Место под солнцем

***

— Профессор Слизнорт, с вами всё в порядке? — осторожно обратилась я к преподавателю по Зельям, когда занятие закончилось, и все стали собирать свои вещи, чтобы отправиться на заслуженный отдых.

Профессор Слизнорт действительно был целый день каким-то дёрганным, и это было странно. Обычно он после собраний своего кружка был крайне весёлым и благодушным, а вчера, насколько мне было известно, было одно из таких собраний. А ещё через пять дней должна была быть такая долгожданная вечеринка, к которой Мастер Зелий тщательно готовился месяц, он сам неоднократно мне об этом рассказывал. И теперь перемены в его настроении были заметны. Очень.

— Да, мисс Лэйн, со мной всё в порядке... — растерянно проговорил профессор Слизнорт, посмотрев в точку перед собой. А потом вдруг сфокусировал на мне взгляд и робко спросил: — Кейт... а вы с Томом хорошие друзья, не так ли?

«Самые лучшие, не разлей вода!» — так и хотелось съязвить мне, но вместо этого я натянуто улыбнулась и вежливо ответила:

— Том мне почти как старший брат, профессор Слизнорт.

— А ты не знаешь, чем он в последнее время интересуется? — осторожно спросил преподаватель, вогнав и меня в нешуточные раздумья. «Что этот гад опять натворил, позвольте спросить, что его декан такой дёрганный перед Рождеством?!»

— Эм... Том в последнее время часто проводит время в библиотеке, — подумав, проговорила я заранее приготовленный ответ. — В Запретной секции, если быть точнее. Но это вроде как по заданию профессора Доусона, я видела, как Том подходил к нему после занятий, и тот дал ему какое-то сложное задание... я не знаю подробностей, простите, но он вроде как готовится к ЖАБА. Это всё, что мне известно.

На самом деле, я понятия не имела, чем наш злой гений занимался в Запретной секции. Но он накануне, вот буквально вчера перед тем, как отправиться на то самое собрание Клуба Слизней, настоятельно попросил в случае, если кто-нибудь поинтересуется, почему он так часто пропадает в Запретной секции, сказать именно это. «Настоятельно попросил» — это фактически приказал, но первая формулировка нравилась мне всё-таки больше. Она давала некоторую иллюзию выбора, и от этого становилось не так тоскливо.

Профессор Слизнорт, услышав это, сразу расслабился и облегчённо выдохнул.

— Вот как... ну что ж, ладно... — а потом лучезарно улыбнулся мне и уже более бодро добавил: — А как у тебя дела, Кейт? Ты в последнее время так радуешь меня своими потрясающими зельями! И кстати, до меня дошли слухи, что Том позвал тебя с собой на мою маленькую рождественскую вечеринку... я так рад этому!

Слизнорт добродушно подмигнул мне, а меня вдруг посетила одна гениальная идея. Не всё же этому мафиози пользоваться влиянием преподавателей!

— Эм... профессор Слизнорт... — неуверенно начала я, и тот, начав прибираться на своём столе, сразу весело спросил:

— Да, Кейт?

— Я... я, если честно, не смогу прийти на вашу вечеринку... — сказала я максимально расстроенным тоном, и Слизнорт так и поднял брови от удивления. — Я... у меня нет подходящего наряда, и... я знаю, что Том сделал это из жалости ко мне, чтобы подбодрить перед праздником, он такой... такой добрый и заботливый! — сказать честно, я и сама не верила в то, что когда-нибудь буду говорить подобное, но вот мой собеседник искренне верил моему спектаклю, а у меня появился шанс «официально» уйти от кое-чьего приказа. — И я знаю, как сильно он хочет пойти туда с Элл... Элеонорой! Вы бы не могли поговорить с ним и... сказать, что я не против того, что он пригласит её, а не меня? Я знаю, вы для него очень много значите, один из самых любимых педагогов... и... вас он точно послушает...

Да, мою лесть не заметил бы только слепой, но она на удивление сработала: профессор Слизнорт заливисто рассмеялся и взмахнул палочкой, отчего все учебники сложились в аккуратную стопку и поплыли по воздуху в ближайший шкаф.

— Ох уж эта первая любовь у молодых людей! Том замечательный юноша, очень отзывчивый и чуткий... так что я был не удивлён, когда он вместо своей девушки позвал тебя. Это вполне в его духе. И очень благородно то, что ты тоже хочешь дать ему возможность побыть с любимой девушкой! Я поговорю с ним, Кейт, конечно! А ты за год обязательно найди себе подходящий наряд и в следующий раз приходи сама! Договорились?

— Конечно, профессор Слизнорт! — обрадованно воскликнула я, не веря, что моя уловка сработает. — Я обязательно приду к вам в следующем году, обещаю! И с наступающим праздником вас!

— И тебя, Кейт! — со смехом произнёс он, а я схватила в руки сумку и побежала прочь из холодного подземелья в тёплую гостиную.

«Что, думаешь, один ты можешь давить на моего декана? — злорадно подумала я, перешагивая по лестнице аж две ступеньки за раз. — А вот хрен тебе. Попробуй теперь сам покраснеть перед Слизнортом и объяснить ему, почему ты выбрал меня, а не свою драгоценную Элли!»

И я же почти поверила в то, что мой план действительно сработает! В тот день никто не ворвался в класс, в котором я прибиралась, и не устроил мне разбор полётов, хотя я с некоторой долей страха ожидала этого. Никто не пришёл ко мне и с угрозами и вкрадчивыми беседами... ко мне вообще никто не пришёл, кроме завхоза. Нет, какой-то частичкой души я всё-таки ждала подвоха, но мне так хотелось верить, что мой план сработал, и кое-кто всё-таки пойдёт к Слизнорту с Элли, а не со мной, что я наивно верила в свой успех и старалась не думать о возможном ответном ударе. А зря.

Не успела я приползти в Большой зал на завтрак, как на меня вдруг набросилась одна из старост Слизерина.

— Кейт, вот ты где! — округлив глаза, я замерла на месте и повернулась в сторону голоса, в котором был неподдельный восторг, а Элеонора подбежала ко мне и крепко обняла, отчего меня чуть не вырвало. — А я тебя уже давно жду! О, как это мило, что ты отказалась ради меня идти с Томом на вечер к профессору Слизнорту! И объяснила всё Тому на прошлой неделе! Прости меня за те слова, это действительно было какое-то недоразумение!

Я натянуто улыбнулась в ответ, мельком посмотрев за плечо тискавшей меня шестикурснице, и тут же встретилась с парой угольно-чёрных глаз, в которых бессовестно читался смех! А Элеонора тем временем крепко обняла меня и наконец отстранилась, положив мне ладони на плечи.

— Но я не против того, чтобы вы на вечер к профессору Слизнорту пошли вместе! Я всё равно завтра уеду к родителям, у них будет приём дома, и мне надо быть там, с преподавателями я уже договорилась. И знаешь... у меня же столько платьев с детства осталось! Ты даже не представляешь, сколько, половину из них я даже ни разу и не надевала! И раз мой дорого́й Том так благородно заботится о тебе и помогает... то я возьму с него пример и отдам все эти платья тебе! Мне они уже точно без надобности, а тебе будут как раз. В канун Рождества ведь принято делать добрые дела, да?

— Конечно... Элеонора... это... так... мило... — с ещё более натянутой улыбкой еле выдавила из себя я, посмотрев в сторону.

Профессор Трэвис, как раз сидевшая на своём месте за преподавательским столом, при виде этой сценки достала белоснежный платочек и вытерла слёзы, а профессор Слизнорт, только вошедший в Большой зал, услышав слова Элеоноры, радостно захлопал в ладоши и воскликнул:

— Вот это действительно Рождественское чудо! Элеонора, как же это благородно с твоей стороны! Том, как я тебе завидую, две замечательные девушки с такими чистыми сердцами — и все твои! Береги их!

— Разумеется, профессор Слизнорт, я буду беречь их, — со своей фирменной улыбкой проговорил Том, подойдя наконец к нам, и, встав именно рядом со мной, крепко приобнял меня за плечи и прижал к себе. — Я очень рад, что вся эта история разрешилась, и девочки помирились, а я смогу порадовать свою любимую... сестрёнку вечером в приятной компании. Элли, дорогая, иди садись, я сейчас немного поговорю с Китти и сразу приду к тебе.

— Конечно, любимый! — расцвела Элеонора и, чмокнув Тома в щёчку, напоследок сказала: — Кейт, я тогда как приеду — сразу пришлю тебе по почте платья, к вечеру точно должны будут прийти! А насчёт браслета... я уже всё забыла как страшный сон, так что и ладно! Я тебя жду, любимый!

Том лучезарно улыбнулся ей, и она поспешила к своему столу. Профессор Слизнорт тоже со смехом посмотрел на нас и подсел к Трэвис, которая сразу начала выплёскивать ему свои восторги по поводу увиденного. А Том, всё ещё крепко сжимая меня за плечи, наклонился и прошептал:

— Ну что, Китти, перехитрила саму себя?

— Гад... — выдохнула я, продолжая стоять с маской улыбки на лице, поскольку все на нас всё ещё пялились.

— А ведь ты сама заступилась за Элли, никто тебя не просил... а она была так расстроена нашим расставанием, что теперь готова на что угодно, лишь бы я был с ней! Мне даже просить её ни о чём не пришлось, она как вчера услышала наш разговор со Слизнортом, который ты так талантливо подстроила, так сама вызвалась поговорить с тобой. Но задумка была отличная, я снимаю шляпу! Ты буквально растёшь в моих глазах, Китти! Какая же ты всё-таки умная стерва! Даже я взял с тебя пример и теперь вижу плюсы в своих поражениях... потрясающе!

Вместо ответа я прикусила губу и зло посмотрела ему в глаза, на что он только громко рассмеялся и легко коснулся губами моего лба, словно младшей сестры.

— Я советую тебе как следует подойти к выбору платья, благо что теперь он у тебя будет внушительным... я буду очень ждать твоего появления в пятницу вечером в подземелье, не подведи меня!

С этими словами Том насмешливо посмотрел на меня, полыхавшую от злости, и как ни в чём не бывало направился к своему месту за столом, где его уже ждала окрылённая счастьем Элеонора. И видимо, мысль, что я перехитрила саму себя, так обрадовала его, что он даже и бровью не повёл, когда его подружка в очередной раз прижалась к нему и приобняла. А я вздохнула, вымученно улыбнулась Трэвис, которая буквально светилась от счастья, и зашагала к своему столу. Да, теперь у меня не было ни шикарной отговорки с платьем, ни с Элли... а при мысли, что я сама вырыла себе могилу концертом на прошлой неделе, я была готова завыть в голос. Вот и почему жизнь так несправедлива, позвольте спросить?!

***

Что ж, Элеонора действительно сдержала своё слово, и к вечеру следующего дня у меня на руках было не меньше десяти поистине шикарных платьев на выход и обувь к ним. Правда, зачем мне столько нарядных платьев, если я практически не выхожу в свет, светлую (в прямом смысле этого слова) голову наихитрейшего факультета как-то не озадачило. Она обещала помочь мне — вот, пожалуйста, а что пользы от этой помощи будет ноль — так это извините. Да ещё и платья были все как на подбор девчачьими: в бантиках, рюшах, ленточках и оборочках, а-ля «торт-стайл». Я, конечно, понимаю, что для своих обеспеченных родителей Элеонора была маленькой принцессой, и они её без конца баловали, но... мне в мои тридцать надевать такое?! Нет уж, увольте.

Но появиться на том вечере всё же было нужно, поэтому я взяла себя в руки, одолжила у старшекурсниц один справочник по колдовству в портняжном деле и принялась исправлять свой наряд на выход. За исходник было взято атласное платье нежно-голубого цвета с невероятно пышной юбкой, украшенной буквально сотней маленьких бантиков и оборочек, противными рукавами-фонариками и с тугой шнуровкой на спине. Все оборки я нещадно вырезала с помощью волшебства, половину бантиков тоже, все слои юбки сделала почти прозрачными, но поскольку их было не меньше десятка, то всё равно ничего не было видно, зато фактура стала воздушной, а не аляповатой. Оставшиеся бантики я трансфигурировала в прелестные синенькие цветочки (спасибо, профессор Дамблдор!), такими же цветочками украсила верх и корсет, а рукава просто обрезала и заменила их такими же воздушными и прозрачными вставками, как и на подоле. В итоге получилось неплохо, даже я была довольна. В таком платье не стыдно было появиться даже на красной дорожке в Каннах!

Том явно не питал иллюзий по поводу детства своей подружки, и я не сомневалась, что он уже заранее приготовил шутки, чтобы издеваться надо мной весь вечер. Но когда я в обозначенное время спустилась в подземелье, то ехидная улыбка тут же слетела с изящных губ старосты Слизерина, одетого... шикарно, по-другому даже не скажешь. Новенький смокинг, чёрная мантия, идеально уложенные волосы и модельная внешность. Да, премия от Министерства точно кое-кому не помешала...

Он оценивающе осмотрел меня, поднял бровь и спросил:

— И долго ты возилась с этим платьем?

— Два дня, — надменно ответила я, в душе чувствуя просто невероятный триумф. — Не подвела?

— Неплохо, — качнув головой, сказал Том и протянул мне руку. — Я думал, всё будет намного хуже... что ж, хорошо, что ты тогда решила проблему с палочкой, у тебя очень неплохо получается колдовать, Китти. Пойдём?

— Угу, — выдохнула я, положив свою руку в его. Хоть мы и не были «парой» в классическом смысле этого слова, но вечер должны были провести вместе, как бы мне ни хотелось обратного.

Да уж, платье Элеоноры в моём исполнении навело немало шума. А поскольку оригинала никто не видел, то все считали, что именно такое платье она мне и подарила. В общем, после моего выхода теперь уже и вторая староста была причислена к лику святых, а их наипрекраснейший союз не обсудил только слепоглухонемой. Хотя один положительный момент в этой истории тоже был. «Теперь-то ты точно хрен её бросишь, — злорадно подумала я, улыбаясь Слизнорту, который целых десять минут рассыпался в комплиментах мне и Элеоноре. — По крайней мере, в ближайшие полгода точно... вот и терпи теперь болтовню своей дурочки!»

— О чём задумалась, Китти? — тихо поинтересовался Том, подойдя ко мне, мирно сидевшей в одном из дальних концов просторного нарядно украшенного зала, в котором проходила вечеринка. Всюду были рождественские венки, свечи, в воздухе витала лёгкая непринуждённая музыка, а противная омела цвела в укромных уголках и поджидала парочек, хотевших скрыться ото всех.

Я, побыв в центре внимания даже больше положенного времени и немного потанцевав, решила, что с меня довольно, и планировала остаток вечера провести подальше от посторонних глаз с бокалом тыквенного сока в руках. Конечно, шампанское было бы куда более актуальным, но кто мне его нальёт в двенадцать-то лет? А вот расчётливый староста Слизерина охотно беседовал со всеми приглашёнными гостями, в том числе с парой довольно известных человек, которые были бывшими учениками Слизнорта и с радостью приехали к любимому преподавателю. А когда ему это надоело, то он выискал меня и присел рядом, чему я была не очень рада, если говорить откровенно.

— Да я вот думаю... — протянула я, глотнув немного холодного сока из бокала. — Как же всё-таки хорошо, что ты встретился с такой прекрасной девушкой, как Элеонора! Теперь-то, после моего выхода, тебе от неё будет очень трудно отвязаться, Томми.

— Да, Китти, я тоже это уже понял, — усмехнулся он, закинув ногу на ногу. — Но знаешь... я же теперь стараюсь видеть плюсы, да? Так вот, думаю, что я пока потяну с расставанием. Отец Элеоноры очень известный и влиятельный человек, а ещё она пригласила меня провести вместе с ней рождественские каникулы. Так что ты отдохнёшь от меня немного, а я заведу несколько очень нужных и полезных знакомств. Здорово, не правда ли?

— Просто превосходно, — съязвила я, улыбнувшись Слизнорту, который в очередной раз помахал нам с Томом рукой. Том тоже лучезарно улыбнулся ему, а потом проговорил:

— А знаешь, что самое чудесное в сложившейся ситуации, Китти? — я приподняла бровь в ответ, как бы говоря: «Понятия не имею», и он, усмехнувшись, сказал: — То, что теперь мои... девочки, как выразился Слизнорт, не в ссоре и будут лучшими подружками. Или ты решила, что Элеонора будет теперь надоедать своей болтовнёй только мне одному?

— Ага, как же, будет она со мной дружить, — хмыкнула я, сделав ещё один глоток тыквенного сока. — Мечтай дальше.

— Будет, Китти, если это будет одним из моих условий... сохранения наших отношений, — гаденько протянул в ответ Том, а я так и открыла рот от неожиданности.

Да, этот гад прекрасно знал, что его драгоценная «Элли» пойдёт на что угодно, лишь бы быть рядом с ним. А у меня уже от пяти минут в обществе Элеоноры вяли уши, а если больше... мда... да лучше бы она меня ненавидела, ей-богу! Том, заметив моё отчаяние, тихо рассмеялся и подозвал одного из официантов, сновавших в просторном зале среди гостей. Взяв с подноса бокал с алкоголем, он немного пригубил напиток и поставил его на небольшой столик к моему.

— Что, Китти, не все ходы просчитала, да?

— Что-нибудь придумаю, не переживай, — высокомерно ответила я, решив, что опыт в уже стольких пережитых передрягах обязательно поможет мне выбраться и из этой. — Когда мы сможем уйти отсюда?

— А тебе уже надоело, Китти? — усмехнулся он в ответ, но я лишь закатила глаза и проворчала:

— Туфли к платью, конечно, шикарные, но жутко неудобные. Да и триместр был тяжёлый, не без твоей помощи. Так что я хочу побыстрее уйти отсюда и начать отдыхать. А тебе приятных каникул в обществе Элеоноры, надеюсь, вы сумеете... сблизиться с ней и найдёте точки соприкосновения... у неё они довольно внушительные, надо сказать. Очень внушительные.

Я специально в этот момент следила за эмоциями своего собеседника и не зря: едва Том уловил значение моих слов, его щёки слегка покраснели, а я так и рассмеялась про себя.

— Довольно непривычно слышать такие слова от двенадцатилетней девочки, Китти, — выдавил он, старательно пытаясь держать себя в руках. Я же, специально выждав, пока краснота не будет заметной, неторопливо сделала глоток тыквенного сока и сказала:

— Что? Томми, не забывай, пожалуйста, что мне уже почти тридцать, и ханжой в этом вопросе я никогда не была. А ты ведь уже почти совершеннолетний мальчик, не правда ли? Когда у тебя, кстати, будет день рождения? Ты вроде что-то говорил про январь?

— Тридцать первого декабря, — ответил Том, тоже отпив из своего бокала, а я была готова рассмеяться в голос от его смущения. Нет, всё-таки партии было две, и если в борьбе умов я немного проигрывала, то в плане эмоций у меня было ощутимое преимущество и жизненный опыт, которого явно не было у моего противника.

— Ну вот видишь, давно пора открывать новые горизонты, — широко улыбнулась я, в кои-то веки чувствуя себя в своей тарелке. — Я бы на твоём месте не упускала такой прекрасной возможности... Грудь у Элли что надо, даже я, как девушка, и то оценила, а ты уж и подавно должен. Когда ещё тебе представится такая возможность, а?

Как бы он ни старался, но теперь его щёки пылали не меньше, чем у меня, когда я застукала их с Элеонорой за первым поцелуем. От этой картины я уже не удержалась и тихо рассмеялась.

— Только, Томми, — добавила я, глотнув ещё немного сока, — пожалуйста, прошерсти немного теорию, прежде чем перейдёшь к практике... очень прошу тебя! Будет так обидно, если Элли останется недовольна после вашего первого опыта... Знаешь, я бы и сама дала тебе пару советов и показала бы кой-чего, говорю же, каких-то предрассудков в этой сфере у меня нет, но... как ты уже сказал, мне двенадцать, так что прости. Придётся тебе самому изучать этот вопрос, но ты точно справишься! Такой талантливый юноша... в такой ответственный момент обойдёшься и без советов старушки-Китти.

Том тоже тихо засмеялся, покраснев до кончиков ушей, а потом глотнул шампанского и сказал:

— Это так мило с твоей стороны, Кейт, что ты хочешь помочь мне в этом вопросе... и знаешь, у нас же не такая большая разница в возрасте, да? Всего четыре года? Мне нетрудно подождать, зато всё точно будет... как надо. Ради Элеоноры, разумеется.

От этих слов я поперхнулась соком и громко закашлялась, судорожно вдыхая воздух, а Том тихо рассмеялся и кивнул нескольким людям, посмотревшим на нас, мол, всё в порядке. Нет, издевательства издевательствами, а вот реально помогать ему в этом вопросе я точно не собиралась, и он прекрасно это знал.

— Прости, но ты немного не в моём вкусе, — выдавила я, смахнув слёзы после сильного приступа кашля. — Моральные уроды в этом плане меня как-то не привлекают. Так что можешь не ждать и соблазнять Элеонору, она-то от тебя точно без ума.

— Разве? — картинно удивился он, поставив бокал обратно на стол. — А как же твой Миша, за которого ты собиралась замуж?

«Миша?.. — озадаченно повторила я, уже почти забыв про свою прошлую жизнь, настолько я свыклась с этой. — Ах да...»

— Вот после него как раз и не привлекают, — ответила наконец я, вспомнив про своего почти жениха, и теперь уже мои щёки предательски запылали.

— Всё ясно... — с довольной улыбкой и румянцем на щеках протянул Том, пристально следя за моими эмоциями. — Что ж, Китти, очень жаль, что я не в твоём вкусе... но время — это такая материя, которая меняет многое... и кстати, у меня же есть для тебя подарок в честь Рождества!..

От неожиданности я округлила глаза, а он порылся в кармане чёрной мантии с нашитым на ней значком старосты и достал оттуда небольшую коробочку, замотанную в ярко-зелёную подарочную бумагу. Усмехнувшись моему выражению лица, Том аккуратно поставил подарок передо мной на стол, а я, сглотнув, неуверенно спросила:

— Что там?

— Открой и узнаешь, Китти, — прошептал он в ответ.

Трудно будет передать словами всю гамму эмоций у меня в душе. Там было и смущение, и недоверие, но больше всего было страха, особенно учитывая его самый первый подарок мне, от которого Ханна два месяца пролежала в больнице. И хотя в зале, полностью заполненном людьми, ожидать подобного было глупо, но мне всё равно было не по себе. А ещё вдруг заговорила гордость.

— Прости, но я не могу принять его, — после продолжительной паузы сказала я, осторожно отодвинув коробочку в его сторону.

— Почему? — изящно изогнув бровь, спросил Том, пристально вглядываясь в моё лицо.

— Потому что не хочу, — выдавила я, борясь с искушением узнать, что всё-таки лежало внутри. — Подарок — это вещь добровольная, но получатель может и не принять его. Так что прости. Да и ответного... подарка у меня для тебя нет, так что не хочу быть чем-то обязанной тебе. Лучше подари что-нибудь Элеоноре, она будет рада... только хорошее, а не как обычно.

— Но я ни к чему не обязываю тебя этим подарком, Кейт, — задумчиво проговорил он, явно не ожидая, что я откажусь. — Сама же сказала, что это добровольно... и тебе даже не интересно, что там?

— Нет, — твёрдо ответила я, посмотрев ему в глаза. — Мне не интересно.

— Ладно, — впав в ещё большие раздумья, произнёс Том и убрал загадочную коробочку обратно в карман мантии. — Но не надо делать вид, что тебе всё равно, Китти... я знаю, что это не так.

— Что?.. — выдохнула я, не совсем понимая смысла его последних слов, как тут к нам подошёл Слизнорт и протянул мне руку.

— Кейт, маленькая принцесса! Хватит сидеть в углу и грустить, лучше пойдёмте немного потанцуем! Том, ты не против, если я украду твою маленькую очаровательную спутницу?

— Нет, сэр, нисколько, — улыбнувшись, вежливо ответил Том, а я неуверенно встала на ноги и тут же поморщилась от боли в правой ступне, которую знатно натёрла.

— И о чём это вы разговаривали, интересно, что у вас обоих такой румянец на щеках? — громко рассмеялся Слизнорт, увлекая меня в центр зала, а я от этих слов ещё больше покраснела.

Как же всё было просто в прошлом году, чёрт возьми! Было так просто считать этого гения чёрствым сухарём и злом во плоти, а теперь поди разберись, что творилось у него в голове! То спасает, то подстраивает кражу, то потом прощения просит и вопросы задаёт далеко не детские... А ещё эта Элеонора... он же знал, что я сидела в шкафу, знал! В этом теперь и сомневаться не приходится. Но видно же, что, кроме той сценки и влиятельного папочки, ему эта кукла барби не нужна. Господи, только бы не вляпаться ещё глубже, чем я сейчас вляпалась, только не это!

Остаток вечера мы с Томом провели порознь, и я была искренне этому рада. Он опять доброжелательно общался с гостями, а я потанцевала немного, а когда Слизнорт дал отмашку, то одной из первых поспешила из подземелья к себе в спальню.

«Только бы действительно из за́мка уехал на каникулы, как и обещал! — подумала я, стуча каблуками в звенящей тишине ночных коридоров. — А то у кого-то совсем мозги поплыли с совершеннолетием... стоп, а это ещё что такое?»

Уже почти дойдя до своей гостиной, я замерла посреди коридора, не в силах пошевелиться, а цепочка пауков идеально ровным строем бежала в сторону окна.

«Гадость, — поморщилась я, не в силах перешагнуть через них, потому что обязательно смету половину подолом платья. — Но почему они бегут на улицу? В такую-то холодину? Как будто крысы с тонущего корабля...»

В тот вечер вопросов было много, а ответов — мало. И как бы мне ни казалось тогда, что главной проблемой был воспалённый мозг кое-кого со Слизерина, но настоящей проблемой были именно пауки, дружно покидавшие школу. Жаль, что поняла я это слишком поздно.

***

Каникулы на самом деле прошли тихо. В Хогвартсе не осталось практически никого, не считая парочки преподавателей и нескольких студентов, так что я могла наконец спокойно отдохнуть. Благо что и моё наказание тоже закончилось, чему я была безмерно рада. Не знаю, чем занимались на каникулах старосты Слизерина, но вернулись они с этих самых каникул в крайне хорошем настроении. По крайней мере, одна из них точно.

И как раз с этой старостой мне со второго триместра пришлось крайне тесно общаться, чему я была не очень рада. Не знаю, что Том наплёл Элеоноре, и была ли она от природы не вполне смышлёной и не понимала, что не нужна своему бойфренду, или только косила под дурочку, но теперь она была в восторге от нашего общения. А у меня к концу первой недели уже болели щёки от фальшивых улыбок целый день своей новой «подруге». Но чем больше та щебетала со мной на переменках и в свободное от занятий время, тем больше был доволен её парень, от которого она действительно была без ума. Расчёт последнего был вполне кристальным: чем больше Элеонора проводила времени в компании меня, тем меньше она досаждала болтовнёй ему. Но если он решил, что я не воспользуюсь своей новой «дружбой», то он очень сильно просчитался!

Перед четырнадцатым февраля Элеонора решила сделать своему любимому подарок, да не какой-нибудь, а ручной работы. Нет, желание похвальное, но вся загвоздка была в том, что за советом она пришла именно ко мне... а я знала, как этим воспользоваться.

— Кейт, вот ты где! — раздался за моей спиной радостный восклик, от которого у меня рефлекторно задёргалась бровь. — Подожди секундочку, мне нужно с тобой посоветоваться...

Замерев на месте и сделав глубокий вдох, я стала терпеливо ждать, чего же понадобилось от меня «Элли», а та подскочила ко мне в компании подружек и отвела в сторону.

— Слушай, Кейт, я хочу связать Тому шарф на День всех влюблённых... но не знаю, какой выбрать цвет. Зелёный как-то слишком... банально, у него такой уже есть! Ты не знаешь, какие ещё цвета ему нравятся? Я не хочу спрашивать об этом Тома, пусть это будет сюрприз!

«Ага... попался... так, и какие же цвета бесят нашего злого гения?..» — ядовито подумала я, а потом широко улыбнулась и промурлыкала:

— Конечно, Элеонора, знаю! Ему нравится... жёлтый! Вот прям ярко-жёлтый, как солнышко! И Том по секрету сказал мне, что хотел бы провести весь этот день только с тобой... а в выходные вместе выбраться в Хогсмид... только тсс, я ничего тебе не говорила.

— Конечно, Кейт, спасибо за помощь! — обрадованно воскликнула она и побежала прочь от меня, а я довольно потёрла руки.

«Целых два дня без этой дурочки и дурацкий шарф! Хоть немного счёт сравняю за январь в компании мисс Мира!»

Нет, я, конечно, представляла, что ярко-жёлтый шарф будет не менее дурацким, чем девчачьи платья, которые Элеонора подарила мне на Рождество... но боги, как же бедна моя фантазия в действительности! Когда я пришла в понедельник с утра на завтрак, то первым делом мне бросилось в глаза не сердечки повсюду и конфетти с потолка, которыми сыпали привидения, а ярко-жёлтое нечто, обмотанное вокруг шеи моего «братика». А рядом сидела сиявшая от счастья Элеонора и что-то восторженно щебетала. Весь вид же Тома говорил, что у него в голове был тысяча и один способ уничтожить этот шарф, но их отношения с Элеонорой были слишком идеальными и публичными, чтобы сейчас их разрывать, так что он молча сидел за столом и зеленел от злости. И этот зеленоватый оттенок кожи ох как сочетался с его обновкой!

Заметив меня, Элеонора радостно помахала рукой, подзывая к ним, а я считала про себя в попытке успокоиться и не заржать прямо в Большом зале!

— Том... потрясающий шарф! — подойдя к ним, выдавила я из себя с широкой улыбкой на лице, а Элеонора так и расцвела от моих слов. — Элеонора, какая же ты молодец!

Том нервно сглотнул и, натянуто улыбнувшись, процедил:

— Спасибо, Китти, мне и самому очень нравится. Замечательный подарок! Спасибо ещё раз, Элли...

— О, не за что, любимый, — проворковала она, прижавшись щекой к его плечу. — И это Кейт помогла мне с цветом, так что тебе стоит поблагодарить и её.

— Спасибо, Кейт, — крайне выразительно проговорил он, буквально сверля меня полыхавшим от злости взглядом. — Как же ты угадала с цветом... жёлтый — мой самый любимый!

— Я знала, что тебе понравится, — проговорила я, покраснев как помидор от сдерживаемого смеха. — Ладно, не буду вас тревожить в такой день!

Но слёзы предательски брызнули из глаз, и я, чтобы хоть как-то оправдаться, выдавила:

— Простите, ребят, вы такая замечательная пара! — и, помахав рукой, поспешила занять место, чтобы вдоволь отсмеяться.

— Кейт, ты чего? — сразу же набросилась на меня Ханна, увидев мои мокрые глаза. — Эй, что случилось? Элеонора опять тебя обидела?

— Только... не... смотри... назад... — прошептала я, еле-еле вдыхая воздух от приступа смеха. Ханна, конечно же, не послушала меня, мельком обернулась и сразу догадалась, что никто меня не обижал, и я вполне довольна жизнью.

— Господи, — выдохнула она, закрыв рот рукой, чтобы её смеха не было слышно. — Неужели она не понимает, как это выглядит со стороны?

— Любовь слепа, — давясь от смеха, ответила я, и так мы и сидели с красными физиономиями до самого окончания завтрака, не в силах успокоиться, благо что сидели спиной к сладкой парочке, и они наших лиц не видели.

Но всё же я немного успокоилась после Трансфигурации, благо что тема была довольно сложная: мы пытались превратить животное в сосуд для жидкости с помощью заклинания Фера Верто. Вся фишка была в правильном взмахе палочки, и получилось у меня далеко не с первого раза. Но профессор Дамблдор объяснил-таки мне, как надо было делать, так что к концу занятия, наверное, с сотой попытки у меня всё же вышло. И я уже почти забыла про наше «солнышко», если бы оно само не нашло меня.

— Китти, иди-ка сюда, — поманил меня Том, как только увидел в одном из коридоров в перерыве между занятий, а я опять покраснела от еле сдерживаемого смеха.

Но, отойдя подальше от посторонних глаз, я всё-таки не выдержала и громко рассмеялась, согнувшись пополам.

— Господи, хватит меня преследовать, умоляю! Если я умру от смеха, то буду всю оставшуюся жизнь преследовать тебя привидением!

Том же зло сдёрнул с шеи треклятый шарф и прорычал:

— Неужели было трудно догадаться, что мой любимый цвет — зелёный? Я же на Слизерине учусь, чёрт подери!

— И чё? — смеясь, спросила я. — Я учусь на Пуффендуе, но мне нравится синий... и я подумала, что ты точно оценишь эту расцветку!

Он тут же зло смял шарф, но я сразу успокоилась и помахала пальцем.

— А-а-а, Томми, если ты что-то сделаешь с этим милым шарфиком, то Элли очень расстроится. А она уже мне все уши прожужжала, как её папочка был рад познакомиться с тобой, как был тобой впечатлён, и что даже предложил на лето пройти стажировку в Министерстве за неплохое вознаграждение. И ты уже согласился. А если ты сейчас расстроишь Элли, то не видать тебе этих денежек как своих ушей.

— Сдружились, значит, да? — выдавил Том, не решаясь что-то сделать со своим подарком. — Надо же, вот это промах с моей стороны... оставил двух змей в одной клетке, вот и огрёб теперь... А ты и рада, Китти...

— Конечно! — с улыбкой согласилась я. — Элли замечательная девушка, если уметь абстрагироваться от её болтовни! И может рассказать много чего полезного... поэтому ты не спешишь посвящать её в свой тайный кружок по интересам, да? И сплавил на меня... Ну да, предусмотрительно, а то такая, как она, быстро выдаст тебя с потрохами и не только своему любимому папочке! И кстати, а не ты ли сам сказал мне в Рождество, что рад, что мы теперь будем дружить? Бойся своих желаний, Томми, они имеют свойство сбываться.

— Какая же ты злая Золотая Рыбка, Китти, — усмехнулся он в ответ, расправив шарф и сложив его пополам. — Я бы даже сказал: пиранья.

— Какой рыбак — такая и рыбка, — хмыкнула я, взяв в руки один из концов шарфа. — А ты посмотри, какая вязка! Вот это да... — я повнимательнее присмотрелась к шарфику и продолжила говорить: — И звёздочки какие интересные... я, кстати, тоже умею вязать, причём очень даже недурно, но вот так не смогу. Или она потом нашила их?.. Да, точно, это уже вышивка, а не петли... потрясающе! Отличный подарок, не знаю, что тебе не понравилось...

Тут я опять не выдержала и тихонечко засмеялась, а Том аккуратно сложил шарф и убрал в сумку.

— Мне всё нравится, Китти, но ходить в нём целый день я точно не намерен, — и, увидев, что я хотела что-то сказать, добавил: — С Элли я сам разберусь, не переживай. Ты же так благородно выделила нам целый день, чтобы побыть вместе... и кстати, раз ты тоже умеешь вязать, то где мой шарф от тебя?

— На День всех Влюблённых? — подняв брови, переспросила я. — Ага, так и побежала вязать, волосы назад. Максимум, что ты от меня дождёшься — так это жгут на шею с двух сторон... а не шарф на День святого Валентина. Но ты же не собираешься покидать этот бренный мир в ближайшее время?.. Так что ничем не могу помочь.

— А тебе, значит, всё равно, если я вдруг покину этот бренный мир, да? — резко сократив дистанцию между нами, прошептал он, а у меня сердце замерло на три длинных секунды. — Ну-ну... бойся своих желаний, Китти, они имеют свойство сбываться...

Не совсем понимая смысла его очередной угрозы, я лишь недоуменно посмотрела в ответ и приподняла одну бровь, а Том усмехнулся моему выражению лица и пошёл прочь, уже без задорного шарфа на шее от своей подружки. А я растерянно постояла немного в пустом коридоре и поспешила на Травологию, а где-то глубоко в душе появилось предчувствие... чего-то нехорошего. Уж больно спокойным этот псих выглядел в последнее время. И слишком спокойной вдруг стала моя жизнь.

***

— Эй, смотрите, что я раздобыл! — воскликнул Хьюго, мой сокурсник, взбежав по лестнице из подземелья.

Мы с остальными ребятами замерли на месте, а Хьюго подбежал к нам и вытянул руки, в которых были чёрные или тёмно-коричневые неказистые камешки.

— Что это? — сморщившись, спросила Марго, но я ответила раньше Хьюго:

— Это безоары. Где ты их взял?

— Стащил из шкафа Слизнорта, пока он не видел, — усмехнулся Хьюго, протянув нам ладони. — Если кто хочет — берите, мне не жалко! Прикольная вещь!

Я тут же схватила три небольших камня и сказала:

— После обеда я верну их профессору Слизнорту! Это не смешно, а глупо, они могут ему пригодиться!

— Да зачем ему эта дрянь, Лэйн?! — отмахнулся Хьюго, раздав своим дружкам по одному безоару. — Лежат там, пылятся... никому от них пользы нет.

— Мда... — поджав губы, протянула я и сунула безоары в карман мантии, а затем взяла под руку Ханну и повела в Большой зал, поскольку та в последнее время как-то странно реагировала на Хьюго: начинала дурашливо улыбаться и не могла произнести ни слова.

— Кейт, а ты действительно отдашь эти... камни Слизнорту? — обеспокоенно спросила Марго, когда мы усадили Ханну на наше обычное место и сели по обе стороны от неё. — А ты не боишься, что он... подумает, что их украла именно ты?

— Если я их украла, то зачем мне их возвращать? — задала я встречный вопрос, стащив с плеча сумку. — Скажу, что нашла в коридоре на подоконнике. В любом случае красть — нехорошо, и надо вернуть хоть бы часть.

— Ладно, ты права, — согласилась со мной Марго, и тут как раз в себя пришла Ханна, и мы приступили к обеду.

«Да уж, начало весны как всегда ударило в голову парням... — ядовито подумала я, почувствовав стыд за поступок однокурсника. — Сразу храбреть начинают, творить всякую хрень... хм, а ведь у меня есть ещё один «парень», который творит всякую хрень... что-то он затих в последнее время... не иначе как готовит какую-нибудь пакость».

При мысли об одной из старост Слизерина я повернулась и через плечо посмотрела в их сторону, но ничего необычного не было. Том сидел на своём привычном месте за столом и обедал, а Элли, сидевшая рядом с ним, оживлённо листала учебник, пытаясь что-то там найти. В общем, ничего необычного не происходило, и я быстро отвернулась и вернулась к своей еде.

«Что за паранойя, в конце концов? — спросила я себя, отрезав ножом кусочек курицы. — Почему обязательно должно что-нибудь произойти? Он в последнее время только и делает, что шляется по школе и что-то выискивает... и меня почти не трогает... нет, что-то точно должно произойти, это всё не к добру!»

И словно в подтверждение моим мыслям за спиной вдруг раздался истошный крик:

— Том!

«И пяти секунд не прошло...» — обречённо подумала я, всё же повернувшись, чтобы узнать, что случилось.

— Том, ты меня слышишь? — ещё громче воскликнула Элеонора, немного тряхнув того за плечо, но он, казалось, был где-то далеко, расфокусированным взглядом смотря в точку перед собой. — Том?! Да что с тобой такое... мерлинова борода, да ты весь горишь!

Крики Элеоноры тут же привлекли внимание окружающих, а я вдруг вспомнила, что уже видела что-то похожее в прошлом году.

«Симулянт хренов, — выругалась я, намеренно отвернувшись от них. — Я же тебя этому научила, а ты ещё смеешь давить на жалость! Не дождёшься!»

Но мадам Боунс всё же встала со своего места и подошла к старостам Слизерина, один из которых до сих пор не реагировал на окружающих.

— Мистер Реддл, вы меня слышите? — раздался её уверенный скрипучий голос, а спустя всего несколько секунд вдруг послышался звук падения чего-то твёрдого на пол, и я снова резко повернулась, а сердце предательски сжалось.

«Да не может этого быть...» — пронеслось в голове, но я всё равно не удержалась и вскочила на ноги, чтобы убедиться, что это был очередной грамотно построенный спектакль.

Только вот падал наш страдалец в этот момент как попало, об этом свидетельствовала и неудобная поза, и абсолютно ничего не выражающее лицо, а зрачки полностью заполнили всё пространство радужки, отчего глаза казались пустыми. Сев на колени сбоку, я коснулась лба и вымученно выдохнула: температура была огромной.

«Нет, суицидник несчастный, чем ты траванулся?!» — так и хотелось воскликнуть мне, а тем временем к нам осторожно подошли профессор Трэвис и профессор Слизнорт.

— Мисс Лэйн, не мешайтесь! — сурово воскликнула мадам Боунс, наколдовав какую-то флягу, а я тем временем всё равно положила два пальца на сонную артерию и ещё больше скривилась: пульс был частым, почти неощутимым, то есть нитевидным, так что дело было дрянь.

Целительница влила в горло пострадавшего странного цвета жидкость с резким запахом, но вот прошла минута, две, а он не приходил в себя, а тело начало сотрясаться в судорогах.

— Что за?.. — выдавила мадам Боунс, явно не ожидая, что её лекарство не сработало, а меня осенило наконец, что произошло. «Только не говори, что ты выпил неразбавленную настойку белладонны, умоляю... суицидник прокля́тый! Так, и что теперь делать?»

Но состояние начало ухудшаться так резко, а пульс таял буквально на пальцах, и я поняла, что промывать желудок смысла особого уже не было. Впадая в панику, я судорожно вспоминала всю неотложную помощь, но на ум шли инъекционные препараты, которых точно было не раздобыть. И тут меня осенило. «Безоар! У меня же в кармане безоар! Противоядие от всех ядов!»

Пока мадам Боунс наколдовала грелку со льдом и положила её на лоб Тому, я быстро достала из кармана мантии один из мелких камушков грязно-чёрного цвета и, не церемонясь, сунула его в рот пострадавшему.

— Что это?! — тут же возмутилась целительница, а профессор Слизнорт воскликнул:

— Гениально, Кейт!

— Безоар, — быстро ответила я, и мадам Боунс удивлённо посмотрела на меня и кивнула, как бы одобряя такое моё решение.

Держа два пальца в области проекции сонной артерии, я ждала, пока противоядие подействует и пульс немного выровняется, но тот всё никак не хотел возвращаться в норму. Артерия едва трепыхалась под моими пальцами, свидетельствуя, что состояние с каждой секундой ухудшалось.

«Нет, нет, только не срывайся в фибрилляцию, пожалуйста! — молила я про себя, чтобы сердечная мышца не сбилась с ритма и не остановилась в конце концов. — Нет, пожалуйста, нет!»

Но безоар всё-таки подействовал: кожа Тома стала постепенно остывать, только вот действие это пришло слишком поздно — как только мы заметили эффект, я перестала ощущать пальцами пульс.

— Нет! — взвизгнула я, поняв, что только что произошло, а мадам Боунс от моего крика тоже положила пальцы уже на другую сонную артерию, и её глаза округлились от страха. — Нет, чёрт подери!

В этот момент я так разозлилась, что со всей дури замахнулась кулаком и ударила в нижнюю треть грудины, а затем быстро достала изо рта безоар, швырнула его в сторону, положила ладонь на нижнюю половину грудины, сверху накрыла второй рукой и сомкнула пальцы в замок и надавила всем телом, стараясь прогнуть грудную клетку на чёртовы пять сантиметров. Даже взрослому человеку будет трудно такое сделать, что уж говорить про ребёнка, но я в этот момент слабо соображала, что делала. За очень ограниченное время мне нужно было сделать тридцать компрессий и два глубоких искусственных вдоха, чтобы сердечно-лёгочная реанимация оказалась успешной[1]. Но после двух таких подходов задыхаться начала уже я.

Сил почти не осталось, и я, ещё раз зло надавив на грудину, поняла, что теряю сознание. После такой реанимации мне и самой уже требовалась реанимация, и я, качнувшись, обессиленно завалилась набок.

— Кейт! — донёсся до меня чей-то крик, потом послышался резкий судорожный вдох кого-то совсем рядом, но я безрезультатно глотала ртом воздух и постепенно провалилась во тьму, больно ударившись напоследок головой о твёрдый каменный пол.

***

Когда я очнулась, было уже темно. Я лежала на кровати в просторном зале, залитом лунным светом, в полумраке проглядывались силуэты таких же кроватей в ряд, а кто-то легко проводил кончиками пальцев по моей левой руке. Проморгавшись и привыкнув к темноте, я повернула голову влево и сразу встретилась взглядом с Томом, сидевшим на стуле рядом с кроватью.

Увидев, что я очнулась, он усмехнулся, а моим сознанием начала завладевать безграничная злость.

— Прокля́тый суицидник! — хрипло выдавила я, отдёрнув левую руку. — Если так хотелось свести счёты с жизнью — пошёл бы и повесился на своём шарфе в подземелье, а не глотал белладонну в заполненном людьми зале!

— Но ты же сама говорила, что знаешь, что делать при отравлении ей, — нисколько не среагировав на мои ругательства, невозмутимо проговорил он, откинувшись на спинку стула.

— При «отравлении», а не при «смертельном отравлении»! — ещё более зло процедила я, привстав с кровати. — Ты вообще в курсе, что я невролог, а не хирург или скоровик?! Я терапевт, чёрт подери, и сердечно-лёгочную реанимацию делала всего один раз в жизни на первом курсе и то на манекене! Из-за твоих бредовых идей у тебя сердце остановилось! Ты умер, идиот! А у меня под рукой ни лекарств, ничего не было! Кретин! Гад!

— Но ты спасла меня, — всё тем же невозмутимым тоном сказал Том, и прежде чем я открыла рот, чтобы выплеснуть на него всю свою злость, он сел ко мне на кровать и приложил указательный палец к моим губам. — Ш-ш-ш... Китти, не сердись. Мне надо было проверить, прыгнешь ты за мной или нет, и я проверил. Ты прыгнула, Китти. В самую бездну...

«Господи, ну конечно! — воскликнула я про себя, сообразив, что угодила в очередную тщательно выстроенную схему. — Неужели ты, дурочка, действительно поверила, что безоар у тебя в кармане в такой момент оказался случайно?!»

Увидев, что я немного успокоилась, Том убрал палец от моих губ, и я зло процедила:

— Значит, это всё было подстроено, да? Ты знал, как я поступлю ещё до того, как хлебнул белладонны? И знал, что я отберу эти чёртовы безоары?

— Скажем так, я очень надеялся на это, — ровно ответил он, пристально вглядываясь в моё лицо. — Но я не знал до конца, как ты поступишь. Я подвёл тебя к краю озера, а прыгать или не прыгать решать было только тебе. И ты прыгнула, Китти. Прямо как я.

— Идиот... — выдохнула я, понимая, что это всё было устроено только для того, чтобы потешить кое-чьё самолюбие. — Психопат... надо было оставить всё как есть и поплакать потом над могилой... всем бы точно стало легче.

— Ты бы ни за что так не сделала, Китти, — усмехнулся Том, снова взяв в горячую ладонь чуть тёплую мою. — Ты меня спасла, рискуя своей жизнью... спасибо. Если честно, я не планировал доводить отравление до такой степени... но видимо, я плохо разбавил настойку, что всё так далеко зашло. Или настойка оказалась слишком концентрированной. И я рад, что ты знала, что делать в такой ситуации.

— Псих... — снова выдавила я, не веря, что он мог решиться на такое только ради того, чтобы проверить мою реакцию в стрессовых ситуациях.

— Может быть, — не стал возражать Том, чуть сильнее сжав мою ладонь. — Если это так, значит, ты спасла психа. Но я тоже был невысокого мнения о тебе, Китти, когда ты полезла в ту чёртову пещеру... так что можно сказать, что мы квиты. Удивительно...

Он задумался на минуту, а я в это время попыталась вырвать руку из его ладони, но у меня ничего не вышло: хватка была слишком крепкой.

— Это на самом деле удивительно, Кейт. Ты... в теле ребёнка, но ты не ребёнок... я вижу тебя за Элли, — в этот момент Том наклонился и посмотрел мне прямо в глаза, а у меня мурашки поползли по коже от его близости. — У тебя серые глаза... как лёд на Чёрном озере, и родинка на левой щеке. Фигура с формами... да, таким формам даже Элеонора позавидует... и шрам на левой руке от ожога в детстве. Я вижу тебя, настоящую.

Я нервно сглотнула от такого довольно точного описания меня прежней, а он слегка наклонил голову набок и продолжил шептать:

— Если бы в прошлом году кто-нибудь поставил тебя настоящую рядом с Элеонорой, то я бы даже не заметил тебя, Кейт. Ты всё та же серая мышка... ты как та пещера на побережье. Неприметный вход, который заметит далеко не каждый, небольшое скромное преддверье... и огромное озеро внутри, в котором столько всего скрыто. Знаешь, что-то мне подсказывает, что то чудовище, на которое мы случайно наткнулись летом, — это лишь малая часть того, что скрыто под водой в бескрайних подводных галереях... у меня дух захватывает при одной только мысли, сколько всего может там скрываться во мраке... а у тебя?

Собрав всю свою силу воли, я поморгала, чтобы хоть как-то прервать зрительный контакт, а Том вдруг с силой сжал мою руку.

— Один раз попав туда, нырнув в ледяную воду, ты уже не будешь прежним. Это так странно... я до сих пор не понимаю, что чувствую, когда вспоминаю тот день, но... я хотел бы снова нырнуть туда, Кейт. За тобой.

Он так близко наклонился ко мне, что казалось, ещё чуть-чуть, и коснётся меня губами. И я в последний момент слегка повернула голову в сторону и закрыла глаза.

— Ты права, — выдохнул Том, резко разжав руку, а его горячее дыхание обожгло мне правую щёку. — Ещё не время. Тебе всего двенадцать... а меня дети не интересуют.

Он тут же выпрямился, а я старалась дышать как можно ровнее, чтобы привести мысли в порядок. Теперь всё стало ясно как божий день, но легче от этого не стало ни на йоту.

— Знаешь, Китти, галлюцинации при этом отравлении — это... так интересно! — вернувшись к привычной насмешливой манере, проговорил Том, пересев к себе на стул, а я делала один вдох за другим и молилась, чтобы мои пылавшие щёки не было видно в темноте. — Я... мир так странно... преломился, не знаю. Это как словно смотреть через кривое зеркало: предметы то увеличивались, то уменьшались, то вообще превращались во что-то другое...

— Неужто понравилось, наркоман несчастный? — прохрипела я и в ответ получила задорный смех.

— А ты всё в своём репертуаре, Китти! Я бы сказал так... это интересный жизненный опыт, но повторять не хотелось бы.

— Думаю, про поцелуи Элеоноры ты можешь сказать то же самое... — съязвила я, выдохнув про себя, что то самое наваждение секунду назад прошло без следа, и всё стало как прежде. Как показала практика, «как прежде» — это далеко не самое плачевное стечение обстоятельств.

— А ты очень проницательна, Китти! — снова рассмеялся он. — Как только я очнулся на полу в Большом зале, она чуть не отправила меня на тот свет второй раз своими объятиями! И теперь тебе от неё достанется в два раза больше внимания, ты же спасла меня... только ленивый ещё не обсудил это, Китти. И кстати, подумай, что скажешь преподавателям, они очень удивлены, как это ты так смогла вернуть меня к жизни. Но пока ты лежишь здесь и приходишь в себя — тебя никто не тронет, так что отдыхай.

Я закатила глаза и посмотрела в сторону, думая, что бы мне такого сказать преподавателям в своё оправдание, а Том тем временем подождал немного и сказал:

— Я всё равно брошу её, это лишь вопрос времени. Но надо подождать до осени, её отец действительно может оказаться для меня полезен. За это время я придумаю, как бы сделать так, чтобы она не сильно убивалась по мне. Может, придётся даже избегать её какое-то время, чтобы дать ей возможность прийти в себя...

— Счастливица, — хмыкнула я, и Том удивлённо посмотрел на меня. — Как бы я хотела оказаться на её месте!

Он с минуту внимательно смотрел мне в глаза, а потом без капли иронии в голосе заметил:

— Она тоже... хотела бы оказаться на твоём месте. Я в этом более чем уверен. Ладно, Китти, отдыхай, уже поздно. А я пойду к себе в спальню, не буду смущать тебя своим присутствием. Приказов больше не будет, так что можешь выдохнуть и наслаждаться жизнью.

С этими словами Том поднялся на ноги, с усмешкой посмотрел на меня и медленно направился в сторону выхода из больничного крыла, а его тихие шаги отдавались грохотом у меня в голове.

«В следующем году он окончит школу и уедет отсюда, — с отчаянием напомнила я себе, коснувшись чуть тёплыми руками горевших огнём щёк. — И он точно всё забудет, как только почувствует вкус взрослой жизни. Осталось потерпеть полтора года... господи, как же их выдержать, эти полтора года, после всего, что сейчас было?!»