Место под солнцем

***

После того как новость о краже браслета разнеслась по за́мку, я стала настоящим изгоем. Все на меня косо поглядывали, никто не хотел со мной общаться, а порой дело доходило до открытых издевательств. Какие-то мелкие пакости, противные заклинания, испорченные конспекты... как же мне хотелось просто взять, психануть и уехать из Хогвартса, но это означало бы моё реальное поражение. А я сдаваться не собиралась. В моей жизни было достаточно действительно трудных ситуаций, порой безвыходных, но я выбиралась из них. И я поклялась себе, что и из этой выберусь, чего бы мне это ни стоило. И поэтому, стиснув зубы, я как ни в чём не бывало ходила на занятия, делала домашние задания, отбывала наказание и не обращала внимания на издевательства, как будто их и не было.

Мои соседки заняли странную позицию. На людях они старались не разговаривать со мной, а вот наедине — всячески пытались искупить свою вину, постоянно поддерживали меня и пытались исправить пакости. Было видно, что им было очень стыдно за своё поведение и за то, что им приходилось избегать меня при всех, но... они пытались помочь, вполне искренне пытались, и я постепенно оттаяла. Всё-таки в одиночестве вытерпеть такое было практически невозможно, а так хоть какая-то поддержка.

С Томом я по-прежнему не разговаривала. Он правильно догадался, моя стратегия действительно была беспроигрышной, только раньше я её не осознавала. Вместо того чтобы бороться и сопротивляться, я теперь старалась исполнить все его прихоти. Правда, в своём видении их. Том хотел, чтобы я поменьше болтала — и теперь ему приходилось каждый раз приказывать мне, чтобы я отвечала на какой-то вопрос, пусть даже самый ерундовый. Без приказа же я просто молчала. И спустя несколько таких коротких разговоров он уже знатно завёлся и чуть ли не брызгал слюной. Но этот гад хотел быть властным господином, разве нет? Получите и распишитесь, что называется. Одно это грело душу в холодные осенние дни моих наказаний.

А ещё грело душу то, что помогать я должна была не только завхозу, но и лесничему. И он через несколько недель моего рабства у Майнса вспомнил об этом и забрал к себе на такой же срок, чему я была очень рада. Старичок Перкинс был очень лёгким человеком. Он часто водил меня по вечерам в Запретный лес кормить и лечить всяких зверушек, познакомил с надменными и гордыми кентаврами и прочими обитателями леса. Благодаря Перкинсу Запретный лес перестал быть для меня зловещим местом. Он стал местом, где было всякое: и жуткое, злое и опасное; и доброе, милое и безобидное. Перкинс научил меня избегать первого и помогать второму. А после наших вылазок он поил меня вкусным чаем из лесных трав в своей хижине на территории школы, так что это даже наказанием назвать было трудно.

В один из дней в декабре, когда, казалось, все уже успокоились и почти забыли про мой «проступок», в одном из коридоров перед походом к Перкинсу я наткнулась на третьекурсников-слизеринцев.

— Эй, смотри, вот она! — воскликнул один из них, указав рукой на меня, и я тут же поняла, что дело — дрянь.

Мальчишки сразу же бросились в мою сторону, а я резко обернулась и побежала куда глаза глядят. Правда, они всё равно были быстрее меня, гнались за мной по волшебным лестницам аж до пятого этажа и чуть не догнали, так что я решила пойти на хитрость и в нужный момент свернула в один из пустых классов сразу за поворотом, а затем спряталась в шкаф. Преследователи пробежали мимо, а я выдохнула, посидела минут пять и уже собралась выбраться из своего укрытия, как в класс кто-то вошёл. И по длинным развевающимся серебристым волосам, блестевшим в тусклом лунном свете, я сразу догадалась, кто это был. Стараясь не выдавать своего присутствия, я замерла, гадая, что староста Слизерина забыла в такой час вне подземелья. Но буквально через считаные минуты в класс зашёл и второй представитель этого «славного» факультета, занимавший ту же должность.

«Вот это я попала...» — промелькнуло в голове, и было отчетливое ощущение, будто я оказалась буквально в террариуме со змеями.

— Том, зачем ты хотел меня видеть здесь? — с придыханием, даже робко спросила Элеонора, а я чуть не засмеялась этой робости, поскольку с другими эта стерва так себя не вела.

Том, как всегда выглядевший крайне аккуратно, то есть, проще говоря, превосходно, в своей манере подошёл к ней и, наклонив голову немного набок, прошептал:

— Элли, я... давно хотел отблагодарить тебя за то, что ты помогла мне в октябре... проучить Китти.

— Не за что, Том, — с придыханием ответила она, а её волнение в этот момент можно было потрогать рукой. — Вообще не понимаю, зачем ты возишься с этой... малявкой! У неё же ни крови, ни родителей, ни таланта... ничего нет! Не то, что у тебя... я рассказывала отцу про тебя, и он всерьёз заинтересовался тобой. Сказал, что им такие способные люди очень нужны, и у тебя может сложиться прекрасная карьера в Министерстве... не без его помощи, конечно.

— Вот как, — усмехнулся он, приблизившись к ней ещё немного, а я так и хотела оказаться где-нибудь в другом месте и не видеть всего этого... но пока они не уйдут из класса, возможности выбраться у меня не было, так что я старалась абстрагироваться от того, что будет дальше. А я уже поняла, что там будет. — Спасибо тебе, Элли, ты так добра. Но ты же знаешь, моя помощь этой непутёвой... это элемент благотворительности, не более. Все профессора считают, что моя опека над ней — это очень благородно, и это помогает мне поддерживать определённую репутацию, дающую немалые привилегии. А репутация в нашем мире это всё... — тут Том посмотрел прямо в мою сторону, как будто видел в маленькую щёлку, что я сижу в шкафу, и прошептал: — И что же ты хочешь за свою помощь мне, Элли?

«Элли» ничего не ответила, прямо как я в последнее время в разговорах с ним же. Она лишь прикусила пухлую губку и преданно посмотрела ему в глаза. Он снова усмехнулся в мою сторону, а потом резко подошёл к ней вплотную, прижал к себе и поцеловал.

«Господи, и этот лицемер просил меня ровно год назад избавить его от девичьего внимания! — воскликнула я про себя, тут же закрыв глаза, чтобы не видеть эту парочку. — А теперь в ком-то явно проснулась сексуальность... но я-то почему оказалась здесь именно в такой момент?!»

Как же я боялась, что одними поцелуями дело точно не обойдётся! Уже после увиденного мне были гарантированы ночные кошмары на ближайший месяц, а если я ещё и что-то услышу... но тут я почувствовала, как мне на лицо что-то упало. Мигом открыв глаза, я поняла, что по моему лицу полз огромных размеров паук, и, уже не понимая, что творю, завизжала нечеловеческим голосом и выскочила из шкафа, пытаясь смахнуть с себя эту дрянь. Голубки тут же отстранились друг от друга, и в одной паре глаз явно была неописуемая злость... причём не в угольно-чёрного цвета.

— Мерзавка Лэйн! — заверещала Элеонора, выхватив из кармана мантии волшебную палочку. — Да как ты смеешь!..

Но Том сразу же схватил её за руку и с силой надавил, чтобы палочка была направлена в пол, а не на меня.

— Тише, Элли, успокойся, — абсолютно невозмутимо проговорил он, но я же видела, что ему в действительности было смешно. — Я сам разберусь с Китти, можешь идти.

Элеонора удивлённо-недоуменно посмотрела на него, но Том уже более строго добавил:

— Иди в подземелье, Элли, и подожди меня в гостиной, я скоро приду.

Она снова растерянно посмотрела сначала на него, потом уже зло — на меня, а затем хмыкнула, кокетливо улыбнулась Тому и вышла прочь, оставив после себя едва уловимый запах какого-то парфюма. Я решила придерживаться ранее выбранной стратегии и молча стояла посередине класса, а как только шаги Элеоноры затихли, Том в открытую рассмеялся.

— Что ты здесь забыла, Китти? — немного успокоившись, спросил он, подойдя ко мне чуть ближе. — Разве тебе не надо быть у лесничего в это время?

Проигнорировав вопрос, я перехватила сумку на правое плечо и без единой эмоции уставилась на него в ожидании приказа. Том же с улыбкой продолжал изучающе смотреть на меня, не говоря уже привычного «ответь мне». Вдруг он подошёл ко мне совсем близко и прошептал:

— Что, понравилось увиденное? Или нет? Ревнуешь? — но, не дождавшись ответа, добавил: — Ответь мне, Китти.

— Мне плевать, — выдохнула я, сделав шаг назад, чтобы этот сексуальный маньяк не набросился и на меня. — Делай что хочешь, меня это не касается, и подсматривать я не хотела. Я здесь оказалась случайно.

Том только усмехнулся моим словам и сказал:

— Да, по твоим щекам явно видно, что тебе плевать, Китти. Ладно, беги к Перкинсу, нехорошо опаздывать на своё наказание...

Закатив глаза, я тут же помчалась прочь из тёмного класса к движущимся лестницам, поскольку действительно уже знатно опоздала к лесничему из-за этой страстной парочки. И только на одной из лестниц я перевела дыхание и дотронулась до правой щеки, которая буквально горела.

«Господи, да что он о себе возомнил?! — возмущённо подумала я, безуспешно стараясь согнать с лица краску. — Пусть делает что хочет, это не моё дело! С таким связываться — только лишние проблемы на голову, и кому, как не мне, об этом знать?! А вообще, что он забыл здесь, на пятом этаже, а не в своём сыром подземелье?.. И погнались за мной не кто-нибудь, а слизеринцы...»

От внезапных догадок я так и застыла на месте, понимая, что опять угодила в качественно разыгранную сценку. Только вот мне было не совсем понятно, для кого же она всё-таки предназначалась? И зачем этому извращенцу обязательно было нужно, чтобы я увидела её?

***

— Кейт, — обратилась ко мне профессор Трэвис, когда занятие по Травологии закончилось, и все собирали вещи, чтобы пойти на обед. Я озадаченно посмотрела на неё, и она, дождавшись, пока остальные покинут учебную комнату, смущённо добавила: — А ты не могла бы зайти сегодня ко мне в кабинет перед ужином? Мне очень хочется поговорить с тобой с глазу на глаз...

— Конечно, профессор Трэвис, я приду, — стыдливо опустив взгляд, проговорила я и быстрым шагом покинула класс в оранжерее.

На самом деле, после того инцидента с браслетом профессор Трэвис не стала избегать меня. Скорее наоборот, это я избегала её, до сих пор не понимая, как же относилась к ней. Соответственно, все наши чайные посиделки раз в неделю прекратились, и я уже даже не надеялась на их возобновление. Но вот она вновь сама звала меня к себе в кабинет спустя месяц молчания, и причём в её голосе не было ни капли злости или раздражения. И я решила всё-таки прийти и послушать, что она хочет мне сказать.

В обозначенное время я робко постучалась в кабинет и, услышав привычное: «Войдите!», быстро прошмыгнула внутрь и села на стул за преподавательским столом.

— Я рада, что ты пришла, Кейт, — тут же улыбнулась профессор Трэвис, увидев меня, а затем закрыла одну из толстых энциклопедий и отложила в сторону. — Как у тебя дела?

— Нормально, — смущённо ответила я, опустив взгляд на сложенные в замо́к руки. Я смутно представляла себе, что ещё можно было сказать о той ситуации, в которой я опять оказалась.

Профессор Трэвис помолчала немного, а потом с некоторой долей вины в голосе спросила:

— Ты обижена на меня, Кейт? Вот только честно?

— Нет, профессор Трэвис, я на вас не обижена, — слегка дрогнувшим голосом проговорила я, до сих пор не понимая, как же относилась ко всему этому. Но она проницательно посмотрела мне в глаза и печально улыбнулась.

— Кейт, я же вижу, что ты обижена. Но... это нормально, я всё понимаю. И ты меня пойми, я не могла поступить по-другому. Я декан факультета и не могу игнорировать прямые доказательства, даже когда... умом не очень им верю... — на последних словах я растерянно посмотрела на неё, и её улыбка стала чуточку теплее. — Ты же помнишь, как в прошлом году Том оказался замешан в той неприятной истории с абсентом? Честно, я до сих пор не верю, что он мог сделать что-то подобное, но профессор Слизнорт всё равно наказал его. Хотя и он был в шоке и до последнего отказывался слушать о произошедшем. Мы преподаватели, взрослые люди, и должны выносить решения объективно, не опираясь лишь на личную симпатию и свои догадки... надеюсь, ты поймёшь меня...

Где-то минуту или две я молча смотрела в ярко-зелёные глаза, понимая, что пусть завуалированно, но профессор Трэвис намекнула мне, что не верит в то, что я воровка. Она оказалась лишь заложницей ситуации, которую выстроил тот самый злой гений, не умеющий обращаться с абсентом и девушками.

— Да и ты сама знаешь, — добавила она, заметив в моих глазах проблеск понимания, — отец Элеоноры, Гарольд Фоули — заместитель самого́ министра, если бы мы быстро не отреагировали на этот инцидент, то он бы разгромил всю школу...

— Я понимаю, профессор Трэвис, — наконец проговорила я.

Профессор Трэвис ещё доброжелательнее улыбнулась мне, и я не смогла сдержать ответную улыбку.

— Я рада, что мы поняли друг друга. Я... предлагаю считать всё это каким-то недоразумением... неудачным стечением обстоятельств. В конце концов один проступок ещё не говорит, что ты плохая, Кейт. Просто ты, наверное... оказалась не в том месте и не в то время...

«Как же точно подмечено... — ядовито подумала я. — Лучше и не скажешь: не в том месте и не в то время...»

— А насчёт сыворотки правды, Кейт... — добавила она, и я тут же насторожилась. — Не думай, что она решает все проблемы. Это далеко не так. Её не всегда применяют на суде, но если и применяют, то опытная сторона защиты может всё равно выкрутиться. А ещё человек может искренне верить в свои слова... эм, знаешь, когда у него не всё в порядке с разумом... сумасшедший, в общем. И сыворотка ничего не даст. Так что ограничений много. Да и детекторы лжи тоже, бывает, дают сбой. Знаешь, если ты думаешь, что суд волшебников справедливый и честный, а в Азкабане сидят исключительно те, кто этого заслужил, то... это не так. Мне очень противно думать об этом, но порой невиновные гниют там вместе с убийцами, и с этим ничего нельзя поделать.

В голосе профессора Трэвис в этот момент было столько боли, что мне стало не по себе. Я вдруг почувствовала, что у неё точно есть свой скелет в шкафу, причём очень болезненный скелет, и он, скорее всего, может быть связан именно с судом. Она сразу почувствовала мои эмоции и недопонимание, так что, вздохнув, пояснила:

— Мой отец — известный судья, одно время был главой Визенгамота, пока не ушёл в отставку... после одной неприятной истории. Сейчас он работает вместе с Гарольдом Фоули в советниках министра, но... мы с ним не общаемся, и я не в курсе подробностей его новой должности. Так что я знаю, о чём говорю, Кейт, это не голословные обвинения. В суде бывает разное... знаешь, сейчас приспешники Грин-де-Вальда творят что хотят, и все, кто попадается, говорят, что они находились под действием Империуса. И на самом деле, очень трудно доказать обратное, Кейт, очень, особенно если у этого волшебника достаточно денег и связей, чтобы подкупить нужное количество судей, обвинение же выносят коллективно. А порой невиновного человека очень легко обвинить в чём-то ужасном, если он перейдёт дорогу какой-нибудь влиятельной шишке... и тоже ничего исправить нельзя.

«Я знаю, профессор Трэвис, сама наступила на эти грабли...» — так и подмывало сказать меня, но вместо этого я робко уточнила:

— Профессор Трэвис, а почему нельзя применять сыворотку правды к несовершеннолетним?

Она усмехнулась моему вопросу, а боль из голоса постепенно уходила:

— А ты разве не знаешь, Кейт? Ты же так хорошо разбираешься в Зельеварении... профессор Слизнорт в восторге от твоих зелий, даже после той ситуации с Элеонорой он не стал отзываться о тебе хуже... ему даже стыдно немного, что ты перестала активно отвечать на его занятиях... — я улыбнулась в ответ, как бы обещая, что обязательно исправлюсь, и профессор Трэвис продолжила говорить: — Сыворотка правды, конечно, гениальное зелье, но её применение не проходит без следа. Обычно чтобы провести довольно подробный допрос, требуется от десяти до пятнадцати капель. И потом взрослый здоровый человек спит практически целый день. Никто не считал, сколько капель нужно ребёнку, ведь все боятся, что после такого допроса он просто умрёт во сне или не проснётся. Несколько ослабленных заключённых уже умирали после её применения, так что на детях эксперименты проводить запретили. Поэтому профессор Диппет отказал тебе, хотя я знаю, что в запасах профессора Слизнорта есть один пузырёк... только тссс...

В этот момент она поднесла палец к губам и подмигнула, и я тихо рассмеялась, кивнув в ответ.

— А знаешь, что, Кейт, — вдруг проговорила профессор, встав из-за стола, и я заинтересованно посмотрела на неё. — Один мой бывший ученик сейчас путешествует по Латинской Америке, он известный магозоолог. И он буквально на днях прислал мне превосходное какао, настоящее... я даже упаковку ещё не открывала! Давай попробуем?

— Это было бы замечательно, — широко улыбнулась я в ответ, и она принялась готовить для нас какао. И как только привычная чашка с миленькими цветочками оказалась передо мной на столе, в нос ударил знакомый превосходный запах шоколада, говоривший, что напиток действительно был очень качественным.

— Ну как, нравится? — спросила профессор Трэвис, когда я осторожно взяла в руки чашку с дымящимся какао и немного отпила.

— Да, очень вкусно, спасибо, — искренне поблагодарила я, потому как за эти полтора непростых года уже почти и забыла вкус шоколада.

— Мы с сестрой тоже обожали какао в детстве, — аккуратно сделав глоток горячего напитка, пояснила она. — Наша бабушка превосходно его готовила... и когда мы приезжали к ней на лето, она всегда баловала нас какао... Мисси была в восторге, — при упоминании сестры профессор Трэвис вдруг снова помрачнела, но, заметив мой обеспокоенный взгляд, сразу же взяла себя в руки и непринуждённо спросила: — Кейт, а ты уже думала, кем хочешь стать? Ты очень способная ученица, я не сомневаюсь, что тебя ждут неплохие перспективы, особенно в Травологии и Зельеварении.

— Эм... я хотела бы стать целителем, — вполне честно ответила я, решив, что специальность менять смысла особого не было. Она звонко рассмеялась моим словам и, сделав ещё один глоток, проговорила:

— Я почему-то так и думала, что ты это скажешь. Если в школе что-то случилось или кто-то заболел, то Кейт точно где-то поблизости! — я поджала губы, считая, что это был немой укор, якобы я виновата во всех несчастьях, но профессор Трэвис быстро «прочла» мои мысли и добавила: — Не принимай близко к сердцу, Кейт, я просто шучу. Но это на самом деле похвально, что ты пытаешься помогать другим поправиться... и у тебя ведь получается! Ханна мне рассказывала, как ты смогла утешить её перед экзаменами, дав воды с какой-то настойкой. И бедняжке Миртл помогла... И откуда ты только всё это знаешь?

Я в ответ только пожала плечами, тоже пригубив невероятно вкусный напиток, который стал постепенно остывать.

— Это на самом деле удивительно, Кейт. Я в одиннадцать лет не смогла бы так. И пульс считать не умела, а увидев человека с судорогами или кровавой раной на лбу... упала бы в обморок, это точно. Ты очень способная девочка. И очень трудолюбивая. И с палочкой разобралась, и с эссе... я же видела, сколько у тебя ошибок было в письменных работах в прошлом году... а сейчас дай бог если одна промелькнёт. Знаешь, поначалу ты была не очень общительной и дружелюбной, и я как-то сомневалась, что Шляпа сделала правильный выбор... а сейчас нисколько не сомневаюсь в этом. У тебя непростая судьба, и жизнь без семьи наложила свой отпечаток, но твоё трудолюбие и упорство заслуживают уважение. На Пуффендуе, может, учатся не самые смелые, или умные, или... родовитые, но... здесь учатся самые трудолюбивые, добрые и отзывчивые ребята. И ты одна из них, Кейт.

Такие слова были подобны чашке горячего какао, которую я держала в руках, и от них я была готова растаять, как зефирка на солнышке, честное слово.

— Спасибо, профессор Трэвис, — смущённо протянула я, покраснев до кончиков ушей. — Я... я тоже очень рада, что учусь именно на вашем факультете. Мне здесь очень нравится.

Она тепло улыбнулась мне и вдруг спросила:

— А ты не знаешь, кем хочет стать Том? Я вот думала как-то об этом, но даже ума не могу приложить, чтобы угадать, кем он будет. Такой талантливый юноша! Он действительно может стать кем угодно, пусть даже и министром магии! Знаешь, если бы он захотел претендовать на эту должность, то я за него проголосовала бы не раздумывая.

Услышав подобное, я поджала губы и хорошенько глотнула какао, чтобы сбить свой сарказм. Вот уж кому-кому, а этому психу такую власть в руки точно не стоило давать. Хотя он к ней вроде как и стремится... в своём извращённом понимании.

— Я не знаю, профессор, — помолчав немного, вполне честно ответила я. — Мы с ним не разговаривали на эту тему.

— Всё ясно... — протянула профессор Трэвис, тоже сделав глоток из чашки. — А я думала, что вы с ним постоянно секретничаете обо всём на свете... я видела пару раз, как вы тихо беседовали в библиотеке, вы так мило выглядите со стороны! Знаешь... — тут она запнулась на мгновение, а у меня появилось нехорошее предчувствие, — Том вчера после занятий подошёл ко мне и сказал, что ты перестала с ним разговаривать... и попросил меня помочь ему наладить отношения с тобой. Почему ты игнорируешь его, Кейт?

«Вот гад... последний козырь из рукава достал, да? — зло подумала я, делая вид, что ну очень медленно пью своё какао. — Ладно, посмотрим, что ты там наплёл...»

— Профессор Трэвис, я просто... я просто боюсь, что надоела ему, — вздохнув, ответила я, старательно делая вид, что очень волнуюсь. — У него сейчас учёба очень сложная, на уровне ЖАБА, да и... девушка появилась... он же встречается с Элеонорой, я случайно увидела, как они целовались... а она меня не очень любит после того инцидента с браслетом. Так что я решила не мешаться ему и... дала возможность наладить отношения с Элеонорой, он очень её любит.

— Они встречаются? — удивлённо переспросила профессор Трэвис. — Надо же... а я думала, что они просто хорошие друзья... никогда не видела, чтобы Том как-то... по-особенному смотрел на Элеонору, хотя она-то в него уже давно влюблена... но честно, я рада, что так получилось, они такая красивая пара! Но, Кейт... то, что Том начал интересоваться девочками, ещё не значит, что он забыл про тебя. Он очень переживает, что ты перестала с ним общаться, и хочет, чтобы всё было как прежде... Он просил передать тебе эти слова... и я очень прошу тебя, Кейт, поговори с ним и объясни ему свою позицию. Я уверена, что вы сможете найти решение. Элеонора, конечно, избалованная девушка, но не злая, это точно. Я думаю, она всё поймёт, если вы с Томом иногда будете проводить время вместе.

— Хорошо, профессор Трэвис, я попробую объяснить ему это, — допив какао, протянула я. Только вот я сильно сомневалась, что у меня что-то выйдет. Кое-кто явно затеял какую-то одному ему известную игру и всё ещё не мог определиться, чего ему нужно было от жизни. А я устала быть пешкой в этой его игре! — Просто он скоро выпустится и уедет, у него начнётся взрослая самостоятельная жизнь, а я... мне будет очень трудно расстаться с ним. И я решила, что будет лучше для всех, если мы заранее прекратим общение... и потом будет не так больно.

Профессор Трэвис внимательно посмотрела на меня, а затем тихо проговорила:

— Кейт, я же вижу, что он очень много для тебя значит. Так что тебе не стоит заранее прогонять его от себя. Близкие люди — это такая редкость, поверь мне, а вам вообще нужно держаться друг за друга, у вас же никого больше нет... Я уверена, что он обязательно найдёт для тебя время, даже когда окончит школу. В конце концов можно и письма писать друг другу, никто не запрещает. Девочек у него точно будет ещё достаточно, с такой-то внешностью и способностями, а вот ты... такой друг, как ты, у него будет только один. И он это понимает, я в этом не сомневаюсь. Поговори с ним, очень тебя прошу.

— Конечно, профессор Трэвис, я поговорю с ним, — пообещала я, поставив на стол пустую чашку, и встала со стула. — Спасибо вам большое за какао и то, что вы... пригласили меня. Это очень важно для меня!

— Не за что, Кейт, — лучезарно улыбнулась она в ответ, поняв, что я уже собираюсь уйти. — Спасибо, что заглянула. Я всегда рада тебе, запомни это!

Как же мне было тепло и приятно после полутора месяцев перерыва снова оказаться в кабинете своего декана и пить с ней превосходное какао! Но вот разговор был не самым простым, и неприятное послевкусие после него осталось. Профессор Трэвис явно дала понять, что у неё в семье случилось что-то ужасное, раз она не разговаривает со своим отцом... и Том...

«Вот гад! Страдает он без общения со мной, как же! Знала бы Трэвис, как он издевался надо мной полтора года, никогда бы такое не сказала. Мы с ним не близкие люди и никогда ими не будем, как бы это ни выглядело со стороны. Он просто маленький мальчик, у которого отобрали одну формочку в песочнице и дали похожую, только другого цвета, а ему зачем-то нужна именно старая. Причём он сам не понимает, зачем. Как же мне это всё надоело! Хоть бы Элеонора запретила ему общаться со мной, я бы её тут же расцеловала...»

Но на деле всё как всегда оказалось совершенно иначе.

***

На самом деле, за полтора месяца своей изоляции я уже настолько привыкла абстрагироваться от окружающих, что не сразу заметила всеобщее настроение. Точнее, не сразу заметила, как все вдруг стали обсуждать самую красивую пару Хогвартса, мистера и мисс Мира, а точнее, двух старост Слизерина. Мне почему-то казалось, что все про них и так знали, хотя Том никогда до этого особо не показывал своих эмоций на публике. Но когда про них стали ходить вполне недвусмысленные слухи, то Элеонора буквально засветилась от счастья, постоянно садилась рядом с ним и при первой возможности целовала и обнимала. И мне почему-то казалось, что раз в этом чёрством сухаре проснулся интерес к девушкам, то ему должно́ было быть приятно от этого. Все парни, кто не мечтал о профессоре Трэвис, мечтали об Элеоноре Фоули, ведь с этого года она буквально распустилась как прекрасный цветок, а она досталась именно ему. Но кое-кто был явно недоволен.

И когда я однажды увидела перед обедом в Большом зале, как к мирно сидевшему за своим столом старосте Слизерина подбежала со спины вторая, крепко обняла за плечи и поцеловала в щёку, а у кое-кого в этот момент на лице буквально желваки заиграли от злости, пока его подружка не видела, то не удержалась и, закрыв рукой рот, тихо засмеялась.

— Эй, Кейт, что случилось? — непринуждённо поинтересовалась Ханна, впервые за долгое время сев рядом со мной, и я вдруг поняла, что все всё наконец забыли. — Почему ты такая весёлая?

Вместо ответа я снова не удержалась и посмотрела через плечо на слизеринский стол. Элеонора уже села рядом со своим возлюбленным и принялась что-то щебетать, а Том смотрел в точку перед собой и явно пытался абстрагироваться от болтовни своей подружки. Тут он заметил мой взгляд, и в его встречном была такая злость, что я не выдержала и уже во весь голос рассмеялась, вновь повернувшись к Ханне.

— Опять эта Лэйн что-то задумала... — донёсся до меня издалека противный голосок Элеоноры. — И чего она хихикает?.. У неё точно не все дома! А рассказывала тебе, как мы с сестрой...

«Господи, спасибо! — уже чуть не рыдая от смеха, подумала я. — Всё-таки есть в мире справедливость! Да уж, этот гений, конечно, может продумывать коварные стратегии на сто шагов вперёд, но вот по части эмоций... да он просто пятилетний ребёнок! Хотел поиграть во взрослую любовь? Вот и получай!»

— Ничего, Ханна, просто... я всё ещё не могу забыть, как Кеттлберна с утра подпалили огневицы! — смеясь, проговорила я, и та тоже прыснула в ответ.

— Ага, вот умора! «Подходите, не бойтесь, абсолютно безобидные зверушки» — и бац! — и вся мантия тут же загорелась! Хорошо хоть снег выпал в выходные!

Да уж, знатно я повеселилась в тот день, и не только с утра, наблюдая, как наш преподаватель по Уходу катался по свежевыпавшему снегу, пытаясь потушить огонь от огневиц, маленьких змеек, которые при опасности могли выбрасывать искры вокруг себя. Но вот кое-кто решил, что веселья в моей жизни стало даже слишком много, и пришёл ко мне поздно вечером, когда я сидела в библиотеке и переписывала старые выцветшие карточки по распоряжению всё того же завхоза.

— Я смотрю, тебе очень весело в последнее время, Китти? — раздался за моей спиной тихий вкрадчивый голос, и я так и усмехнулась про себя.

Том обошёл меня со спины и сел напротив, а я загадочно улыбнулась ему и, взяв в руки из коробки уже тысячную карточку, принялась аккуратно выводить буквы.

— Хм... — протянул он, поняв, что отвечать я не собиралась. — А я думал, что Трэвис побеседует с тобой... разве ты не обещала ей поговорить со мной и объяснить своё поведение?

Усмехнувшись тому, что всё-то этот мерзавец знал, я дописала название книги и отложила в сторону карточку, чтобы она немного высохла.

— Обещала, — наконец проговорила я, выпрямившись и посмотрев ему в глаза. — Знаешь, я просто... так рада за тебя! Вы с Элеонорой чудесная пара, точно стоите друг друга... я как вас вижу, так и не могу сдержать эмоции!

Вспомнив отчаяние и злобу в его глазах за обедом, я не выдержала и снова тихо засмеялась, а Том с абсолютно непроницаемым видом ждал, пока я успокоюсь, хотя в угольно-чёрных глазах явно вновь полыхала злость.

— Знаешь, Китти, — обхватив двумя пальцами подбородок, протянул он, а я убрала высохшую карточку во вторую коробку и достала из первой новую карточку, — мне вот интересно, а как все узнали, что мы с... Элеонорой встречаемся? Учитывая, что я никому ничего не говорил и ей запретил что-либо рассказывать...

«Вот это поворот!» — удивилась я про себя, оторвавшись от письма и посмотрев ему в глаза, а вслух сказала:

— Прости, я просто... как-то не заметила, когда вы с Элеонорой так страстно целовались в пустом классе на ПЯТОМ этаже, что вы не хотите афишировать свои отношения...

— На что ты намекаешь, Китти? — усмехнувшись, тут же спросил Том, и я, вернувшись к письму, пояснила:

— Знаешь, я, конечно, наивная до жути... могу поверить в Деда Мороза, например. Хотя он реально существует, у него резиденция в Великом Устюге, на пресс-конференции ездит, ёлки по стране зажигает. Их там даже вроде два, этих Деда Мороза, один для местных и один «официальный». Или я могу поверить в инопланетян. Наша Вселенная настолько большая, что надеяться, что мы единственная планета с разумной жизнью... даже как-то не приходится. Это всё на самом деле очень интересно. Но вот во что я никогда не поверю, так это в то, что две змеи не могли найти укромный уголок в своём подземелье и зачем-то полезли на крышу. Прости, я наивная, но не настолько.

— Вот как... — с усмешкой протянул он, усевшись поудобнее и как всегда скрестив руки на груди. — То есть ты рада за меня, да?

— Очень, — выразительно выдохнула я, вновь оторвавшись от карточки перед собой. — Вы чудесная пара! И знаешь, раз уж я теперь не единственная змея в твоём обществе, то... может, отстанешь от меня, а? Элли вроде тоже далеко не глупая девушка, хоть и болтает без умолку... но тебе ведь уже нравится женская болтовня, да?

— Очень, — так же театрально выдохнул Том, а я изо всех сил сдерживала смех. Да уж, по сравнению с его любимой «Элли» я была просто немой от природы, а он ещё смел жаловаться! Том сразу заметил моё веселье и быстро добавил: — Но я хочу расстаться с ней, Китти. И ты должна придумать как.

Где-то с минуту я ошеломлённо смотрела ему в глаза, а потом сказала:

— Я выбираю наказание.

— Что? — непонимающе спросил он, на что я хмыкнула и вернулась к заполнению карточки.

— Я выбираю наказание. У тебя же стратегия кнута и пряника, разве нет? Я или выполняю твои приказы, или отбываю наказание за отказ. Так вот, я сразу выбираю наказание, так что ничего придумывать не буду. Давай.

Том оценивающе посмотрел на меня какое-то время, словно обдумывая ход в шахматной партии, а потом тихо проговорил:

— Осторожнее, Китти, ты и так сильно провинилась осенью... ещё один промах, и тебя могут исключить из школы.

Услышав подобную угрозу, я лишь шире улыбнулась, отложила заполненную карточку в сторону и бесстрашно уставилась на своего «противника». Он был прав, у меня теперь было очень много времени на раздумья, и я провела его не без пользы.

— А давай! — воскликнула я, на что получила полную растерянность. — Знаешь, я так прикинула... конечно, будет неприятно вылететь из Хогвартса и лишиться возможности пользоваться магией, но... жизнь на этом не заканчивается, в конце концов! Если меня исключат из Хогвартса, то я вернусь в приют и пойду в обычную школу. Война скоро закончится, и ты, и я знаем это... а обычную программу я знаю в совершенстве, причём на семьдесят лет вперёд. Я там буду гением. Я смогу получить стипендию в университете, а в зарубежных вузах есть практика бесплатно обучать талантливых учеников. А потом стану известным на весь мир врачом, может, даже назову своим именем пару симптомов... представляешь? Слава, богатство... и без тебя поблизости! М-м-м... какие перспективы... потрясающе! Может, мне действительно само́й ещё что-нибудь украсть и уехать наконец отсюда? Как ты считаешь?

Том от моих слов впал в нешуточное потрясение, даже ступор, смотря в точку перед собой, а я лишь усмехнулась тому, что кое-кто явно не просчитал все варианты. И опять моя беспроигрышная стратегия работала! Он сам пригрозил мне, но никак не ожидал, что я захочу добровольно выполнить его угрозы, да ещё поимею с этого выгоду.

— А как же твоя любимая Трэвис? — растерянно спросил он спустя довольно продолжительную паузу, за время которой я успела заполнить аж две библиотечных карточки. — Она очень расстроится, если ты снова попадёшь в такую историю...

— Что ж, это будет неприятно, — согласилась я. — Но когда я выбьюсь в люди, то напишу ей, почему так поступила, и она меня точно поймёт. Всё-таки шанс выбраться из этой золотой клетки намного соблазнительнее позора перед любимым учителем. Я это как-нибудь переживу. Так что? Ты сам всё организуешь или мне взять инициативу в свои руки?

Ещё две минуты Том пристально смотрел на меня, пытаясь понять ход моих мыслей, а я в это время продолжила заниматься писаниной.

— То есть наказаний ты уже не боишься, да, Китти? — задумчиво проговорил он, следя, как я аккуратно выводила буквы.

— Это тебе нужно, чтобы я была в Хогвартсе, а не мне, — невозмутимо ответила я, не поднимая на него взгляда.

— А если с тобой что-нибудь случится? — вдруг спросил Том, и я всё же оторвалась от карточки и, подняв бровь, посмотрела на него. — Ты уже и этого не боишься?

— Знаешь... — протянула я, вспомнив, что и на эту тему уже размышляла «на досуге», — я тут поговорила с парочкой привидений... и они сказали, что не помнят боли во время смерти. Когда ты умираешь, тебе уже всё равно. Так что если ты что-то сделаешь со мной, то... мне от этого уже не будет ни тепло, ни холодно. А вообще, в душе я буддист и верю в перерождение. Буду в следующей жизни овечкой где-нибудь в Гималаях, а не твоей марионеткой здесь, в Хогвартсе... надо же, ещё заманчивее, чем первый вариант!

Его взгляд стал ещё стекляннее, если такое вообще было возможно, а я опять хмыкнула и вернулась к работе. Нет, всё-таки во всём всегда есть свои плюсы, и я была рада, что с таким длинным наказанием у меня появилось время, чтобы заметить их.

— Надо же, Китти, ты совсем меня не боишься, — поражённо прошептал Том, а я так удивилась его тону, что вновь посмотрела на него. — Куда ты дела Элли, интересно? Неужели мы наконец остались одни?

— Никуда я её не дела, — просто ответила я. — Она сама... как-то исчезла... не знаю. Может, это из-за того, что мы чуть не умерли в той пещере летом, и моё сознание... полностью вытеснило её. Не знаю. А может, она сама нивелировалась из-за страха. Но мы всё равно втроём, и «Элли» никуда не делась... Томми. Какая же у тебя короткая память, а ведь это всего лишь твоя первая девушка!

Поняв, кого я имела в виду, он впервые тихо засмеялся, а у меня в кои-то веки действительно не было ни капли страха в душе.

— Так вот ты какая, Китти, — усмехнувшись, проговорил Том. — Настоящая Китти, которая больше меня не боится... да, интересно. Какую сложную задачку ты мне подкинула! Но ничего, я и её решу. И с... «Элли» тоже разберусь. Сам. А кстати, ты же моралистка, верно? Как считаешь, ты сможешь пережить, если кто-то другой умрёт по твоей вине? Из-за твоего непослушания?

Поняв, что он опять угрожал расправой над Трэвис, я поджала губы, так как это было единственное моё слабое место из всех. Свою смерть я ещё могла как-то... пережить, а вот чужую... зная, что стала её причиной... это уже было куда серьёзнее.

— У тебя кишка тонка так сделать, — наконец проговорила я без тени улыбки, и довольная улыбка человека напротив стала только ярче.

— Хочешь проверить, Китти? У меня моральных столпов нет, я свободен от этих рамок и могу делать что хочу. А ты? — но я промолчала, и Том, встав со стула, протянул: — Угу... как интересно. Мы ещё поговорим с тобой, Китти, когда я как следует подумаю над твоими словами. И кстати, на следующей неделе профессор Слизнорт устраивает закрытую вечеринку в честь Рождества... не хочешь пойти туда со мной?

— Как-то не очень, — выдавила я, абсолютно не желая появляться с ним на людях. — Лучше пригласи Элеонору, она будет на седьмом небе от счастья, а я буду на седьмом небе от счастья за вас двоих, клянусь.

— А если это будет приказ, Китти? — усмехнувшись, вкрадчиво спросил он, пристально посмотрев мне в глаза. — Опять выберешь наказание? И не жаль тебе свою... «подругу»?

— Если это будет приказ, то пойду, — сглотнув, проговорила я, опять почувствовав на запястьях тонкие ниточки кукловода. А я же почти от них избавилась! — Но зачем тебе там я?!

— Надо же как-то реабилитировать тебя перед Слизнортом, — хмыкнул Том, медленно направившись в сторону выхода из библиотеки. — А то действительно вытворишь ещё чего-нибудь и вылетишь из школы, а так он может заступиться за тебя... я так не хочу, чтобы ты уезжала отсюда, Китти.

«Вот гад... — выругалась я, когда тихие шаги перестали раздаваться за моей спиной. — Да лучше бы он за Трэвис снова приударил, как в прошлом году, если ему захотелось что-то кому-то доказать! Что он интересно задумал с Элеонорой?..»

***

— Маленькая дрянь! — раздался на весь коридор третьего этажа истеричный голос, и я так и подпрыгнула от него. — Стой на месте, мерзавка Лэйн!

«Да что опять я натворила, а?» — уже устало подумала я, обернувшись и встретившись с разгневанной «Элли», у которой были круги под глазами и потёкшая тушь.

Элеонора подскочила ко мне и, схватив за ворот, отвела в сторону, хотя и без этого все пялились только на нас.

— И чего ты наплела ему про меня, маленькая дрянь? — процедила она, а я так и закатила глаза, поняв, кем был этот «он». — Да с каких пор ты указываешь ему, с кем встречаться?!

«Господи... — пронеслось в голове, а сама я была готова забиться в истерическом припадке. — Ты о чём, дурочка? Ты в своём уме? Побежал он мои прихоти выполнять, как же!»

— Я всё знаю, Китти, — едва слышно прошептала Элеонора мне на ухо, болезненно потянув за ворот моей мантии. — Это ты науськала его, чтобы он бросил меня. Ты мне так отомстила за браслет, да? Но он сам попросил меня сделать это... и если ты считаешь, что я не найду способ отомстить тебе, то... ты очень ошибаешься. Он запретил мне трогать тебя, но я смогу обойти этот запрет. И ты ещё пожалеешь, что родилась на свет, мелкая противная дрянь!

С этими словами она отшвырнула меня от себя, как блохастого котёнка, и гордо направилась прочь. А я потёрла шею, пытаясь понять, в чём опять оказалась замешана.

«Так вот как ты решил бросить её... гад! — подумала я, поспешив уйти с третьего этажа подальше от любопытных глаз. — С помощью меня! Наплёл ей, что сиротка Китти против их отношений, а он, весь такой святой и честный, не захотел расстраивать свою «сестрёнку», да? Думаешь, мне гордость не позволит отомстить тебе? А нет у меня гордости, так что пошёл ты!»

В этот момент я вбежала в класс Заклинаний, а в голове уже созрел план, как я могла отмыть своё имя хотя бы в этом вопросе.

Еле высидев Заклинания, после которых был такой долгожданный обед, я специально разговорила профессора Флитвика, чтобы прийти в Большой зал уже перед самым приёмом пищи, чтобы народу вокруг было как можно больше. А когда я пришла наконец туда, то уверенно направилась к столу Слизерина, именно к тому месту, где сидел мой дорогой и любимый «брат».

— Том, прости меня, ты всё не так понял! — воскликнула я, а из глаз как по волшебству брызнули слёзы, хотя я специально перед своим «концертом» прыснула в глаза нужной настойки. — Я не это имела в виду!

Все сразу же оторвались от своих дел и уставились на меня, а я подбежала к Тому, упала перед ним на колени и зарыдала ещё сильнее.

— Прости, пожалуйста, я не против, чтобы вы с Элеонорой встречались! — в истерике воскликнула я, а он так и открыл рот от ошеломления и неожиданности. — Вы чудесная замечательная пара! Элеонора потрясающая девушка! И я очень хочу, чтобы вы и дальше были вместе! Умоляю, прости меня!

Элеонора, сидевшая в другом конце стола, так и выпала в осадок от моих слов, а Том спустя несколько минут моих рыданий пришёл в себя и прохрипел:

— Конечно, Китти, я, наверное, не так тебя понял... прости, я обязательно помирюсь с Элли... иди ко мне, не плачь.

Он протянул мне руку, чтобы помочь встать, и я сразу сморщилась, но быстро взяла себя в руки и приняла помощь. А Том тут же уловил мою брезгливость и едва заметно усмехнулся. Как только я оказалась на ногах, он притянул меня к себе и аккуратно посадил на колени, а потом приобнял за плечи, будто утешая.

— Отомстила, стерва? — раздался над моим ухом довольный шёпот, так, чтобы другие не слышали.

— Так тебе и надо, — выдавила я, уткнувшись в его плечо, чтобы не смотреть в глаза. — Бросай свою Элли без моего участия. Она и так с утра устроила мне истерику и грозилась отомстить... так что если ты не хочешь, чтобы меня исключили или утопили в Чёрном озере, то разберись с ней по-тихому и не приплетай меня.

— Умница, Китти, вот это да, — прошептал Том, чуть крепче обняв меня, а мне сразу стало не по себе от этого жеста. — Отомстила, ничего не скажешь! Это был хороший ход, но ничего, я справлюсь. На вечеринку к Слизнорту со мной всё равно пойдёшь ты, а не она, так что сильно не злорадствуй. И с возвращением, стерва, я так по тебе скучал!

Отстранившись, я недоуменно посмотрела на него, совершенно не понимая причин радости его с «Элли» воссоединения. Но в угольно-чёрных глазах был такой восторг, как будто это он отомстил мне, а не наоборот. Картинно вытерев фальшивые слёзы, я неуверенно улыбнулась ему и поспешила к своему столу подальше от своего «брата», к которому сразу же подскочила «Элли» и принялась душить в объятиях и целовать.

«Псих... и чего он так обрадовался, интересно?» — промелькнуло в голове, а сердце сжалось от возможных догадок. Но мне очень не хотелось в них верить.