КАННИБАЛЫ

Постепенно седеющий Уильям Паттерсон, но по-прежнему мужчина с пивным животом, сидел перед телевизором на третьем этаже многоквартирного дома, где жил вместе с семьей. Шел очередной выпуск новостей по всему миру. Лишь двадцать минут назад вернувшись с работы, он хотел только одного – поесть да посмотреть телевизор. Но ни жены, ни детей не было. Мэри предупреждала его, что им надо съездить на примерку школьной формы, но, честно говоря, он думал, что, когда он вернется, они будут уже дома. Времени прошло не так уж и много, чтобы волноваться, а дожидаться пока они вернутся, и жена приготовит что-нибудь, ему не хотелось. Поджарив себе элементарную яичницу из двух яиц, он умял ее в два счета.

Когда стрелки достигли восьми часов, в душу начало закрадываться беспокойство. Ливень за окном уже начал стихать, а их все не было и не было. Он помнил: еще утром она говорила, что они выйдут из дома в пять, а вернутся через час или два, в зависимости от пробок на дороге. Но три часа был перебор. Обычно, на случай пропажи людей применяют правило трех суток. Но как речь может идти о сутках, о семидесяти двух часов, когда на кону жизнь человека.

Уильям решил, что, если они не явятся до десяти часов, он позвонит в полицию. В их городе с таким не шутят. Да, исчезновения прекратились год назад, но это не значит, что они не могут возобновиться.

Он выключил телевизор, - ожидание действовало на нервы. Встал в полный рост и походил по комнате, разминая затекшие ноги и косясь на часы. Через тридцать минут его ждет разговор с помощником шерифа. - Если они не придут, - поправил он себя. За окном солнце село, стоял легкий после дождевой туман. Чистое синее небо и звезды на нем скрывали тучи. Но дождь больше не пойдет, в этом Уильям был уверен.

Эти тридцать минут тянулись для него нескончаемо долго. Где-то недалеко послышался шум. Он вскинул голову, надеясь, что пришла семья. Лишь спустя несколько секунд до него дошло, что приготовились тосты и пора их доставать. - Где, черт возьми, они? - Он мог бы подумать, что Мэри, чтоб не терять время, решила зайти в продуктовый магазин, но с появлением комендантского часа, магазины стали работать до девяти.

Вскоре он набрал 911. Нервно теребя в руках провод и стуча носком ноги об пол, он ждал ответа. - Ну и полиция.... Находись я критической ситуации, меня бы сто раз убили прежде, чем трубку бы кто-то снял.

-Алло, - донесся до уха строгий женский голос.

-Да, да, здравствуйте. У меня жена с детьми пропали.

-Успокойтесь и расскажите подробнее. Не торопитесь.

-Где-то в пять вечера они ушли на примерку школьной формы. И до сих пор не вернулись, хотя дело максимум двух часов. Их было трое. Жена – Мэри Паттерсон, дочь – Сюзи и сын Дэвид.

Разговор занял у него десять минут. Закончился тем, что завтра перед работой надо будет зайти в полицейский участок дать показания. Однако гора с плеч не упала, а вроде бы стала больше. На мгновение у него подкосились ноги. Наконец он принудил себя отправиться спать. Раньше он никогда так рано спать не ложился, но сейчас иной случай. Сердце так быстро колотилось, а в голове роилось столько мыслей, что он был уверен - уснуть удастся к часу ночи.

Это был сон.

И хотя таковым не казался, все же должен был быть сном. Хотя бы потому, что он однажды прошел через пятнадцатое сентября, когда им позвонили и сообщили, что Скотта Брауна, лучшего друга Дэвида сбил грузовик, и казалось чудовищной несправедливостью вынести это еще раз. Кроме того, он достаточно хорошо помнил события того месяца: повышение на работе, ссоры с женой, и походы Дэвида к психотерапевту. Не всякий взрослый выдержит смерть друга, не говоря уже о маленьком мальчике.

Он находился в больнице. Пришел забирать Дэвида, больно засидевшего с другом. Подходя к палате номер 85, до его ушей донеслось пронзительное истерическое рыдание, рыдания обиженного ребенка.

-Иду, Дэвид, - в испуге откликнулся Уильям, и он действительно шел.

И снова эти всхлипы, такие отчаянные, словно сердце Дэвида разбито. Впервые Дэвид вскрикнул, когда порезался острым концом грифельного карандаша. Он никогда не рыдал, и прошло немало времени с тех пор, как он в последний раз так горько, жалобно плакал. Неистовые безудержные рыдания рвали душу и мозг.

-Дэвид, что случилось?

Он ворвался в палату и уставился на него распахнутыми глазами, настолько уверенный, что Скотт умер у Дэвида на руках, что в первый момент ясно увидел прямую полосу на аппарате жизнеобеспечения, означающую, что сердце больше не бьется. Дэвид, с мокрым от слез лицом стоит, шатаясь, словно вот-вот упадет. Проследив за его взглядом, он понял, что вызвало у того слезы. На койке вместо Скотта лежала женщина. Волос у нее не было, на голом черепе зияли раны. Открытые глаза подернулись пленкой как у богомола. Больше она не встанет. Умерла. В ту же секунду его как громом поразило. Мэри!

-Сынок, тебе лучше уйти отсюда. Подожди в приемной или...

Этот плачь, боже... Уильям больше не мог его выносить. Он повернулся к мертвой жене спиной, сел на корточки, чтоб быть на одном уровне с Дэвидом. Обхватил бессильно болтающуюся голову сына и притянул к груди. В мозгу вертелись шестеренки, переламывая увиденное, кроша его, чтоб было легче переварить, как водится во снах: прошлое, настоящие и будущее – все смешалось. Но Уильям знает, что опасно внимать этому, потому что часть всего этого – реальна. Даже сейчас, в состоянии нервного возбуждения, кожа Дэвида была прохладной.

-Дэвид, Дэвид, что с тобой?

Прижавшись к нему, сын выплеснул свои страхи. И то, что он услышал, вмиг заставило забыть о происходящем, проскользнуло ледяным ознобом по спине, сжало стальными тисками сердце, едва не остановив дыхание.

-Спаси нас. Не дай свершиться этому.

Смысла не было спрашивать «чему - этому?» Всю жизнь он провел рядом с сыном и понимал каждую его недосказанную фразу.