Найди меня во тьме (18+)

       Первым открываю ответ от Vogue. Их не испугала запрошенная мною сумма в пятьдесят тысяч за фотосессию и интервью. Стоило требовать больше, совершенно не хочу соглашаться на фото, даже за немалые деньги. Тем более такие, как они хотят. Нью-Йорк Таймс обещает даже больше запрошенных девяти тысяч за ответы на некоторые их деликатные вопросы. К горлу подступает тревожная тошнота. О... Картер Хемстон пишет, что уже на пути в Саванну и с понедельника готов со мной встретиться в любой неформальной обстановке, где смогу дать подробное интервью. Чек? К чёрту чеки! Пусть даже не надеется!

        Лёгкий на помине Хемстон уже звонит мне на мобильный. Так надеялась, что незнакомый номер подарит мне ласкающий бархатный голос Роя, но цепкий журналист сходу представляется, развеяв мои надежды.

   — Сегодня ещё воскресенье, — холодно обрываю довольно длинный монолог с вопросами и предложениями.

   — Естественно! Я и сам ещё в пути, но мне не терпится услышать историю "Калифорнийской ведьмы" и увидеть вас воочию. Когда вы сможете уделить мне время?

   — Кого? — переспрашиваю с лёгким недоумением.

   — Так вас прозвала пресса, я не причём.

   — Послушайте, Мистер Хемстон, во-первых, у меня была сложная неделя и сейчас не самое подходящее время для официальных звонков; во-вторых, я не принимаю чеки, меня интересует наличная сумма; в-третьих, это не вы будете ставить условия, мы подпишем с вами контракт, который предусматривает вами только верное и прямое изложение фактов и только для определённого издания. Вы не сможете корректировать что-либо сказанное мной на свой лад либо писать заведомо ложные факты.

   — Хм... переговорю о ваших условиях со своим начальством и дам вам знать.

   — И прошу более не беспокоить меня в выходные дни и вечернее время. Я слишком высоко ценю свою приватность.

   — Прошу прощения и доброй ночи, Мисс Стенсон, — с лёгким смешком отвечает мужчина, судя по голосу, средних лет.

        По звуку снаружи узнаю любимую Хонду и уже спешу открыть дверь единственному родному человеку из стаи волков.

   — Привет, Волчонок, — обнимаю брата и пропускаю внутрь.

   — Почему Волчонок? 

   — Потому что ты единственный из стаи, кто не нападает.

   — Я, скорее, золотистый ретривер, что прибился к стае, — брат очаровательно по-мальчишески улыбается, затем вдруг становится серьёзнее. — Она здесь? — с лёгкой надеждой осматривает дом Дуэйн.

   — Ами? Нет, она не всегда...

   — Я о Фелисити... Кстати, она знает о...

   — Не знает... И она у себя. Здесь пока поживу я.

   — Вот... то, что ты просила... и вещи. Я не знал, честно говоря, что именно тебе пригодится, и многое уже увёз Ронан в ваш новый дом... — он с лёгким сомнением передаёт мне небольшую охлаждающую сумку, которые обычно используют для еды, и свой рюкзак, наполненный одеждой. Открываю сумку и откупориваю одну их пробирок, чтобы одним махом выпить.

   — Не надо о нём, — лицо против воли искривляет от омерзения, не знаю от чего больше: от вкуса крови или упоминания о будущем муже. — А кот? Ты привёз его?

   — Да. Он в машине пока. Просто не уверен, что это хорошая идея. Завтра ты поедешь в школу, а он останется один... и ты можешь забыть его покормить...

   — Ты тоже поедешь в школу, — парирую я, относя сумку с оставшейся кровью в холодильник. — Если тебе без него скучно, можешь приезжать сюда и оставаться с ним сколько угодно. 

   — Просто ты должна понимать, что нельзя сначала забрать его, потом забыть, а потом снова вспомнить, когда тебе скучно.

        По привычке хочется ответить на нападение чем-то колким и ранящим, но это же Ди. Вернувшись в гостиную, просто смотрю на него и молча киваю тихонько вздохнув. Он прав: мы в ответе за тех, кого приручили. Иду вместе с братом к машине. Кот начинает недовольно рычать, едва мы открываем дверь, но я пытаюсь быть терпеливой и милой. Взяв переноску, сразу же извиняюсь за то, что оставила его надолго и обещаю купить много вкусняшек. Животное чуть присмиревает и, уже в доме, оказавшись на воле, тут же убегает осваивать территорию. 

   — Это вам пригодится, —  вручает мне переносной закрытый туалет младший брат. — Только найди ему место там, где можно проветривать. Запах от него ужасный.

   — Надо подумать, — слегка теряюсь. У меня никогда не было домашних животных, а сейчас я ещё и в чужом доме.

   — Ладно, осмотрюсь и сам найду место, — сжалившись, сообщает Ди.

        Не зная чем ещё себя занять, чтобы только не думать о Ройситере и не ощущать эту пустоту внутри, неосознанно снова сажусь с ногами на диван в небольшой довольно уютной гостиной и закутываюсь в плед, взяв украдкой одну из охлаждённых колб. Быстро опрокидываю её, пока не вернулся Ди и заедаю кусочком недоеденной пиццы. Прячу колбу в складке дивана, не имея никакого желания смотреть имя на наклейке.

Расставить приоритеты... Как? Вообще не понимаю как дальше жить... Идея убить Ронана Хейза больше не кажется дикой и сумасшедшей... если он не оставит меня в покое...

    — Ты как? — Ди осторожно присаживается рядом и чуть приобнимает меня.

        Заваливаюсь на него и начинаю тихонько плакать. Наверное, мне действительно нужно хоть кому-то полностью выговориться, потому что слова сами потоком льются сквозь меня.

   — Сис, я просто не знаю что сказать... Не знаю как с этим всем можно притворяться, что всё нормально... Ты самая сильная из всех, кого я знаю, — отвечает он спустя некоторое время.

   — Только я не хочу... ненавижу это... быть сильной... не мо-гу  боль-ше! — снова запинаюсь в рыданиях.

   — Знаю... Прости, я не умею успокаивать... Я просто тебя люблю, и ты всегда можешь на меня расчитывать, ок? — он чуть сильнее приобнимает меня, лежащую на его коленях. Будто это он мой старший брат, а не наоборот.

         Незаметно для себя усыпаю. Проснувшись спустя некоторое время, немного пугаюсь незнакомого места и странного звука неподалёку. Нашариваю рукой смартфон и понимаю, что у меня в ногах лежит большой мохнатый Негодяй и довольно громко мурчит. Это чуть успокаивает. Он сужает свои большие жёлтые глаза и чуть прикрывает их, не сильно довольный светом от гаджета.

    — Прости, дружище, — убираю яркий экран подальше от него и отправляю Дуэйну сообщение:

"Ты где?"

В телефоне снова масса неотвеченных звонков и не меньше сообщений, но желания открывать список нет никакого.

"Дома. Ты уснула, и я поехал домой"

"Оставил меня одну..." — укоряю его.

"Не совсем одну"

   — Ну да, — соглашаюсь, снова поглядывая в сторону дикого кота. — Надеюсь, я тебе нравлюсь, у меня и так слишком много врагов.

       Словно отвечая мне, кот чуть вытягивает вперёд длинные лапы и зевает, не прекращая издавать звуки как у старинного мотора. Неспешно протягиваю руку, чтобы погладить питомца. Он чуть пригибает уши, видя тянущуюся к нему руку, но не убегает. Позволяю ему себя заинтересованно понюхать и только потом аккуратно провожу по мягкой длинной шёрстке.

    — Извини... Я ненадолго ещё отлучусь... Иначе сойду с ума. Не могу я ни есть, ни спать без него...

         Тело рвётся куда-то прямо посреди ночи, разум также в унисон с ним твердит только одно: "Найти Роя, найти Роя, найти Роя". Никаких разумных мыслей и осторожности, только наваждение.

Интересно, сумею ли в такое время вызвать такси?...

        Уже на выходе обуваясь и накинув лёгкую куртку, открываю дверь и одновременно с ней приложение для вызова такси в смартфоне. 

Ключи! Надо не забыть ключи, чтобы вернуться потом...

        Приходится вернуться в гостиную и схватить оставленные Фел на полке ключи. Кот сидит в полумраке комнаты и сверкает любопытством и словно осуждением в огромных умных глазищах.

    — Прости, пожалуйста, — почему-то снова извиняюсь перед ним. — Ты не можешь мне заменить его. Никто не может. Но я вернусь и накормлю тебя...

        После повторного выхода в прохладу тихого ночного города у меня появляются сомнения и опасения, что поступаю до отчаянного глупо. Даже опасно... Но желание хоть издали увидеть своего черноглазого перекрываёт всё на свете. Только трясущимися нервными движениями пальцев ввожу в навигатор его адрес и начинаю брести в нужном направлении, как в моё сознание врывается пугающий меня посторонний звук треснувшей ветки под чьими-то ботинками. Резко оборачиваюсь, готовая сорваться и бежать обратно к дому. Но этот голос, который не спутаешь даже в гуле тысяче голосов,  оглушает меня, как сильный наркотик, и лишает сил и воли двигаться.

   — Ну и куда ты собралась в такое время?

   — К тебе, — выдыхаю с облегчением, наконец осознав, что это не мираж. Почти пробегаю пару оставшихся между нами шагов и бросаюсь ему в объятия.  — Собралась пешком идти к тебе через весь город, — заявляю его приятно пахнущей тёмной клетчатой рубашке и пытаюсь надышаться ею.

    — Снова хочется тебе верить, — невесело усмехается он сам себе, слегка приобняв меня рукой.

Всего одной рукой? Почему не двумя, не так крепко, как я? Почему так холодно и равнодушно?! Я сгораю от блаженства, просто находясь с ним рядом сейчас... Рой.. Моя сбывшаяся мечта... Как он...?...

    — Как ты нашёл меня? — вдруг спохватываюсь.

    — Джер скинул адрес, сказал тебе плохо... Но с виду ты бодра и полна сил, — его сарказм задевает за живое, но вопреки гордости и обиде тяну его за рубашку в сторону дома, боясь отвести глаза и потерять его из виду или проснуться и зареветь, оттого, что это был только сон.

    — И что ты задумала, Принцесса? — он будто неохотно и не спеша даёт себя тянуть всё ближе к дому.

   — Ты ведь пришёл... Зачем теперь упрямиться? — ласково и хитро отвечаю ему. 

        Приходится остановиться у двери и попытаться трясущимися от волнения руками вставить ключи. Уличного фонаря не хватает для достаточного освещения двери. Пока одна рука удерживает мою самую любимую жертву, вторая никак не может найти замочную скважину. Рой подходит ближе и одним уверенным движением вставляет ключ в моей руке туда, куда нужно. Спешу провернуть замок и затащить его внутрь.  

        В тёмной прихожей терпение полностью покидает меня, перепоненную доверху гормонами счастья, и я пытаюсь дотянуться до его губ.

   — Погоди... Я не повторяю свои ошибки. Двери за спиной всегда стоит закрывать, — поучает он меня и осторожно отодвигает. Затем нарочно медленно закрывает замок и чуть выглядывает сквозь старинную занавеску и дверное окошко наружу.

   — Там никого нет, иди ко мне, — нетерпеливо стону, обнимая его со спины. Он лишь поднимает одну из моих кистей и легонько целует пальцы, продолжая смотреть на пустынную улицу.

   — Ты ошибаешься, — только и произносит он. Что-то в его голосе заставляет и меня наконец чуть протрезветь и попытаться посмотреть туда же. — Найди все веники, совки, швабры, клюшки, любые длинные предметы, что есть в этом доме, и неси мне.

    — Прибираться собрался? — недовольно иронизирую, не понимая, что его может настолько отвлечь от меня. Но всё же сдаюсь. Быстро найдя уборную, беру все длинные предметы и отношу своему ожившему наяву сладкому сну. Он подпирает входную дверь так, чтобы при малейшем движении предмет рутинной домашней уборки свалился как можно громче. Затем проделывает то же самое с чёрным ходом и несколькими окнами первого этажа. Начинаю понимать зачем: если даже я умею вскрывать незамысловатые дверные замки, страшно подумать на что способны местные бродяги и наркоманы.

        Когда мы заходим в гостиную, Негодяй со вздыбившейся шерстью и недовольным рычанием всем своим видом показывает, что не рад новому гостю. А я вспоминаю последнее сообщение от брата и улыбаюсь ещё шире. "Не совсем одну". Так вот что он имел в виду.

   — Ну, здравствуй, Дракон. Охраняешь принцессу? — мой черноглазый довольно дружелюбно усмехается и приседает на корточки, протягивая руку вперёд. Кот не спешит успокаиваться, и я просто подхожу ближе к Рою и запускаю пальцы в его отросшую неряшливую стрижку. Каждое прикосновение к нему, даже случайное, дарит новый поток ощущений и эмоций.

   — Не сердись, Негодяй. Это о нём я говорила... что не смогу без него... уснуть... — вовремя добавляю последнее слово, ласково обращаясь к испуганному животному. 

        Негодяй чуть поводит головой, словно вынюхивая обстановку прямо по воздуху, ловко спрыгивает с дивана и направляется  к нам. На удивление, он не подходит к дружелюбно протянутой руке, хоть почти уверена, что хочет обнюхать гостя. Гордо прошествовав мимо раскрытой ладони, кот, вопросительно муркнув, подходит прямо ко мне и преданно заглядывает наверх мне в глаза. Спускаюсь к нему и глажу, подбадривая и искренне благодаря домашнего зверя за попытку меня защитить. Рой тихонько смеётся с забавной ситуации и полного игнора со стороны Негодяя, а мне так нравится его смех, что я бы внимала его как лекарство, как чудо-эликсир для израненной души.

        Вскоре Негодяй уходит вглубь дома по своим неизвестным нам делам, а я, встряхнувшись, встаю во весь рост и гляжу на так близко стоящего Роя. Хоть не вижу сейчас чётко его глаз, но слышу такое же как у меня учащённое дыхание. Мы остались одни, наедине друг с другом и боимся пошевелиться. Только и мечтаю наброситься на него и дать волю нашей взаимной страсти, но сейчас уже не так уверена, что он чувствует тоже самое. Вдыхаю чуть побольше воздуха для смелости и, едва двинувшись, упираюсь в его протянутые руки, мягко взявшие в плен мои предплечья и тем самым остановившие мой порыв к поцелую.

   — Лести, нет. Я останусь с тобой, чтобы ты не боялась, но не изводи меня. Я не поддамся твоим чарам, — его ответ хлёстко бьёт по самолюбию.

   — Там никого нет, — обиженно и раздражённо отвечаю.

   — Плохо, что ты не научилась чувствовать и слышать ещё дальше... Ложись спать, я буду рядом, — он чуть подталкивает меня к дивану, сам же садится в кресло.

   — Не смогу так уснуть, — упрямо парирую, продолжая стоять.

   — Ты ещё не пробовала, чтоб так скоро делать выводы, — теперь он звучит миролюбиво и успокаивающе.

   — Ройситер... — пробую снова жалобную ноту. Плавно подбираюсь ближе к креслу и сажусь прямо ему на ноги, заводя колени в углы кресла. Запускаю руки в гладкие, прохладные, как шёлк, волосы и пытаюсь поцеловать его.

        Мой черноглазый довольно резко встаёт, взяв меня под коленки. Чтобы не упасть, хватаюсь за его шею. Через минуту меня уже довольно небрежно сбрасывают на диван. На секунду затаиваю дыхание, чтобы осознать то, что произошло, но уже не могу справиться со слезами. Сглатываю собравшуюсь во рту слюну и, вдохнув побольше воздуха, отворачиваюсь к диванной подушке, чтобы заглушить всхлип.

Нет... Ты не услышишь моего плача, бесчувственный урод! Я так рвалась к тебе, переполненная тоской и нежностью, словно обезумевшая от жажды собака на звук льющейся воды... Ненавижу тебя...

         Пускай подушка впитает мои слёзы, а мягкий диван не выдаст ни единым скрипом вздрагивающие плечи. Надеюсь, он не поймёт ничего, прислушиваясь к звукам снаружи. Мне не нужна жалость...

          Только едва слышу приближающиеся шаги и ощущаю горячее дыхание на своей шее, как сердце млеет, таёт и готово простить ему всё на свете, трепыхаясь в груди радостной птицей. 

   — Прости... — произносит виновато и в то же время нежно. Он укладывается позади меня и бережно обнимает. — Я ведь не на тебя злюсь, а на себя, что теряю над собой и ситуацией контроль, когда ты рядом. 

         Из груди неизбежно вырывается громкий на этот раз всхлип то ли оставшейся затаённой обиды, то ли облегчения. Пытаюсь повернуться к нему.

   — Не надо, Солнце... 

   — Позволь просто тобой дышать, — жалобно прошу, чуть шмыгнув носом, и наконец более свободно поворачиваюсь внутри обнимающей меня руки, чтобы прижаться к его груди и вдохнуть из рубашки самый родной в мире запах.

Дежавю... Он сказал тогда: позволь тебя любить... И я тоже хотела сказать именно это, но на этот раз испугалась... И страшно не то, что он откажет, а то, что могу испортить священную сакральность этой его фразы и того момента, смешать её с общим потоком воспоминаний и затем вовсе потерять и забыть... Рой... центр моего мира, и если в моей душе есть храм, прости меня, Господи, там живёт и его образ...

        Мягкий и приятный сон о цветущем пурпурном поле прерывает резкий звук падения и грохота нескольких предметов. Моя слабость просыпается и вскакивает ещё раньше меня. Пока постепенно осознаю где я и что произошло, он уже скрывается в темноте дома в направлени шума, а на меня запрыгивает лохматое Нечто с вопросительным "Мрр". Не успев испугаться, инстинктивно глажу Негодяя, чтобы успокоить, будто давно привыкла к его присутствию.

   — Тихо, Флафф. Я с тобой, — шепчу напряжённому животному и чуть крепче прижимаю его к себе, на что тут же получаю в ответ слабоватый укус за пальцы и негромкий но недовольный "Мявр-р-р-р". — Прости, мне просто тоже страшно.

        Вскоре возвращается Рой, отчего мысленно возношу хвалу небесам. Приседает рядом со мной, обняв одной рукой. Второй он умудряется почухать Негодяя, пока целует меня в висок.

   — Кто это был? — не выдерживает моё беспокойное нутро, хоть разумом понимаю, что скорее всего взломщик быстро удалился, наделав шуму.

   — Не сумел рассмотреть, он скрылся слишком быстро... Но думаю, тот, кто следил весь вечер за этим домом. Я почувствовал его как только приехал, но найти не смог. Это сильно напрягает.

   — Рон свалил, но оставил своих псов, — словно выплёвываю имя своего будущего мужа. Хотя, возможно, после случившегося дома, он отстанет от меня со своей навязчивой идеей размножения.

Хоть бы всё было так просто... Так хочу остаться со своим характерным Геллофри...

    — Если б это был кто-то из них, всё было бы проще. Но им незачем проникать в дом...

    — Может, Рон затребовал доказательства моей измены...

    — Лести, не будь так наивна, — он осторожно, но достаточно твёрдо поворачивает моё лицо к себе за подбородок и пристально смотрит в глаза. — Ты в опасности. Кто он? Скажи, чего он от тебя хочет? Мотивы Джейсона я хоть отдалённо понимал, но сейчас...

    — Карпентер... Может, хочет так отомстить Джею, может, решил, что я ему тоже нужна для какого-то грёбаного ритуала, или придумал себе что-то в своём двинутом психопатском разуме... Не знаю...

        Перед глазами, как часть всплывшего заново видения, появляется лицо мэра и кейс с деньгами. Он пожимает мне руку: "Он не должен пострадать, даже по неосторожности... Мне нужна неделя или две, до прямого эфира. А я найду тебе девчонку..."

        Встряхиваю волосами, отгоняя до оторопи неприятное воспоминание чужого человека и плотоядное предвкушение того, кто хочет меня заполучить. По телу разбегается мелкая дрожь.

Как это всё связано? Что может иметь мэр против меня?...

    — Хэй... Ты как? Я с тобой, слышишь? — успокаивает меня Рой, заправляя отросшие пряди за ухо и нежно целуя в щеку.

         Хочу успокоить себя, что быть в его волшебных объятиях мне достаточно, но неосознанно поворачиваю свои губы навстречу его. Даже боясь быть снова отвергнутой, лучше  рискнуть, чем сходить с ума от его близости и не пытаться. Услыхав его тяжёлый вздох, всё же ощущаю себя самой счастливой от прикосновения его требовательных губ и горячего языка. Он, словно противясь сам себе, всё же жадно набрасывается на меня.

Рой... Рой, Рой, Рой... Боже, как же ты мне нужен...

          Но, едва взлетев до своего седьмого неба, снова лечу в пропасть, когда он отстраняется.

    — Я с тобой теряю ощущение реальности... — сокрушается мой черноглазый, будто это настоящая трагедия.

    — Со мной всё так же, — тянусь рукой к его щеке, но он снова увиливает.

    — Ты не понимаешь...

Он боится потеряться в тебе, думая, что ты скоро резко изменишь всю свою жизнь... и ему не будет в ней места... как не было до теперешнего времени...

   — Спасибо... Я помню что ты обещала, когда сердилась на меня... — отвечаю Ами

Ты сказала вслух, следи за собой...

   — Ты ведь это не мне? — он снова чуть напрягается, чувствую это всем телом.

   — Прости, мне иногда сложно контролировать и понимать что отвечаю в голове, а что вслух. У меня есть шпион, что сдаёт мне все твои эмоции, — признаюсь ему с лёгкой смущённой улыбкой, надеясь, что немного искренности он оценит. — Она была серьезно зла на меня, и обещала больше не выдавать никакие из твоих чувств, даже сказала что я не лучшая пара для тебя, — эти слова уже не выходит произнести с улыбкой, они всё ещё задевают за живое. Уже сожалею, что позволила им вырваться на свободу. — И всё же она отвечает на все мои догадки, особенно когда они неверные.

Кажется, он проверяет нас. Мне неуютно об этом говорить...

   — Говори, — нетерпеливо отвечаю ей. — Даже если проверяет, нам ведь нечего скрывать, — на этот раз отвечаю вслух нарочно для него.

Он спрашивает... с сарказмом... комментировала ли я ваш секс в больнице... Но меня там не было... Когда он подумал об этом, я заглянула в твою память... Я не удержалась, но это очень смущает...

   — Она не всегда со мной. Во время нашего секса в больнице во мне не было никого... кроме тебя, — тут же улыбаюсь странной метафоре. — Поэтому нет, никто ничего не комментировал.

   — Как удобно, — с недоверием отвечает порок моего сердца и всей нервной системы. Но всё же трудно не заметить его удивление моему  попаданию в цель.

О, Боже... Сейчас я чувствую, как острая болючая ревность пронзает его и буквально разделяет пополам... Он хочет знать, что я чувствовала во время вашего секса с Джейси... Даже боюсь заглядывать: если не знаю этого, наверное, это к лучшему...

Ами, нет! Этого не было!... Ради Бога, почему все думают, что между нами что-то было?...

   — О, Господи! У нас не было секса... Рой... У меня есть к нему чувства, не буду лгать, но я никогда бы не сделала этого. Все мои мысли и желания привязаны только к тебе, и он лишь отражение тебя, — говорю с чувством, прислонившись лбом к его лбу.

Скажи ему, что тот поцелуй, что он видел, был нашим... Он вспоминает его...

   — То, что ты видел тогда... Когда поцеловала его... то была не я... Он хотел заставить тебя уйти, не причинив вреда. И я приняла правила игры, попросив Ами поцеловать его так, чтобы ты поверил... Потому что знала что так, причинив тебе боль, смогу избежать ранений, которые вы можете нанести друг другу... Но мне было... почти физически больно от того, что заставила тебя это чувствовать. Я пыталась убежать из своего сознания так далеко, как могу, предоставив тело Амелии... И потеряла сознание... Я так сильно хотела убежать от этого поцелуя и твоего разочарования, что полностью лишилась чувств и контроля над телом... Помнишь? — спрашиваю с надеждой.

   — Так хочу в это верить... Если бы ты знала... — обнимает меня так крепко и зарывается лицом в ложбинку между плечом и шеей.

Он верит...

   — Я чуть не убила его за тебя, — чувствую, как по моим щекам и шее бегут хрустальные холодные реки. 

   — Ты была на это готова?

   — Не было времени раздумывать...

   — Так о каких моих мыслях и чувствах поведала тебе моя... мать? — в его тоне всё ещё ощущается недоверие и непринятие.

   — Зачем этот сарказм? — даже я слышу слабость в своём голосе.

   — Ты слишком умна, Селестия, и достаточно хорошо читаешь людей, чтобы сомневаться в твоих собственных возможностях и причислять их несуществующим духам.

Ему страшно привязываться, потому что почти невыносимо терять близких...

   — Она сказала, что ты веришь мне, но в то же время боишься. Боишься терять над собой контроль и привязываться к людям, потому что тебе невыносимо их терять. Думаешь, что тебе не будет места в моей новой жизни...

   — Хватит! — он произносит это негромко, но так резко и звучно, что от неожиданности вздрагиваю.

   — Но это я боюсь... Рой... Ведь без тебя вовсе не справлюсь с этой новой жизнью, мне так часто приходится притворяться сильной, что, кажется, скоро просто сломаюсь... 

   — Остановись...

   — Не могу тебя обманывать и обещать невозможное, мне нужно выйти за него... Но я снова и снова буду просить тебя остаться со мной. Ты — порок моего сердца, ты захватил его полностью!

   — Сердца?! Ты уверена?

Он не верит твоим чувствам, ведь в школе ты сторонишься его, как и раньше, и постоянно проявляешь только телесную страсть... Так поступала с ним та девушка...

   — Так вот в чём дело!Ты сравниваешь меня с ней? Думаешь, я с тобой только ради хорошего секса?!

Он зол, но просто произносит в уме хаотичный набор чисел с паузами... 

— Давай остановимся на этом... Иначе оба пожалеем...

Я больше не слышу его мыслей... Только числа... Наверное, хочет отвлечься и успокоиться...

   — Нет, это очередная проверка, не так ли, Рой? Скажи, какие именно числа он произносит в уме. Эти паузы для нас, Ами... Семьсот шесть миллионов триста тринадцать тысяч четыреста семьдесят девять, одинадцать миллиардов пятьсот девяносто...

        Внезапно он хватает меня рукой за затылок и придвигает к себе так близко, чтобы я могла слышать еле звучный гневный шёпот, что постепенно набирает обороты и громкость:

   — Сейчас, почти поверив в это, я хочу показать той, кто видит мои мысли и чувства, что именно причиняет мне самую сильную боль, — он просто прижимается своим лбом к моему и застывает. — Не подумать, а именно показать...

        Он снова целует меня, но в этот раз уже не могу утонуть в сладких чувствах, ощутив привкус крови во рту. Его крови. Вот как он хочет показать. Он всё понял.

Покажи мне всё, Ами... Как показал тогда Марвин...

Ты можешь потеряться во мне...

Всё равно...

        Я застываю, не дыша, пытаясь уловить хоть отголосок чужой мысли или воспоминания... И наконец чувствую, как задыхаюсь от усилий в драке, понемногу вижу мелькающие образы окружающей обстановки. Они дерутся...

"Я в который раз оказываюсь слабее, но не сдамся... Я изучу все твои трюки и когда-нибудь смогу не только победить но и убить тебя..."

— Ты слишком напрягаешься, малый. Прекрати злиться, в бою эмоций быть не должно, они мешают, забирают все твои силы и скорость реакции. Чем больше злишься, тем меньше улавливаешь, что происходит...

— Я могу, у меня ещё есть силы! — бросаюсь на него вновь, чувствую раздражение от его поучений и неимоверную ненависть.

"Как всегда лжёшь мне, именно гнев даёт мне силы!..."

— Так, прекращаем. Ты себя не контролируешь и можешь покалечиться. Я — не мой отец. Учиться бою нужно в уравновешенном состоянии и нельзя ненавидеть противника за свой проигрыш. Уважай противника, за то, чему он может тебя научить, чтобы сделать сильнее... — произносит дядя Джей, отходя и слабо отбиваясь. Но меня не остановить, вот она, его слабость, он начинает сдаваться под моим напором. Я его вымотал! Я смог!

"Ты, ты, ненавистный дядя, оставил меня полным сиротой! Я нашёл письма! И отплачу тебе кровью за них обоих!..."

— Рой, остановись! Что происходит с тобой?! — он наконец бьёт меня по лицу с такой силой, что моё тело относит в сторону и мир начинает вертеться вокруг меня с бешеной скоростью.

" Ударил! И я упал, чёрт! Дьявол! Он ударил меня со всей силы! Значит до этого он лишь поддавался мне! Я наивный дурак!..."

— Какого хрена, парень?! — орёт на меня дядя Джей.

— Какого хрена?! — переспрашиваю не в силах больше держать ненависть в себе. Лицо заливают злые слёзы и кровь, струящаяся из разбитой переносицы. — Я ненавижу тебя и мечтаю убить, слышишь?! Ты оставил меня сиротой! Ты не спас маму, даже хуже! И теперь я знаю почему: ты хотел отобрать её у отца, а когда не вышло — просто убил! Я нашёл их письма и даже то, которое она писала тебе! Ты... — воздуха и слов не хватает, слёзы всё больше душат меня. Пытаюсь вытереть кровавое месиво у рта. — Ты убил и её, и его! Он даже тогда не хотел жить, думая, что она любит тебя, и отправлялся на самые опасные задания, только бы поскорее покончить с этим... А после её смерти... совсем потерял смысл жизни, виня во всём себя... — так сложно говорить сквозь всю эту боль, рвущуюся наружу из груди, но снова и снова вытираю кровь и слёзы, ради того, чтобы увидеть что он чувствует.

"Я вижу это наконец, тебе больно, дядя, и я рад этому. Я хочу не просто разделить эту боль, я хочу утопить тебя в ней и затем похоронить!..."

— Он написал последнее письмо, зная что умрёт, сам того желая! Он всю жизнь мучился тем, что она не любит его, но сейчас он начал думать, что если бы отдал её тебе — она была бы жива... Он даже в этом винил себя! В твоей злобе и ошибке мой папа винил себя! Ты угробил их обоих!

— Ты ничего не знаешь... Ради неё я вырвал бы своё сердце...

— На, читай... Они нашли его последнее письмо и прислали нам. Ты заставил своего брата желать своей смерти на протяжении четырнадцати лет! — я бросаю ему скомканное письмо прямо в лицо, вместе с кратким уведомлением о том, что поисковой отряд нашёл военный кулон отца в месте взрыва и что семье положена финансовая выплата. — А я все клятые четырнадцать лет хотел сдохнуть, ведь думал что это я виновен!... — кричать больше нет сил, потому гневно шиплю ему сквозь сзатые зубы и горькие слёзы. — Я же думал что... что это послеродовая депрессия! Она ведь сама пошла туда... прямо под обвал, бабушка мне всё рассказала! — ноги подгибаются, потому заваливаюсь на колени и продолжаю плакать, пока он вновь и вновь перечитывает письма.

Я никогда не плакал, даже тренируясь с дедом. Я оставлял эту возможность на будущее, надеясь, что когда-нибудь после слёз мне станет легче. Но сейчас кажется, что от них только хуже, они душат и не дают освободиться... И боли некуда вырваться, больше не осталось припасённых на потом методов.

— Ты прав... Она погибла из-за нас с Джейми... Правда в том, что я изо всех сил пытался спасти её... изо всех сил... Я никогда не причинил бы вреда той, которая была всем для меня — я ею одною жил и дышал... И если б только мог закрыть её собой, если б только мог успеть предотвратить это — я бы всё положил на кон... Я полтора часа разгребал завалы, почти не дыша, не останавливаясь, чтоб найти её, даже когда на моих руках уже не было живого места. Я бежал с ней через лес, в надежде донести её до трассы и найти машину... Но всё было напрасно, она даже не боролась... И единственная причина почему я до сих пор живу в этом непрекращающемся аду — это клятва, данная ей, оберегать тебя и защищать столько, сколько ты будешь в этом нуждаться. Я дал её перед тем, как жизнь покинула её тело, и этот образ не смогла стереть даже война... И я так же мечтал умереть и встретить её наконец. Сотни раз я прокручивал это в своей голове в кошмарах и наяву, думал и винил себя так же: если б я не любил её так, если б оставил в покое — может она не решилась бы пойти прямо в лапы смерти... Ами жила меж двух огней: Джеймс винил её в неверности, шантажировал своей смертью, изводил ревностью, но не отпускал... А я всё время винил в предательстве, давил на чувство вины и умолял со мной сбежать. Но она не могла тебя оставить... Мы довели её до этого, мы с ним оба... А ещё сплетни и её сбрендивший жестокий отец... Ты был её единственным счастьем...

— И всё же она оставила меня, бросила! Какая любящая мать бросит ребёнка и выберет смерть?! Как она могла?!!! Почему выбрала себя?! Почему решила, что её боль тяжелее, а моя ничего не стоит?! Почему даже не попыталась узнать меня и полюбить, не попыталась узнать как сильно я её люблю?! Лучше б она меня убила! 

— Она не планировала ребёнка, это перевернуло всю её жизнь. Суровые законы общества никого не щадили, ей пришлось выйти замуж и страдать... 

— Зачем тогда она родила меня?! Ненавижу её! И вас всех! Лучше б тебя завалило, а не её! Почему выжил ты?! Я готов убить тебя! — пытаюсь выкричать всю боль сквозь слёзы. Дядя Джей падает на колени прямо передо мной.

— Я ждал этого долго — возможности снять с себя эту клятву. Раз принял решение, значит ты достаточно взрослый и можешь освободить меня, — он вкладывает нож мне в руку, отчего мороз бежит по коже.

"Значит, я всё же виновен... Она не могла больше смотреть на меня... Нежеланный ребёнок, что заставил её выйти замуж, что разрушил жизнь троих людей... И двоих уже нет... И если дядя Джейсон дал клятву защищать меня, значит именно он убил деда за то, что тот поранил меня... Все умирают из-за меня... Достаточно взрослый, чтобы освободить его... Вот что он имеет в виду... Значит, он тоже хочет, чтобы я его убил... Все мои близкие люди погибают из-за меня... Мне вообще не стоило появляться в этом мире... Это я должен исчезнуть и освободить их всех от обязательств и клятв"

— ...жешь проткнуть им меня и сказать, что на нас напали... Давай же, я наконец встречу её... Меня ничто больше здесь не держит... не могу так дальше...

— Но я... я тоже не могу, — чувствую, как мои щёки горят.

— Слабак! Твоей смелости хватило только на угрозы...

" Я слабак, да... я же так долго ждал этого момента, чтобы отомстить ему... Так ждал облегчения... И теперь боли стало ещё больше..." 

— Мне незачем дарить тебе облегчение. Живи с болью, дядя,живи с виной! Ты убил всех, кто был мне дорог и близок! Я не сниму с тебя обещания до самой твоей старости, чтобы ты жил с болью, так же, как и я! — так хочется расплескать эту боль, отдать её кому-то другому, освободиться, пока она не испепелила меня и не заполнила ненавистью до краёв. Она разрывает меня, и я больше не могу с ней справиться. 

"Но я не могу убить его, не смогу принять, что не станет ещё одного моего близкого. Лучше я потеряю его сейчас, заставлю себя ненавидеть, чтобы не привязаться к нему и не потерять потом насовсем, как отца и маму..."

 И потому я убегаю, выронив нож и чувствуя себя трусом. Разорванным на части трусом, что боится посмотреть в глаза истине и винит всех вокруг.

Что теперь будет целью моей жизни, если единственный здесь, кто заслуживает смерти, я? Она могла быть с Джейсоном, папа нашёл бы ту, кто его полюбит, и был бы сейчас жив. И дед был бы жив, а бабушка счастлива и здорова... Амелия... Мама... могла бы быть жива и, наверное, была бы счастлива нарожать детей дяде Джею... Только я здесь лишний...

 Я бегу и бегу, прочь от его убитых горем глаз, от чувства отчаяния и безысходности в них; бегу от собственного страха снова вернуться в дом, полный мёртвых воспоминаний, бегу от тихого плача бабушки с причитаниями по ночам. Бегу от злых насмешек Бена Холмса и Дерека Морани, от обвинений в том, что я приношу несчастье, потому все в моей семье мрут как мухи, начиная с моей несчастной матери. Только от себя не убежать. 

"Куда бы я ни пошёл, правда пойдёт за мной. Она вынуждена была выйти за моего отца из-за тюремного заключения Джейсона. Моё появление разрушило жизни стольких людей, и они все не хотели жить. Мама не хотела жить из-за меня... И он не хочет... Тот, что пообещал меня защищать, ненавидит меня в глубине души, зная, что я причина всему...

Мост. Вода. Высота... Вот решение...

Простите меня, мама и папа! Простите, что разрушил всем жизнь...

   — Не-е-е-ет! — кричит Амелия во мне и я, от невероятного ужаса и страха потерять его, всё ещё чувствуя падение.

   — Прости меня, Лести! Боже, прости, Сладкая! Не знаю, что на меня нашло! Я не должен был... — он обнимает меня трясущуюся и плачущую, судорожно целует и вытирает градом льющиеся слёзы.

   — Ройси! — продолжает рыдать моё тело и одновременно не моё сейчас. Не могу успокоить нашу совместную истерику, хоть и понимаю уже, где нахожусь и то, что он жив. — Я н-не м-могу тебя пот-тер-рять... — вздрагивая, бормочу уже тише, но гораздо лучше ощущаю своё тело.

   — Лести... Лести, прекрати. Я очень сожалею, что сделал это с тобой... Вернись ко мне, ради всего святого, Селестия. Вспомни, тебя зовут Селестия Эммануель Джин Сизли Стенсон. Ты родилась тридцатого...

   — Не н-надо... Я помню, к-кто я, — бормочу тихо и устало, чувствуя липковатую тёплую влагу на своих пальцах. Я впилась в него ногтями, до крови. В руки, что пытались успокоить меня. Но сил извиняться больше нет.

   — Ну наконец-то, — он обнимает меня так крепко, зарываясь лицом мне в шею и отросшие волосы. — Я не могу себя контролировать рядом с тобой, не могу мыслить разумно. Это убивает меня. Такого не должно было случиться. Прости...

   — Не надо повторять это. Ты имеешь право на свои чувства... Я лишь испугалась... Очень сильно. Мы обе...

   — Прекрати. Ты не она. Лести... Не знаю, как ты получила эти способности и возможность читать мысли... но ты не моя мать. Тебе нужно лечиться...

   — Как же ты... упрям! Веришь, что читаю твои мысли, но не можешь поверить... Как доказать тебе? Вспомни что-то, что говорил в её присутствии...

   — Каком к чёрту присутствии?! Она умерла до того, как я научился произносить слово "Мама"! Селестия, прекрати это! С меня достаточно всех этих...

   — Просто вспомни что-то, что случилось, когда ты звал её по имени! Всё просто! Она всегда была рядом, когда ты звал её. Как тогда, когда тебе позвонил Стрейт и сказал, что я без сознания! Ты гнал на мотоцикле на всех парах и молился Богу... и ты позвал её. Она сказала мне. Это ведь даже не твой мотоцикл, ты угнал его. Откуда это знаю? И я знала, что ты приедешь и подерёшься со Стрейтом, ещё находясь без сознания.

   — Видимо, хорошо изучила меня, — он отрезает это недовольно и жёстко, словно обвиняя в преступлении.

   — Не хочу снова с тобой ссориться, — усмиряю своё желание помочь и его желание настаивать на своём. Глажу его по щеке. — Давай просто будем вместе, пока можем.

        Чувство печальной обречённости растекается по мне: он всё ещё не верит. Потому нужно просто наслаждаться вместе временем, которого осталось так мало. Мы укладывааемся поудобнее на большом диване гостиной. Я, словно в сладком сне наяву, лежу на его груди у плеча, приобнятая горячей крепкой рукой. Наверное о большем и мечтать нельзя... Кроме...

        Перед внутренним взором появляется образ наших сплетающихся тел и все чувства, что обрушиваются в процессе. Подгибаю пальцы на ногах от нестерпимого желания наброситься на него. Не шевелиться, нельзя выдавать себя. Он и так думает, что нас связывает только секс. Рой, словно чувствуя мои мысли, целует меня в висок и произносит:

   — Не думай об этом, иначе разум просто лавиной сносит... Как давно у тебя эти способности?

Ну и пусть сносит... Только ты сопротивляешься тому, что заставляет нас обоих чувствовать себя живыми...

   — Пробудились вместе с ней, когда была на волосок от смерти...

   — Когда?! — Рой, будто бы и не шевелясь, в секунду весь подбирается, как зверь, загнанный в угол, готовый напасть в любую секунду.

   — Ты всё узнаешь, только дай мне время, — чувствую, что снова пришла пора открыться.

        Потому передаю постепенно всё, что произошло у Джейсона, делая ударение на том, чего так и не случилось.

   — Он хотел тебя убить...

   — Нет, только напугать, чтобы поскорее выбрала... Он знал, что не ошибусь... Более того... Джей хотел, чтобы убила его, защищаясь... Это было в его глазах тогда... Поверь... Он начал сомневаться в своей правоте и в конце просто сдался... Потому сам приставил скальпель к своей груди... Знаю, ты не веришь, но... Он действительно просил его убить, рычал, затем плакал...

   — Почему же... это похоже на него... Его глаза умерли много лет назад, вместе с Ам... мамой... Так всегда говорила бабушка... И я сам это увидел тогда... наконец увидел то, чего не хотел замечать, — сейчас действительно слышу печаль и невыразимую усталость в его глубоком обволакиваюшем грудном тембре.

   — Он, так же, как и ты, жил с болью все эти годы...

   — У тебя было много шансов убить его, но ты сделала это только... — и вот он наконец сам доходит до того, что уже несколько раз пыталась донести ему.

   — ... когда испугалась за тебя...

         Рой, ничего не говоря, просто чуть крепче прижимает меня к себе и снова прикасается губами к волосам на виске. А я, пользуясь случаем, чуть поворачиваюсь к нему и просовываю руку под футболку, поближе к громко стучащему сердцу. Сейчас только его скорость и чуть сбивающийся ритм рассказывают о чувствах моего черноглазого.

   — Теперь считаешь, что в тебе живёт ещё и эта мексиканка Лила? С ней ты всё время споришь?

   — Нет, её нет. Даже не уверена до конца, что она вообще существовала... Но всё же история завязана именно на её ритуале...

   — Значит, всё, что ты говорила ему... Ты и сама толком не знаешь чему верить... почему тогда уверена, что это не помешательство?

   — Ты ведь сам поверил, когда начала произносить те сложные числа из твоей головы...

   — Числа... Не знаю... Меня самого обучили легко читать людей, и ты, судя по всему, в условиях стресса неплохо преуспела в этом искусстве. Возможно, наш мозг выявляет некие алгоритмы в построении сложных чисел другими и способен просчитывать вероятные варианты, но это, скорее, неосознанная до конца способность. Человеческий мозг способен и не на такие фокусы. Многое из того, что я изучал и опробовал, другие назвали бы чем-то сверхъестественным.

        Чтобы отвлечь от размышлений о моём помешательстве, перевожу русло разговора в его сторону.

   — Да, ты удивлял меня не раз, читая мои мысли... Выходит, я довольно посредственна, предсказуема и легкочитаема? — странно неприятно осознавать это.

   — Нет, ты совершенно особенное создание, — он произносит это ласково и, повернув мою голову к себе, легко касается моих губ, отчего по всему расслабленному телу вспыхивают фейерверки. — К сожалению, твои травмы создают предсказуемые прекурсоры. Травмированного человека легко распознать... и словить в расставленную ловушку...

   — Как ты выжил? — стараюсь увести тему от неприятного русла подальше. — Это... выгляд-дело т-так оп-пасно... Тот мост... Мы же были на нём вместе, когда искали... Разве он не рождает страшных воспоминаний?

   — Сразу море вопросов. Совершенно в твоём стиле... Не знаю, честно говоря. Меня достали достаточно быстро. Береговая охрана... Доставили в больницу, откуда я сбежал до того, как узнали моё имя. У меня было всего пара синяков из-за удара о воду и несколько дней проблемы с дыханием. Тогда я решил: если выжил, значит у Вселенной есть на меня определённые планы. Потому больше не пытался. Мне не страшна высота и мосты... Это лишь слабый отклик той детской боли... Что ты видела?

   — Снова проверяешь? — осторожно переспрашиваю.

   — Нет... Всё это слишком необычно и любопытно. Кроме того, я волнуюсь о тебе. Это может быть опасно для твоего состояния.

   — Я видела всё твоими глазами... и чувствовала... Твою боль и ненависть и желание убить его и отчаяние... Те письма в твоей памяти, я словно сама прочла их... И затем страх и сомнения... и снова эта безмерную боль... и ненависть к себе... И ты... ты не зарезал его, не напал, хоть хотел... и мог...

   — Не хотел... Мне просто нужно было кого-то ненавидеть, чтобы справиться со своими чувствами... И затем я понял...

   — Ты неверно всё понял... Ничьей вины в том нет, что они все ужасно страдали. Главное, ты был её счастьем...

   — Хватит...

   — Хорошо... И так... слишком много для этого вечера. Давай просто спать.

        Он неожиданно встаёт, осторожно отодвинув меня и, прикоснувшись губами к моей руке, удаляется.

   — Найди спальню, нам нужно выспаться. Я скоро приду, найду тебя по запаху, — этот его многообещающий ласковый шёпот и короткий поцелуй моим пальцам, которым скоро вновь становится холодно, едва он отпускает их, вносят сладкий трепет в мою внутреннюю Вселенную.

        Поднимаюсь наверх и нахожу первую попавшуюся спальню, залезаю под одеяло и просто нескончаемо долго жду его шагов. Но и сейчас Ройситер умудряется меня удивить, подобравшись совершенно беззвучно. Вздрагиваю от шороха одеяла рядом.

   — Ты ведь не спишь ещё? — ласково шепчет он, уже зная ответ. Поворачиваюсь на гипнотизирующий меня бархатный тёплый тембр.

   — Пыталась услышать твои шаги.

   — Плохо, что не услыхала, ты ведь можешь. Спи, Сладкая. Сегодня я с тобой...

        Ещё до того, как полностью погрузилась в сладкую дрёму, ощущаю, как на постель запрыгивает нечто небольшое, но уже знакомо урчащее. Улыбаюсь.

Не одна...