Денаргог

Туго затянутые ремни не позволяли совершать какие-либо движения. Я был привязан цепями к старой пружинной кровати. Шелест бумаги ясно давал понять, что на голове у меня бумажный пакет. Через крохотные прорези для глаз я смотрел на любовный союз двух гусениц, которые так страстно обнимали друг друга, что это даже смогло меня возбудить. Видна рука мастера, написавшего эту картину в холодных тонах. Ночью в комнату проник холод, меня знобило, спина и руки затекли, кровь не приливала к голове. Галлюцинации перебивались тошнотой. Я очнулся в довольно мрачном и сыром месте, где пол был мокрый, а окна заколочены дубовыми досками. В углу темной комнаты тускнел красный огонёк лампы. С потолка капала вода. За стенами слышались детские голоса. Их было много и все казались такими счастливыми. Видимость оставляла желать лучшего. Я сидел в полной изоляции, связанный белыми платками и тугими кожаными ремнями. В первые минуты я отдался панике, взывая к тем, кто мог бы помочь. Никто не приходил. Рядом, на тумбочке, оставили стакан ледяной воды с розовой трубочкой. Как бы я не старался выбраться – ремни всё равно не перерезать и даже не перегрызть, а уж дотянуться до трубочки вообще не представлялось возможным. Глаза уставали щуриться, пытаясь что-то разглядеть через крошечные прорези для глаз в этом проклятом душном пакете из дешёвой закусочной. Спустя час вместе с ногами затекла спина. Ремни сильно сдавливали руки, отчего те невыносимо ныли. Я скулил и рыдал. Ко всему прочему прибавилась и адская жара. Голова трещала от старых ушибов. Капли пота медленно стекали со лба. Некоторые добирались до рта и даже слегка утоляли жажду.

Паника не прекращалась, как и зубная дрожь. Ночью я, по всей видимости, простыл. Заложило нос, от пота тело сделалось липким и неуклюжим. Заснуть так и не сумел, ибо мучился то от холода, то от жары. К утру меня измотало, начались галлюцинации. Меня всячески посещали мысли о смерти. «Сколько ещё я так протяну?» - изнеможённо проговаривал я, живя грёзами об освобождении, уповая на милость Бога, который плюнул мне в лицо. О том, как выглядела еда, я уже давно позабыл. Произошедшее ранее стёрлось из памяти, оставив томящуюся пустоту. Где-то дрейфовали отголоски прошлых воспоминаний. Возможно, поэтому я рад, что очистился. Подвернулся шанс начать жить заново, если, конечно, к следующему утру я не умру от простуды или голода. Если бы мы делали ставки, то я бы поставил на смерть от жажды. Глотать капли собственного пота не так приятно, как кажется на первый взгляд. Но гораздо хуже сидеть в луже собственной мочи, извиваясь, как королевская кобра. Пару мгновений отделяли меня от убойной флотилии, плывущей по кишечнику.

Голова повисла, да и само тело больше не могло держаться в одном положении. Я наконец начал радоваться: смерть скоро возьмёт меня в свои утешительные объятия. Я медленно умирал. Всегда задавался вопросом – почему я так часто болею? Ответ очевиден: когда дети рождаются, их кормят грудным молоком, а меня вскормили антибиотиком. При попытке самоубийства у человека возникают сомнения только тогда, когда процесс уже необратим. Я сомневаюсь в этом суждении... Мысли о самоубийстве посещали всё чаще, но воплотить их в жизнь я был не в силах. Я мог захлебнуться в собственной рвоте, попробовать подавиться слюной или разбить голову о бетонную стену. Но препятствием выступал инстинкт, который я так усердно пытался подавить. Через какое-то время организм полностью истощился, и я вошёл в состояние незаинтересованного жизнью овоща.

Неожиданно, ночью, распахнулась тяжёлая дверь. Я проснулся от упавшего на пол железного замка. Кто-то его выломал. В комнату, которая отныне для меня стала тюремной камерой, забежал высокий человек в оранжевой робе. Он расстегнул ремни и снял тряпки. Цепи всё ещё фиксировали моё недееспособное тело, наклонившееся в сторону, но на этот случай мой спаситель прихватил ножовку. Закончив все необходимые процедуры по освобождению, он поднял меня и понёс к выходу. Я попытался пойти своими ногами, но они онемели и на время атрофировались. Мы вышли в тёмный коридор. На половине пути меня вырвало прямо в пакет. Казалось бы - хуже уже быть не могло, но потом я услышал слова господина: «Ни в коем случае не снимай пакет!» Оставалось только терпеть и, главное, не глотать содержимое пакета. Он выволок меня наружу, прямиком из какого-то подвала, находившегося недалеко от гусятника. Незнакомец продолжал тащить меня по грязной сырой земле до деревянной калитки.

Туман сгустился. Голые сухие деревья скрылись под завесой тайн. Дикий пронзительный визг, слышимый мной ранее, раздался на всю округу. Незнакомец бросил меня и достал с пояса заряженный кольт. Не только мне почудилось что-то странное. Господин вошёл в белое облако, оставив меня лежать в грязной луже и наблюдать, как медленными темпами уходит ещё чья-то жизнь. Земля громыхнулась от топота, как мне показалось, целого табуна лошадей. Но то был звук копыт одного существа. Разглядеть это чудовище полностью мне не удалось. Всё произошло внезапно: визг, топот и крик бедолаги, отправившегося в туман. Я слышал, как хрустели его кости, как хлюпает мясо и брызжет струями кровь. И вновь всё внутри сжалось, когда чудовище начало рычать.

Было в нём что-то манящее. Тёмная энергия, пронзающая душу человека, жаждущего острых ощущений. По всей видимости, в прошлом я был одним из таких. Иначе нельзя объяснить, почему эта энергия дала силы моим ногам и заставила приблизиться к смерти ещё на несколько метров. Вот она – жажда боли. Я жаждал её больше жизни. Хотя бы разок почувствовать, как в твою плоть впиваются чьи-то клыки. Это равносильно алкоголику, которому выпал шанс испробовать новый сорт пива. Один внезапный шёпот ветра заставил меня понять, что новый сорт в скором времени будет мною испробован. Существо смотрело на меня ярко-жёлтыми совиными глазами сквозь завесу тумана. Оно приближалось, разевая зубастую пасть. Только эти вещи бросались в глаза, остальное оставалось безразличным. Но всё хорошее заканчивается, не успев начаться. Сильная рука оттолкнула меня в сторону, и монстр пронзил воздух. Он двигался, как тень.

Я видел, как некий экстравагантный тип, с виду похожий на искалеченного вампира с депрессивной ухмылкой, подобрал кольт и произвёл выстрел. Пуля угодила в существо, оставив не самое приятное впечатление о болезненных стонах столь ужасающей твари. Слабость крылась в интонации, словно маленькая девочка впервые почувствовала в себе тридцатисантиметровый фаллоимитатор. Я помню то молодое выразительное лицо с курносым носом и густыми бровями. Влажные волосы средней длины, аккуратно уложенные назад. А главной своеобразной изюминкой выступил левый дёргающийся глаз. Симпатия к юноше резко пропадала при первом же сдвиге глаза, а иногда и руки. Вся его левая сторона вела себя странно. Было похоже на нервный тик. С другой стороны и вовсе казалось, что у парня вот-вот случится инсульт. Сути дела это не меняло, в данный момент меня волновало лишь его здравие, с которым всё было в порядке. Юноша взял меня под руку и довел до чёрно-белого особняка, недавно выглядевшего как здоровый деревянный домик. Я будто оказался в старом советском фильме, наблюдая серость нарисованных на картоне стен и потолков; старую мебель и стенд лучших работников месяца.

Дёргающийся стрелок представился как Лиен. Под нормальным освещением люстры он уже не выглядел так воинственно. Да и красотой не блистал из-за обилия прыщей и дрожащего века. А волосы были сальными и грязными, нежели аккуратно уложенными тем же гелем или лаком. Лиен сутулился и ростом был чуть выше меня, потому страха он во мне не вызывал. За то некоторое время, что я прожил в этом дурдоме, моё психическое состояние сильно пошатнулось, и больше сдерживать свои эмоции я не мог.

-Что за хуета здесь происходит?! – вскрикнул я болезненным голосом, пытаясь сорвать с себя заблеванный пакет.

-Мой тебе совет – слушай тех, кто здесь уже давно. Никто не терпит новичков, но кого это волнует? Я люблю новичков, с ними я не чувствую себя побитой собакой. Ты наверняка забыл о своём прошлом. Просто твой организм слабоват и не может сразу привыкнуть ко всем изменениям. Дай пару часов перестроиться.

-Да пошёл ты! Скажи, где я или убей!

-Тихо-тихо, Арнольд, не стоит нам драться. Пойми, сказать никто ничего не может, ты должен сам понять. Не думай, смотри и произноси всё вслух, тогда и мы поймём.

-Заебёшь со своими загадками!

-Надо было отдать тебя на съедение Деронеску...

-Кому, прости?

-Той твари, которая убила бедолагу пескоструйщика. Хороший был мужик, благородный и отчаянный. Ты виновен в его смерти, знай это и живи с этим.

-Ага, как же... Ещё бы знать, что побудило его пойти на самоубийство.

-В этом вы с ним похожи, и меня это удручает. Знаешь, я тоже не понимаю, почему здесь нахожусь, и как это всё вообще состыковывается с внешним миром. На эти вопросы никто не получил ответы, я даже не помню, сколько дней уже здесь. Но одно знаю наверняка – лучше не идти против чужой воли, иначе угодишь во мрак. А оттуда точно никому не выбраться. Нет ничего хуже, чем сойти с ума и до конца дней жить в компании Деронеска, - его достаточно долгие размусоливания утомили меня. Бессмысленная болтовня, по-другому её нельзя было назвать (так я думал). Я понимал, что глаза закрываются, и вся моя система самообслуживания отключается. Лиен приблизился ко мне и пощёлкал пальцами. Я не отреагировал, а просто уснул.

Новый день начался довольно сумбурно. Хоть и с трудом, но я резко вскочил с кровати от странного шума в вентиляционных трубах. Меня подкосило, но я смог устоять на ногах. Я по-прежнему чувствовал себя липким и грязным, с заложенным носом. Одежда измазана в слякоти, а несчастный бумажный пакет продолжал меня терроризировать. Страшно представить, что будет, когда я сниму его. Поначалу я скукожился в углу, пытаясь заснуть и проснуться от этого кошмара. Моя новая комната всё также напоминала тюремную камеру, как и прошлая, где я был привязан цепями к кровати: серые стены; холодный каменный пол; люстра с одной почти перегоревшей лампочкой и, собственно, железная кровать, на которой любой сон становился пыткой.

Эта заброшенная хижина являлась всего лишь оптической иллюзией, скрывающей трёхэтажный особняк со множеством комнат и большим садом. Я совсем не помнил, как перебрался сюда. Чуть осмелев, я направился в ванную. Вот тут уж я словил такое негодование: вот-вот из старой плитки начнут вылезать червяки, а пол омоется кровью. Но больше всего меня пугало разбитое зеркало над раковиной. Дышать становилось всё труднее. Снова случился приступ паники. Я потерял связь с внешним миром и хотел попросту забыться. Случилась та же дезориентация, что и вчера. Снова забившись в угол, на сей раз в ванной, я схватился обеими руками за голову и попытался в очередной раз представить свою смерть, в надежде проснуться. Всё было тщетно. Вытерев слёзы, я умылся. Вода шла тихо и неспешно, капая и капая. Взяв зубную щётку из шкафчика, я медленно начал водить ею по зубам. Острые щетинки немного порезали мне десну из-за того, что съехали с клыка. После зубной профилактики я ещё четыре раза намочил лоб и наконец взбодрился, пока вдруг не увидел в зеркале одним словом - нечто. Все трещины будто склеились воедино. Мой взгляд нацелился на точно такую же комнату, только в отражении. В одно мгновение там оказалась шестнадцатилетняя девушка со светлыми кудрями и в кремовом платье. Я решил тщательно осмотреть помещение, но ничего в нём не нашёл. Затем снова подошёл к зеркалу, девушка стояла уже ближе. На миг отвернулся - она встала ещё ближе. Мурашки бежали по всему телу. Я, конечно, знал, что в этом доме творится какой-то необъяснимый бред, но всё равно становилось жутко, ибо не знаешь, чего ожидать. Я включил кран и в шестой раз умылся. Подняв голову, девушки в зеркале я не увидел. Вот тут мне действительно стало страшно. Подоспели мысли, будто она прямо здесь, в моей комнате. Но посмотреть я не решался, ибо боялся даже из ванной выйти. Краем глаза я что-то углядел, что-то похожее на тень или просто сгусток какой-то энергии. Я снова посмотрел в зеркало и тут не сдержался и закричал, как психопат, увидевший мигающий свет. Девушка наполовину вылезла из зеркала и показала свой звериный оскал. Её чёрные окровавленные глаза глядели на меня, как на добычу. Она выглядела довольно симпатичной, но в данный момент меня это не волновало. Я мигом развернулся и с криками побежал к двери.

По дороге я споткнулся и покатился по ступенькам прямо в огромную гостиную. Не помню, бежала ли она за мной или нет, знаю, что мне было всё равно. Рука легла на грудь и начала сильно её сжимать, моё сердце уже готовилось выпрыгнуть наружу. Тут, к счастью, подоспел Лиен с каким-то кареглазым мулатом. Он выглядел довольно колоритно, особенно забавляли девственные усики, ни разу не видевшие бритвы. Носил смугляшка белую майку, джинсы и тюрбан с золотой заколкой. Странный малый, доверия он своим видом не внушал. Ребята подняли меня и похлопали по плечу. Я дрожал и тяжело дышал. Лиен попытался успокоить меня, но трудно прислушиваться к человеку, у которого постоянно сводит шею.

-Чего орёшь, безумец? – с насмешкой спросил Лиен, отряхивая мою и без того грязную одежду от пыли. Язык заплетался, а потому речь у меня была не совсем внятной.

-Девчонка у меня в зеркале! Какого чёрта она в зеркале?

-Думаю, что ты имел честь познакомиться с Мирандой. Забавно, тут ничего не скажешь.

-Опять ты хохочешь, дёрганный ублюдок?! Отпусти меня! – благо проблем с этим не возникло. Лиен отпустил меня, но дорогу перегородил мулат. – Тебе чего, Алибаба? – этот господин не был таким великодушным и с удовольствием прописал мне смачного леща. Рука у него сильна, в этом я хорошо убедился.

-Тише, Али, он ещё осваивается, будь снисходительнее, - угомонил дикаря Лиен. – А ты перестань дерзить всем подряд!

-Трудно держать себя в руках, когда утро начинается с такого сумбура, – бросил я в ответ, проверяя целостность своей челюсти, по которой пришёлся удар. На секунду я и забыл, что позиционировал себя как отчаянного мазохиста.

-Пакетный человек слишком груб, надо его наказывать, - вдруг заговорил Али тонким и нежным голоском, отдававшим ноткой детской писклявости. По габаритам он мне уступал, но его африканские корни компенсировали рост. Он отличался крепким и стройным телом. Говорил Али с акцентом, порой путал окончания в словах. Смысл сказанного донести ему всегда удавалось, даже если во время разговора он частично переходил на арабский.

-Рано его наказывать, Али, – Лиен подал мне руку.

-Меня несколько дней держали связанным, прошлой ночью чуть не убили, утром из зеркала вылезает какая-то баба, пытающаяся сожрать мои глаза. Объясни, после этого ты ждёшь от меня нормальной реакции на всё происходящее?

-Если ты нормальный, то и реакция будет нормальная.

-Да шёл бы ты на хер!

-Ладно, не кипишуй. Просто прими всё как должное и не задавай вопросов. Стань чем-то вроде бесконечного потока и аккуратно плыви по течению. А насчёт Миранды не беспокойся, ты к ней привыкнешь. Она странная и, возможно, не очень общительная, но зато вреда никогда не причинит. По крайней мере, я на это надеюсь...

-О, да, я заметил. Странная – ещё мягко сказано.

-Миранда является призраком. Её судьба намного тяжелее, чем у каждого из здешних жильцов. По секрету скажу, мне она очень нравится, и я даже как-то попытался пригласить её на свидание, но всё закончилось весьма плачевно. С тех пор у меня левый глаз дёргается, а бывает, что всё тело скручивает. Я каждую ночь мучаюсь от судорог. Моё психическое состояние также ухудшается. Не знаю, сколько ещё здесь протяну. И всё равно чувствую, что начинаю в неё влюбляться. Так что смотри, Миранда занята.

-Да боже, больно надо мне. Ты всерьез заявляешь, что влюбился в призрака?

-Ну, сердцу не прикажешь.

-Да ты поехавший на всю голову.

-Скоро ты привыкать к столь дивной обстановке, - ввязался в разговор Али, почёсывая свои девственные усики.

-А ты у нас султан всея Руси?

-Ива.

-Ясно, - я закатил глаза и повернулся обратно к Лиену, - Миранда хотя бы извинится за испорченное утро?

-Скорее сделает всё ещё хуже.

-Ладно, чёрт с ней. Я так полагаю, что ты ничего мне не объяснишь, верно?

-Иди в свою комнату, я за тобой зайду чуть позже.

-А эта ко мне не явится?

И Лиен повторил свою ранее сказанную фразу:

-Сказать никто ничего не может...

Возвращаться туда было по-прежнему страшно. Дверь не успела захлопнуться. Я с опаской вошёл внутрь и легонько, почти бесшумно, сел на пружинную кровать и стал дожидаться Лиена. Через некоторое время я услышал стук в дверь. Я снова перепугался, но нашел в себе смелость открыть её. Мы спустились по той же лестнице и сразу же я обратил внимание на два коридора, уходящих куда-то во тьму. Для меня вся интрига крутилась вокруг них. К сожалению, Лиен не стал тратить на них время и решил прежде всего показать мне зал собраний. Огромное по площади помещение выглядело полупустым, за исключением нескольких стульев, образующих круг . Всё те же депрессивные чёрно-белые стены, вызывающие тревогу и людей в белых халатах. Всё внутри выглядело как будто нарисованным: в особенности стены. Даже проводя по ним рукой, я понимал, что трогаю холст бумаги, но стоило чуть надавить, так сразу упирался во что-то твёрдое. Лиен молчал, почти ничего не рассказывал. Я периодически осматривался, иногда поглядывал назад, чтобы избавить себя от внезапного сюрприза Миранды. Я спрашивал у Лиена, для чего нужен зал собраний, а он отвечал мне, что собрания проходят всего раз в неделю, и служат они для развития коммуникативных навыков и, конечно, для создания доверительных отношений между жильцами.

-Здесь мы собираемся и открываем себя другим: рассказываем друг другу свои сокровенные тайны и грехи, за которые потом будем расплачиваться. Собираемся здесь каждую среду, но поскольку никто не помнит, в каком часовом поясе мы находимся, какая дата сегодня и который час, мы вынуждены назначать дежурного по времени. Считай это наказанием, поскольку тебе придётся на протяжении какого-то времени считать это самое время.

-Считать время? То есть обычным счётом? В минуте шестьдесят секунд, а в часе шестьдесят минут?

-Да, именно так.

-Объясни, что за гений это придумал?

-Не важно. Я сказал - считай это наказанием.

Затем мы посетили комнату фехтования. Здесь это играло роль урока физкультуры. Местный надзиратель заставлял бедных ребят колоть друг друга рапирами. Не всегда мне удавалось распознавать ложь, выходящую из уст Лиена, но насколько мне показалось – сейчас он говорил серьёзно.

Большее впечатление на меня оказала комната Тила. Простой парень, выпускник одиннадцатого класса и капитан волейбольной команды. Попал в непростую передрягу, когда попытался спасти женщину, которую мог сбить автомобиль. Тил вовремя оттолкнул её и сам чуть не попал под колёса. Бедняжка неудачно упала, ударившись головой о бордюр. Так и не выяснилось: то ли ей не повезло, то ли Тил не рассчитал силу толчка. Факт оставался фактом – она впала в кому. То происшествие оказало огромное давление на него, заставило усомниться во многих вопросах, касающихся этого несправедливого мира.

-Можно ли сказать, что парень спас ей жизнь? Вот вопрос, на который нет ответа, - тяжко промолвил Лиен.

-И что с ним теперь? Выходит иногда хоть?

-А ты сам посмотри.

Дверь распахнулась. Я увидел поломанную деревянную мебель, слезшие обои, дыры с вмятинами в стенах и самого Тила. Он выглядел побитым и измученным: в рваной одежде, синяках и ссадинах. Как будто над ним круглосуточно издевались. Тил исчезал и появлялся на потолке, а затем падал на пол. Через несколько секунд он снова испарялся, а потом его бросало в бумажную, но твёрдую стену. Тил не походил на дряхлого сопляка, однако выглядел жалко и был как никогда слаб. Подстриженные белокурые волосы; могучие широкие плечи, на которые взвалилось столь ужасное и тяжкое бремя; неправильно сросшиеся кости, что сказывалось на его осанке и ходьбе; худоба и руки, покрывшиеся желтыми синяками. Мне стало искренне жаль этого паренька.

-Он телепортируется? – спросил я.

-Так выглядит человек, который не может найти себе место в мире. Он вынужден метаться и живёт несбыточными надеждами об упокоении. Здесь всё пропитано скрытым смыслом, спрятанным под обложкой книги. Это всё равно, что я сейчас пойду и подарю Миранде колючий шар из стали и скажу: «Это будет отражать колкость твоего сердца». Примеров много, все несут в себе смысл. Иногда он очевиден, а иногда стоит немного покопаться в мозгах, чтобы найти ключ к ответу. Но вообще, лучше отключи голову и не думай, а просто делай. Не ищи логики, забудь про неё. Чем больше будешь думать – тем быстрее свихнёшься. Уяснил?

Я молча кивнул, и мы пошли дальше. Это место истощало, и я страдал каждую секунду, страдал в каждом кадре моего чёрно-белого фильма, в котором я уже играл далеко не главную роль. Глубоко внутри я осознавал, что начинаю пробивать дно бездны отчаяния. Меня погружало в сон, но на деле я лишь впадал в состояние транса. Моё призрачное начало могло проходить сквозь стены и наблюдать за происходящем вне нарисованного дома. Я – словно камера, ведущая прямую трансляцию. Я наблюдаю за собой издалека и брожу в тени, неся сферу абсурда в собственных руках. Мимо меня проходил Али, держа на поводке непонятного мальчика с маской свиньи. Он без конца хрюкал и ползал, изображая глупое животное. Я смотрел уже без удивления, потому как желал Бога.

-Ас-саляму алейкум, курва, - поприветствовал меня свинопас. В тот момент я не совсем понял, что именно сказал этот наглец. В ответ ему я просто помахал рукой и ушёл в космическую пляску. Плоть танцевала под одну музыкальную ноту, призрачное начало – под другую. Али сменил тюрбан на белую маску барана, сшитую из хлопчатобумажной ткани с закрученными спиралью, как девичьи кудри, рогами. Она выглядела объёмной и держалась на нём крепко. Карие глаза проглядывались через обширные вырезы, как и его скулы с подбородком.

Со мной делились забавными историями. Например: история о том, как утюг убрал все складки в пустыне. Всегда за моим спокойствием скрывалось целое чувство бездноотчаяния, когда как комедианты, рассказывающие свои уморительные шутки, пытались заставить меня улыбаться и смеяться неестественным смехом. Другая история, которую мне поведал уже Лиен, рассказывала про игромана, которого однажды в один прекрасный день сожрал собственный компьютер, чей монитор позднее запачкался человеческой кровью и начал выплёвать зубы мудрости. Я слонялся по бумажному чёрно-белому дому, вспоминая, как хорошо мне было в гостях у Человека-пакета. В то время я всё ещё наслаждался болью, а теперь меня накрыла лень и хандра. Однако даже сейчас я склоняюсь к тому факту, что являюсь полноценным мазохистом, ибо пытаюсь справиться со своей хандрой. Порой, чтобы перебороть лень и взять власть над собой, надо стать мазохистом, ведь они делают себе больно. Любой начнёт, когда решит воспротивиться собственной лени. Чтобы владеть собой – нужно опуститься до моего уровня и стать своего рода мазохистом.

«Смотри, какой у него прыщик!» «Его интересует ваш внутренний мир!» «Мы все давно горим в адском костре, ибо всё, что ниже рая – и есть ад!» «Чтобы увидеть очевидное, нужно меньше думать, а соображать больше, для этого шибкого ума не надо!»

Я пребываю в состоянии дистресса и вижу перед собой человека, одетого в бежевый пиджак с длинным галстуком; клетчатые брюки и строгие черные туфли. Его лицо – такое же пустое, как и это место, как лицо самого Человека-пакета. И помнится, что говорил он мне – сотри своё лицо. Меня зовут Гайн Мунин, и я случайно стёр свою душу, а передо мной стоит человек с натянутым на голову чёрным чулком. Он изображает манекен и играет роль Бога в моих глазах. Я пытаюсь обхватить его талию, но обнимаю лишь воздух. Я толкаю его, но он не падает, а лишь отходит назад. Я говорю ему – ты сахалинский пиздострадалец, компенсирующий своё жалкое эго насмешками над пёздами чужих любовниц из ирландского борделя. В ответ кто-то с небес спрашивает меня – почему я сижу в коляске? И правда, почему я сижу в коляске? Возможно, я стал ребёнком, прошёл все необходимые этапы, о которых говорил Фридрих Ницше: побывал и верблюдом, и львом, и стал в конце концов ребёнком. Но я не становился им и не рождался заново. Я только утопал в пучине собственных переживаний и оправдывал всё это бессмысленными рассуждениями. Поэтому и ответил я внутреннему Богу – потому что у меня тяжёлые яйца! На это Бог отвечает ударом в глаз и посылает ко мне ангела: златовласую красавицу с чудными прядями. Глаза похожи на зеркала, отражающие синее море. Столь приятное личико сразу же меня сразило. Она шевелила губами, явно пытаясь что-то мне сказать, но я не слушал, ибо опьянел от её красоты.

-Я... Му...Гайн.

Её странное выражение лица погрузило меня в небытие, но в конце концов я услышал ответ.

-Мугайн? Это твоё имя? – спросила она, чуть усмехнувшись. Когда она приблизилась ко мне, я смог подробно разглядеть её тоненькую бирюзовую мантию, доходящую до щиколоток. От запаха французских духов я приходил в полный восторг, а уж от декольте таял, как ванильное мороженое. Её аристократичное поведение скорее отталкивало, чем привлекало. Но все недостатки меркли на фоне мелодичного голоса сирены. В ней что-то такое наблюдалось. Она похожа на сирену, завлекала, а потом наносила удар в сердце, пожирая твою плоть.

-Просто Гайн.

-Ясненько, - ох уж это «ясненько», передающее всё кокетливое настроение женщины. – Я Нелли, очень приятно, Гайн, хи-хи, - вот сука, и это я не про неё так подумал. – Ты бы не навязывался к Фридриху Альдштеду Файрику, - она ясно дала мне понять, что я ничего не понял и добавила, - тот парень в пиджаке с чулком на голове. Вы с ним сейчас повздорили, но я всё понимаю. Он здесь самый странный. Насколько я знаю, Фридрих полностью утратил желание жить, поэтому сделал для себя что-то вроде купола, который должен оградить его от внешнего воздействия. А ты как раз своим внешнем воздействием его и потревожил, за что и получил.

-Да уж, я сегодня только и делаю, что на кого-то воздействую. Странное у него имя, немец что ли?

-У него три имени. Насчёт национальности не знаю.

-Воу, что ж, не знал, прошу прощения. За один первый день столько всего нового. Безумно трудно привыкнуть.

-Спешу тебя огорчить, ты здесь уже дней десять, не считая тех, что был связан.

-Сколько!?

-Я всё это время была дежурным по времени.

-И ты считала все эти дни?

-Нет, только три дня.

-Жесть...

-И не говори. Ладно, моя комната находится недалеко от твоей, поэтому если что, обращайся. Я помогу.

-Спасибо большое!

-Лучше иди спать. Ты вымотан. Главное – никого не тревожь ночью, как сегодня утром.

-Почему? Или тоже не скажешь?

-Потому что все спать хотят.

-Точно, ты права. Ладно, тогда доброй ночи.