилась на них. они стояли кучкой у порога, как школьники, которым велели зайти к директору. у каждого на лице — какая-то смесь вины, тревоги, и… облегчения.
никита вообще выглядел так, будто готов был извиняться передо мной вечно.
кирилл теребил рукав.
марат — сдерживал эмоции, что-то сжимал в руках, кажется, носовой платок.
а валера…
валера смотрел на меня, как на призрака.
я не выдержала. усмехнулась.
голос был хриплый, но весёлый:
— вы чего как вкопанные? музей восковых фигур, а не друзья. заходите уже, а то ноги отдавите.
все засуетились сразу.
— лика… — начал кирилл, но я подняла бровь.
он сразу замолчал.
валера шагнул первым, подошёл ко мне, сел на соседний стул:
— ты, главное, живи. а всё остальное разберём.
— я и не собиралась умирать, — ответила я.
— у меня тут планы были. людей строить, вову воспитывать.
марат засмеялся.
никита усмехнулся, только глаза его были чуть влажные.
— ты как? — спросил он.
— нормально, — я кивнула.
— хуже было.
— когда? — хмыкнул кирилл.
— когда вы молчали, как истуканы, — ответила я.
все рассмеялись.
а я снова посмотрела на вову.
он держал меня за руку.
и не отпускал.
и в этот момент я поняла — я не одна. меня не бросили.
я выжила.
и теперь — можно дышать.
при виде их — всей этой чёртовой, родной, шумной банды — внутри меня стало по-настоящему спокойно. все страхи, всё, что жгло изнутри с момента выстрела, всё, что давило в груди, — рассеялось.
они рядом. все живы. и в этот момент ничего больше не имело значения.
я даже прикрыла глаза на пару секунд. словно запомнить. как будто сердце моё сказало: вот оно. вот так и должно быть. пусть всегда будет так.
но приятное, как назло, долго не держится.
дверь в палату открылась резко — и влетела наташа.
— ребят, — сказала она, устало глядя на всех,
— давайте заканчивать. главврач уже бурчит, что вы здесь как в доме отдыха. посещения до шести.
все переглянулись.
— чё, и нас выгоняют? — пробурчал валера, с явно недовольным видом.
наташа кивнула, но при этом тепло, по-доброму:
— я подожду за дверью, не торопитесь. только быстро.
она закрыла дверь, оставив нас наедине.
первым ко мне подошёл никита.
спокойный, как всегда.
смотрел внимательно, будто проверял — всё ли со мной нормально.
он протянул руку, и, когда я вложила свою ладонь в его, подмигнул:
— всё будет в порядке, лика. ты только держись.
— стараюсь, — усмехнулась я.
— ну вот и правильно, — он пожал мою руку чуть крепче и отступил.
следом подошёл марат. он, как обычно, не стал затевать длинных речей. просто протянул ладонь:
— пока. увидимся ещё.
— обязательно, — кивнула я.
и тогда подошёл валера. его взгляд был чуть напряжённый, будто он знал что-то большее, чем говорил. он протянул руку, но я, вместо рукопожатия, ухватилась за его куртку и потянула к себе.
он чуть наклонился — и я быстро, почти не касаясь, обняла его.
а потом, тихо, почти не шевеля губами, прошептала ему на ухо:
— я знаю, кто это был.
он застыл. словно ледяной дождь прошёл по его спине. медленно отстранился. глаза у него были широкими, почти испуганными.
и при этом — злыми. и бессильными. всё в нём в этот момент было клокочущим.
он не сказал ни слова. просто кивнул. мол, понял. мол, разберётся.
и отошёл.
подошёл кирилл. он смотрел на меня так, будто сейчас сорвётся и обнимет. но будто стеснялся.
я фыркнула:
— ну чего ты, братец, давай уже. не позорься перед друзьями.
он не выдержал — шагнул вперёд, обнял. крепко. до боли.
до слёз.
и я действительно чуть не заплакала. в нём было столько тепла, столько поддержки — такого он никогда раньше не показывал.
— лика… — начал он, но я перебила.
— а мама с папой… они знают?
он замер.
потом покачал головой:
— нет. я… не стал.
— спасибо, — выдохнула я.
— тебе спасибо, что жива, — сказал он и отпустил меня.
последний взгляд — и он вышел из палаты.
мы остались с вовой.
он не сказал ни слова. сел рядом.
провёл ладонью по моей голове.
осторожно, как будто я всё ещё могла рассыпаться.
— я всё исправлю, — сказал он, глядя в пол.
— я всё налажу, слышишь? совсем скоро. совсем-совсем скоро…
голос его дрожал.
и я слышала: он хочет, чтобы я поверила.
но больше — чтобы это стало правдой.
я ничего не ответила.
не знала, что сказать.
он тяжело вздохнул.
встал.
прошёл к двери, не спеша.
почти вышел. и в этот момент я тихо произнесла, почти шёпотом:
— я тебе верю, вов… верю.
он обернулся. улыбнулся.
подмигнул — и вышел.
оставляя меня одну.
но теперь — это уже не пугало.
потому что я знала: он вернётся.
и всё действительно будет.
всё. в порядке.
через какое-то время дверь в палату снова отворилась, и внутрь тихо вошла наташа. без халата, без спешки, по-домашнему. в руках у неё была папка, которую она тут же оставила на подоконнике, прежде чем подойти ко мне. глаза у неё были усталые, но тёплые, такие, в которых невозможно было разглядеть ни капли равнодушия.
она подошла ближе и села рядом, на краешек кровати, чуть склонив голову.
— ну что, как ты? — спросила она тихо, как будто боясь вспугнуть моё хрупкое состояние.
я пожала плечом.
сложно было объяснить.
боль гнездилась в спине, тянула вниз, будто к земле прижимала. но хуже было другое — в голове пусто, тревожно, внутри холодно, как будто я ещё не вернулась оттуда. откуда-то, где была рядом с краем.
— не знаю, — прошептала я.
— как-то… странно. — я пожала плечами снова, медленно, чтобы не дернуть рану.
— может, чего-то хочешь? воды, еды? может, музыку? — наташа мягко улыбнулась, пытаясь хоть как-то встряхнуть меня, вытянуть наружу.
— хочу попробовать встать, — сказала я, глядя в окно.
— серьёзно? — её брови взлетели вверх.
— это может быть тяжело, спина у тебя...
— я знаю, — перебила я.
— но если буду лежать, я с ума сойду. я просто хочу… немного пройтись. хоть попробовать.
наташа какое-то время изучающе смотрела на меня. потом кивнула:
— ладно. но только медленно. и если станет плохо — сразу садимся, договорились?
— договорились, — кивнула я, сжав пальцы на простыне.
она подала мне руку, крепкую, тёплую, с тонким золотым кольцом на безымянном пальце. я осторожно ухватилась за неё и медленно начала подниматься.
каждое движение — будто против тела. ноги были как из ваты, подламывались, дрожали. спина ныла так, что хотелось выть.
но я стояла.
— хорошо… теперь попробуй шаг, — подбадривала наташа.
один шаг.
другой.
всё как в замедленном кино.
я не шла — я ползла на своих ногах, не чувствуя их.
мы выбрались в коридор.
тусклый свет ламп, знакомый запах хлорки и старого пола.
и там, на лавке, сидел вова.
он сразу увидел нас, подскочил, шагнул ко мне.
— ну ты даёшь, — выдохнул он, вставая рядом.
— давай, давай сюда, я помогу.
он аккуратно взял меня под руку, поддержал, и шаг за шагом довёл до лавочки. я опустилась, тяжело, будто рухнула.
— ноги не держат, — буркнула я, опуская голову.
— как калека.
— не смей так говорить, — мягко ответил он, садясь рядом.
— ты сильная. просто нужно время.
он обнял меня за плечи, подтянул ближе к себе. я уткнулась лбом в его плечо, не говоря ни слова.
внутри всё жгло от злости и страха. я пыталась не расплакаться. пыталась не выдать, как сильно боюсь, что никогда уже не смогу быть прежней.
наташа, наблюдавшая за нами со стороны, только улыбнулась — и ушла, оставляя нас вдвоём.
вова поцеловал меня в макушку.
тихо сказал:
— я рядом, слышишь? всё вернётся. всё. просто подожди немного.
я молчала.
я очень хотела в это верить.
очень.
мы посидели так ещё немного.
просто молча. он гладил мою руку, пальцы, плечо.
иногда что-то тихо бормотал, будто сам себе: «всё будет», «всё наладится», «ещё чуть-чуть».
потом, наконец, он аккуратно помог мне подняться.
— пойдём. тебе ещё рано столько сидеть, — сказал он, поднимая меня под локоть.
— но всё равно молодец.
мы вернулись в палату. я снова легла, тяжело, осторожно.
спина отозвалась резкой болью, но я терпела.
вова наклонился, поцеловал меня в лоб.
— я рядом. я в соседней палате, если что — зови, — сказал он.
а потом, уже у двери, обернулся:
— сейчас позову наташу.
и вышел.
через минуту дверь снова отворилась — и в палату зашла наташа. с тем же тёплым, немного лукавым взглядом.
будто знала, что мне стало чуть легче.
наташа привычно возилась с капельницей, ловко нацепив прозрачную капельную трубку на стойку и вставив иглу мне в вену. движения были уверенные, чёткие, и всё же в них сквозила какая-то бережность, словно боялась задеть меня даже не физически, а душой.
я наблюдала за ней молча, немного напряжённо, словно что-то нависло в воздухе.
в палате было тихо, только тиканье часов на стене и чуть слышный звон капель.
но вдруг дверь резко приоткрылась, и в проёме появилась вторая медсестра — невысокая, сутулая, с уставшим лицом и растрёпанной косой.
она обвела взглядом палату, увидела наташу и, не подходя ближе, заговорила:
— наташ, слушай, ты мне нужна. там привезли… парень, лет двадцать семь, двадцать девять, — голос её был глухой, будто она за ночь вымоталась донельзя.
— срочно надо помочь, а то у меня завал совсем.
наташа, продолжая заниматься капельницей, нахмурилась, но ничего не сказала. лишь коротко кивнула, всё ещё прикрепляя трубку к держателю.
— имя, фамилия? — тихо спросила она, не глядя на неё.
— скажи сразу, чтоб не терять потом время на карточке.
медсестра задумалась, почесала в затылке.
— да они сами не поймут, — пробормотала.
— привезли его двое… тараторят что-то, вроде владимир или димка… не разберёшь.
я в это мгновение замерла.
владимир?
димка?
сердце как будто дернулось.
наташа подняла голову.
в голосе — лёгкое раздражение:
— фамилию-то хоть сказали нормально?
— ага, — оживилась медсестра, будто нашла потерянную нить.
— желтухин! да, точно — желтухин! это я прям чётко запомнила.
в эту секунду наташа будто окоченела.
её рука застыла на краю металлического держателя.
я тоже замерла.
капельница капала в тишине, но я больше не слышала этих звуков — в ушах шумело, будто прибой нахлынул.
желтухин.
у меня перед глазами тут же встал вадим.
его глаза.
его ухмылка.
его пальцы, сжимающие ремень.
его дыхание, когда он гнался за нами.
наташа смотрела в одну точку, губы её побелели.
а медсестра, будто не замечая ничего, добавила ещё:
— ты, наташ, поторопись. он без сознания. совсем. вроде как… в голове чем-то ударили. или сам где приложился.
и всё.
наташа не ответила.
она просто резко выпрямилась, как по тревоге, сорвалась с места и вылетела из палаты.
я осталась одна.
лежала, вглядываясь в открывшуюся щель в двери, и чувствовала, как по позвоночнику ползёт холод.
она боится.
да, я видела — она испугалась.
испугалась за него.
за вадима.
за своего брата.
а я…
а я боялась его.
и это ужасно.
страшно не то, что он был там, рядом, не то, что снова появился.
страшно, что я боюсь человека, который — часть наташи.
а наташа…
она ведь как часть меня.
одна из немногих, кто рядом.
кто не отворачивается.
кто просто есть.
и теперь между нами — он.
тот, кто почти уничтожил меня.
что мне с этим делать?
притворяться, что ничего не было?
улыбаться, когда она будет говорить о нём?
терпеть, если вдруг он появится рядом?
или рвать?
отталкивать её — чтобы защитить себя?
но я не хочу терять наташу.
не могу.
не выдержу ещё одной утраты.
но и себя терять — я тоже не хочу.
я лежала, глядя в потолок, слушая, как за стеной кто-то пробегает по коридору, как хлопают двери, как медсестры суетятся.
всё это казалось чужим, далёким.
словно между мной и миром натянули плотную плёнку.
и только одно слово стучало в голове, как проклятие.
желтухин.
желтухин.
желтухин.
как будто чья-то рука снова легла мне на горло.
я спала.
или почти спала.
сон был прерывистый, неровный, как будто я всё время чувствовала, что рядом что-то не так.
в висках звенело, плечо немного ломило, и капельница капала слишком ритмично — будто специально не давала провалиться в полную темноту.
всё смешалось в полусне: голоса, боль, белые стены и наташин испуганный взгляд.
а потом я почувствовала: кто-то тронул меня за плечо.
осторожно.
нежно.
и всё же в этом прикосновении было что-то тревожное, нервное.
я открыла глаза.
в палате было темно, тусклый свет из коридора пробивался лишь через приоткрытую дверь.
надо мной склонился вова.
его лицо — жёсткое, каменное.
глаза — налитые, красные от бессонницы и… от ярости.
внутренней, сдерживаемой, но такой, что от неё дрожит воздух.
— вов?.. — пробормотала я сонно, пытаясь сфокусироваться.
— ты чего?..
он смотрел прямо в меня.
его голос прозвучал резко, почти хлёстко:
— это он?!
я даже не успела что-то понять.
он шагнул ближе, навис надо мной, как будто хотел вырвать ответ.
— это он пытался убить тебя?!
голос дрогнул.
— желтухин?!
моё сердце ушло куда-то в пятки.
я замерла.
просто замерла.
не могла пошевелиться, не могла даже выдохнуть.
было ощущение, будто я снова лежу на земле, слышу шаги позади и не могу убежать.
я боялась.
но не его — не вову.
я боялась того, что сейчас придётся сказать.
что снова всплывёт.
что всё.
я медленно подняла руку и дотронулась до его ладони.
он стоял так напряжённо, будто вот-вот сорвётся, сгорит, бросится куда-то.
но от прикосновения — только выдохнул.
долго, тяжело.
как будто держал это всё с самого вечера.
он опустил плечи.
губы чуть дрогнули.
в глазах всё ещё была злость, но уже не ярость.
теперь — боль.
всё-таки боль.
я выдохнула тоже.
едва слышно пробормотала:
— вот так бы и сразу.
он ничего не ответил.
лишь сел рядом.
я немного откинулась на подушку и, глядя в потолок, тихо добавила:
— да…
— ты уверена? — сразу спросил он, наклонившись.
— я… я видела его.
— и?..
— похоже, он. — мои губы еле двигались.
— похоже?
— да… — я кивнула.
— в глазах… я узнала. в спешке, в суете, но это был он.
вова кивнул.
губы его чуть шевельнулись, он что-то пробормотал себе под нос
— я не расслышала.
вроде: "понятно… сука..."
но может, это уже додумала я сама.
он встал.
наклонился ко мне, поправил простыню.
— спи, — тихо сказал.
— тебе надо силы набирать.
— ты куда?..
— в соседней палате. я рядом. если что — зови.
я хотела сказать что-то ещё, но он уже шагнул к двери.
на пороге обернулся.
взгляд задержался на мне.
в нём было столько всего — тревога, злость, усталость, любовь.
и что-то ещё… более страшное.
решимость.
вова что-то задумал.
я знала это.
он исчез в коридоре.
а я осталась.
одна.
в пустой палате, с капельницей, что равномерно капала, как метроном.
сон медленно подбирался с новой волной.
раствор делал своё.
я пыталась бороться, но… не могла.
глаза закрывались.
в голове — каша.
желтухин.
наташа.
вова.
всё путалось.
мысли уходили куда-то в серую вату.
и, несмотря на ужас внутри, я снова уснула.
просто потому, что больше не могла держаться.
утро пришло как удар.
внезапно, резко, как будто не утро вовсе, а тревога в казарме.
я открыла глаза.
потолок. тень от капельницы. слабый, еле заметный шум из коридора.
первое, что сделала — посмотрела на часы.
двенадцать? нет.
два часа дня.
я проспала почти полдня, и даже не заметила, как раствор закончил капать.
горло пересохло, всё тело затекло.
хотела повернуться на бок, но тут...
дверь с грохотом распахнулась.
в палату влетел кирилл.
на нём халат — точно такой, как у медсестёр, — накинутый наспех, не застёгнутый, волосы взъерошены, лицо бледное, взгляд бешеный.
— лика! — позвал он, но не подошёл.
он стоял в дверях, как будто не мог сделать шаг внутрь.
мгновением позже за ним ворвался валера.
тот был весь запыхавшийся, в глазах огонь.
— где она?!
нашёл взглядом — подскочил ко мне.
— ты ходить можешь?!
— что?.. — я ещё не успела толком проснуться.
— нет. я…
— тогда не обижайся.
— подожди, что происходит?!
но он не слушал.
резко, будто я невесомая, поднял меня на руки.
— валера! — я вцепилась в его плечо.
— ты чё творишь вообще?!
— потом, лика. всё потом, — бросил он и шагнул к двери.
кирилл быстро отступил, придержал дверь, и мы рванули по коридору. мне было страшно.
не от того, что не понимала, куда мы идём. а потому что оба были напуганы. а если испугались они, значит, дело серьёзное.
очень серьёзное.
— мальчики! объясните хоть что-нибудь! — пыталась я, вцепляясь в валеру.
— это что, розыгрыш?! нападение?! что случилось?!
— тикаем, лика. тикаем, как есть. — бросил кирилл, оглядываясь.
— от кого?!
— позже! — синхронно отрезали оба.
когда мы спустились на первый этаж, я сразу поняла — всё по-настоящему. в холле…
в холле дрался вовка.
он стоял в окружении, дрался с каким-то парнем, тот был в халате — то ли охранник, то ли медик. вова держался жёстко, злой, резкий, руки летали в воздухе, как у бойца. его глаза пылали, будто он не чувствовал боли. рядом с ним мелькнул марат, тоже в какой-то суете.
— погнали! — крикнул валера.
— вова!
— он знает! он за нами!
мы выбежали наружу, ветер сразу ударил в лицо.
больничный двор — голые деревья, машина стоит чуть в стороне.
я даже не успела понять, кто водит, как марат с разворота ударил какого-то водилу в форме.
тот отлетел на бампер, смачно ругнулся.
— это чё вообще?! — прошептала я, пока валера открывал заднюю дверь.
— всё нормально, он не умер, — шепнул кирилл.
— наверное...
меня быстро усадили на заднее сиденье, валера прыгнул за руль, вова — вперёд, марат и кирилл — рядом со мной.
двери хлопнули почти одновременно, и сразу после этого…
— ДЕРЖИСЬ! — заорал валера.
машина рванула с места так резко, что я вжалась в кресло.
деревья промелькнули.
больница осталась позади.
— вы мне расскажете, что, чёрт подери, происходит?! — почти взвизгнула я, вцепившись в край сиденья.
вова обернулся на мгновение, глаза у него всё ещё были бешеные.
— они были там.
— кто "они"?!
— желтый, — сказал марат тихо, но отчётливо.
— и не один.
— а полиция?! — почти закричала я.
— вы чё, вы чё творите?!
— за нами едут, — бросил валера, оборачиваясь.
— чё?!
и правда — сирена, прожектор, мигалка позади.
— не останавливайся, турбо! — крикнул марат.
— давай газу!
— валера, ты сумасшедший!
— я знаю, — крикнул он в ответ. — держитесь!
мы влетели в поворот, меня бросило к кириллу, тот инстинктивно приобнял.
сзади — гудок, но он становился всё тише.
валера нажал до упора.
ветер в окна.
на скорости слетела шапка у вовы.
смеялись.
кричали.
страшно.
дико страшно.
и весело.
— ОТОРВАЛИСЬ! — завопил кирилл.
— ЕСТЬ! — подхватил марат.
все заорали.
дико, радостно, как дети на карусели.
и только я сидела — вжавшись, затаившись.
дышала резко, но не плакала.
не спрашивала больше ничего.
и не потому что поняла — нет.
а просто потому, что мы были вместе.
все.
а значит, всё будет.
пусть даже и страшно.
пусть даже непонятно.
но мы — вместе.
вот такая достаточно короткая глава. я сейчас в другом городе, сил нету писать, устаю сильно. а ещё совсем скоро экзамены. но не расстраивайтесь, а бегите читать новый фф про дети перемен! "между выстрелом и поцелуем|петя." надеюсь вам понравится) буду рада видеть там звёздочки и комментарии, и под этой главой тоже!) всех обнимаю!