Место под солнцем

***

— Ого... Кейт, ты нормально себя чувствуешь? — с немалой долей беспокойства спросил Димон, только я зашла на кухню.

Я же, посмотрев на него опухшими глазами, безучастно отвернулась, прошагала через кухню на просторный подоконник, залезла на него и закуталась в плед, который притащила на себе из своей комнаты.

— Замечательно, — буркнула я, прислонившись виском к холодному стеклу, за которым с самой ночи лил дождь. — А что, по мне разве не видно? Можно я посижу здесь, в своей комнате сидеть совсем невыносимо?..

Димон ещё пристальнее присмотрелся ко мне, а затем хмыкнул:

— Видно-видно. Конечно, Кейт, сиди, у тебя же выходной... ты можешь провести его где хочешь...

— Я хочу провести его здесь. Всё равно на улице льёт как из ведра и идти мне некуда...

— Но вчера-то ты где-то была, — как бы невзначай протянул Димон, вернувшись к готовке, а в его голосе чувствовался укол ревности. Но вместо ругани или ответных колкостей я снова вымученно посмотрела на него, и по его взгляду сразу стало понятно, что моему другу было стыдно за свои слова. — Ладно-ладно, я ничего не говорю... может, хочешь чего-нибудь? Ты вообще завтракала? И с чего такое упадническое настроение, у тебя же вчера был день рождения?!

— Ничего не хочу, — буркнула я, посильнее закутавшись в плед, а по стеклу одна за другой стекали струи дождя. Да, в такую погоду, с таким настроением хотелось сидеть где-нибудь одной с сигаретой и бокалом вина и слушать Земфиру, но... для алкоголя было ещё рано, одиннадцать утра, а в своей комнате на меня вдруг начали давить тоска и одиночество, так что я трусливо сбежала от них на кухню, на которой было всегда тепло, людно и вкусно пахло. Помолчав немного, я печально вздохнула и сказала: — В том-то и дело, вчера был день рождения. Семнадцать лет... всё! Я теперь старуха... ещё пару годиков и можно списывать в утиль.

— Кейт, что за глупости! — рассмеялся Димон, ловко управляясь одновременно тремя сковородками, на которых что-то скворчало, а рядом нож сам по себе быстро шинковал овощи. — Не забывай, я на десять лет тебя старше, но я ещё в полном соку! Можно сказать, ещё юность не закончилась, а ты!.. Может, тебя вчера поклонник бросил, а?

«Бросил, да, — сглотнув, подумала я, всё так же безучастно смотря в окно. — Хотя я же сама его об этом попросила, нет? Никто никому ничего не обещал, никто ничего никому не должен, встретились, переспали и разбежались... Что за человек, а?! И с ним невыносимо, и без него теперь хочется повеситься...»

— Никто меня не бросал, Дим, — с минутной заминкой ответила я. — Просто настроения нет, и погода паршивая, вот я и хандрю. Завтра всё будет как и всегда, поверь мне.

— Хорошо бы, — хмыкнул в ответ Димон, и тут на кухню ворвался Морган, подменявший меня весь день.

— Ещё две порции блинчиков, это настоящий хит! — оживлённо воскликнул он, прицепив к одной из полок три бумажки с заказами, а потом вдруг зацепился взглядом за меня, упёр руки в бока и хмыкнул:

— О, а это что здесь такое?

— Кейт хандрит, что после вчерашнего ей уже пора помирать, совсем старая стала, — с издёвкой пояснил Димон, а я даже вымученно улыбнулась этой его попытке пошутить. Морган же хрипло рассмеялся и воскликнул:

— А мне куда прикажете деваться, юная леди? На восьмом десятке, а? Ладно, в свой выходной делай что хочешь, а завтра чтобы как миленькая порхала по залу и дарила всем улыбки!

— Так и будет... — вздохнув, проговорила я и снова с тоской уставилась на дождь за окном.

Морган от этого даже присвистнул, а потом до меня донёсся странный звук сминания твёрдой бумаги или пергамента...

— Я хотел до вечера потянуть, но ладно! Смотри, тебе сегодня с утра прислали, из Хогвартса, не хочешь взглянуть?

Но я покачала головой из стороны в сторону, а апатия поглотила меня с головой.

— Эвоно как! — ещё больше удивился Морган, а я флегматично протянула:

— Очередной список учебников на год, и что я там не видела?

— А может, там не только список?! — даже как-то возмутился ворчун Морган, подойдя ко мне и буквально всучив конверт. — Там определённо что-то твёрдое прощупывалось! Может, тебя с этого года сделают капитаном команды по квиддичу?!

От таких предположений я уже не удержалась и тихо рассмеялась, а Морган с Димоном так и просветлели.

— Ага, счас! Сделали, как бы не так! Я на метле всего раз в жизни летала на первом курсе, и столько впечатлений после этого полёта осталось, что уже лет пять или шесть держусь от поля для квиддича как можно дальше!

— Давай, Кейт, открывай уже, не тяни! — подгонял меня Димон, пока я плохо гнущимися пальцами пыталась распечатать письмо. — Интересно же, этот старый чёрт всегда чувствует, когда что-то этакое присылают...

От болтовни Моргана и Димона я как будто чуть-чуть ожила и справилась-таки с письмом, в котором как всегда был список учебников и инвентаря к будущему году аж на три листа. Но на самом дне плотного конверта действительно что-то лежало, и я, аккуратно подцепив это что-то, удивлённо и даже озадаченно уставилась на значок в виде герба насыщенного лилового цвета, поперёк которого шла лента с надписью: Head Girl. Такой же значок, только с надписью «Head Boy», гордо носил Том на седьмом курсе, а это значило, что...

— Ну?.. — протянул Морган, с нетерпением посмотрев на меня, а я, с минуту поразглядывав значок, смекнула наконец, что к чему, и с неуверенной улыбкой произнесла:

— Я теперь староста школы?..

— А где радость?! — возмутился Морган, а Димон вдруг заплясал на месте и поднял большие пальцы, когда я на него посмотрела. — В прошлый раз вы тут чуть ли не до потолка прыгали, когда тебя сделали старостой факультета!..

— Ага, здорово... — улыбнувшись, протянула я, а потом снова вздохнула, посмотрела за окно и, убрав значок и список обратно в конверт, отложила его в сторону и вновь укуталась пледом.

— Так, тут явно что-то не так... — проворчал Морган, с прищуром посмотрев на меня. — А ты часом не заболела?

«Заболела... — вздохнула я про себя, стараясь не обращать на него внимания. — Это противное ядовитое чудовище меня отравило, и ничего, кроме яда, во мне сейчас нет... даже радоваться сил нет, хотя я так хотела получить этот значок!»

Но Морган уже не на шутку начал волноваться за моё здоровье, так что я закатила глаза и отмахнулась от него.

— Со мной всё в порядке, отстаньте от меня! Завтра я снова буду самой собой, порадуюсь назначению, а сегодня дайте мне спокойно впасть в уныние, я пять лет без единого выходного здесь пропадала и!..

— Знал бы, что так будет, и не дал бы тебе этот выходной, — проворчал Морган, но всё же отошёл от меня к выходу из кухни. — Чтобы завтра всё было как прежде, мне такая размазня в работницах не нужна!

— Ага, будет, — хмыкнула я вдогонку, но всё равно от общения с... близкими мне понемногу становилось легче. Всё-таки правильно я решила спуститься на кухню, здесь и стены лечат, а то лежала бы сейчас на кровати и лила слёзы в одиночестве...

— Хей, Кейт, а хочешь попробовать то, что мы там украли у Ямамото? — спустя какое-то время спросил Димон, а я, согревшись от тепла кухни, быстро повернулась и заинтересованно посмотрела на него. — На, держи.

Димон протянул мне какую-то... гадость на деревянной подставке и палочки, и я с опаской подцепила один кусочек и попыталась распробовать.

— И как? — нетерпеливо спросил Димон, но я проглотила его угощение, скинула с себя плед и поплелась к столу, где стоял кувшин с водой.

— Ну такое, на любителя, — честно ответила я, как следует прополоскав горло после азиатских деликатесов. — Лучше бы украли рецепт нормальных роллов...

— Я тоже так думаю. Моргану, кстати, тоже не понравилось, так что мы не будем включать это в новое меню... а вот те блинчики ему зашли! Хочешь немного? У меня и какао есть, только сварен!

Для убедительности Димон поднял на ладони одну из тарелок, на которой действительно была порция моих любимых блинчиков с бананом, уже знатно политых шоколадом, а от мысли о своём любимом какао предательски заурчал живот.

— Вот и как здесь можно предаваться унынию, если вокруг такие искушения?! — картинно возмутилась я, а Димон, всё моментально смекнув, положил на стол рядом со мной тарелку с блинчиками, а в следующую секунду ко мне уже плыл по воздуху чайничек с какао и чашка.

— Так ты же за этим и пришла сюда, разве нет? — рассмеялся Димон, а я, только почувствовав неземной вкус любимого угощения, отбросила в сторону всю хандру и погрузилась в другой грех — чревоугодие. — О... хочешь добавки?

Кивнув под громкий смех своего друга, я расправилась с первой порцией за считаные минуты и сразу приступила ко второй, а Димон вернулся к работе, заметив, что я «ожила». И действительно, после такого потрясающего завтрака серость за окном как-то даже посветлела, а трагедия на личном фронте превратилась в маленькую неприятность. «В конце концов, на этом гаде свет клином не сошёлся, да? Вот и пускай идёт на все четыре стороны, и пусть его теперь где-нибудь под сакурой приласкает ядовитый дракон!»

— Кстати, Дим, а как ты думаешь, нас не ищут? — протянула я, допивая горячий какао, а печаль в душе сменилась умиротворением от мысли, что человек, по которому я так убивалась со вчерашнего вечера, не стоит даже моего мизинца... а я почему-то об этом забыла.

— Кто нас должен искать? — весело переспросил он, подкинув овощи вверх, а потом ловко поймал их обратно на сковороду.

— Ямамото...

— Ах, ты про это!.. Вон там лежит газета, только с утра принесли, можешь почитать...

Димон говорил об этом так буднично, так... беспечно, что надеяться найти свой портрет на первой странице как-то не приходилось. Но всё же меня немного беспокоила вся эта ситуация с похищением Хаяо, рецептов и тем, что теоретически нас как-нибудь да могут найти. Поэтому я с небольшой опаской взяла в руки «Ежедневный пророк», правда, мне пришлось как следует его полистать, чтобы найти то, что нужно.

В Японии разразилась война между кланами Ямамото и Такаясу из-за фамильных рецептов...

— Ты представляешь? — подал голос Димон, как только заметил, что я нашла нужный заголовок. — Эти Ямамото думают, что куклу-иностранку им подсунули их конкуренты, Такаясу... в общем, там такая драма развязалась... а мы как бы и ни при чём, здорово, да?

— Очень, — хмыкнула я, даже не зная, радоваться такому стечению обстоятельств или нет. Вроде как это было и замечательно, что нас теперь точно никто не будет искать, а вроде... кому-то всё равно придётся отвечать за нашу небольшую шалость. И как бы этот ответ не стоил кому-то жизни или ещё чего похуже... а вроде как эти два клана и так давно между собой враждовали, так что наша шалость для них — всего лишь отличный повод для выяснения отношений. Но статью мне уже читать расхотелось, так что я безучастно полистала газету, пока не наткнулась на одну маленькую заметку.

Хэпзиба Смит найдена мёртвой в своём доме... в непреднамеренном убийстве хозяйки уже призналась домовой эльф миссис Смит, Похлёба... яд был по ошибке добавлен в какао... сотрудники Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними и Отдела регулирования магического правопорядка уже взяли ситуацию под свой контроль...

Только прочитав об отравленном какао, я мигом отодвинула от себя кружку с остатками своего и задумчиво спросила:

— Дим, а ты слышал, что Хэпзибу Смит отравил домашний эльф?

— Да ладно?! — удивлённо воскликнул тот, взмахивая палочкой, отчего в миске перед ним тесто поднималось само собой. — Эту старуху Смит?! Да она же из дома почти не выходила, я её за эти годы видел раза четыре, если не меньше! И действительно, кому её травить, как не домашнему эльфу?! Она же ни с кем не общалась, всё над своими сокровищами чахла...

— Здесь вроде и не говорится, что из дома что-то пропало... — ещё более задумчиво проговорила я, перечитав заметку ещё раз. — Случайно добавила яд в какао... ну надо же... и сама призналась... Думаешь, у этой Смит так много сокровищ было в доме?

— А кто её знает, она же одна живёт, — пожав плечами, заметил Димон, продолжая кудесничать над тестом. — Кто теперь заявит о пропаже, даже если что-то и пропало? Родственники? Да они сами толком не знают, что у неё там понапрятано, зуб даю! Знаешь, Морган рассказывал, что общался одно время с этой Хэпзибой, но старуха была та ещё штучка, по слухам, у неё в доме тысяча тайников, но никто не знает, что в них спрятано...

— Понятно, — протянула я, а в душе зародилось странное чувство дискомфорта именно от этой заметки. Как-то всё было слишком... просто. Но играть в детектива и распутывать эту загадку я точно не собиралась, так что встала со стула, потянулась и сказала: — Дим, тебе, может, помочь?

— О, ожила всё-таки! — рассмеялся Димон, заметив на моём лице широкую улыбку. — Ну ты и трудоголик, даже в свой выходной не хочешь уходить с работы... а ты посмотри в окно, и дождь лить перестал! Чудеса да и только! Может, за своими книжками прогуляешься, раз есть такая возможность... мисс Новая-староста-школы?

— Может, и прогуляюсь, — моя улыбка стала ещё шире, и я, довольно потопав ногами, воскликнула под громкий смех: — Да, я новая староста школы, съели?!

— Иди уже! — со смехом кинул мне вдогонку Димон, а я уже побежала наверх, чтобы взять деньги, прогуляться по магазинам и купить всё к своему последнему учебному году в Хогвартсе... а утреннюю хандру без следа смыло ночной грозой, и сквозь облака снова выглядывало тёплое солнышко, отражаясь и искрясь в сотнях луж под ногами.

***

Что ж, ворчун Морган не прогадал, когда не стал включать экзотические блюда в меню «Гиппогрифа». Со временем эффект «новинки» поспал, люди наелись экзотики у вонючки Бэнкса и постепенно начали возвращаться в родное кафе, в котором появилось-таки одно новое блюдо — тайские блинчики, от которых все были в восторге. Так что старик Морган был особенно доволен жизнью в то лето, а я вновь погрузилась в приятные заботы «администратора», понимая, что это была моя последняя возможность поработать в кафе.

Кстати, подарок от кое-кого, вот уже второе украшение, оказался очень удобной и нужной вещью! Я ведь уже и забыла, каково это — ходить с наручными часами и постоянно знать точное время. Мимоходом даже вспомнились наши с Томом посиделки в библиотеке на втором курсе, когда он пытался узнать как можно больше о будущем, а я однажды начала ныть, что вот, мол, купила смарт-часы, которыми можно было даже в магазинах расплачиваться, но и двух месяцев не проносила, как оказалась в сиротском приюте... без часов, без денег, без всего. Тому, конечно, было трудно понять, как можно было «платить» часами, и я остаток вечера потратила на то, чтобы объяснить, что такое электронная валюта... Я, конечно, сильно сомневалась, что он помнил такие мелочи, как моё нытьё по поводу утраченных часов, скорее всего, эта лягушка-путешественница просто присмотрела сувенир где-то и прикупила его, но меня всё равно не покидало чувство, что мои новые часы тоже были «смарт». Точнее, что в них был какой-то секрет. Только вот какой?

Ничто не вечно под солнцем... я долго размышляла над этой фразой, но никак не могла понять, к чему бы она была нацарапана на корпусе. Причём явно не рукой Тома, ему бы чувство прекрасного не позволило так варварски обойтись с часами, да и почерк был не его... эти царапины, чёрточки, скорее напоминали греческий или что-то вроде, так что фраза, скорее всего, была ключом к пониманию свойства часов... А может, просто когда-то давно кто-то нацарапал её, мол, как одну из таких, как memento mori, помни о смерти, наслаждайся жизнью... и на деле это были просто часы? Как бы то ни было, часы были просто изумительными, и я с удовольствием носила их, стараясь поменьше думать о хозяине подарка. Так же как и старалась поменьше думать о медальоне и возможном воспоминании в нём. В этот раз я не знала наверняка, оставил ли Том мне что-нибудь или нет, но проверять не собиралась. Моя гордость постепенно склеилась, восстановилась и дерзко заявляла: «Перебьётся! Оно тебе не нужно!» И в кои-то веки я была с ней солидарна.

Как всегда тянущая осенняя печаль захватила меня, когда пришло время уезжать из Лондона обратно в Хогвартс. Но накануне мы хорошо поговорили с Морганом, и он был не против сдавать мне комнату даже если я перестану работать у него, а я действительно собиралась следующим летом начать работать в больнице святого Мунго. Оценки за выпускные экзамены у меня намечались довольно высокими, а Трэвис со Слизнортом уже пообещали мне, что поговорят с нужными людьми, чтобы у меня не было никаких проблем с трудоустройством. Но с Морганом и Димоном я расставаться всё равно не хотела, поскольку, кроме них, у меня никого и не было в жизни, и похоже, это было абсолютно взаимное чувство.

Как же я сияла от счастья, когда на праздничном пиру сидела в новенькой чёрной мантии с прикреплённым к ней блестящим значком старосты школы. Хотя для остальных было вполне ожидаемо, что этот значок получу именно я — как же, главный книжный червь в школе, который не вылезает из библиотеки сутками напролёт. Хотя друзья у меня всё-таки были, была подработка в Хогсмиде, а ещё я никогда и никому не отказывала в помощи, если младшекурсники приходили ко мне в ту самую библиотеку и просили объяснить материал. Ну и мои блестяще сданные СОВ по основным предметам тоже сыграли свою роль. Так что назначение было заслуженным, и я с гордостью с первого же учебного дня погрузилась в свои обязанности, которые делила со своим сокурсником с Когтеврана, Питером Принцем. Правда, долго наслаждаться ими судьба-злодейка как всегда мне не дала.

— Вот чёрт, опять всё испачкала... — с грустью протянула Ханна, посмотрев с утра на свою кровать, знатно пропитанную кровью. — Кейт, ты не одолжишь мне свои?.. Я забыла, как ты их называешь...

— Держи, — кинула я упаковку с прокладками, пока моя подруга с помощью магии очищала постель от крови.

Да, с гигиеной в сороковые дела обстояли... плачевно. Нет, уже вроде как изобрели какое-то подобие прокладок, даже тампонов и менструальных чаш, но... были эти все приспособления жутко неудобными и больше напоминали средства для пыток. И я, когда у меня начались менструации — а это было лет в пятнадцать — с помощью мухлежа магией сделала «современные» прокладки, небольшие, удобные и самоклеящиеся к белью, чтобы моя жизнь стала чуть проще. А со временем про мои маленькие женские хитрости узнали мои соседки по комнате (хотя и не удивительно было скрыть от них что-то, мы же почти год живём с ними в одной комнате), и я благородно поделилась с ними своим изобретением. А потом его подхватили и другие девочки, всё по секрету, ну да ладно, хоть жизнь стала чуть-чуть полегче, пусть даже у волшебниц, а не у обычных женщин.

Но конкретно в то субботнее утро на второй неделе учёбы я думала совсем не о своём гениальном «изобретении». Я вдруг с ужасом осознала, что у меня самой вот так не пачкалась кровать уже давно... месяца два точно.

— Кейт, что с тобой? — обеспокоенно спросила Марго, заметив, что я впала в ступор. — Кейт?!

— Всё хорошо, — сглотнув, ответила я, постепенно осознавая, во что же умудрилась вляпаться.

Но пока выдавать свой «секрет» было рано, так что я на ватных ногах встала с кровати и начала одеваться, а в голове пролетали цифры... «Восьмое июля... потом должно было быть примерно девятого августа... седьмое сентября... блять!»

На дворе было уже одиннадцатое сентября, а последние месячные были восьмого июля... в то утро мой привычный мир буквально раскололся на до и после. Благо что, как я уже говорила, на дворе была суббота. Правда, для меня это был рабочий день, но всё же. Стараясь не привлекать к себе особого внимания, я целый день честно отработала у мадам Паддифут в кафе, а вечером сразу после ужина пошла прямиком в библиотеку, чтобы как следует подумать над сложившейся ситуацией.

«Ну что, доигрались? — язвительно спросила я саму себя, обложившись нужными книжками в самом дальнем углу. — Ладно этот гад, он же вообще полный ноль в половом воспитании, но ты, Катерина Сергеевна?! Человек с высшим медицинским образованием, врач-невролог, и вот так глупо залетела?! И что теперь прикажешь делать?!»

Конечно, в библиотеке никто не будет хранить книгу с зельями для аборта, но если думать головой, а не как я два месяца назад, то можно было найти несколько слабеньких ядов, которыми ты, конечно, траванёшься, но не смертельно, а вот плод точно не выживет. И я как раз и открыла одну из книг на нужной странице, а сердце вдруг предательски сжалось.

«А кто тогда Аньку на аборт уговаривал, а, лицемерка? — опять подала голос совесть, а я закрыла ладонью лицо и облокотилась о стол, не зная, что теперь делать. — И ведь Анька пошла на этот аборт! И не без твоей помощи!»

«У Аньки тогда ничего не было, — возразила я сама себе, открыв глаза и пробежавшись по строчкам с рецептом яда. — Саньку тогда в армию забрали, потенциальная свекровь её ненавидела, комната в общежитии шесть на три и стипендия две тысячи рублей, а учиться надо было ещё два года... Врагу такого не пожелаешь. Да и сколько ей тогда было? Двадцать три? Двадцать два?»

«Как будто тебе сейчас больше, лицемерка! — включилась в диалог совесть, а я отодвинула от себя рецепт со спасением от большинства своих проблем. — Давно школу закончила? И много ли у тебя в запасе?»

«Школу я, может, ещё и не закончила, но мне уже тридцать... тридцать пять, если считать по-нормальному. Анька тогда и сама ребёнок была психологически, а я уже хлебнула достаточно взрослой жизни... да и деньги у меня есть, если подумать... четыреста галлеонов на счету и премия в двести... это целое состояние. Целители тоже неплохо получают, очень даже, надо только начать работать... а работать я смогу начать летом, когда сдам экзамены... подумаешь, роды, я могла и заболеть, но всё равно я помню весь материал, да и бо́льшую часть года мне никто учить не помешает... какой примерно срок? Недель восемь-девять...»

В своих размышлениях я сама не заметила, как достала из сумки небольшой ежедневник, который купила себе для записывания насущных дел ещё летом, а затем развернула на последнем развороте, на котором был календарь на 1948-1949 год и принялась считать недели, тыкая сухим пером на даты. Дважды мне приходилось начинать сначала, потому что руки дрожали от таких головокружительных... «перспектив», но всё же перо замерло на середине марта.

«Два месяца до экзаменов, — снова начала размышлять я, не веря, что всерьёз собиралась оставить ребёнка, а не... — Я смогу восстановиться после родов, да и последние месяцы — это всегда повторение материала... Трэвис меня убьёт, когда узнает... она же всегда ставила меня в пример всем, гордилась мной, когда я выбилась в круглые отличницы, а теперь... а Диппет снимет с должности старосты, как же, нужен ли такой пример для подражания?!»

Снова взяв себя в руки, я убрала ежедневник в сумку и пододвинула к себе книгу с ядами, но только посмотрела на готический шрифт, как меня чуть не стошнило.

«Нет, Кейт, ты же так хотела ребёнка в прошлой жизни, разве ты забыла? У тебя есть деньги, комната... Морган, конечно, не станет сдавать тебе комнату с младенцем на руках, ему такое счастье не нужно, но ты сможешь снять что-нибудь, тебе точно хватит на год, если не больше... да и в Англии, если мне не изменяет память, больших декретов сроду не было, несколько месяцев и на работу... найдёшь няню или ясли и пойдёшь на ту самую работу... когда ты её боялась?! Да и профессия почти есть!»

В голове разразился нешуточный спор здравого смысла с... человечностью, не знаю, как это назвать. С одной стороны, мне действительно будет очень туго с ребёнком на руках и одной, а с другой — это всё же было реальностью, если всё хорошенько просчитать. В конце концов я уже была совершеннолетней, мне не надо было ни перед кем отчитываться, и запас по деньгам тоже был, пусть я и не планировала тратить его именно на это, но... но в моём «идеальном» плане оставалась ещё одна проблема.

«А что будешь делать с отцом?»

При мысли о Томе рука невольно сжала медальон на шее, но вариантов здесь было немного... очень немного.

«Ему точно плевать. Он уехал, пропал, неизвестно когда вернётся и вернётся ли... даже писать ему не буду, оно того не стоит. Да и отец из него... он же ненавидит женщин, брака как огня боится, а дети... думаю, они ему кажутся маленькими чудовищами, навроде мантикоры. Нет, такого отца я никому не пожелаю... пусть уж лучше быть матерью-одиночкой, чем объявить, кто же причастен... к этому всему. Дети не должны расплачиваться за ошибки взрослых... А Трэвис... ну и ладно, я уже разочаровала её однажды, придётся ещё раз подкосить её веру в людей, но убивать ребёнка из-за осуждения окружающих... нет. После этого гада я всё равно к себе не смогу никого близко подпустить, а так теперь точно не буду одна... я справлюсь. Надо попробовать... и сказать тоже надо...»

С тяжёлым вздохом захлопнув книгу, я отрешённо посмотрела перед собой, понимая, что о моём интересном положении всё равно узнают, рано или поздно. И пусть уж я сама всё расскажу, чем до нужных людей дойдут грязные слухи, и меня вызовут на ковёр как дворняжку. А начать надо было со своего декана...

***

— Кейт, как ты вовремя, проходи, садись! — воскликнула Трэвис, только увидев меня на пороге своего кабинета в понедельник после занятий. Я решила не тянуть кота за хвост и как можно раньше поговорить с ней, вдруг она сможет образумить меня или подсказать что-нибудь... Словно в трансе я села на привычное место за её столом, а моя декан сразу бросилась кудесничать над чаем, попутно бросив: — Как у тебя дела? Всё хорошо? Какая-то ты бледная сегодня... но ничего, чашка чая быстро поставит тебя на ноги...

«Как у меня дела? — ехидно повторила я про себя, вдохнув как можно глубже воздух в лёгкие. — Ладно, вы сами спросили это, профессор Трэвис... три... два... один...»

— Профессор Трэвис, я беременна, — на одном выдохе громко проговорила я, и в следующую секунду за моей спиной послышался звук бьющейся посуды.

Я почему-то не сомневалась, что это разбилась одна из чашек из любимого цветочного набора моего декана, но спустя мгновение я услышала, как чашка сама собой собралась, потом в полной тишине раздался звук льющейся воды, а затем на стол аккуратно приземлились две чашки, доверху наполненные ароматным чаем. А спустя ещё минуту за свой стол в полном ошеломлении села и Трэвис, побледнев не меньше меня.

— Ты увере... — выдохнула она, но я взяла себя за жабры и максимально твёрдым тоном перебила её:

— Да, я уверена, профессор. У меня задержка в два месяца, и больше я не могу найти ей причин. Срок примерно восемь-девять недель.

— А кто?.. кто?..

Трэвис явно хотела спросить, кто же был отцом этого ребёнка, но я тяжело вздохнула и уже тише сказала:

— Это... это неважно. Я... я не знаю, кто он, мы познакомились летом, и я... я ничего о нём не знаю. Так получилось.

Как же мне было стыдно в этот момент перед этой замечательной женщиной за те слова, которые она услышала от меня. Возможно, скажи я правду, это выглядело бы менее унизительно, чем связь на одну ночь с незнакомцем, но... я не собиралась выдавать тайну отцовства. Так было намного лучше. Так было намного проще и для меня, и для малыша, а позор... я столько всего натерпелась на первых курсах благодаря как раз отцу своего ребёнка, будто он меня заранее готовил к этому, что сейчас всеобщее игнорирование и насмешки казались сущим пустяком.

Чай так и остывал в чашках, со стороны открытого окна слышались крики и шум, доносившиеся с поля для квиддича, где, видимо, началась тренировка, а в кабинете декана Пуффендуя повисла звенящая тишина. Наконец Трэвис немного пришла в себя, жалостливо посмотрела на меня и прошептала:

— Это я виновата... я же совсем забыла, что с тобой совсем некому поговорить на эту тему, и надо было мне...

От удивления я невольно открыла рот, а потом с широко открытыми глазами посмотрела на неё и воскликнула:

— Профессор, вы ни в чём не виноваты! Я знала, откуда берутся дети, ещё до того, как... решила... связаться... в общем, неважно, но я знала! И я знала, как это всё предотвратить, но... просто не подумала. И это полностью моя вина, а не ваша, не смейте думать, что вы могли как-то повлиять на меня...

Трэвис с минуту пристально посмотрела на меня, а затем робко прохрипела:

— Что ты будешь делать, Кейт?

Услышав подобный вопрос, я горько усмехнулась и опустила взгляд на свои руки. Видимо, и моя декан смекнула, что у такого талантливого зельевара, каким я уже была на тот момент, было достаточно способов избавиться от нежеланной беременности. Пусть и не совсем безопасных, далеко не безопасных, но всё же. И никто из преподавателей никогда и не узнал бы об этом. А раз я пришла к ней в кабинет и сама призналась...

— Я оставлю ребёнка, профессор Трэвис. Я хочу выносить этого ребёнка и родить его. А вот чего я не хочу, так это грязных сплетен за спиной. Поэтому и пришла к вам.

— Всё ясно... — протянула Трэвис, невидящим взглядом смотря перед собой куда-то за моё плечо. Снова повисло гнетущее молчание, заполняемое шумом с улицы, а потом вдруг последовал совершенно логичный вопрос: — Кейт, а ты хоть понимаешь, как тяжело тебе придётся?..

Снова горько усмехнувшись, я посмотрела прямо в глаза своему декану, а в голос вернулась прежняя твёрдость.

— Я знаю, профессор. Ещё в одиннадцать лет я принимала роды в приюте, туда же приходили нищенки, чтобы родить в безопасности... и я помогала миссис Коул. Так что каких-то иллюзий на этот счёт у меня нет, я довольно хорошо знаю акушерство, и что из себя представляет маленький ребёнок и как за ним ухаживать. И деньги у меня тоже есть, благодаря мистеру Моргану я ещё три года назад открыла счёт в Гринготтсе, и там уже скопилась немалая сумма, ведь я рабо...

— Все года ты прилежно работала, Кейт, — перебила меня Трэвис с какой-то непонятной мне слабенькой улыбкой, а я с замиранием сердца ловила каждое её слово. — И не только летом, я знаю... да и сомневаться не приходится, что ты всё знаешь про роды, я же и забыла, кто в школе главный целитель...

На этих словах её улыбка уже стала полноценной и тёплой, и я невольно улыбнулась в ответ, хотя радоваться-то, в общем, было нечему.

— Да... ты, Кейт, конечно, повергла меня в шок этой... новостью, я даже не знаю, как это назвать... — продолжила говорить она, наконец взяв в руки чашку с остывшим чаем, и этот жест вполне мог означать, что моя декан пришла в себя. — Но будь на твоём месте кто-то другой... я бы, наверное, рвала на себе волосы... а ты... я почему-то не сомневаюсь, что ты-то точно знаешь, что делаешь и сколько это будет тебе стоить...

— Я знаю, профессор, — сглотнув, подтвердила я, тоже взяв в руки чашку, и дрожь в руках была даже не очень заметной.

— Кейт, ты же понимаешь, что я обязана сообщить о твоём... положении профессору Диппету? Пусть ты и совершеннолетняя и отдаёшь отчёт в своих действиях, но... ты всё ещё учишься в Хогвартсе, и мы, преподаватели и директор, отвечаем за учеников и их моральное... поведение...

От осознания, что я теперь была образцом аморальности, я невольно сглотнула и отпила травяного чая, чтобы хоть как-то замять неловкую паузу.

— В общем, я к тому, чтобы ты была готова к этому разговору, Кейт, — добавила Трэвис, сделав ещё несколько глотков из своей чашки. — И к последствиям тоже... и много у тебя на счету средств?

— Четыреста галлеонов, — немного подумав, честно ответила я. — И ещё мне должны в октябре дать премию в двести... я думаю, что этого хватит на съём квартиры и няни и на расходы в первое время, пока я не устроюсь целителем в больницу святого Мунго. И чтобы не было проблем с работой, я в этом и следующем триместре попробую осилить всю программу до конца курса по нужным предметам, чтобы в последнем нагрузка была... поменьше...

Трэвис улыбнулась моим наполеоновским планам, хотя и вполне осуществимым, а затем задумчиво посмотрела перед собой и протянула:

— Знаешь, Кейт, будь на твоём месте кто-то другой... я имею в виду, что прервать жизнь... порой это так просто, особенно с такими знаниями, как у тебя, но вот сохранить её... на это пойдёт далеко не каждый... но ты справишься, я в этом не сомневаюсь. Ты со всем разберёшься. И я помогу тебе после родов с ребёнком, помощь тебе точно будет нужна... и вот ещё что... — она вдруг замолчала на минуту или две, а у меня в груди неожиданно стало так легко, так как похоже, моя декан и человек, которого я безмерно уважала, даже и не собиралась обвинять меня в чём-то или стыдить... — к сожалению, я не смогу помочь тебе деньгами, я и сама не очень располагаю ими, но... я могу сделать так, чтобы тебе дали не одну премию, а две.

Не совсем понимая, что же Трэвис имела в виду, я ошарашенно уставилась на неё, а в глазах цвета сочной травы вдруг загорелся какой-то огонёк.

— Я давно работала над одним растением... оно растёт в Запретном лесу, и у него есть несколько очень любопытных свойств. И мы можем выдать мои наработки за твою научную работу. Пусть уже немного поздно, но, думаю, в Министерстве рассмотрят её и точно дадут тебе ещё одну премию... Что, Кейт?

Поняв, в чём состояла её задумка, я покачала головой из стороны в сторону, понимая, что мне предлагали нагло присвоить многолетний труд другого человека. Но Трэвис гордо выпрямилась и не терпящим возражений тоном заявила:

— Так, я даже слушать не желаю о твоей совести, или что там у тебя вдруг взыграло? Руби это на корню, Кейт. Мне всё равно за эти наработки ничего не светит, всем плевать на учёных-ботаников, каким бы ценным их труд ни был. А вот как наработка студента это точно сработает, и тебе дадут денежную премию... ещё двести галлеонов, Кейт, ты только подумай! Ты же сама понимаешь, да, что такая сумма тебе точно не помешает?..

— И вы не против, что я присвою ваш труд? — немного помолчав, выдавила я, действительно понимая, что такая сумма существенно облегчит мне жизнь.

— Я не против, если ты назовёшь дочь моим именем, — ответила она и внезапно рассмеялась, отчего напряжение между нами исчезло без следа. — Или если у тебя уже есть имя, то хотя бы второе!.. Есть, да? Или ты хочешь сына?

— Я ещё не думала над этим... — смущённо пробормотала я, покачав головой из стороны в сторону, а Трэвис даже наигранно возмутилась:

— Ты посмотри, она уже расходы на год распланировала, жильё и экзамены, а над такими важными вещами «ещё не думала»! — я уже тихо рассмеялась, допивая остатки чая, а моя декан поставила пустую чашку на стол и уже вполне дружелюбно сказала: — Подумай над этим, Кейт, это тоже важно. А с профессором Диппетом я поговорю в ближайшее время... будь готова, что он пригласит тебя к себе... и будь готова, что и остальные студенты узнают об этом... да, Кейт, ты полна сюрпризов...

«И теперь во мне стало на один сюрприз больше...» — язвительно подумала я, поставив чашку на стол, и встала со своего места.

— Конечно, профессор, я всё понимаю. И... спасибо вам за помощь...

— Да ладно, что уж там, — отмахнулась она, и я, улыбнувшись на прощание, вышла из кабинета.

А когда дверь за мной захлопнулась, то ещё и облегчённо выдохнула. Всё-таки получить вместо обвинений поддержку было бесценно... а ещё и существенную помощь, о которой я даже мечтать не могла. Поэтому на ужин я уже направлялась в приподнятом настроении духа, тщательно прокручивая в голове все возможные варианты развития событий на ближайшее время, включая разговор с директором, который состоялся примерно через полторы недели...

***

— Мисс Лэйн, вы знаете, зачем я пригласил вас к себе в кабинет? — тихо, но весьма твёрдо спросил Диппет, когда я в назначенное время вместе с Трэвис поднялась по винтовой лестнице за горгульей и села на предложенное место по центру овальной комнаты.

Кроме нас с Трэвис, здесь ещё были профессор Флитвик, Слизнорт и Дамблдор, и на лицах у них было написано искреннее ошеломление, видимо, они узнали о «новости» буквально только что. Но я уже несколько раз прокручивала в голове диалог с директором, так что совершенно невозмутимо посмотрела на него и ответила:

— Да, сэр, я знаю.

— Мисс Лэйн, своим крайне... необдуманным поступком вы повергли нас, меня и деканов других факультетов, в немалое потрясение, — продолжил говорить Диппет, а Слизнорт лишь в каком-то подобии ступора легко покачал головой, словно не веря в подобный расклад. — Вы можете сообщить нам, кто отец вашего ребёнка?

— Нет, сэр, не могу, — как бы я ни старалась, но мой голос всё же дрогнул, ведь я открыто врала самому директору, и Дамблдор сразу как-то оживился и с прищуром посмотрел на меня.

— Почему? — требовательно спросил Диппет, но раз я решила гордо хранить молчание, то надо было держаться до конца. — Мисс Лэйн, вы понимаете, что вам же самой будет проще... воспитывать малыша в полной семье, если отец ребёнка всё же узнает о... вашем положении? Вам не придётся делить все тяготы родительства одной...

«О нет, мне гораздо проще будет делить все тяготы родительства одной, — подумала я, стараясь игнорировать внимательный взгляд декана Гриффиндора, — чем сообщать о своём положении отцу ребёнка... Он и сам ещё ребёнок, вот пусть и играет со своими артефактами. А я как-нибудь сама».

— Сэр, я не могу сообщить вам имя отца, — вдохнув побольше воздуха в грудь, проговорила я, стараясь держаться как можно увереннее. — Я сама ничего о нём не знаю и разыскивать его не собираюсь. Но уверяю вас, я смогу дать своему малышу всё самое необходимое и даже больше... одна.

Теперь была уже очередь низенького профессора Флитвика качать головой, но за мной вдруг встала Трэвис и положила мне руки на плечи, как бы говоря, что она поддерживает меня, и мне от этого жеста стало намного легче.

— Как я понимаю, профессору Трэвис вы первой сообщили о своём положении, — помолчав, продолжил говорить Диппет, а я смиренно ждала кары за свой проступок. — Мисс Лэйн, вы уже совершеннолетняя девушка, так что я не имею права привлекать в это дело Министерство или приют, в котором вы живёте, но... вы же понимаете, что за все наши решения приходится нести ответственность?

Диппет внимательно посмотрел на меня выцветшими глазами, а я догадалась, про какую именно ответственность шла речь и, сняв с мантии значок старосты, встала со стула и положила его прямо на директорский стол.

— Вот, — уверенно произнесла я, вернувшись на стул, а Диппет даже с некоторым подобием удивления уставился на меня, — я понимаю, что староста школы — это всеобщий пример, и я для примера теперь уже не гожусь. Так что вам следует назначить другую старосту на эту должность. Но я осознаю всю ответственность на своих плечах, за себя и не только, и готова нести её. А моя блестящая успеваемость за все эти годы подтверждает, что я могу отдавать отчёт в своих поступках и нести за них ответственность. И моё назначение старостой тоже свидетельствует об этом...

Замолчав, я даже с каким-то подобием вызова уставилась на директора, совершенно не собираясь давать себя в обиду. Да, я не подумала летом, когда окунулась в омут с головой, хотя моё «не подумала» могло быть связано ещё и с тем, что я не меньше пяти лет принимала противозачаточные таблетки, и о других средствах контрацепции с постоянным партнёром мне как-то и не приходилось задумываться. Как бы то ни было, от своей вины я не отказывалась, я принимала её, как и последствия в виде не самой простой жизни на ближайшие годы. Но вот что я не собиралась принимать, так это осуждение. Да, может быть, это всё и выглядело крайне недальновидно, но всё-таки я ничего ни у кого не клянчила, не вымаливала, не унижалась и не собиралась делать что-то подобное вообще. Я уже привыкла справляться с трудностями сама, в одиночку, и теперь тоже не собиралась сдаваться, как бы трудно ни было.

Остальные деканы молча смотрели на наши с Диппетом «гляделки», а затем он оценивающе смерил меня напоследок и высушенной ладонью подтолкнул значок старосты обратно в мою сторону.

— Мисс Лэйн, я лично назначал старост школы и среди немалого количества кандидатур выбрал именно вас. И теперь я тоже не собираюсь отказываться от ответственности за свой выбор. Так что этот значок до конца года ваш. Хотя как я понимаю, во втором и третьем триместре основная нагрузка ляжет на плечи мистера Принца... но да ладно, он тоже справится. Вы не можете хотя бы примерно сказать, когда возможно?..

— В середине марта, — тут же без запинки ответила я, догадавшись о сути вопроса. — Плюс-минус неделя, предугадать точнее довольно трудно. Но примерно середина марта, я уже всё посчитала.

— Хм... — протянул Диппет, явно усмехнувшись слову «просчитала». — Профессор Трэвис, я думаю, соседкам мисс Лэйн будет трудновато готовиться к экзаменам после того, как она...

«...родит», — мысленно подсказала я, так как пожилому директору явно было трудно сказать такое вслух о своей ученице. Но Трэвис тоже обо всём догадалась и не менее уверенно, чем я, сказала:

— Профессор Диппет, я тоже над этим задумывалась. И я считаю, что Кейт с середины марта и до конца триместра будет лучше перебраться ко мне в комнату. Я всё подготовлю, она не будет мешать девочкам, а я помогу первое время с уходом за ребёнком, чтобы Кейт могла хорошо сдать экзамены...

«Вот это да, — выдохнула я про себя, ведь Трэвис самоотверженно помогала мне не только с деньгами, но и с уходом после родов. — Господи, я точно не заслужила такого декана...»

— Я не против, профессор Трэвис, — проговорил Диппет, а затем поочерёдно посмотрел на Слизнорта, Дамблдора и Флитвика. — И я думаю, что остальным следует провести профилактические беседы с ученицами старших курсов, когда о положении мисс Лэйн станет известно всем остальным... чтобы подобных... ситуаций больше не было. Я, если честно, не припомню такого за всю свою работу директором...

— Конечно, профессор Диппет, — первым оклемался Дамблдор, всё ещё иногда странно на меня поглядывая.

И тут я почувствовала лёгкий хлопок по плечу. Обернувшись, я заметила, как Трэвис взглядом показывала на выход, и я, вежливо попрощавшись, выскользнула за ней из кабинета директора. А когда мы отошли немного от каменной горгульи, то с удивлением посмотрела на неё, на что та только широко улыбнулась.

— Кейт, тебе не выплыть самой, как бы гордо ты ни хотела это сделать, — пояснила Трэвис, взяв меня под руку. — И тебе очень пригодится помощь перед экзаменами, поверь мне. А мне уже и так не светит родить, куда там в мои годы?! Так хоть твоего ребёнка на руках покачаю, ты не против?

— Нет, я не против, — выдохнула я, даже не зная, как теперь всё это переварить. Вроде как и трудностей немало привалило, а вроде как и помощь из ниоткуда пришла, так что всё было не совсем плачевно. Но погрузиться в раздумья мне не дал голос Трэвис:

— Но я правда думала, что значка тебя лишат... да, Кейт, ты держалась великолепно! Всё-таки не зря тебе его дали, поверь мне!

— Может быть... — задумчиво протянула я. — Спасибо, профессор, если бы не вы, я не знала, что и делать...

— Да ладно, Кейт, — улыбнулась в ответ она, встав на ступеньку лестницы, собиравшейся плыть вниз. — Мне нетрудно помочь тебе. И кто знает, сегодня я помогу тебе, а когда-нибудь известная целительница Кэтрин Лэйн спасёт мне жизнь?..

— Да уж, — рассмеялась я вместе с Трэвис, и мы поплыли вниз, к следующему лестничному пролёту, а мной с каждым днём всё больше завладевала уверенность в правильности сделанного выбора.

***

Что ж, хотя профессора и благородно дали мне немного времени пожить спокойно, не афишируя моё интересное положение, но мои соседки всё равно первыми из студентов обо всём узнали. Как раз после разговора в кабинете Трэвис меня начало подташнивать по утрам, а когда меня ещё и пару раз вырвало... девочки быстро вывели меня на чистую воду, а я даже утаивать ничего не стала. Ну, кроме обстоятельств... зачатия.

Ханна, Марго и остальные были в не меньшем шоке, чем деканы факультетов, когда им об этом сообщил Диппет. Но к их благородству, они не стали болтать налево и направо, и сплетен не было до самого Рождества. Девочки даже самоотверженно пытались заверить меня, что им малыш в комнате мешать не будет, но я же понимала, что для них, семнадцатилетних школьниц, это будет наподобие живой куклы. И крики по ночам быстро надоедят, когда они будут продолжаться не день-два, а долгими месяцами... Оставалось надеяться, что у Трэвис точно не было иллюзий на этот счёт, и она вполне искренне предложила мне перебраться к ней после родов. Всё-таки помощь взрослой женщины мне очень не помешает... а у неё мог быть ещё и опыт... с племянниками, например? Она же иногда упоминала сестру, вроде как...

И мне действительно дали две премии вместо одной, когда Трэвис заполнила все нужные документы и отправила их в Министерство. Там, видимо, посчитали, что это письмо затерялось в ворохе бумаг, так что разбираться не стали, но деньги выплатили и памятную награду выслали, чему я была безмерно счастлива. Теперь у меня было достаточно средств для манёвра после окончания школы, и я уже сейчас продумывала всё до мелочей. А ещё я до самого конца первого триместра с удвоенной силой работала на мадам Паддифут, чтобы ещё чуть-чуть пополнить свой счёт золотыми монетами, пока была такая возможность. И с удвоенной силой погрузилась в изучение учебного материала, замечая, что чем больше становился срок, тем понемногу моя концентрация внимания падала, а силы быстро истощались. Но пока была возможность, я боролась, и те, кто знал, помогали мне.

А вот со второго триместра скрывать свою беременность было уже невозможно: мой живот вырос настолько, что списывать его на полноту стало попросту нелепо. Все быстро обо всём догадались, и моя спокойная жизнь закончилась. Школа разделилась на два лагеря: одни искренне сочувствовали мне, пытались как-то поддержать или что-то сделать, а вторые открыто смеялись, издевались и крутили пальцем у виска. И первых было намного меньше, чем вторых, но в их числе была бо́льшая часть преподавателей. Конечно, нашлись и моралисты, вроде Минервы МакГонагалл, которую передёргивало от одного вида моего живота, но профессор Диппет и все остальные делали вид, что ничего не случилось, да и значка старосты меня никто показательно не лишил, так что... я старалась держаться гордо, честно выполняла свои обязанности старосты даже на позднем сроке, выполняла все домашние задания, посещала все занятия, как бы плохо себя ни чувствовала, и помогала младшекурсникам в библиотеке. И к слову будет сказать, что все, кто меня знал, и не думали смеяться, ведь я никому и никогда не отказывала в помощи, и люди это ценили. А насмешки... до конца моей учёбы оставался один триместр, и вытерпеть его я уж точно как-нибудь могла.

Схватки подкрались незаметно. Сначала у меня несколько дней довольно чувствительно тянуло низ живота, а потом, к двум часам ночи, это потягивание стало на удивление регулярным и болезненным. Поняв, что к чему, я быстро оделась и в темноте поплелась в больничное крыло к мадам Боунс, с которой уже был в деталях обговорён весь наш план совместной деятельности. Только вот мне не очень хотелось беспокоить целительницу, тем более что до родов было ещё далековато, судя по интервалу между схватками, но перед самым завтраком, когда этот интервал стал равен пяти минутам, а схватки терпеть было уже нереально, часы вдруг остановились.

В маленьком перерыве, когда одна схватка отступила, а вторая, такая же сильная, ещё не пришла, я со слезами на глазах уставилась на свои часы, но сапфиры вместо цифр вдруг превратились в изумруды, а тоненькие стрелки замерли на времени: 10:15.

— Господи, только не сейчас... — вымученно протянула я, поскольку часы были единственной возможностью хоть как-то отслеживать раскрытие шейки матки, а теперь я лишилась и их.

Совершенно не желая думать над загадкой своего подарка, я судорожно вспоминала, как же учили дышать рожениц во время моей практики в областном перинатальном центре, а в это время ко мне уже пришли и мадам Боунс, и Трэвис.

— Вот, выпей, — строго произнесла целительница, сунув мне какую-то дурнопахнущую склянку, а моё дыхание от боли то и дело срывалось в крик.

Не понимая, что и зачем, я послушно выпила снадобье, но боль отступила совсем чуть-чуть, и то через полчаса вернулась с удвоенной силой. Меня буквально разрывало от боли в этот момент! Но больше всего болела поясница. В крестец будто кто-то невидимый загонял раскалённые гвозди, один за другим, через равный промежуток времени, и терпеть эту пытку с каждой секундой было всё невыносимее. Периодически в лазарет кто-то заглядывал и выходил, но я старалась сосредоточиться на дыхании и не думать о распиравшей меня боли, понимая, что неправильным поведением могу навредить своему ребёнку.

И вот, когда больничное крыло полностью залило солнечным светом, а уже тёплые мартовские лучи грели своим светом, начался второй период родов. Но поскольку именно с началом потуг у меня перестало тянуть поясницу, то разум чуть-чуть очистился, и я смогла следовать командам умелой мадам Боунс. А ещё через какое-то время послышался судорожный детский крик, одновременно с тем, как моя боль резко прекратилась.

— Это девочка! — воскликнула Трэвис, взяв новорожденную малышку к себе на руки, чтобы обтереть её от родовой смазки и закутать в пелёнки.

Услышав, что мой кошмар закончился, что я справилась, я выдохнула и закрыла глаза, а по щекам покатились слёзы. А мадам Боунс терпеливо дождалась, пока отойдёт плацента, внимательно осмотрела её, затем дала мне опять какую-то дрянь, якобы чтобы кровило меньше, и только после этого мне в руки положили мою дочь.

— Бог ты мой, Кейт! — прошептала Трэвис, сев на стул рядом со мной, а её лицо тоже было полностью залито слезами. — Ты только посмотри, какие у неё глаза! Потрясающе!

В этот момент моя малышка действительно открыла глазки и недоверчиво посмотрела на нас, а я даже открыла рот от удивления. Её глаза были серыми, глубокого серого, стального цвета, какие когда-то были и у меня. Больше же моя дочь ничем меня не напоминала, кукольное лицо, чёрные короткие волосы... она была вылитой копией Тома, как будто кто-то сфотографировал его и сделал копию, только глаза выдавали какое-то сходство со мной... с настоящей мной.

Но недоверчивый взгляд быстро сменился требовательным криком, и я, поняв, что было нужно, тут же дала ей грудь. Молока пока ещё не было, но молозиво вроде как было, да и сосательный рефлекс должен был немного успокоить.

Мадам же Боунс быстро прибрала мою постель с помощью волшебства, а затем ушла в свою комнату, но быстро вернулась.

— Так, сейчас половина одиннадцатого, значит, юная мисс Лэйн родилась четырнадцатого марта около десяти десяти-десяти пятнадцати. Запомни это время, дорогая!

— Запомню, — прошептала я, боясь даже пошевелиться, чтобы не вспугнуть кроху, только успокоившуюся в моих руках. Но время всё-таки заинтересовало меня, и я аккуратно повернула запястье, чтобы посмотреть, ожили мои часы или нет. И к удивлению, часы как ни в чём не бывало «ходили», а изумруды снова превратились в сапфиры.

«Может, показалось», — подумала я, не в силах оторвать взгляда от дочери, от маленького-маленького носика, пухлых розовых губок и маленьких кулачков, которые она прижимала к груди.

Чуть позже в лазарет всё же заглянули и профессор Диппет, и другие преподаватели, кто был на «моей» стороне, и студенты, чтобы поздравить меня, но мадам Боунс быстро всех прогнала под предлогом того, что мне надо было отдыхать. В больничном крыле нам с крохой предстояло провести не меньше недели, судя по угрозам целительницы, так что мы наколдовали небольшую люльку рядом с моей кроватью, и когда малышка заснула, то уложили её туда. Я, лёжа на кровати, бессмысленно улыбалась, пребывая в состоянии эйфории, а Трэвис сидела рядом и покачивала колыбельку, неотрывно следя за моей дочкой.

— Мерлин, какая же она у тебя красавица, Кейт! — прошептала Трэвис, чуть поправив одеялко. — Знаешь, она так похожа на...

Тут она замолчала, а я вся напряглась. Было глупо надеяться, что Трэвис за четыре года забыла внешность Тома, а не узнать его в моей дочери было просто невозможно. Но Трэвис внимательно посмотрела на напряжённую меня и вдруг легко улыбнулась.

—...на одну актрису. Она очень похожа на одну актрису, которая выступала в театре, когда мы с Мисси были маленькие. Наша мама очень любила театр, и поэтому мы часто там бывали... я уже не помню, как звали ту женщину, но она была невероятно красивая. Мы с Мисси не пропустили ни одного её спектакля... а потом она уехала во Францию, кажется, и больше мы о ней ничего не слышали...

Я облегчённо выдохнула про себя, что моя декан благородно не стала озвучивать имя отца ребёнка, а та задумчиво и даже как-то печально смотрела на колыбельку, легко покачивая её правой рукой.

— Я думаю, твоя малышка будет такой же красивой, как и та актриса... Мисси тоже очень хотела дочку... Помню, когда я узнала о её беременности, то прыгала до потолка от счастья... так мечтала, что ещё немного, и буду нянчить племянницу... за полгода накупила всего, что только можно было, хотя это была плохая примета...

С каждым словом её голос становился всё печальнее, хотя она и говорила о, в общем-то, радостном событии. Но судя по всему, история имела плохой конец, вот только у меня язык не поворачивался попросить о продолжении. Минут пять Трэвис по инерции качала колыбельку, а затем внимательно посмотрела на меня и хрипло сказала:

— Она умерла, Кейт. Моя сестра не дожила до родов... — а затем потёрла пальцами переносицу, словно смахивая слёзы, выпрямилась и начала рассказ: — Ты, наверное, не знала, но я и сестра учились на Слизерине. И не удивительно, наша семья одна из самых чистокровных в Англии, где нам ещё было учиться? Я старше Мисси на три года... была старше. На шестом курсе она влюбилась в мальчика, сокурсника, он был с Когтеврана, очень умный был мальчик, старательный... только вот родители его были обычными людьми, а не волшебниками. Наш отец был против их отношений, он считал, что мы с Мисси должны выбрать себе достойных избранников, из соответствующих семей. Мне уже тогда был подобран жених, но я пока думала, пыталась помогать отцу в суде, сделать... карьеру. А Мисси со Стивеном сразу после окончания школы сбежали и тайком поженились... Я была так рада за них, пусть и отец рвал и метал недели три точно...

Трэвис печально вздохнула и смахнула ещё слезу, а я начала догадываться, что же случилось дальше.

— Когда Мисси забеременела, она была немногим старше тебя, ей исполнилось всего восемнадцать. Но Стивен очень любил свою жену, он был действительно способным и старательным... он был готов на руках носить Мисси, и его семья приняла её как родную, я ездила к ним в гости и сама всё видела. Но вот отец этот поступок не простил. Знаешь, Кейт, в этом мире можно противостоять многому, ты и сама уже точно почувствовала это на своей шкуре... но вот противостоять верховному чародею Визенгамота... особенно восемнадцатилетнему мальчишке, только окончившему школу... ты сама понимаешь, что это нереально.

Тогда на всю страну гремело одно очень громкое дело, убийство семьи из трёх человек, никаких зацепок, ничего... а потом было и второе... и отец подстроил всё так, что виновным оказался Стивен. Я пыталась как-то остановить его, но он и слушать ничего не желал, а с его связями суд состоялся очень быстро. Отец считал, что Мисси, поверив, что Стивен действительно убийца, вернётся к родителям... они были против её мужа, но вот внука очень ждали, пусть и полукровку... Но Мисси не поверила и не вернулась. Она хотела доказать невиновность Стивена, но в Азкабане... произошло несчастье. На Стивена напал дементор и... высосал из него всю душу. Мисси, когда узнала об этом, была разбита. Она тоже, как и ты, хорошо разбиралась в зельях, тоже могла стать целителем... я отлучилась от неё буквально на час... а она достала из запасов яд и выпила его. Когда я пришла к ним домой, было уже поздно...

— С тех пор я и не общаюсь с отцом, Кейт, — прошептала Трэвис, смахнув с глаз слёзы. — После этого я сбежала в Хогвартс, стала преподавателем, а потом и деканом Пуффендуя. Правда, отец с тех пор несколько раз пытался наладить отношения, но я ни за что его не прощу. Ни за что. Если бы не его ослиное упрямство по поводу чистоты крови, Мисси была бы жива, у неё была бы красивая здоровая девочка... Тесса. Она так хотела назвать дочку Тессой. Мама тоже пыталась наладить со мной связь... она... я знаю, как её подкосила смерть Мисси и моё бегство, но... она могла повлиять на отца! Могла, но не повлияла... вот такая у меня история, Кейт... ты молодец, что решила рожать. Я восхищаюсь твоей смелостью и мужеством, честно. Деньги, мужчина рядом... это всё дело наживное. У тебя всё точно будет хорошо, но главное, у тебя теперь есть бесценное сокровище... береги его... ты уже определилась с именем?

От такой душещипательной истории я не сразу пришла в себя, но кому как не мне было знать, что жизнь в принципе несправедлива? И в ней бывает всякое... поэтому я помолчала немного, следя, как равномерно покачивалась колыбелька, а затем легко улыбнулась и сказала:

— Я тоже хочу назвать дочку Тессой... это замечательное имя... Тесса Кэтрин Лэйн. Вы не против, профессор Трэвис?

— Нет, — сквозь слёзы выдавила она, а затем, вытерев лицо, добавила: — И больше никаких «профессор Трэвис», ясно, Кейт? Ты уже через три месяца выпустишься, так что и фамильярничать смысла нет... Кассандра. Я не против, если ты будешь так ко мне обращаться. Всё равно мы теперь будем жить с тобой в одной комнате... с тобой и малышкой Тессой.

— Хорошо, — с улыбкой ответила я, и Кассандра, наконец встав со стула, прошептала:

— Отдыхай, Кейт, попробуй уснуть, а я попозже зайду к тебе и принесу перекусить, договорились?

Кивнув в ответ, я проследила за ней взглядом, а когда моя декан вышла из помещения, то с помощью палочки пододвинула колыбельку поближе к своей кровати и очень осторожно, кончиками пальцев, провела по щёчке мирно спавшей дочки.

— Ничего не бойся, Тесса, я с тобой, — прошептала я, наслаждаясь прикосновениями. — Я никому не дам тебя в обиду... И я сделаю всё, слышишь, всё возможное и невозможное, чтобы у тебя было всё необходимое. Ты ни в чём не будешь нуждаться... я так тебя люблю...

Не удержавшись, я приподнялась и легко поцеловала кукольную щёчку. Тесса слегка поморщилась, а затем снова крепко заснула, а я всё никак не могла оторвать глаз от своего сокровища. Да, судьба имеет чувство юмора, и человек, которого я всей душой ненавидела, человек, принёсший столько боли в мою жизнь, подарил мне и ту, без которой я теперь не мыслила жизни. Маленького человечка, которого я бесконечно любила всем своим сердцем.