Forbidden object

Я спала в своей кровати, но сон был тяжёлым. После вчерашних рыданий я чувствовала себя выжатой, как лимон, — усталой, бессильной, с опухшими от слёз глазами. Боль от потери Брайана разрывала меня изнутри, и, добравшись до спальни, я рухнула на кровать. Ночь поглотила меня, но вместо отдыха принесла кошмары. Они были про Опера — этого психопата в маске, чьё имя теперь звучало как проклятие.

В одном сне я бежала по тёмным переулкам Нью-Йорка, где фонари мигали. За мной гналась тень, я слышала его шаги, тяжёлые и размеренные, будто он знал, что я не убегу. Я спотыкалась, падала, вставала, но он был всё ближе. Его маска, белая, с чёрными провалами глаз, появлялась в каждом углу, в каждом отражении витрин. Я кричала, но город был пуст, и никто не приходил на помощь.

В другом сне я была в заброшенном складе, где ржавые балки скрипели под потолком, а пол был усыпан осколками стекла. Я была связана, руки и ноги стянуты грубой верёвкой, которая врезалась в кожу. На мне было только нижнее бельё — чёрное, кружевное, — и холод пробирал до костей. Я дёргалась, пытаясь освободиться, но верёвки только сильнее впивались в запястья. И тогда появился он. Опер. Его фигура возникла из темноты, высокая, в чёрной мантии, с окровавленным ножом в руке. Маска "Крика" казалась живой, её искажённый рот будто шептал что-то неразборчивое. Он медленно подходил ко мне, наклонив голову, как хищник, изучающий добычу. Я кричала, дёргалась, но верёвки не поддавались. Он был всё ближе, его шаги эхом отдавались в пустом помещении. Когда он навис надо мной, его тень поглотила свет. Он был гораздо выше меня, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его маску. Она наклонилась вбок, будто он играл со мной, наслаждаясь моим страхом. А затем он резко поднял нож, направив его прямо в моё сердце. Я закричала: «Нет!» — и рывком села на кровати.

Моё дыхание было тяжёлым, рваным, глаза метались по комнате, выискивая его в тенях. Но это была моя спальня — знакомые стены, тёмная мебель, панорамные окна, за которыми едва брезжил рассвет. Я потянулась рукой к лбу, вытирая холодный пот. На мне была всё та же тёмно-синяя пижама. Я выдохнула, чувствуя, как сердце постепенно замедляется. Это был сон. Чёртов сон. Но он казался таким реальным, что кожа всё ещё горела от воображаемых верёвок.

Я встала с кровати, ноги дрожали. Хотела пойти на кухню, налить воды, чтобы прогнать сухость в горле. Но, как только я открыла дверь спальни, телефон на кровати зазвонил. Его резкий звук разрезал тишину, и я вздрогнула. Повернулась, глядя на экран, который мигал в полумраке. Я не хотела сейчас ни с кем говорить. А если... это он? Тот псих? Сердце снова заколотилось. Медленными шагами я подошла к кровати, взяла телефон и посмотрела на экран. Шесть утра. Звонила Мардж. Серьёзно? Что ей нужно в такую рань?

Я поднесла телефон к уху, пытаясь звучать спокойно.

— Алло, Мардж? — мой голос был хриплым, выдавая усталость.

— Сильвия, — она начала без предисловий, её голос был напряжённым, почти дрожащим. — Ты видела вчера новости? Про Брайана? Я до сих пор в шоке. Как такое могло случиться? Он же был... он был с тобой, да?

Я сглотнула, чувствуя, как горло сжимается от воспоминаний.

— Да, — ответила я тихо. — Я узнала из новостей. Мы были вместе в кафе, а потом он отвёз меня домой. И... потом это случилось.

— Боже, Сильвия, — Мардж вздохнула, и я услышала, как она шмыгнула носом. — Это ужасно. Я до сих пор не могу поверить. Он был таким... хорошим. А теперь этот Опер... что за монстр?

— Не знаю, — я сжала телефон сильнее, пытаясь держать себя в руках. — Это просто... кошмар.

— Слушай, — Мардж понизила голос. — Нам велели всем прийти на работу раньше. Сегодня будет криминалист, направленный судом. Собирают данные по делу Брайана. Председатель сказал, что хочет поговорить со всеми. Нужно быть в сборе к семи.

— Криминалист? - я нахмурилась, чувствуя, как тревога снова поднимается. — Зачем?

— Не знаю точно, - ответила она.
— Но это серьёзно. Председатель был как на иголках. Приходи через полчаса, хорошо? Я буду ждать.

— Хорошо, — кивнула я, хотя она не могла меня видеть. — Приду.

Мардж попрощалась и отключилась. Я кинула телефон на кровать, чувствуя, как время поджимает. Времени на душ нет. Нужно собираться, иначе опоздаю. Я подошла к гардеробной, распахнула дверцы и начала рыться в одежде. Выбрала бордовую атласную блузку, чёрную мини-юбку с запахом, короткий чёрный жакет и высокие кожаные ботинки на платформе. Быстро переоделась, расчесала волосы и оставила их распущенными — тёмные волны упали на плечи, слегка смягчая мой усталый вид. Я пшикнула на себя духи — сладкая ваниль с лёгкой примесью карамели нежно обвила меня. В гостиной схватила сумку, которая всё ещё лежала на диване. В ней было всё нужное: ноутбук, ключи, перцовый баллончик и эта проклятая папка. Я засунула телефон внутрь, закинула сумку на плечо и вышла из квартиры, дважды проверив замок.

На улице было прохладно, но небо уже светлело, обещая ясный день. Я быстрым шагом направилась к метро.

───···───

В офисе было непривычно тихо. Когда я вошла в архив, меня встретила Мардж. Её лицо было бледным, глаза покраснели, будто она тоже не спала.

— Сильвия, — она кивнула, её голос был деловым, но усталым. — Пошли, сейчас начнётся собрание. Все уже в конференц-зале.

Я кивнула, следуя за ней. Мы прошли по коридору, и вскоре оказались в конференц-зале. Помещение выглядело мрачно и строго: глянцевые тёмно-коричневые стены, потолок с врезанными светильниками, излучающими холодный свет. В центре стоял длинный чёрный мраморный стол, окружённый кожаными креслами. Перед каждым местом лежала папка, лист бумаги, стоял стакан и бутылка воды. В конце зала возвышался большой экран — для презентаций или, возможно, для трансляции улик. Рядом с ним стояла камера, направленная на стол, готовая записывать каждое слово.

К нам подошла Элизабет, её длинные светлые волосы были собраны в высокий хвост, голубые глаза казались ещё ярче на фоне бледного лица.

— Сильвия, Мардж, — она нервно улыбнулась. — Это собрание... оно из-за Брайана?

— Да, — тихо ответила Мардж, её пальцы теребили край рукава. — Это всё так внезапно. И этот Опер, кто он вообще такой?

— Психопат, — буркнула я, опуская взгляд. — И его до сих пор не поймали.

Элизабет покачала головой.

— Это страшно. Я вчера весь вечер боялась выйти из дома. А теперь ещё и это собрание... Зачем нас всех собрали?

— Узнаем скоро, — ответила Мардж, её голос был напряжённым. — Главное, держитесь рядом.

Дверь зала открылась, и вошёл криминалист — лысый мужчина лет сорока, в дорогом тёмно-сером костюме, с суровым лицом и холодным взглядом. За ним шёл председатель, его осанка была прямой, но в глазах читалась усталость. Он кивнул всем, жестом указывая сесть. Мы с Элизабет и Мардж заняли места рядом, я чувствовала, как напряжение в комнате становится почти осязаемым.

— Доброе утро, — начал криминалист, его голос был низким и властным.
— Я детектив Ричард Кейн, направлен судом для расследования убийства вашего коллеги, Брайана Холта. Мы собрались, чтобы обсудить детали и собрать информацию. Этот преступник, известный как Опер, чрезвычайно опасен. Он действует быстро, не оставляет следов и, судя по всему, получает удовольствие от своих действий. Его почерк — ножевые ранения, нанесённые с хирургической точностью. Все жертвы — молодые парни, и Брайан стал третьим за эту ночь.

Он сделал паузу, оглядывая нас. Все молчали, переваривая его слова. Я чувствовала, как мурашки бегут по коже.

— Нам нужно знать, кто был с Брайаном перед его смертью, — продолжил Кейн. — Куда он направлялся, с кем говорил. Любая деталь может быть важной.

Я сглотнула, чувствуя, как все взгляды устремились на меня, и подняла руку.

— Я была с ним, — сказала я, стараясь держать голос ровным. — Мы были в кафе на углу 5-й авеню. Пили кофе, болтали. Потом он отвёз меня домой, и... это всё.

Кейн кивнул, записывая что-то в блокнот.

— Во сколько вы расстались?

— Около одиннадцати вечера,
— ответила я. — Он довёз меня до подъезда и уехал.

— Он упоминал, куда собирается после? — спросил Кейн, его взгляд был пронзительным.

Я покачала головой.

— Нет. Он ничего не говорил. Просто... уехал.

Кто-то из коллег, пожилая женщина из отдела каталогов, подняла руку.

— А что вообще известно про этого Опера? — спросила она, её голос дрожал. — Почему его до сих пор не поймали?

Кейн вздохнул, его лицо стало ещё мрачнее.

— Опер — это призрак. Он появляется внезапно, убивает и исчезает. У нас есть только его почерк — маска, ножевые ранения, всегда смертельные. Мы нашли следы на местах преступлений, но ни отпечатков, ни ДНК. Он профессионал. И, судя по всему, он выбирает жертв не случайно.

— Но почему Брайан? — вырвалось у Элизабет, её голос был полон отчаяния. — Он же... он был обычным парнем!

— Мы пока не знаем, — ответил Кейн.
— Но это то, что мы пытаемся выяснить. Если у вас есть любая информация — что угодно, — говорите.

Я не выдержала. Подняла руку, чувствуя, как горло сжимается.

— Почему его до сих пор не поймали?
— спросила я, мой голос звучал резче, чем я ожидала. — Если он такой неуловимый, почему полиция ничего не может сделать?

Кейн посмотрел на меня, его взгляд был тяжёлым.

— Опер действует как тень. Он знает, как избегать камер, как заметать следы. Мы предполагаем, что у него есть связи — возможно, в криминальных кругах. Но это не значит, что мы сдаёмся. Мы работаем над этим.

Председатель кашлянул, привлекая внимание.

— Мы пытаемся поймать его уже два года, — сказал он, его голос был усталым, но твёрдым. — Но он всегда на шаг впереди. Поэтому я прошу вас всех: не совершайте глупостей. Если увидите что-то подозрительное, звоните в полицию. Номер горячей линии — 911, или, если хотите анонимности, звоните на наш внутренний номер отдела расследований: 212-555-0132. Не рискуйте.

Обсуждение продолжалось ещё несколько минут. Кейн рассказал о мерах предосторожности: не ходить в одиночку по ночам, проверять замки, избегать тёмных переулков. Все молчали, слушая его, и с каждым словом по коже пробегали мурашки. Ему место в психушке. Как он вообще ещё на свободе?

Когда Кейн закончил, он кивнул.

— Все свободны. Возвращайтесь к работе.

Люди начали вставать, тихо переговариваясь. Мардж поднялась, её лицо было бледным, и она молча вышла из зала. Элизабет посмотрела на меня, нахмурившись.

— Сильвия, пошли. Почему ты стоишь?

— Сейчас подойду, — ответила я, стараясь улыбнуться. — Иди, я догоню.

Она кивнула и ушла, оставив меня у дверного проёма. Я ждала, пока криминалист выйдет, чтобы остаться с председателем наедине. Мне нужно было спросить его. Почему он так волнуется о папке Каулитца? Почему он помешал тем, кто пытался возобновить дело? Здесь точно что-то есть.

Кейн вышел, его шаги затихли в коридоре. Я выглянула из-за стены, убедилась, что он ушёл, и медленно вошла в зал. Председатель сидел за столом, листая документы, которые, судя по всему, передал ему Кейн — отчёты об убийстве Брайана. Он не заметил меня сразу, но, когда я подошла ближе, поднял взгляд.

— Сильвия Рауш? - его голос был удивлённым, но сдержанным. — Что случилось?

— Мне нужно поговорить, — сказала я, стараясь держать голос ровным. Он кивнул на кресло рядом.

— Присаживайтесь.

Я села, чувствуя, как сердце колотится. Его лицо было спокойным, но я заметила, как напряглись его пальцы, сжимавшие ручку.

— Мне нужно обсудить с вами кое-что, — начала я, внимательно следя за его реакцией. — Об одном деле.

Он приподнял бровь, его взгляд стал острым.

— О каком деле вы хотите поговорить? — спросил он, его тон был сдержанным, с лёгким раздражением. — Только не тяните, у меня мало времени.

Я замолчала на несколько секунд, собираясь с духом. Мои пальцы под столом сжались в кулак.

— Я хочу поговорить о деле Тома Каулитца, — ответила я, не отводя глаз.

Его лицо изменилось. Челюсть напряглась, губы сжались в тонкую линию, а в глазах мелькнуло нечто — не страх, но холодная настороженность, смешанная с раздражением. Он медленно откинулся в кресле, словно пытаясь скрыть реакцию, но его взгляд стал резким.

— Это дело закрыто, — произнёс он после недолгого молчания, его голос был низким, почти сдавленным. — Почему вы поднимаете его?

— Я нашла папку, — продолжала я, стараясь звучать уверенно. — D.231. На ней было предупреждение: «ОПАСНО. НЕ ОТКРЫВАТЬ БЕЗ ДОПУСКА.» Я хочу узнать, почему это дело закрыто. И почему вы не позволили тем, кто пытался его возобновить, продолжать расследование.

Он отмахнулся, его лицо стало ещё жёстче.

— Это не ваше дело, Сильвия, — сказал он, его тон был холодным, почти угрожающим. — Занимайтесь своей работой и не суйте нос туда, куда не надо.

Я сжала кулаки под столом, чувствуя, как во мне закипает злость.

— Нет, это моё дело, — я повысила голос, наклоняясь ближе. — Том Каулитц убивает людей на ринге. В одном из отчётов психиатр написал: «Субъект демонстрирует патологическую потребность в контроле и садистские наклонности. Неуловим. Опасен.» Ему не в тюрьму надо, а в психиатрическую больницу! Почему вы его покрываете?

Председатель резко выпрямился, его глаза сверкнули.

— Это не просто старое дело, Сильвия, — его голос стал громче. — Это Каулитц. Влезать в его дело — это всё равно что копать себе могилу. Вы не понимаете, с чем связываетесь.

— Тогда объясните! — я почти кричала, не в силах сдержаться. — Почему вы закрыли это дело? Почему он до сих пор на свободе, убивая людей? Я не могу сидеть и смотреть, как этот зверь продолжает творить такое!

Он замолчал, его взгляд стал тяжёлым, как будто он решал, говорить или нет. Я ждала, чувствуя, как воздух между нами становится густым от напряжения. Наконец, он вздохнул и заговорил, его голос был тише, но полон боли.

— Хорошо, — сказал он, глядя куда-то в сторону. — Я расскажу вам, почему дело закрыли.

Я слегка улыбнулась, кивнув, и он начал.

— Год назад мы взялись за дело Каулитца. Он тогда убил двух противников на ринге — братьев Диксон. Они были известными бойцами в подпольных кругах. Их семья подала заявление в наш суд за убийство. Мы не могли больше закрывать глаза на его действия. Начали расследование, жёсткое, без компромиссов. Собирали улики, допрашивали свидетелей, вызывали его самого. На допросах он вёл себя как... как психопат. Смеялся, говорил, что его противники просто слишком слабые. «Они падают от пары ударов, — сказал он однажды, ухмыляясь. — Это не моя вина, что они не могут выдержать.» Мы были готовы посадить его. Всё было готово — улики, свидетели, отчёты. Он должен был оказаться за решёткой.

Он замолчал, встал с кресла и подошёл к окну, глядя на город. Я смотрела на него, чувствуя, как моё сердце сжимается.

— Что случилось потом? — спросила я тихо. — Он сбежал?

Председатель покачал головой, его плечи поникли.

— Нет, — его голос был едва слышен.
— За ночь до того, как его должны были арестовать... он украл мою старшую дочь, Глорию. Ей было семнадцать.

Я замерла, чувствуя, как холод пробирает до костей.

— Моя жена работает врачом в ночную смену, возвращается поздно, — продолжил он, его голос дрожал.
— Младшая дочь, Нэнси, ей было двенадцать, она была на ночёвке у подруги. Глория осталась дома одна. Она разговаривала по телефону с подругой, Жаклин. Та потом рассказала нам всё. В какой-то момент Жаклин услышала звук разбитого стекла, а потом крики Глории. Она кричала, чтобы её отпустили. Жаклин услышала мужской голос — он сказал что-то вроде: «Пойдём, повеселимся», — и засмеялся. Этот смех... Жаклин сказала, что он был ненормальным, как будто из кошмара. Потом связь оборвалась.

Он замолчал, его пальцы сжались в кулак. Я хотела спросить, что случилось дальше, но он, будто предугадав мой вопрос, продолжил.

— Жаклин позвонила мне. Я бросил всё, оставил работу и помчался домой. Когда я вошёл в комнату Глории, увидел разбитое окно. Осколки на полу, занавески разорваны. Я вызвал своих людей, велел найти этого сукиного сына и мою дочь. Полиция тоже подключилась, но он не оставил следов. Ни единого. На следующий день, вечером, мне позвонили из полиции. Они нашли Глорию.

Я выдохнула с облегчением, но его следующие слова ударили, как молот.

— Но нашли её мёртвой, — продолжил он, его голос стал пустым. — В заброшенном сарае, в часе езды от города. Её спрятали в сене. Когда они убрали сено, увидели её. Она была полностью голой, вся в крови. Следы ударов, бордовые пятна на теле, разбитая губа. А на её... интимных зонах было столько крови, что я... — он замолчал, его голос сорвался. — Я не мог поверить. Я был сломан. Как будто кто-то вырвал мне сердце. Они сказали, что отвезут её на вскрытие, чтобы понять, что он с ней сделал.

Он вытащил телефон из кармана брюк, его пальцы дрожали, пока он искал что-то. Я сидела, не в силах пошевелиться, моё сердце бешено колотилось. Спустя несколько минут он нашёл какую-то запись, подошёл ко мне и протянул телефон.

— Посмотрите. Вы всё поймёте.

Я медленно взяла телефон, мои руки дрожали. Нажала на «плей». Видео началось.

Морг. Судебно-медицинский эксперт.

Камера была направлена на тело Глории, лежащее на металлическом столе, покрытое простынёй до плеч. Её лицо было бледным, с синяками и царапинами.

— Женское тело. Возраст — семнадцать лет, — начал эксперт. — Смерть наступила в результате болевого шока, вызванного массивной травмой половых органов.

Он сделал паузу, листая бумаги. Я чувствовала, как моё дыхание становится рваным.

— Влагалище разорвано почти полностью — рвано-ушибленные раны, от входа до самой шейки. Стенки слизистой разрушены, зафиксированы множественные внутренние разрывы, массивное кровоизлияние в мягкие ткани. Кровопотеря — критическая. Половой акт был единственный, пенетрация — пенильная. Нападавший действовал с предельной жестокостью. Мышцы таза буквально разорваны. При вскрытии обнаружены следы внутреннего смещения органов.

Короткая пауза. Я чувствовала, как слёзы жгут глаза, но не могла отвести взгляд.

— В момент начала кровотечения сердце ещё работало, — продолжил эксперт. — Смерть наступила не сразу. Она умирала медленно, задыхаясь от боли и теряя кровь. Отпечатки пальцев и следы давления на бёдрах и запястьях подтверждают, что её удерживали с силой. Следы царапин на груди, лице, руках.

Мои руки дрожали так сильно, что я едва не уронила телефон. Я протянула его обратно председателю, не в силах смотреть дальше. Он взял телефон, засунул в карман и сел в кресло, его лицо было серым, глаза пустыми. Я смотрела на него, чувствуя, как слёзы текут по щекам. Том изнасиловал её до смерти. Ублюдок. Я должна посадить его за это. Он должен заплатить.

— После этого, — продолжил председатель, его голос был едва слышен, — Мы начали искать его с удвоенной силой. Но в одну ночь, когда я работал здесь, мне позвонили. Незнакомый номер. Я взял трубку, и... это был он. Том. Я узнал его голос. Он сказал, что, если я продолжу расследование, он доберётся до моей младшей дочери, Нэнси. И сделает с ней что-то гораздо хуже, чем с Глорией.

Я замерла, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Он шантажировал его. Угрожал ребёнку. Председатель продолжил, понизив голос до шёпота.

— Я не мог рисковать. Нэнси было всего двенадцать. Я попросил судью закрыть дело Каулитца под предлогом недостатка улик. Они не хотели, спорили, но я настоял. В итоге они послушали. Дело закрыли.

Он замолчал, глядя в пол. Я видела, как тяжело ему это даётся.

— Теперь Нэнси тринадцать, — продолжил он. — Прошёл год, но я до сих пор не могу забыть. Я боюсь за неё каждую секунду. Нанял телохранителя, чтобы она всегда была под присмотром. Поэтому на папке было предупреждение. Поэтому я говорю вам, Сильвия, не ввязывайтесь. Вы теперь знаете, на что он способен. Он связан с криминалом, и это слишком опасно. Забудьте про эту папку. Будьте осторожнее.

Я молчала, не в силах найти слова. Его боль была такой осязаемой, что я чувствовала её кожей. Потерять дочь, жить в страхе за вторую, быть вынужденным закрыть дело, чтобы спасти ребёнка... Я не могла представить, каково это.

— Спасибо, что рассказали, — сказала я тихо, вставая. — Я... мне нужно подумать.

Он кивнул, его взгляд был пустым.

— Просто будьте осторожны, Сильвия.

Я вышла из зала, чувствуя, как ноги подкашиваются. Дошла до своего рабочего места, поставила сумку на стол и уставилась на клавиатуру. Мысли путались, но одна билась в голове, как молот: я не дам ему уйти. Том Каулитц заплатит за Глорию. За Брайана. За всех, кого он уничтожил. Я добьюсь, чтобы его посадили. Чтобы его казнили. Я хочу, чтобы он почувствовал ту боль, которую причинил Глории. Если нельзя расследовать это дело здесь, я буду делать это сама. Мне плевать, что он может сделать. Я не дам ему жить спокойно.