5. Румпельштильцхен. Понедельник 20.10
Просыпаясь, убеждаюсь, что его уже нет. Тем лучше. Просыпаться в одной постели с мужчиной не самая приятная вещь.
По моим ощущениям сейчас утро, хотя в месте без окон этого не поймёшь. Заснула я в начале двенадцатого часа и чувствую себя выспавшейся. Лампы горят. Никаких посторонних звуков - всё ещё непривычно. Наедине с собой. Перезагрузка. Ни людей, ни телевизора, ни интернета с новостями и сериалами, ни смартфона с соцсетями и играми. Даже часов нет. Никакой модной одежды и навязанного общения, никакой ресторанной еды и доставки. Зато множество мыслей, рассуждений, доводов, сравнений.
Слава Господу... Всё ещё жива...
И чем дальше, тем больше хочется верить, что он не причинит мне вреда... Или по крайней мере не убьёт, пока веду себя мирно... Но постоянное волнение и одиночество угнетают. Только со своим сознанием и минимумом необходимых для выживания условий, вроде воды и еды.
Прошлое уже не важно, будущее неизвестно... И хотя бы есть еда...
Одна нога прикована, но длина двух цепочек обоих пар наручников позволяет двигаться более свободно. Руки стянуты только между собой, верёвки больше нет. Желудок недовольно урчит. После справления естественных нужд, закрываю ведро своевременно появившейся сегодня крышкой, и, протерев руки антибактериальной салфеткой, приступаю к еде. Разворачиваю завёрнутый в пищевую бумагу кусок ароматного пирога с мясом и грибами и с удовольствием вгрызаюсь в него. На вкус он ещё лучше, чем на вид, несмотря на то, что холодный. Рядом стоит ещё йогурт с маленькой ложечкой и фольгированный закрытый пищевой контейнер. Оставлю на потом.
Где его всё время носит? И кем он себя возомнил, чёрт побери?! Спаситель хренов. Что, если вся эта история хорошо продумана, только чтобы успокоить меня. Ботинки! Долбанные ботинки никак не умещаются ни в какую другую теорию. Хотя, возможно, именно в этом и был первоначальный замысел. Я же с самого начала была уверена, что они его! И версия с дракой в лесу была верна, выходит. По его словам, по крайней мере. Но всё равно не верю этому упрямому заносчивому засранцу.
Хотя заносчивым он не был даже в школе, только упрямым. Здесь, несмотря на то, что я его пленница и не имею никаких преимуществ, он ни разу не обидел меня, не злорадствовал, не насмехался, не пытался отомстить и унизить в ответ. Боже, сколько же мерзостей наговорила ему? Зачем спасать меня, ещё и дважды? Он что, правда настолько тупой идиот? Не понимаю его мотивов. Зачем ввязываться в драку из-за такой стервы? После всего, что сделала и сказала? Там, в школе, после собрания, вспоминаю, как он спросил меня:
«Нравится то, что видишь? Гордишься этим?»
«Не я это с тобой сотворила. А кроме того, нужно знать своё место и не зарываться. Не лезть туда, куда тебя не звали. Это повсеместный закон жизни».
«Ты смотришь на меня с таким обвинительно-осуждающим взглядом, словно только у тебя есть право меня избивать, - он тогда горько усмехнулся. - Любишь владеть ситуацией, принцесса?»
«Тебе видимо мало наподдали!»
Как кто-то может быть таким? Глупым или до дури правильным или наоборот слишком хитрым и двуличным?Какой он на самом деле? И почему мне стыдно?...
Чувство, что где-то всё же перегнула палку, не оставляет меня. Той самой ночью, которую считала сложной для себя, именно этот парень меня спас: шёл избитый пять миль( 8 км) от города за преступником, ввязался с ним в драку, затем охранял меня до рассвета и пошёл домой босой через лес! И даже доскрёбся до школы, скорее всего, чтобы просто убедиться, что я цела. В итоге: выслушал от меня очередную порцию гадостей и эти злые последние слова.
Его сильно избили. Не так, как других зарывающихся парней. Почему? Я не спросила, а ведь думала об этом. Живот скручивает от спазма, когда вспоминаю то фото. Только за это Геллофри мог уже хорошо отыграться на мне. Но он ничего не предпринимает. Игра такая?
Нет, не буду жалеть глупого неудачника! Сам ввязался во всё это, и ещё неизвестно какие у него планы. В очередной раз родилось множество новых вопросов. Надо проверить, не врёт ли он. Он явно не ангел и что-то здесь нечисто. Я так до сих пор не узнала про наручники, но стоит с этим чуть подождать, успокоиться и после, на холодную голову, осторожно задать вопрос. Не провоцировать его, пока сама беспомощна.
Смотрю на синяки и раны на своих руках. Постоянная пульсирующая боль не даёт о них забыть, но всё же это терпимо. Вопрос вероятности мучает меня уже второй день в заточении: если бы сама не пыталась так вырваться и не поранила их, этого ничего бы не было? Неужели я зря пыталась изо всех сил?
Да, волк отгрызает себе лапу, ведь думает что иного выхода у него нет... А человеку не так просто заставить себя сломать себе руку... если ничто не угрожает жизни прямо сейчас и есть надежда на спасение... Я сглупила, что не попробовала сломать пальцы и вырваться? Или сглупила, когда пыталась вырваться и поранила себя?...
То, что он наблюдал за мной, сидя на дереве, мне совершенно не нравится: нормальные люди не следят за объектом своей симпатии, а делают открыто шаг навстречу...
Вот же... До меня наконец доходит, что он пытался-таки его сделать. Но разве был у него хоть один шанс из миллиона? Зато теперь ситуация крайне выгодна для этого странного парня. Я явно что-то упускаю, но доверять ему нельзя... Изгоняю из себя чувство вины и жалости. Всё произошедшее до этого подземелья кажется таким давним и далёким, словно уже вечность здесь нахожусь. Время тянется, как бесконечная нить, оно одновременно за меня и против. Всё больше вероятности что меня начнут искать и найдут.
Но в то же время чем дольше я здесь, тем в большей опасности: либо моему захватчику могут прийти в голову опасные идеи и фантазии, либо сама попадусь в ловушку синдрома пленницы.
За размышлениями разминаю мышцы и пытаюсь поработать всеми суставами. Туалетные нужды вызывают смесь отвращения, стеснения от мысли, что он потом выносит и моет всё это, и ненависти, за то, что заставляет меня мучиться в этих ужасных условиях и ещё и стесняться себя. Но мокрые салфетки, появившийся крем для тела и антиперспирант чуть усмиряют злость: хотя бы могу освежить кожу, чтобы не обрести неприятный запах без душа. А крем поможет от пересыхания.
Следующим этапом берусь смазывать свои раны и синяки, и это сразу же напоминает о его руках и заполнивших меня тогда ощущениях. Даже дыхание и пульс ускоряются, что особенно заметно в абсолютной тишине. Продолжаю уже быстрее, пытаясь утихомирить поднявшийся ураган реакций на свежее воспоминание. Нужно злиться на него, даже если придётся себя заставлять.
Должна признать у него это выходит в разы лучше и неимоверно приятнее, чем у меня самой...
- Давай-ка посмотрим, - пытаюсь понемногу подвигать в ремне запястьями в надежде слегка освободить его. Это причиняет боль, но пока терпимую. - Если б раньше знала, что после наручников будет ремень... Пожалела бы руки хоть немного и сейчас смогла бы использовать все силы для того, чтобы освободиться, - тихо укоряю себя.
Вскоре боль становится нестерпимой, а кожа багровой от прилившей крови. Не могу сказать, что все эти старания сквозь боль принесли хоть какой-то значительный результат.
Звуки снаружи заставляют немедленно прекратить и схватиться за книгу, чтобы не выдавать свою попытку. В крови снова выброс адреналина. Пытаюсь успокоить и замедлить дыхание.
- Как дела в школе? - спрашиваю, теперь уже старательно изображая ехидство и злость. Сажусь и спускаю ноги к плетёному коврику на прохладном полу.
- Хочешь знать, заметили ли твоё отсутствие? - по-доброму улыбаясь отвечает вопросом и спускается вниз. - Пока нет. По крайней мере никто не подал виду, несмотря на то, что ты никогда не пропускала школу, - отвечая, он неспешно достаёт и разворачивает съестное из рюкзака. Выкладывает часть передо мной, жестом показывая, что могу выбирать.
- Зато ты, наверное, из кожи вон лезешь, чтобы заметили твоё присутствие и ни в чём не заподозрили! - злобно выпаливаю, в секунду вспомн ив, что известный всем по фильмам Ганнибал Лектор сначала откармливал некоторых жертв, перед тем, как съесть. Невольно вздрагиваю.
- Ты чего такая? Нервно-испуганная... - он на мгновение оставляет все свои приготовления к совместной трапезе и, подойдя, чуть касается моего плеча рукой. Тут же стряхиваю её.
- Туалета у тебя там наверху нет, значит... Может, у тебя там кухня? - на последнем слове голос срывается на тон ближе к плаксивому писку, за что ненавижу себя.
- Нет, кухни тоже нет... Еду я приношу с собой. Почему это интересует тебя... Подожди-и-и-и... Ты ведь не думаешь...
- Думаю!!! Как раз всё последнее время очень много думаю и пытаюсь как-то объяснить себе твоё поведение! Сколько ещё ты будешь держать меня тут и с какой целью?! - на одном дыхании выстреливаю в него словами.
- Я не собираюсь тебя съедать, Лести, - он говорит это очень мягко, почти ласково, присаживается на корточки прямо перед моими ногами и слегка прикасается к икрам. - Как тебе вообще такое в голову взбрело? - теперь его голос выдаёт смешливые нотки, а губы предательски подрагивают. Ему забавно от моих страхов, но всё же пытается удержаться и не высмеять меня. - Клянусь, ты выглядишь невероятно аппетитно, но я тебя точно не съесть хочу.
От его взгляда волоски на теле зашевелились и галопом помчались мурашки по ногам, к которым он прикасается так нежно. Но, к моему облегчению, это не так уж долго длится. Он снова встаёт и возвращается к свои вещам.
Это нужно как-то остановить! Лучше б он меня запугивал и оскорблял, чем это...
- Теперь ты можешь спокойно заедать свой стресс и не бояться, что я откармливаю для себя главное блюдо, - снова с трудом сдерживает улыбку, расставляя передо мной всё новые контейнеры и упаковки с едой. Чувствую как горят мои щёки.
Безопаснее выглядеть смешной дурой, чем оказаться неготовой к его наклонностям...
- Ну да, спокойно... Осталось перебрать в уме ещё пару сотен возможных извращений твоего ума, - язвительно палю в него, внимательно следя за каждым движением, пока он расставляет передо мной оставшуюся еду и столовые приборы.
- Я заметил: ты всегда нервная, когда голодная. Приступай к еде. А потом можешь спалить меня заживо своим ненавидящим взглядом, - чуть усмехается.
- Вчера ты обещал мне чуть больше свободы, - напоминаю о недавнем разговоре, уже с набитым ртом. Я довольно быстро приловчилась есть со связанными руками, только бы не давать ему удовольствия меня кормить и чувствовать своё превосходство.
- Я исполнил обещанное, верёвки нет, - кивает в мою сторону, неспешно прожёвывая свою порцию. - Девиз нашей семьи: "Геллофри всегда отвечают за свои слова".
- И что это, чёрт побери, должно значить? - стараюсь сдержать негодование, хоть и понимаю, что он вроде прав. Еда действительно успокаивает, ведь произнесла это не так громко, как могла бы.
- Что мы не лжём, не бросаем слов на ветер, не бравируем чужими подвигами и не даём пустых обещаний...
- И как мне это поможет? Я просто хочу свободы, наконец выдохнуть с облегчением, хоть ненадолго... Даже флегматичные мыши дохнут от постоянного стресса... Вспомни биологию.
- Если сегодня обойдёмся без конфликтов и вспышек ненависти, то завтра я полностью освобожу твои руки, - говорит примирительно и смотрит выжидающе.
- Ладно, - со вздохом соглашаюсь.
Мы некоторое время просто едим, стараюсь игнорировать его изучающие взгляды. И всё же понимаю, куда он смотрит чаще всего.
- Ты снова пыталась вырваться? Разорвать кожаный ремень? Ты же должна была понимать, что твоих сил не хватит... - в его голосе нет осуждения, только лёгкое замешательство.
- Когда волк попадает в ло...
- Да-да-да, - небрежно отмахивается от меня, - знаю я эту затёртую историю, которую так любит твой отец... Но неужто ты всегда следуешь тому, что он говорит?
Некоторое время смотрю на него в замешательстве, но даже злости нет. У меня всегда есть заготовленные ответы и фразы, но мои ли они?...
- Я всё время думаю о твоей выносливости и силе духа. То, как отчаянно ты пыталась вырваться в первый день... и до сих пор не оставляешь попыток, несмотря на боль и самовредительство... Откуда в тебе это - борьба до последнего вздоха? Я ведь не причинил тебе вреда, - сейчас он снова внимательно сканирует каждый мускул моего лица, каждое движение век при моргании. Так, словно ему жизненно важно услышать ответ.
- Разве ты вёл бы себя по-другому?
- Да... Я оценил бы обстановку и возможную угрозу, вызнал бы причину пленения и, выстроив план, выжидал бы удачного момента для нападения или побега. Заодно вёл бы переговоры, пытаясь найти взаимовыгодный компромисс. Хотя в этом ты уже почти преуспела, - снова хвалит меня и оценивает ответную реакцию. Потому стараюсь не реагироватьна похвалу.
- Что ж, я не буду повторять отца. Есть один занятный факт. Цирковых слонов всегда водят на небольшой и достаточно тонкой верёвке, которую они при усилии могли бы легко разорвать. Загвоздка в том, что их привязывают и начинают дрессировать с детства. Когда слонёнок маленький - он сопротивляется и пытается вырваться, но у него недостаточно сил. Со временем он смиряется с ситуацией и больше не пытается вырваться на волю, даже когда взрослеет. Он просто не знает того, что взрослый и крупный он уже может разорвать верёвку. Он раб своей слабости и привычки. Если есть хоть малейший шанс - нужно пытаться освободиться и рассчитывать только на себя. Я неправа? - с вызовом задаю вопрос.
- Румпельштильцхен... - Ройситер загадочно ухмыляется сам себе. - Значит, главное просто верить в себя.
- Так я неправа? - снова нажимаю, чтобы получить конкретный ответ. - И причём здесь злобный карлик братьев Гримм? Пытаешься меня запутать?
- Нет, не пытаюсь. Это напомнило мне занятную историю "Пятьдесят первый дракон" Хэйвуда Брауна. По-своему, ты права, иногда именно такая реакция спасает жизнь. Но, надеюсь, ты и другими менее травматичными вариантами обзаведёшься, потому что у твоего слишком много минусов.
- А я надеюсь, что мне больше вовсе не придётся обдумывать варианты как выбраться из плена. Насчёт этой истории о драконе... Можешь рассказать суть? - не могу справиться с любопытством.
- С удовольствием. История о безнадёжно трусливом молодом рыцаре, который обучался науке убивать драконов. Точнее даже не обучался, а всячески противостоял обучению...
- Это отсылки к моему упрямству? - перебиваю недовольно. Не обвинит же он меня в трусости?
- Наберись терпения и сама всё поймёшь. Я не сравниваю тебя с главным героем. Так вот, чтобы придать ему смелости, один из старших учителей дал ему волшебное слово, которое замораживало дракона на несколько секунд и давало возможность его быстро убить, - он постепенно убирает тарелки и остатки еды. - Этим словом и было "Румпельштильцхен". Наш трусливый рыцарь Гэвин стал храбрее всех: выкрикивая слово, он убивал драконов одного за другим. Таким образом он побил все рекорды и был признан главным героем города. И вот однажды, после весёлой пьянки смельчак отправился утром за очередным драконом, но забыл своё главное слово...
- И его убили? - пытаюсь предугадать концовку по глазам, когда он снова присаживается передо мной и продолжает.
- Нет. Какая же ты нетерпеливая, - Ройситер с улыбкой чуть наклоняется вперёд и словно невзначай касается моих рук. - Он признался дракону, что забыл своё заклинание. И дракон, получив уникальную возможность, начал посмеиваться над известным героем-убийцей драконов. И это была ошибка. Во время беседы Гэвин смог частично справиться со страхом и остолбенением. Он даже слово вспомнил, но сумел самостоятельно победить дракона в последний момент, даже не успев его произнести.
- И после этого поверил в себя и перебил всех драконов. В чём тогда минусы? Хочешь заставить меня в себе сомневаться? - использую повод, чтобы отодвинуть свои руки от его.
- Просто дай дорассказать...
Нетерпеливо вздыхаю и чуть взмахиваю руками вперёд, показывая, что он может продолжать.
- Когда удивлённый рыцарь пришёл к учителю и рассказал о своём открытии, тот обраовался, что Гевин наконец понял правду: никакого волшебного слова не существует, это был лишь способ придать ему храбрости, а всю сложную работу герой государства выполнил сам. К сожалению, уже на следующий день Гэвина Сильное Сердце убил его пятьдесят первый дракон. Его вера в себя была недостаточно сильной, а сомнения губительны. Человек слабее всего когда теряет веру в себя и надежду, понимаешь? Именно поэтому у тебя должны быть и другие методы, чтобы не сдаться окончательно после нескольких неудачных попыток.
- Приму к сведению, но останусь при своём мнении. Моя вера в себя сильна. Было бы интересно прочесть эту историю.
- Я поищу для тебя книжку.
- Когда-нибудь и я, выждав подходящий момент, одолею дракона, выкрикнув "Румпельштильцхен", - бросаю ему вызов, до того, как обдумать, насколько это может быть опасным: дразнить дракона, не имея ни оружия, ни действующего волшебного слова.
- Уверен в этом, - он задорно подмигивает мне и начинает собираться, чем совершенно сбивает с толку. Он не разозлился из-за моей скрытой угрозы? Или вовсе не понял, что о нём говорю? Или не верит в успех этого мероприятия?
Или?... О, Боже... Он ведь не имеет в виду сексуальный подтекст?... Я совсем не то имела в виду!...
- Есть какие-то пожелания в необходимых вещах или еде? - оборачивается и пронзает меня неожиданно тёплым и заботливым взглядом. И это после того, как пригрозила напасть на него в удобный момент?
- Что-нибудь сладкое... И мне прохладно...Можно зажечь эту печку для обогрева?
- Нет, пока меня нет, это небезопасно. Открытый огонь, а ты прикована к кровати. К тому же возможно задымление. Я привезу вечером электрический обогреватель, а пока оставлю тебе свою кофту. Она свежая, только сегодня надел, - добавляет, заметив мою недовольную мину.
Что ж, трюк с печкой не вышел. Думаю, мы оба понимаем, что это была моя хитрая попытка привлечь внимание кого-то снаружи. Он уходит.
Спустя какое-то время, почитав и поев, снова смотрю на его клетчатую рубашку на пуговицах. Она магнитом притягивает к себе. Как по волшебству, ощущаю некоторую зябь, словно в воздухе и правда посвежело.
Нет, так просто не сдамся. Меня совсем не интересует его одежда...
Чтобы отвлечься, чищу зубы, смазываю раны и разминаю мыщцы. Снова пытаюсь читать. Но в конце концов любопытство побеждает. Ещё раз обвожу взглядом помещение в поисках несуществующих камер и тянусь руками к вещи.
Чёрт! Так и знала! Она пахнет им, дурманяще сильно пахнет. Что это? Пресловутые парфюмы с феромонами?...
Зарываюсь носом в мягкую приятную на ощупь ткань, пока никто не видит. Странное чувство обволакивает от его запаха. Даже не могу сказать точно, чем он пахнет. В книгах много раз читала описания соблазнительного мужского запаха с оттенками мыла и парфюма или табака и древесного угля. Кто-то имел запах с оттенками бензина и машинного масла, и это считалось сексуальным. Но тут я не чувствую парфюма или постороннего косметического запаха вроде мыла. Он словно пахнет надёжностью и спокойствием...
Надо же. Похититель пахнет безопасностью и надёжностью. Совсем сбрендила в изоляции. Это, наверное, что-то вроде фантомных ощущений. Того, чего нет на самом деле...
Всё же накидываю на плечи его кофту и, разлёгшись поудобнее, снова пытаюсь читать. Расслабившись, незаметно для себя засыпаю.
Пробуждение подкидывает меня, как испуганную кошку вверх, ведь я категорически не приемлю прикосновений к себе для пробуждения. Потому никогда и не остаюсь на ночь в чужом доме. Во сне мы все беспомощны, а я больше всего на свете ненавижу беспомощность.
- Прости, не хотел тебя пугать, - он выглядит виновным и обеспокоенным. - Ты так очаровательно спишь с книгой на лице, - добавляет с улыбкой. Приходится сжать зубы, чтобы подавить желание улыбнуться ему в ответ. Чёртов организм предаёт меня в схватке за мою свободу и безопасность.
- Не хотел?! Да ладно! Тебе ведь так нравится это чувство превосходства! Воображаешь себя самым умным, приводя какие-то нелепые доводы, пытаясь поставить меня на место и выставить идиоткой. Или мнишь себя героем-спасителем...
- Не воображаю я себя никем. Ты проецируешь на меня собственные страхи, ведь очень боишься, что кто-то посчитает тебя недостаточно умной, недостаточно красивой или ещё что. Но тебе не нужно отстаивать себя так агрессивно. Повторюсь: Селестия, ты поразительно умна и образованна, хитра и изворотлива, начитана и очень внимательна к деталям, - он успокаивает меня, словно гипнотизируя. - И, конечно, ты сама знаешь, что невероятно красива. Всё в тебе совершенно, кроме...
- Моего характера! - довершаю фразу за него, чтобы скинуть оцепенение от его взгляда на последних словах. - Поверь, ты скоро волком завоешь, если не отпустишь меня!
- ..."кроме твоих комплексов" я хотел сказать. Ты сама себя ими съедаешь. Ты достойна признания, любви и уважения, даже не имей ты всех этих качеств. Никто не спорит с тобой и не соревнуется...
- Ах, "уважения"?! - озлобленно перекривливаю его. - Тогда какого ада я всё ещё на привязи в этом подвале?!
- Только потому что это единственный способ удержать тебя подальше от опасного преступника. В данном случае уважение не так важно, ведь я забочусь о твоей безопасности. При этом, не нарушаю твоих личных границ и не принуждаю тебя ни к чему, стараюсь считаться с твоими желаниями и потребностями.
- И это слова "похитителя"! - снова язвлю в ответ.
- Этот спор ни к чему не приведёт. Нам просто нужно выждать, пока его не словит полиция. Давай обходиться без конфликтов. Вот книга Брауна и ещё пару интересных в том же стиле.
Значит, конфликты не любишь?... Запомню...
Смеряю холодным взглядом небольшую стопку из трёх книг на приковатной тумбе и снова перевожу взгляд на него. Решаюсь высказать то, что вертится в голове.
- Повторю, вдруг ты не расслышал моего предложения: ты можешь прямо высказать чего от меня хочешь и, вполне возможно, даже получить желаемое, если после отпустишь меня. Подумай хорошенько. Ты ещё можешь выбраться сухим из воды и даже отомстить мне за унижение. Только потому что я не хочу иметь дело с полицией, допросами и журналистами. Наша семья и так слишком часто под прицелом объективов. У меня впереди потрясающая карьера! Просто возьми что предлагают, пока ещё есть шанс! Тебе вряд ли когда-нибудь повезёт так же, как сейчас. Всё останется между нами, если не причинишь мне серьёзных увечий. Это очень хорошее предложение, Геллофри, я серьёзно.
- Я не собираюсь причинять тебе какой-либо вред. Спустись с пьедестала своей звёздности и научись нормально разговаривать с людьми и просить о помощи, вместо того, что бы ставить условия. Самая большая сила женщины в её слабости, странно, что ты этого не знаешь, - чуть более раздражённо, чем обычно, выдаёт он тираду.
- Ах, вот оно что! Так я должна признать свою слабость и молить, чтобы ты меня отпустил?! Не слишком ли высоко целишься? Кто ты такой, чтобы я просила тебя о помощи?!
- И снова самовлюблённый эгоцентризм и надменность. Ты с друзьями так же общаешься? Или их просто нет? - он смотрит на меня со снисходительной жалостью, что жалит посильнее его обвинений.
Да, у меня нет друзей, потому что сильные не нуждаются в жилетках и костылях. Но этот идиот этого не поймёт...
- Есть у меня друзья! Но тебе в их круг точно не попасть!
- И не надеюсь. Мне нет места среди напыщенных эгоистичных самодуров, которых распирает от искусственного протеина, гормонов и собственной важности.
Попытка разозлить его оборачивается против меня. Ведь меня переполняет от кипящих эмоций, а он выглядит лишь разочарованным, чересчур спокойным и задумчивым. Ставит передо мной небольшой глиняный горшочек с крышечкой. Но даже сквозь неё ощущаю удивительный аромат тёплого недавноприготовленного яства.
Еда заставляет почувствовать некоторую неловкость и вину за очередное ментальное нападение на него, но гоню прочь эти чувства и стараюсь выглядеть раздражённой и неприступной. Хотя появивишийся электрообогреватель также не способствует гневу. Большую часть времени нашей молчаливой трапезы он снова смотрит на мои запястья и невзначай бросает взгляд на ногу в наручнике. Корю себя за то, что не подёргала ею как следует. Пусть его помучает совесть, или хотя бы осознает, что я до сих пор не сдалась.
Закончив есть, он молча достаёт из рюкзака ещё одну новую мазь и наносит на руки, затем приступает к ногам, снова массируя и разминая их. С трудом удерживаюсь от сладкого стона и тяжёлого дыхания, откинувшись назад на локти. Его кофта спадает с плеч, но мне уже не холодно.
Как он это делает? Знает какие-то секретные точки? Или дело в этой мази? Там что-то подмешано? Так приятно, что просто лишает разума...
С трудом удерживаюсь, чтоб не сказать "Спасибо", ведь постоянно напоминаю себе что должна на него злиться. Лучше молчать. Геллофри должен понять, что подружиться со мной не выйдет.
Он выключает свет и укладывает нас спать.
- Тебе следовало бы расстегнуть лифчик, он нарушает кровообращение. Помочь?
- И не надейся!
- Всё ещё боишься меня?
- Мне противно, когда ты ко мне прикасаешься. Уж лучше лифчик потерплю.
- Спокойной ночи, принцесса, - он тяжело вздыхает, но всё же обнимает меня поверх пледа.
Внутри меня снова противоречивые чувства: уже ненавижу этот долбанный лифчик и хотела бы, чтобы он настоял на своём и хоть частично освободил меня. Но если бы он нарушил мои личные границы ещё больше - я бы этого не простила и, наверное, смогла бы его ненавидеть. Странное чувство детской обиды остаётся во мне.
Так хочу его ненавидеть... Надо бороться с синдромом, не дать себе "поплыть"... Что могло бы меня разозлить, напугать до онемения? Чтобы прекратила наконец верить во что-то хорошее в нём...
Одинокая слеза скатывается из века прямо на подушку, чуть освободив меня от груза терзающих мыслей. Расслабляю мышцы и позволяю дремоте обнять меня так же нежно, как обнимает он.