Место под солнцем

***

В тот день я как обычно сидела после ужина и писала домашнее эссе, но не как обычно в библиотеке, а в своей гостиной.

Вообще, из-за этой всей возни с письменными работами и моего «перфекционизма» я стала настоящим аутсайдером. Бо́льшую часть времени я проводила за книжками и с пером в руках, пытаясь догнать хотя бы первокурсников, у которых проблем с языковым барьером и письмом не было. Да и не интересно мне было общаться с детьми, я как-то привыкла уже к общению со своей возрастной категорией, но с моей внешностью выбирать не приходилось. А ещё на характер, разумеется, накладывала отпечаток профдеформация. Я бы вроде и рада была пообщаться с кем-нибудь, но так долго варилась в мире медицины, что интересы и мысли крутились только вокруг неё, и окружающие часто не могли понять моих специфических фразочек и шуточек. И из-за этого тоже было очень одиноко.

Конечно, иногда я приходила поболтать к Трэвис, которая ещё ни разу не отказала мне в чашке чая и добрых словах. И хотя походы к ней были моей маленькой отдушиной, но злоупотреблять её добротой не хотелось, потому что я же видела, что и без меня у неё было полно́ работы. Иногда я о чём-то болтала с Ханной, моей соседкой по комнате, которая вернулась из больницы святого Мунго где-то в начале декабря. У неё тоже был лёгкий и непринуждённый нрав, но и мне, и ей было понятно, что если глубоко копнуть, то общих точек соприкосновения у нас не было. Ей, как типичному экстраверту, хотелось быть в центре внимания, болтать без умолку и особенно сплетничать, а мне, как интроверту, больше хотелось попивать чаёк где-нибудь подальше от людей и размышлять о сути бытия. Так что чаще всего я сбега́ла в библиотеку и делала домашние задания почти до самого отбоя, а мой ситуационный аутизм очень помогал мне не унывать сильно от одиночества.

Но в тот день, вечер понедельника, в гостиной было на удивление тихо. Наверное, всё дело было в том, что в выходные была очередная игра в квиддич, и Пуффендуй проиграл Слизерину с позорной разницей аж в четыреста очков. Меня эта суета вокруг квиддича мало трогала, хотя из-за своих «рефератов» в прошлом году разбиралась я в этой странной игре лучше кого бы то ни было в школе. А вот моих товарищей эта ситуация сильно огорчила, поскольку с такой большой разницей уже было не выбиться в полуфинал и финал и не выиграть кубок по квиддичу. А ещё эти баллы шли в общий счёт факультетов, в который я в последнее время вкладывалась немало. И вот что как раз задело меня — так это то, что заносчивый староста Слизерина после этих выходных ходил крайне довольный, а я обречённо подумала, что не видать нам в этом году и кубка школы, хотя и очень хотелось бы.

В общем, в гостиной было тихо, все с понурыми лицами занимались своими делами, а я решила не убегать в холодную библиотеку из тепла и уюта и как следует поработать над заданием по Травологии. Я уже не раз говорила, мне нравился этот предмет, как и Зельеварение, потому что они были близки к моим интересам в обычном мире, поэтому и изучала я их с повышенным вниманием. Да ещё и к тому же моя любимая бабуля всю жизнь прожила в деревне, а я часто ездила к ней на летние каникулы. Бабуля была травницей и местной целительницей, к ней часто обращались за помощью в каких-то лёгких случаях, когда не хотелось ехать в город к врачу. А она учила травкам меня, и поэтому когда я наткнулась на знакомые названия уже в учебнике по Травологии, на лице непроизвольно появилась улыбка.

Рута (лат. Ruta) — род вечнозелёных кустов и кустарников с отличительным горьким вкусом. Рута имеет целебные свойства и применяется в волшебных средствах: экстракт руты используется, чтобы прийти в себя после отравления, также используется в обработке укусов бешеной собаки и для приготовления зелья «Феликс Фелицис».

Сразу вспомнилось, что в народной медицине рута используется как средство, снижающее ревматические и невралгические боли, при головной боли, обладает противоглистным действием. И хотя в эссе Трэвис писать такое не стоило, но всё же какие-то соприкосновения с «реальным» миром грели душу. А ещё вспомнилось, как уже в мою бытность сельским врачом девушки пытались вызвать себе выкидыш настойкой той самой руты, целых две девицы за три месяца. Одна потом действительно получила выкидыш и лежала с септическими осложнениями в гинекологии, а вот у второй ничего не вышло, и пришлось ей дохаживать срок. Чем история закончилась не знаю, так как уже мой «срок» подошёл к концу, и я с нескрываемой радостью уехала, но думается, что ничем хорошим. Хотя кто знает, мало ли какие чудеса на свете бывают?

Спорыш (лат. Polýgonum aviculáre) — растение семейства гречишных. Однолетник с сильно извилистыми прямостоячими или лежачими стеблями. Листья цельные, очередные. Цветы расположены в пазухах листьев. Листочки околоцветника зеленоватые, по краю беловатые или розоватые. Экстракт из спорыша используется в целительстве как кровоостанавливающее, а также мочегонное средство. Является одним из компонентов Оборотного зелья.

«Оборотного зелья? — удивлённо повторила я про себя, зацепившись за незнакомое название. — Интересно, что это за зелье такое? Надо будет глянуть в библиотеке, когда там буду...»

Про саму траву профессор Трэвис рассказывала нам ещё осенью, она в обилии растёт в Запретном лесу, куда нас так охотно водил до недавнего времени Кеттлберн. Правда, с этого триместра он немного поубавил пыл, и теперь мы никого опаснее лукотрусов с ним не проходим, хотя я буквально на днях слышала от четвёртого курса, что им знатно досталось от двух грифонов, которых Кеттлберн где-то раздобыл на прошлой неделе. В общем, ничему этого чудика жизнь не учит, но хоть нас перестал подвергать опасности, и то ладно.

Мандрагора или Мандрагорум (лат. Mandragóra) — волшебное растение, отличительной чертой которого является корень, который выглядит, как маленький человечек. Это растение и ведёт себя как человек — у мандрагор появляются и сходят юношеские прыщи, они лазают друг к другу в горшки и устраивают безобразные вечеринки... Когда мандрагору вытаскивают из почвы, её корни, похожие на упитанных маленьких человечков, начинают громко плакать. Плач юной мандрагоры может оглушить на несколько часов, а взрослой — и убить. Единственной известной жертвой этого растения стала бывший мракоборец и Министр магии Великобритании, Венузия Крикерли.

Особую ценность имеют корни мандрагоры. Из них, к примеру, готовят Тонизирующий глоток мандрагоры, который возвращает выпившему первоначальный вид. Тушёная мандрагора используется как ингредиент Противоядия от обычных ядов.

«Противоядие от обычных ядов? Тонизирующий глоток мандрагоры? Как любопытно...»

Достав из сумки учебник по Зельеварению, я нашла нужный раздел и прочитала:

Тонизирующий глоток мандрагоры — зелье, которое приводит в нормальное состояние тех, кто был трансфигурирован, проклят или болен. Снадобье изготавливается из зрелых, перешедших стадию юности мандрагор.

Нет, вот как раз про мандрагору я знала порядочно. Не знаю, чем обычная отличается от волшебной, и что имел под словосочетанием «маленький человечек» автор учебника, но в этой самой травке, а точнее, в её корне, который действительно похож на человека, содержится скополамин. Это типичный холинолитик, обладает таким же действием, как и атропин, отравление которым изображал маэстро драмы в декабре. Кстати, скополамин тоже есть и в красавке (то есть в белладонне), и в белене. У него успокаивающее, противорвотное действие, наверное, раньше его использовали при лечении паркинсонизма, пока не появились более действенные препараты. А вот если переесть мандрагоры, то можно словить хорошие «глюки», которые могут очень нехорошо закончиться смертью. Раньше мне казалось, что именно из-за галлюцинаторного эффекта мандрагору и считали «волшебной» травой, поэтому мне было крайне любопытно узнать, как же выглядела настоящая волшебная мандрагора. Благо что Трэвис обещала нам в среду показать её, по её словам, они «знатно подросли».

Но от увлекательного изучения травок меня вдруг отвлекла возня в самом центре гостиной. Юноша, блондин, на вид лет тринадцать-четырнадцать, закутанный в плотную мантию и жёлто-чёрный шарф, с отсутствующим видом ходил по гостиной, что-то бормотал и спотыкался о вещи и окружающие предметы, будто не замечая их.

— Алекс, что ты делаешь? — воскликнула какая-то девочка, но Алекс даже не повернулся в её сторону, пробормотав:

— Сейчас придёт отец, и мы будем клеить с ним модели самолётов... он обещал прийти в пять... а потом мы будем запускать их в небо, на улице такая жара... ни облачка...

Нет, на улице сегодня было действительно ни облачка, но минус десять назвать «жарой» язык не поворачивался. Поэтому его слова закономерно показались всем очень странными, и народ замер в ожидании дальнейшего развития событий, а я даже закрыла учебник. И на душе у меня почему-то стало очень неспокойно, потому что от такого поведения ожидать хорошего не стоило. Вдруг Алекс широко улыбнулся и с радостным криком: «Папа!» понёсся прямо в стену. Я даже моргнуть не успела, как он со всей дури в неё врезался и ничком упал на спину.

Кто-то закричал и выбежал из гостиной, а я, воспользовавшись моментом, подскочила к Алексу, чтобы оценить его состояние. На лбу красовалась знатная ссадина, даже рана, из которой неприятно сочилась кровь, но это была не главная проблема. Всё лицо, конечности и шея были усыпаны какой-то мелкой красноватой точечной сыпью, которая собиралась в «розетки». А когда я нажала на эту сыпь, чтобы проверить, сосудистого она происхождения или нет, то с ужасом отдёрнула руку: его кожа буквально горела.

«Блять...» — мимолётом пронеслось в голове, а в это время в гостиную прибежала Трэвис и села на колени рядом с пострадавшим.

— Что случилось? — обеспокоено спросила она, ужаснувшись раны на лбу.

— Он был в каком-то... сумеречном помрачении сознания, — ответила я, взяв Алекса за запястье, чтобы по старой привычке посчитать пульс. — Ходил словно на автомате, говорил какую-то невнятицу про жару на улице и самолёты, а потом врезался в стену. У него здесь сыпь какая-то непонятная, температура высокая. Пульс сто тридцать два в минуту, давление, наверное, низкое... и дышит часто...

Профессор Трэвис, выпучив глаза, посмотрела на меня, и я только спустя некоторое время поняла причину её удивления, потому что ждать подобного от первокурсника... как-то не приходилось.

— Что с ним? — быстро спросила я, чтобы хоть как-то отвлечь её от моих слов, и она тут же перевела взгляд на Алекса.

— Я не знаю, Кейт. Но ты права, с ним определённо что-то не так. Давай отнесём его в больничное крыло, и ты расскажешь всё то же самое мадам Боунс, договорились? — профессор Трэвис достала из кармана мантии волшебную палочку, а затем снова удивлённо посмотрела на меня. — А откуда ты умеешь проверять пульс?

— Эм... в приюте научили, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — К нам приходили медсёстры из госпиталя... война всё-таки, первая помощь, все дела...

— Всё понятно, — протянула она и взмахнула волшебной палочкой. — Мобиликорпус!

Алекс плавно поднялся в воздух, и мы зашагали в сторону больничного крыла.

— А что значит «сумеречное...» как ты там сказала? — снова удивлённо поинтересовалась профессор Трэвис, и я поджала губы, коря себя за длинный язык и желание умничать.

— Эм... что-то вроде транса. Я в книжке прочитала на каникулах, я люблю читать всякие энциклопедии, научную литературу...

— Да, Кейт, ты действительно очень любознательная, — ласково улыбнулась она, а мы тем временем явно привлекали к себе внимание редких случайных прохожих, попадавшихся нам по пути. — А с чего ты взяла, что если пульс частый, то давление низкое?

— В той же книжке было написано, — протянула я, и тут нам навстречу вышел староста Слизерина.

— Профессор Трэвис, что случилось? — настороженно спросил он, кивнув в сторону Алекса в бессознательном состоянии.

— Ему... нездоровится, Том. Я пока не знаю, что с ним, наверное, кто-то пошутил и наслал на него какое-то оглушающее заклятие... Ты ничего не слышал?

— Нет, профессор Трэвис, не слышал, — ответил он, но в его глазах буквально на долю секунды промелькнуло беспокойство, что насторожило уже меня. Том, заметив мой изучающий взгляд, сразу же с вызовом посмотрел на меня, и я быстро отвернулась, чтобы он не успел «прочесть» мои мысли. — Кейт, ты не пострадала?

— Нет, не пострадала. Спасибо за заботу, Том, — я очень старалась, чтобы в моём голосе было как можно меньше холода, хотя бы ради Трэвис, но он всё равно был. В последнее время со старостой Слизерина у нас были напряжённые отношения, в основном за счёт его высокомерия и желания командовать.

— Не беспокойся за Кейт, Том, — с мягкой улыбкой обратилась к нему профессор Трэвис. — Сейчас она расскажет мадам Боунс то, что видела в своей гостиной, и я отпущу её. Никто из учеников, кроме мистера Райли, не пострадал.

— Приятно это слышать, профессор, — вежливо произнёс Том и отошёл в сторону, но вот его нарастающее беспокойство за показной невозмутимостью не давало мне покоя. А ещё мне не давала покоя мысль, что староста Слизерина и страдания других студентов обычно были патогенетически связаны между собой.

Доставив Алекса Райли в лазарет, мы с профессором Трэвис уложили его на одну из кроватей, и к нам тут же подскочила целительница в белых одеждах. Я повторила свои слова насчёт состояния Алекса, только больше не использовала научную терминологию, и та, поджав губы, принялась осматривать своего пациента. Мадам Боунс быстро залечила рану на лбу, ужаснулась жару и пошла искать какое-то средство к себе в кабинет, но, судя по всему, она понятия не имела, что с ним случилось. Хотя это явно напоминало какую-то болячку, вот прям очень, а не заклятие, проклятие или отравление. Только вот куда уж мне, с моими скудными знаниями о волшебном мире, было в это лезть?

В итоге я совсем скоро ушла из лазарета, но не успела спуститься даже до шестого этажа, как кое-кто выловил меня и повёл подальше от посторонних глаз.

— Так что всё-таки случилось, Китти? — ехидно спросил Том, крепко держа меня за запястье правой руки.

— А ты как будто не знаешь? — язвительно парировала я, пытаясь высвободиться из его цепкой хватки. — Не надо строить из себя святого, что ты с ним сделал?!

Том изумлённо поднял брови и выразительно посмотрел на меня.

— Я сделал?! А с чего ты решила, что это именно я?

— А кто ещё в этом за́мке может вытворить что-то подобное? — прорычала я в ответ, а мои попытки оказаться на свободе оказались тщетными. — Да что этот мальчик сделал тебе такое, что ты так разобрался с ним? Неужели нашёлся единственный человек, который отказался плясать под твою дудку?

Но на свои обвинения я получила лишь тихий смех.

— Нет, Китти, таких людей ещё не было. И я понятия не имею, что с этим Райли. Он вообще-то умом не блещет, и прилежностью тоже, а сама знаешь, мои помощники проходят тщательный отбор. И к твоему све́дению, не все несчастья в этом за́мке связаны непосредственно со мной, как бы мне ни хотелось обратного. Может, расскажешь всё-таки, что случилось?

— А разве твоих марионеток не было поблизости, когда Алекс разбил себе голову? — надменно поинтересовалась я, на вред не желая прямо отвечать на вопросы. Но он лишь усмехнулся и пристально посмотрел мне в глаза.

— Была одна, но она почему-то наотрез отказывается сотрудничать. Давай, Китти, расскажи по-хорошему, если я буду углубляться в твоё сознание, то тебе будет больно... а меня женские крики и слёзы так утомляют...

«Вот бедняжка, весь утомился», — язвительно подумала я, а ехидная улыбка стала чуть шире.

— Он впал... в какое-то подобие гипноза, нёс бред, ему что-то казалось, а потом со всей дури влетел в стену, — нехотя проворчала я, чтобы побыстрее закончить эту беседу. — А ещё у него была мелкая красноватая сыпь и огромная температура... может, галлюцинации у него появились и от температуры, кто знает. Ты слышал что-нибудь про такое?

— Нет, — слегка растерянно, но вполне честно сказал Том. — Понятия не имею, что с ним, я о таком никогда раньше не читал и не видел. На проклятие не похоже точно. Наверное, какая-то болезнь, но какая — без понятия, это же по твоей части, разве нет?

— Это не похоже на обычную болезнь, — покачав головой, задумчиво пробормотала я.

— Разумеется, это необычная болезнь, Китти, — снова рассмеялся он. — Мы же в волшебном мире. Ладно, всё, что мне надо, я узнал, но мне это всё не интересно. Надеюсь, она не слишком заразна, не хотелось бы, чтобы моя маленькая талантливая помощница пострадала...

Я на последние слова скорчила выразительную рожицу, а Том лишь довольно улыбнулся.

— Будь умницей, Китти, и не лезь в пекло, я очень за тебя переживаю, — прошептал он и отпустил мою руку, а затем с довольной улыбкой пошёл прочь по пустынным тёмным коридорам.

Я же растёрла запястье, а потом направилась к себе в гостиную, размышляя на ходу.

«Нет, он точно здесь замешан! Я просто спинным мозгом чувствую это! Почему он не признался? Ему же нравится запугивать меня, да и от авторства всяких подлостей этот гад никогда до этого не отказывался. Интересно, что это за болячка такая? И как с ней бороться?»

***

Итак, с момента того случая Алекса в начале февраля прошло две недели. И за эти две недели дело начало принимать неприятный оборот.

Неизвестной болезнью заболели ещё три студента. У всех была похожая картина: бред, галлюцинации, сыпь и температура. Как я выяснила, регулярно посещая больничное крыло, температура колебалась в интересной закономерности: трое суток она держалась на высоком уровне, и никакие жаропонижающие зелья не могли её сбить, а потом вдруг пропадала. А затем через два дня снова появлялась. За это время все пострадавшие как-то побледнели, осунулись, а через две недели началось самое неприятное.

У Алекса, как у первого заражённого, пальцы на руках вдруг начали «пропадать». Точнее как пропадать, они стали прозрачными, как у привидения, сквозь них можно было даже провести рукой. У остальных ребят тоже со временем появилось такое же, и все в школе поняли, что дело пахнет керосином.

В Хогвартс были даже приглашены целители из больницы святого Мунго. Но они, придя к единому мнению, что заболевание явно заразное, не рискнули вывезти больных в саму больницу и объявили в за́мке что-то вроде карантина. В школе постоянно был целитель, за всеми пострадавшими вёлся непрерывный контроль, но выяснить, что с ними произошло, так и не смогли. Целители тоже не знали такой болячки, симптоматическая терапия не помогала, и все с ужасом боялись, что ребята просто... растворятся в прямом смысле этого слова.

И я, поняв, что ждать помощи извне было бесполезно, решила самостоятельно провести расследование. И первый подозреваемый уже имелся. Вообще, это уже действительно попахивало паранойей — считать, что во всех бедах был виноват только один человек, но тут я просто чуяла, что без него явно не обошлось! И поэтому я стала тихонечко за ним следить, но меня быстро поймали, буквально на третий день.

— Что это ты постоянно ходишь за мной по пятам, а, Китти? — прошептал Том, когда я завернула за очередной поворот после ужина, но своей цели не увидела. Моя цель незаметно подкралась ко мне сзади и вцепилась в плечи так, что у меня аж дрожь по спине прошлась.

— Просто признайся наконец, что ты сделал с заболевшими, и всем сразу станет легче! — выдохнула я, смирившись с поражением. Он лишь тяжело вздохнул, а затем отпустил меня и встал передо мной, чтобы разговаривать лицом к лицу.

— Сколько раз мне нужно повторить, что это не я, чтобы ты меня наконец поняла? — язвительно спросил Том, скрестив руки на груди. — И перестань следить за мной, меня это начинает раздражать!

— А что ты интересно забыл в оранжерее? — задала я встречный вопрос, ведь моя «цель» в последнее время действительно слишком уж часто посещала это место. Даже чересчур часто.

— Это не твоё дело, Китти, — с угрозой прошептал он, сделав шаг мне навстречу. — Я не связан с этой болезнью и сам боюсь заразиться, а ты так часто ошиваешься в больничном крыле, что давно бы уже могла подхватить её и оставить меня в покое. А теперь извини, у меня много дел. И если я тебя ещё раз поймаю — тебе точно не поздоровится!

Сказать мне на эти слова было нечего, и Том, смерив меня убийственным взглядом, пошёл прочь. И хотя в его угрозах было достаточно устрашения, но я и сама так боялась заразиться неизвестной, но крайне тяжёлой болезнью, что решила не останавливаться на достигнутых результатах. И что-то мне подсказывало, что ответ на все мои вопросы был в той самой злосчастной оранжерее, в которой пропадал главный мафиози школы.

Вообще, на дворе был уже почти март, весь снежок почти растаял, но травы ещё не было. А в крытой оранжерее, где так любила обитать и профессор Трэвис, было всегда тепло, влажно и куча всевозможных растений, которые цвели там круглый год. И это была не маленькая тепличка на заднем дворе, как это могло обманчиво показаться снаружи. Внутри это был огромный стеклянный за́мок, разделённый на секции и комнаты, в каждой из которых был свой микроклимат и условия. И там даже были классы, чтобы мы могли наглядно заниматься в непосредственной близости от растений. И вот как раз в одном из таких классов, а точнее, каком-то подобии подсобки, и ошивался в последнее время наш злой гений.

Но поскольку он явно дал понять, что слежка за ним — не самая удачная идея, то я решила прогуляться до оранжереи тогда, когда там никого не будет.

«Так, и что у нас здесь? — пробормотала я про себя, взломав заклинанием дверь, и осторожно проникла внутрь маленькой лаборатории. — Хм... а это что такое?»

На самом деле, ничего «такого» внутри не оказалось. В этой «лаборатории» был стол с колбочками, котёл с каким-то зельем, несколько ящиков с рассадой, сушёные травы, стопка книг на столе, а за стеклом в соседней секции слышался шум от мандрагор, которые только-только перестали закатывать шумные тусы, которые так расстраивали декана моего факультета. А ещё на столе лежал странного вида листок от какого-то растения, чем-то напоминавший пальму, только насыщенного фиолетового цвета.

Удивившись, я с любопытством подошла к столу и повертела листок в руках. Растение явно было тропическое, а на стуле был небольшой деревянный ящик, в котором лежали остальные части — стебель, ещё несколько листов и ярко-жёлтые ягоды. Растение было мне незнакомо, но книга, лежавшая на столе, была открыта как раз на рисунке с этим странным листом.

Гиднора африканская — растение, издревле произрастающее на юге Африки и на Мадагаскаре. Ценится своими целебными свойствами — отвар листьев гиндоры способен сделать скрытое явным, а её ягоды — чрезвычайно ядовитые. Одной ягодой можно отравить двадцать человек, но драконы, особенно чернохвостый нигерийский, любят это растение, на них оно оказывает успокаивающий, снотворный эффект. Им пользуются драконоборцы, чтобы...

— Я же вроде предупреждал тебя, Китти, чтобы ты не смела следить за мной, разве нет? — раздался за моей спиной шёпот, похожий на шипение, а у меня от этого шёпота чуть не случился инфаркт.

— Так я вроде и не слежу за тобой, — выдохнула я, рефлекторно схватившись за край стола.

— Да? — со скепсисом уточнил Том и силой развернул к себе лицом. — И что ты тогда здесь забыла, позволь спросить?

— Эм... я случайно зашла сюда... меня Трэвис попросила кое-что взять...

— Мне даже легилименцией пользоваться не надо, чтобы понять, что ты мне нагло врёшь, Китти, — прорычал он, сократив между нами дистанцию до минимума, но я быстро взяла листок в руки и спросила:

— Что это?

— Неужели читать разучилась? — язвительно переспросил Том.

— Не разучилась, — буркнула в ответ я. — Зачем тебе это растение?

— Чтобы ты спросила. А теперь убирайся отсюда, пока ничего не сломала, а над наказанием тебе я подумаю позже... — он так зло посмотрел на меня, что я даже поёжилась, а потом обречённо вздохнула и собралась уже к выходу, как заметила над ухом противный писк.

Нет, вообще, это ожидаемо — в подобном месте слышать писк комарья, но за всё время учёбы я так и не увидела ни одного и уж тем более не услышала. А теперь противный писк звоном отдавал в уши, а далее я почувствовала и то мерзкое чувство, когда в тебя впивается эта гадость.

— Ай! — воскликнула я и быстро стукнула по шее, прямо куда укусили. А потом с удивлением уставилась на свою ладонь, в которой было размазано небольшое насекомое... фиолетового цвета! — Что за?..

— Ты меня не слышала, Китти? — раздражённо повторил Том, но меня вдруг буквально осенило, и я бросилась обратно к книге с тем самым растением. — Убирайся отсюда, живо!

— Отстань! — отмахнулась я от него, быстро скользя взглядом по рукописным строчкам текста.

...в зарослях гиндоры африканской особенно любит прятаться долгоносик обыкновенный. В сезон дождей он прячется от яростных капель, поэтому собирать гиндору в этот период крайне не рекомендуется, потому как долгоносик является переносчиком Упырьей лихоманки... заразы неизученной и падучей...

— Упырья лихоманка, что за бред? — рассмеялась я, дочитав до конца абзац. Но больше про эту болячку было ни слова не написано, как и про другие болячки, связанные с этим загадочным растением.

— О чём ты, Китти? — с раздражением переспросил Том, тоже подойдя к книге и заглянув в неё. — Надо же, ну и название! Лихоманка. Это я у тебя должен спросить, что это...

— К твоему све́дению, я не специалист в тропических болезнях, — фыркнула я, отлистав ещё несколько страниц, но про гиндору больше не было ни слова. — Если ты страдаешь топографическим кретинизмом, то Россия — это северная страна, а не на юге Африки.

— Я знаю, где находится твоя Россия, — поджав губы, высокомерно произнёс он, начав самостоятельно листать учебник. — А теперь убирайся отсюда по-хорошему, я дважды повторять не буду.

— Лихоманка... Африка... долгоносик... — задумчиво проговорила я, сев на стул, а Том снова рассерженно уставился на меня, но меня озарило уже второй раз. — Чёрт возьми, малярия!

— О чём ты говоришь? — скривился он, закрыв свою древнюю книгу. — Какая малярия?

— Обычная малярия! — хлопнув себя по лбу, воскликнула я. — Температура под сорок несколько дней, потом спадает, потом заново! И от температуры был тот бред, я была права! А поскольку это волшебная малярия, то тут и эта дурацкая сыпь, и превращение в призрака! Упырья, ну точно же! Господи...

«...так ведь меня тоже покусали...» — закончила я фразу уже про себя, боясь произносить её вслух, а улыбка радости тут же сползла с моего лица.

— Китти, не знаю, о чём ты, но я в этой оранжерее месяц пропадаю, и со мной до сих пор ничего не случилось, — язвительно заметил Том, а я так и застыла от своих догадок.

— Так и Трэвис здесь безвылазно пропадает, и с ней ничего до сих пор не произошло... Она, кстати, знает, что ты тут устроил?

— Твоя любимая Трэвис сама мне это всё разрешила. И я уже не первый раз работаю с этим растением, мне его присылали... ты знаешь, кто, уже видела однажды почтальона, — на этих словах он ехидно улыбнулся, а у меня перед глазами мигом пронеслась та жуткая птица, которая забрала осенью «посылку». — Правда, ей я суть опытов не рассказываю, но она не против моих экспериментов, я же гений...

— Экспериментатор хренов, а не гений... — протянула я, закрыв на полминуты правой рукой лицо. — А в Африке сейчас наверняка сезон дождей... или просто был небольшой дождичек, и этот чёртов долгоносик спрятался в твою гиндору... Вот и появилась в Хогвартсе неизвестная никому болезнь! Ещё бы о ней кто-то знал из целителей, мы же не в тропиках живём!

В этот раз ехидная улыбка на красивом лице сменилась задумчивостью, а потом Том спросил:

— А ты откуда знаешь про малярию, Китти? Если это тропическая болезнь?

— В универе проходили, — буркнула я, посмотрев на свои руки. — Но реально я её никогда не видела. И всех других тропических болячек не знаю, просто малярия слишком известная, чтобы о ней не заикнуться. Да, всё сходится... Алекс как раз в тот день был на Травологии, у них занятие было сразу после нас... и Рэйчел с Дафной... они тоже... чёрт...

— Как её лечить? — по-деловому задал он следующий вопрос, а я в это время судорожно вспоминала, сколько же времени прошло с занятия Алекса до начала его безумия... и сколько времени осталось у меня.

— Хинином... а вообще, в зависимости от стадии плазмодия. Малярию вызывает малярийный плазмодий... не знаю, что вызывает эту лихоманку, но думаю, та же фигня... но хинин ты нигде не найдёшь... и чем лечить её я не знаю... Идиот, это всё из-за тебя!

Вскочив, я резко замахнулась и ударила его по плечу, правда, особого урона этот удар моему противнику не нанёс, куда там одиннадцатилетней девочке против рослого пятикурсника!

— Хватит истерить, Китти, — зло посмотрев на меня в ответ, процедил Том, и только я замахнулась второй раз, как он схватил меня за запястье и слегка тряхнул. — Лучше давай соображать, как нам вылечить тебя, пока ты совсем с катушек не съехала... или уже?

— Мразь, ненавижу тебя! — в сердцах выкрикнула я, вырвав руку.

— Минус... — только он начал фразу, как я ещё злее воскликнула:

— И не смей списывать баллы, а то я тебя придушу здесь же! Я уже и так болею, мне хуже не будет!

— Ладно, Китти, как скажешь, — усмехнулся Том. — Твой факультет и так на самом дне, так что это уже будет действительно... низко.

«Сволочь, — выдохнула я про себя, а потом села обратно на стул и схватила первый попавшийся учебник. — Что делать, а? Вот и что теперь делать?!»

У Тома было ещё несколько учебников про тропические растения, но нигде больше про лихоманку не было ни слова. Ни как лечить, ни про симптомы. Только что она «падучая». И это слово совсем не радовало. Через несколько часов я уже и не делала вид, что ищу что-то, а просто сидела на месте и с закрытыми глазами тихо впадала в отчаяние. Да, заболеть тем же тифом или пневмонией было обидно, но вот заболеть болячкой, от которой даже лекарства не было... это было ещё хуже. Но мои внутренние завывания прервал резкий звук из-за стены, похожий на битьё посуды.

— А я думал, что они уже закончили ползать в горшки друг к другу, — задумчиво пробормотал Том, старательно листая очередной учебник. — Надо же, эти мандрагоры такие же неугомонные, как и ты... постоянно лезут, куда не надо.

Пропустив его колкость мимо ушей, я отрешённо повторила:

— Мандрагоры... — а потом, выпучив глаза, уставилась на Тома.

— Что? — заметив мой взгляд, спросил он, но я буквально застыла на месте и воскликнула:

— А ты слышал про Тонизирующий глоток мандрагоры?! — буквально на секунду у него в глазах промелькнуло непонимание, но оно быстро сменилось озарением, а я взглянула на свои руки и выдохнула: — Вот чёрт...

По коже быстро начала расползаться знакомая до ужаса сыпь, и последнее, что я помнила, — это крик: «Кейт!» А затем — темнота и забвение поглотили мою память.

***

— Том, а куда ты нас ведёшь? — беззаботно спросила я, вприпрыжку шагая по мокрому морскому побережью.

— В одно удивительное место, Элли, — улыбнувшись, добродушно ответил он, ускорив шаг. — Ты же хочешь посмотреть на что-то необычное, верно?

— Да, хочу! — радостно воскликнула я, чуть ли не побежав за ним.

— Тогда поспешим, Элли! Эй, Майкл, не отставай!

Майкл, на год младше семилетней меня, поспешил за нами, а мы тем временем оказались перед входом в большую пещеру, из которой веяло холодом.

— А ты уверен, что это... именно то место, Том? — поёжившись, уточнила я, а в это время нас догнал и Майкл.

— Конечно! — ещё шире улыбнувшись, сказал он. — Это пещера чудес, вам там понравится! Пойдём!..

Мы с Майклом переглянулись, но Том был старше нас аж на четыре года, так что мы ему доверяли. Он не мог дать нас в обиду. В этой пещере было холодно и темно, и она была небольшой, как комнатка, в которую едва-едва проникал свет. В самом конце была небольшая щель, к которой я и подошла. Когда мои глаза немного попривыкли к темноте, я вгляделась в эту самую щель и ахнула. Дальше располагалась другая пещера, намного больше этой, первой. Огромный потолок было не видно, а впереди было безграничное озеро, чёрным зеркалом отражавшее редкие косые лучи. Так бы я и смотрела на это чудо, если бы не крик Майкла за спиной.

Резко повернувшись, я так и застыла на месте. По пещере ползли две чёрные скользкие змеи, длиной примерно с нас с Майклом. Одна змея, зло зашипев, поползла ко мне, а вторая — к Майклу, который так и вжался в шершавую стену пещеры.

— Том, здесь змеи! — воскликнула я, но на его лице вместо испуга было написано невероятное... безразличие.

— Я знаю, Элли.

— Помоги нам! Прогони их! — задрожав, выкрикнула я, боясь, что сейчас змея бросится прямо на меня.

— Нет, Элли, — равнодушно ответил Том, и я так и уставилась на него с широко открытыми от ужаса глазами. — Я не помогу вам с Майклом. Я не помогаю мерзким ябедам, которые жалуются миссис Коул...

Тут он по-настоящему зашипел, и противная змея нехорошо выгнулась и подползла ко мне ещё ближе, отчего я не выдержала и отчаянно закричала:

— Я больше так не буду! Клянусь, я не буду! Пожалуйста!

— Как-то сла́бо верится... — вздохнул Том, однако змея замерла на месте, а я боялась даже вдохнуть от страха. — А ты, Майкл?

Майкл только покачал головой из стороны в сторону, а по его штанишкам начало расползаться тёмное пятно.

— Запомните раз и навсегда, я не прощаю ябед, — с угрозой прошептал Том, а я чувствовала, как земля начала постепенно уходить из-под ног. — Если вы ещё раз кому-нибудь наябедничаете, то я прикажу своим друзьям съесть вас!

Змея зло зашипела и поднялась на дыбы, а я взвизгнула и тут же потеряла сознание.

***

— Эй, воры, воры, держите их!

Бесцельно шатаясь по улице, я вдруг увидела, как мне навстречу побежали два мальчишки моего возраста, а за ними гнался какой-то сварливый старик. Но мальчишки так быстро бежали, что я не успела отступить, и один из них врезался в меня.

— Прочь с дороги! — прорычал он и побежал дальше, держа в руках кучу безделушек.

За ним же проковылял и старик, а я, посмотрев им вслед, уже собралась пойти дальше, как тут заметила у себя под ногами какую-то монетку. Наклонившись, я подняла её и внимательно всмотрелась. Небольшая, серебряная, она блестела на солнце, а волнистые линии, складывавшиеся в бесконечный узел, завораживали.

«Нет, не буду её возвращать, больно тот старик злобный», — решила я и побежала обратно в приют, чтобы спрятать своё сокровище.

Вбежав на третий этаж, я захлопнула за собой дверь, а затем отогнула матрас и положила монетку, чтобы никто другой её не нашёл. Особенно тот противный Реддл, из-за которого у меня до сих пор перед глазами по ночам извивались змеи, хотя прошло четыре года.

***

Когда я очнулась, за окном уже начало темнеть. В горле было невероятно сухо, руки были словно каменные, а мысли еле-еле шевелились в голове, переползая из одной извилины в другую. Мне потребовалось минуты две, чтобы понять, кто я и где нахожусь, и вдруг рядом со мной раздался ласковый голос:

— Как ты себя чувствуешь, Кейт?

— Профессор Трэвис? — невнятно пробормотала я, еле ворочая языком. — Не знаю... хочу пить...

— Вот, держи, — она заботливо протянула мне кубок с водой, и я негнущимися пальцами взяла его и стала жадно пить. — Вот видишь, Том, я же говорила, что с ней будет всё хорошо. Кейт, тебе очень повезло, что твой друг смог разгадать, что же случилось со всеми учениками! Я так испугалась, когда Том принёс тебя без сознания в больничное крыло... Том, ещё раз спасибо тебе, что помог нам с профессором Слизнортом сварить Тонизирующий глоток мандрагоры!

— Не за что, профессор! — раздался смех по другую сторону от меня, и я, напившись вдоволь, медленно повернулась и уставилась на молодого красавца, сидевшего рядом с моим стулом. — Я и сам испугался, когда Кейт потеряла сознание! Ради своей сестрёнки я готов на всё! Как ты, Китти?

— Нормально, — выдохнула я, постепенно вспоминая, что, собственно говоря, из-за этого красавца я и лежала на больничной кровати.

— Ладно, Кейт, я, пожалуй, пойду, — улыбнувшись, проговорила профессор Трэвис, и я снова медленно повернулась к ней лицом. — Поговорите наедине. Том, я обязательно поговорю насчёт стипендии, ты точно её заслужил!

С этими словами она с умилительной улыбкой посмотрела на нас и быстро покинула лазарет, а я едва слышно выдохнула:

— Мразь...

— И почему я не ожидал других слов? — снова рассмеялся Том, вальяжно рассевшись на своём стуле. — А ведь именно я спас тебя, дурёху неблагодарную... лекарство нашёл... дежурил здесь... иногда.

— Из-за тебя я здесь и оказалась, чёртов экспериментатор! — прорычала я, понимая, что довольно надолго выпала из жизни, достаточно, чтобы кое-кто подсуетился. — Я всё расскажу Трэвис, как только она придёт сюда.

— Да? — приподняв брови, наигранно удивился он. — А кто тебе поверит, интересно? Ни одного долгоносика в теплицах больше нет, как и гиндоры. И про лихоманку никто, кроме тебя, не знает, я не говорил, что это была за болезнь. Но лекарство, которое я нашёл...

— Это я его нашла, гад!

— Ты была в бреду, Китти, — мерзко улыбнувшись, пропел Том. — Тебе просто показалось. Лекарство нашёл я, сварил его тоже совместно с преподавателями, я же так переживал за тебя...

— Да ты просто за свою шкуру переживал, а не за меня! — процедила я, осознав, что если подготовка была действительно настолько масштабной, то моим словам точно никто не поверит.

— Не важно, за кого я переживал, Китти. Ты очнулась, у тебя даже пальцы не начали пропадать, так что я на твоём месте сказал бы спасибо...

— Я на твоём месте пошла бы отсюда, пока я не встала с кровати!

— О... и что ты мне сделаешь? — рассмеялся он, а я обречённо откинулась на подушки и закрыла глаза. — Ты себя в зеркало давно видела, а, малявка? Да и ты не встанешь с этой кровати ещё неделю, остальные тоже лежат без сил...

— Ненавижу!.. — выдохнула я, а потом снова повернулась к нему и спросила: — И что это за стипендия такая за моё открытие?!

— Эта стипендия талантливым студентам за научные достижения. И её обычно назначают по какому-то предмету на старших курсах, после успешной сдачи СОВ. Так что тебе она точно не светила бы, а мне... оказалась полезна. Двести галлеонов за один предмет, а у меня их оказалось целых три! И один благодаря тебе. Так что можешь материться сколько влезет, я разрешаю.

— Сволочь! Подонок! Гад!

— Музыка для ушей! — с улыбкой протянул Том, а меня буквально сжирал гнев и бессилие. — Да уж, по сравнению с тем, что ты творила здесь в бреду, это просто безобидные слова...

Я тут же успокоилась и настороженно спросила:

— А что я творила?

— Эм... я же говорю, я действительно дежурил здесь и боялся за тебя... а ты ходила по лазарету и бормотала что-то... на русском... потом были какие-то... какая-то ересь, похожая на заклинания, но я ни слова не понял... индапамид... абилифай... не знаю, что-то такое. А потом ты начала махать руками и кричать что-то про змей и воду... потом стала собирать травы в лесу... даже интереснее занятий Кеттлберна!

Тут он не выдержал и громко рассмеялся, а я поджала губы и переваривала услышанное, потому как ни черта не помнила.

— Закончил? — буркнула я, когда Том немного успокоился. — А теперь убирайся отсюда!

— Какая ты всё-таки злюка, Китти! — со смехом проговорил он. — Я приду к тебе попозже, когда ты немного подобреешь! Не скучай!

И, вдруг подойдя ко мне, наклонился и коснулся губами моего лба, отчего я аж чуть не подпрыгнула в кровати.

— Гадость! — максимально отодвинувшись, выдавила я, а Том только снова рассмеялся и прошептал:

— А мне вроде даже понравилось...

— Иди отсюда, педофил несчастный! — скорчившись, сказала я, и он, усмехнувшись, быстрым шагом вышел из лазарета, напевая себе что-то под нос.

Я же, откинувшись на подушки, принялась оценивать масштабы катастрофы.

«Двести галлеонов! Вот гад! А это же я додумалась до всего этого!.. Но он прав, мне бы всё равно эту премию не дали... мда... зато я знаю, к чему стремиться, не думаю, что я не смогу её заслужить. А деньги лишними не будут. И теперь, благодаря этому бреду, я увидела воспоминания Элли... как будто я на какое-то время стала ей... Эта пещера... что-то в ней было такое... и этот амулет... интересно, а мне удастся спрятать его до того, как этот гад прибудет в приют или нет?»