Глава 9
"Пыль на мелке"
Глава 9: Тихое Безумие
Особняк Минхо погрузился в странное спокойствие. Феликс сидел на кухне, ковыряя вилкой в пасте, которую Джисон назвал "лазаньей для новичков". Его мозг отказывался переваривать правду: Хёнджин — мафиози. Легенда. Убийца. Образ строгого учителя в очках рассыпался, оставив тревожную пустоту.
— Он... всегда был таким? — спросил он Минхо, который резал яблоко тонкими, идеальными дольками.
— Хуже, — Минхо усмехнулся, но в глазах не было насмешки. — Вчера он пристрелил троих, как будто менял лампочки. Даже я испугался. Он протянул Феликсу тарелку с фруктами. — Ешь. Ты бледный, как призрак.
Джисон, прислонившись к дверному косяку, неожиданно фыркнул:
— А ты думал, он из-за тебя в вязаный свитер переоделся? Его резкие черты смягчились, когда он увидел, как Феликс вздрогнул. — Ладно, ладно. Не пугайся. Он... особенный. Как и все мы. Неловко похлопав Феликса по плечу, он добавил: — Просто не бери у него дополнительные уроки.
Школу отменили. "Карантин", как язвительно назвал это Банчан. Окна особняка теперь охраняли люди Чанбина, но Чонин словно растворился в городе. Сынмин, молчаливый как тень, часами смотрел на камеры наблюдения, его пальцы иногда подрагивали — будто он чувствовал, где прячется зло.
Ночь. Кабинет Банчана. Пустые бутылки дорогого виски валялись на ковре. Хёнджин сидел на подоконнике, глядя на городские огни, его кольт лежал на коленях. Банчан развалился в кресле, галстук болтался расстегнутым.
— Он смотрит на меня... как на монстра, — прошептал Хёнджин, крутя в руках гильзу.
— Ты и есть монстр, — Банчан хрипло засмеялся. — Но этот рыжий... он делает тебя слабым. Он допил виски, его голос стал густым, неосторожным. — Знаешь, почему я разрешил Минхо забрать его? Потому что... когда он прижался к стеклу, глядя на тебя в кожанке... я завидовал.
Хёнджин медленно повернулся:
— Завидовал?
— Он боится, но не отворачивается. А я... я для него просто "босс". Банчан закрыл глаза. — Иногда хочу... тронуть эти дурацкие рыжие волосы. Узнать, пахнут ли они солнцем...
За дверью, в темноте коридора, Сынмин замер. Его бесстрастное лицо не дрогнуло, но пальцы сжались в кулаки. Солнце... Он повернулся и бесшумно растворился в тени.
Чонин сидел в подвале церкви. Перед ним горела единственная свеча, освещая стену, где висели фото Феликса: у школы, у магазина, у окна особняка Минхо. Но самое ценное — скомканная салфетка с отпечатком губ Феликса, подобранная у мусорного бака.
— Не жертва... — шептал он, прижимая салфетку к щеке. — Ты — туфелька. Та, что потеряла Золушка. Его пальцы дрожали, когда он обводил лицо на фото кровавым маркером. — Я найду тебя. Надену на тебя туфельку... из твоей же кожи.
Страх сжимал горло Феликса. Он ворочался в постели, вздрагивая от каждого скрипа. Чонин знает, где я. Он видел меня...
Дверь спальни тихо открылась. Минхо вошел без звука.
— Не спишь? — его голос был мягким, как плюшевая игрушка, оставленная в детстве.
— Он придет...
— Пусть попробует.
Минхо сел на край кровати. Его пальцы нежно разгладили спутанные рыжие пряди на лбу Феликса.
— Знаешь, почему Хёнджин вернулся? — спросил он, глядя в темноту. — Не из-за долга. Не из-за мести. Он наклонился, и его губы коснулись лба Феликса — легкое, мимолетное прикосновение, словно падение пера. — Из-за этого.
Феликс замер. Тепло от поцелуя разлилось по телу, смешавшись с дрожью.
— Спи, малыш. Я здесь.
В дверном проеме застыл Джисон. Его глаза округлились, челюсть отвисла. Он видел, как его брат-убийца, мастер ядов и холодной жестокости, поцеловал в лоб школьника. Он отшатнулся, не издав ни звука, и исчез в темноте коридора, бормоча:
— Я... всё видел. Боже, я ослеп.
А Минхо, не обращая внимания на брата, продолжал гладить Феликса по волосам, пока его дыхание не стало ровным. За окном маячила тень — Сынмин стоял на страже, его пустой взгляд был устремлен в ночь, где пряталось безумие по имени Чонин.
Эпилог главы:
Хёнджин, стоя на крыше особняка, смотрел на спящий город. Виски больше не грело. Только слова Банчана горели в уме: "Иногда хочу тронуть эти рыжие волосы..." Он сжал гильзу так, что металл впился в ладонь.
— Он мой, — прошептал он тьме. — Даже если мне придется сжечь этот город дотла.
Внизу, в своей комнате, Феликс вскрикнул во сне. Ему снились туфельки из кожи и чей-то смех, похожий на скрип ножа по стеклу.