Серпентариум

мою полы в гостиной, вытирая грязь, которую оставили на своих ботинках Квинт и Эгон. Ползая на коленях, я чувствую, как холод пробирается через тонкую ткань одежды, но моё внимание сосредоточено на чёрных полосах от подошв. Эти следы — их способ напоминать мне, мое место.

Губка скрипит о деревянные доски, когда я с силой тру одно из пятен, но оно будто въелось намертво. Я вцепляюсь в губку сильнее, и мои мысли уносят меня далеко отсюда. Где-то в голове мелькает вопрос: "Если я исчезну, заметит ли это хоть кто-то?"

— Эй, — голос Квинта резко выдёргивает меня из размышлений.

Я замираю, всё ещё стоя на коленях. Не оборачиваюсь, но чувствую его присутствие позади. Его тяжёлые шаги приближаются. Тень падает на меня, как плотная пелена, от которой невозможно избавиться.

— Вставай, — приказывает он.

Я медленно поднимаюсь, вытирая руки о брюки. Моё тело автоматически подчиняется, но внутри меня растёт напряжение.

— Сторожка у сарая, — продолжает он, засовывая руки в карманы своей куртки. — Бардак там. Ты бы занялась.

Я чувствую, как в груди поднимается волна раздражения, но она тут же сменяется страхом. Квинт пристально смотрит на меня, его лицо выражает скуку, но в его глазах всегда есть тень жестокости.

— Там давно никто не убирался, — продолжает он. — Вещи Варро... и прочий хлам.

Имя Варро звучит, как шипение змеи. Оно вызывает во мне сразу несколько эмоций: отвращение, горечь, даже толику вины.

— Поняла? — Квинт делает шаг ближе, заставляя меня кивнуть.

— Да, поняла, — тихо отвечаю я, не поднимая глаз.


Квинт отходит к двери, жестом указывая мне следовать за ним. Его куртка слегка скрипит, когда он поворачивается, и я, следуя за ним, ощущаю запах табака, пропитавшего его одежду. Перед выходом накидываю на себя зимнюю куртку Варро.

Мы выходим на улицу. Холодный ветер сразу же обрушивается на меня, заставляя плотнее прижать к себе свои рукава. Снег, кажется, стал ещё гуще, он падает крупными хлопьями, оседая на земле.

Сторожка стоит в углу двора, полуразрушенная, с покосившейся дверью. Она выглядит, как что-то давно забытое, но её запертая дверь всегда вызывала у меня любопытство.

— Не тормози, — бросает Квинт, доставая сигарету из кармана.

Он встаёт у стены, прикрывая огонь спички от ветра, пока я осторожно открываю дверь. Тяжёлая петля скрипит, как будто протестует против того, чтобы её тревожили.

Внутри сторожка оказывается ещё хуже, чем я ожидала. Запах сырости и плесени бьёт в нос, заставляя меня на мгновение задержать дыхание. Стены покрыты пятнами, в углу громоздятся ящики и старые ведра. На столе валяются какие-то тряпки, инструменты, банки и бутылки.

— Долго будешь глазеть? — Квинт снова напоминает о своём присутствии.

Я натягиваю на лицо маску послушания и захожу внутрь. Холодный воздух пробирается сквозь стены, а грязь на полу заставляет меня думать, что уборка здесь — это наказание хуже, чем побои.

Моё внимание привлекает одна из банок на столе. На металлической крышке выцарапано что-то вроде «Вар», но покрытие стерлось. Я беру банку, и, подняв её, ощущаю, что внутри что-то перекатывается. В этот момент я чувствую, как сердце начинает биться быстрее.

В голове мелькают слова Варро о змеиных ядах. Это может быть оно.

Я оглядываюсь через плечо. Квинт стоит, опершись на дверь, его внимание полностью сосредоточено на сигарете. Я стараюсь не привлекать внимания, снимаю крышку банки и заглядываю внутрь.

Запах заставляет меня моргнуть, но он подтверждает мои подозрения. Внутри густая жидкость — она почти чёрная, с лёгким янтарным отливом.

Мои мысли мечутся. "Это шанс. Это возможность. Но если он поймает меня, всё закончится."

Я быстро закрываю банку, осторожно опуская её в карман куртки. Руки дрожат, но я продолжаю делать вид, что убираюсь.

— Всё, что надо, бери. Лишнее выбрось, — говорит Квинт, бросая окурок в снег. — И побыстрее, я замёрз.

— Хорошо, — отвечаю я, стараясь скрыть волнение в голосе.


Мои пальцы цепляются за тряпки, которые я методично начинаю складывать в ведро, но мысли теперь сосредоточены только на одном: как использовать то, что я нашла.

После уборки я вернулась в свою комнату, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле. Банка с ядом лежала в кармане куртки, будто пульсируя своей холодной тяжестью. Мои руки дрожали, хотя я пыталась скрыть это даже от самой себя.

Я закрыла дверь и прислонилась к ней, глубоко вдыхая. Всё внутри меня кричало, что я делаю что-то невероятно опасное, что один неверный шаг — и я умру. Но разве это не было лучше, чем бесконечное унижение и страх?

Я положила банку на стол и села напротив, глядя на неё. Прозрачное стекло слегка запотело, и жидкость внутри лениво колыхалась. Я вспомнила запах сторожки, сухой аромат пыли и химии, когда мои руки наткнулись на эту банку.

"Ты действительно собираешься это сделать?" — голос в голове звучал приглушённо, как эхо в пустом помещении.

Я закрыла глаза, стараясь заглушить его. Это был мой шанс. Шанс разорвать этот кошмар, даже если я не доживу до конца.

Мои мысли метались между сомнениями и решимостью. Я представляла, как мужчины за столом неожиданно хватаются за горло, как их глаза расширяются в ужасе. Этот образ пугал меня так же сильно, как и давал надежду.

"Что, если они поймут, что это я?" — мелькнуло в голове.

Я сцепила пальцы в замок, чувствуя, как ногти врезаются в кожу.

"Это не имеет значения. Если я этого не сделаю, они убьют меня. Может, не сегодня, но скоро."

Я вздохнула и подняла банку, крутя её в руках. Жидкость казалась безобидной, но я знала её силу. Один глоток — и всё.

Теперь мне нужно было дождаться подходящего момента. Мужчины всегда ужинали вместе. Это было их маленьким ритуалом: сесть за стол, налить себе виски или пива и обсуждать свои грязные дела.

Я знала, что у меня не будет второго шанса. Я должна сделать всё идеально, чтобы не оставить следов.

Я спрятала банку обратно в карман, услышав, как за дверью раздаются их голоса. Они снова смеялись, переговаривались, как будто ничего в этом мире не могло их потревожить.

Но я знала, что этот смех скоро умолкнет.

Я присела на кровать, глядя в окно с решёткой. Снег за стеклом тихо падал, укрывая землю. Казалось, что этот белый покров пытался спрятать всю грязь, которая происходила в мире. Но здесь, в этом доме, снег не мог укрыть ничего.

Мои мысли вернулись к тому, что предстояло сделать. Риск был чудовищным, но ещё страшнее была мысль о том, что я могу продолжать существовать в этой клетке. После того, как Варро умер у меня на руках, я поняла одну истину: смерть — это не самое худшее, что может случиться с человеком.

"Варро..." Его лицо всплыло передо мной, и я сжала руки в кулаки. Я ухаживала за ним по их приказу, но в какой-то момент начала делать это просто потому, что не могла иначе. Его мольбы и бред преследовали меня, когда я закрывала глаза. А теперь он лежит под снегом, как будто его никогда не было. Мужчины даже не упомянули его имя за ужином.

Я подняла голову, глядя на тусклый свет лампы, который едва разгонял мрак в комнате. "Сколько ещё я выдержу?" — спросила я себя. Ответа не было. Только глухая тишина.

Снаружи раздался смех. Грубый, громкий, он заставил меня сжаться. Эти звуки больше не вызывали во мне страха, только отвращение. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

"У тебя есть план," — напомнила я себе. "И ты должна его выполнить."

Я встала, чувствуя, как ноги подкашиваются. Банка с ядом перекочевала в мой карман. Это был мой якорь, моя последняя надежда. Теперь всё зависело от момента, когда они достаточно расслабятся, чтобы я могла нанести удар.

Они считали меня покорной, сломленной. Пусть так и думают. Мне даже не пришлось их убеждать. Я уже научилась делать из своей боли маску, за которой никто не видел настоящих мыслей.

Я опустила голову и прошептала:

— Я больше не буду ждать.

С этими словами я открыла дверь и направилась к кухне.

Я прошла на кухню, стараясь двигаться как можно тише. Их голоса раздавались из гостиной, перемешиваясь с глухим звуком телевизора, настроенного на какой-то боевик. Они смеялись, обсуждали, кто из них лучше стреляет, и обменивались историями, в которых правда была скорее исключением.

На кухне всё выглядело как всегда. Тусклый свет, запах старого масла и залежалого хлеба. На столе стояли грязные тарелки от их последнего приёма пищи. Эти мужчины не заботились о порядке. Это была моя задача — стирать их грязь.

Я достала банку из кармана, сердце бешено колотилось. Внутри стеклянной ёмкости жидкость казалась безобидной, но я надеялась, что даже капля может убить за несколько минут.

На полке у стены стояла бутылка виски, к которой они неизменно возвращались после каждого ужина. Это был их главный ритуал.

"Сначала виски," — мысленно сказала я себе. Руки дрожали, когда я откручивала крышку. Веки слипались от напряжения, но я не могла позволить себе ошибиться.

Я медленно влила содержимое банки в бутылку. Жидкость смешалась, оставляя только слабую мутность, которая исчезала, если не приглядываться.

Закрыв бутылку, я вернула её на место. В голове уже начал прокручиваться сценарий: они наливают виски, смеются, выпивают... и всё заканчивается.

"Они даже не поймут, что произошло," — прошептала я себе.

Собрав всё, что могла, я начала убирать кухню, чтобы не выдать своё присутствие. Каждый шаг был выверен, каждое движение казалось слишком громким.

Когда я закончила, дверь гостиной открылась, и на пороге появился Квинт.

— Ты ещё долго там возишься? — спросил он, лениво опираясь на косяк.

— Уже заканчиваю, — ответила я, не оборачиваясь.


— Ну шевелись, — буркнул он и вернулся обратно, хлопнув дверью.

Я прижала руку к груди, стараясь успокоить бешеный пульс.

"Всё готово," — подумала я. Теперь оставалось только ждать.

Я вернулась в свою комнату, чувствуя, как ледяной холод поселился внутри. Даже банальное ожидание стало пыткой. Я прислонилась к стене, прислушиваясь к звукам из-за двери. Их голоса продолжали раздаваться: громкие, хриплые, с каждым словом становились всё более неразборчивыми.

"Скоро," — мысленно убеждала я себя, но сомнения разрывали меня изнутри. "А если они не выпьют сегодня? А если поймут, что я сделала?"

Я сжала руки в кулаки, пытаясь унять дрожь. Прошло ещё несколько минут, пока я услышала стук рюмок и смех, прерывающийся кашлем.

"Началось," — осознала я, и сердце пропустило удар.

Но вдруг смех резко оборвался. Вместо этого раздались приглушённые крики. Мебель с грохотом упала на пол.

Я замерла, прислушиваясь. Гневные выкрики сменились стонами, а затем... тишина.

Тишина была самой страшной.

Я сжалась в углу, прижав колени к груди. Хотелось заглянуть в замочную скважину, открыть дверь, но тело будто приросло к полу.

"Это работает," — мысленно прошептала я.

Секунды тянулись, как часы, прежде чем я услышала тяжёлые шаги за дверью. Они были неуверенными, как будто человек еле держался на ногах. Звук остановился прямо перед моей комнатой.

Я задержала дыхание, чувствуя, как ледяной ужас сковывает тело.

— Ты... — раздался хриплый голос. Это был Квинт. Его слова прерывались кашлем. — Ты сделала это...

Ручка двери дёрнулась, но я заранее подперла ее стулом.

— Ты... не выберешься... — прохрипел он и тяжело рухнул на пол.

Мир застыл.

Мои уши заложило, словно в вакууме. Гул в голове стал невыносимым.

"Ты жива," — повторила я себе. "Ты это сделала."

Но вместе с облегчением пришла странная, глухая пустота. Казалось, что внутри меня что-то умерло.

Я поднялась с кровати и повернулась к окну. Белый снег продолжал идти, не замечая, что в этом доме больше никто не подаст голоса.

Впервые за долгое время я почувствовала, что снова дышу. Но в этом дыхании больше не было ни слёз, ни страха. Только холодное осознание: мне всё ещё нужно выжить.

Я опустилась на кровать, прислонившись к холодной стене. Тишина давила, но впервые за долгое время она не вызывала страха. Я смотрела на свои руки, покрытые ссадинами и мозолями, и пыталась осознать, что только что произошло.

Эти люди, которые месяцами унижали и ломали меня, больше не существовали. Но вместо облегчения я ощущала только пустоту. Казалось, что я сама стала призраком в этом доме, живой частью того ужаса, который теперь остался здесь навсегда.

Где-то далеко в лесу завывал ветер. Его голос казался одновременно утешением и укором.

"Ты выжила," — прошептала я себе.

Но во мне не осталось сил праздновать. Я просто сидела в этом гнилом, пропахшем смертью доме и смотрела, как снег падает на решётки окна.

Всё, что у меня осталось, — это слабая искра надежды. Надежды на то, что я всё-таки смогу выбраться. И эта надежда была единственным, что ещё связывало меня с жизнью.

Я сидела на кровати, прижимая руки к вискам, пытаясь собраться с мыслями. Прошло уже около часа с момента, как я дала мужчинам яд. Тишина, воцарившаяся в доме, была пугающей. Никто не кричал, не стонал. Только оглушающая пустота.

"Сейчас или никогда," — подумала я, поднимаясь на ноги. Сердце колотилось так громко, что я боялась, что его стук разнесётся по всему дому.

Подойдя к двери, я медленно повернула ручку. Дверь не поддалась. Я напряглась и толкнула её сильнее, но она оставалась на месте, словно запертая изнутри. Дыхание перехватило.

Я опустилась на колени и через щель внизу увидела чью-то руку. Квинт. Его тело лежало прямо за дверью, блокируя выход. Грудь сжалась от паники, но я заставила себя дышать медленнее.

— Чёрт, Квинт... — прошептала я, стиснув зубы.

Я поднялась, уперевшись плечом в дверь, и изо всех сил толкнула её. Ничего. Тело оставалось неподвижным. Я снова приложила усилия, стараясь не думать о том, что делаю. В конце концов дверь приоткрылась на пару сантиметров. Через образовавшуюся щель я увидела его лицо. Пена у рта, глаза, устремлённые в потолок, пустые и мёртвые. Желудок скрутило от тошноты, но я не могла позволить себе слабость.

— Давай, Ада, ещё немного, — шептала я себе, снова толкая дверь.

Скрип дерева, приглушённое шуршание одежды Квинта, и наконец дверь открылась достаточно, чтобы я смогла протиснуться. Тело Квинта частично сдвинулось, и я, переступив через него, оказалась в коридоре. Мой взгляд невольно упал на его руки, судорожно сжавшиеся в момент смерти, на пену, застывшую у рта.

Грудь сжалась так сильно, что я едва успела отбежать к стене, прежде чем меня вырвало. Желудок сжался ещё сильнее, но в нём уже ничего не осталось. Я облокотилась на стену, судорожно дыша.

— Ты сделала это, — прошептала я, вытирая рот рукавом. — И ты справишься.

Я заставила себя поднять взгляд и сделать первый шаг. В доме было темно, только слабый свет луны пробивался через грязные окна, рисуя на полу мертвенные силуэты.

Я зашла в первую комнату, не зная, что искать. Холод пробирался сквозь одежду, и я понимала, что в лесу мне понадобится что-то тёплое.

В углу на стуле висела старая куртка. Я схватила её и надела поверх свитера Варро. Она была велика, но сейчас это не имело значения. Рядом с курткой лежала шерстяная шапка. Я натянула её, спрятав волосы, и направилась к следующей комнате. Я прошла в комнату где сушились вещи мужчин и сорвала с сушилки свитер и брюки, свернула их вместе и забрала.

На кухне я нашла ножи, забросила один за пояс, а ещё несколько запихнула в карманы куртки. В холодильнике нашла немного хлеба и банку консервов. Взяла с собой несколько бутылок воды.

— Больше ничего нет, — прошептала я, бросая всё в старый рюкзак, найденный у двери.

Мой взгляд упал на стол, где лежали спички. Я быстро схватила их, сунула в карман и огляделась в последний раз. Всякий шум казался оглушительным. Даже звук собственного дыхания казался мне предательским.

Медленно я приблизилась к входной двери. Взгляд упал на тело Квинта, и на мгновение мои ноги будто приросли к полу. Всё внутри кричало, что я не должна здесь быть. Я заставила себя пройти мимо, открыв дверь.

Холодный воздух врезался в лицо, снег падал крупными хлопьями, мгновенно укрывая меня. Лес выглядел жутко, как на картинке из страшной сказки. Но сейчас это был мой единственный путь к свободе.

Сделав первый шаг в снег, я ощутила, как он скрипит под ногами. Глубокий вдох. Я выжила. И теперь я должна бежать.