Кукловод

В последнее время Уильям злится все чаще. Эрика поглядывает на него украдкой, сидя у окна перед террасой и не понимает, что же сделала не так. От дома вдаль тянется цепочка холмов, меж ними вьется дорога из щебня, а из окна ее спальни видны поля — эти пейзажи Эрика выучила наизусть. Кажется, разбуди ее посреди ночи и она расскажет, где на дороге выбоина, сколько холмов можно насчитать от их дома и на каком примерно расстоянии блестит то ли озеро, то ли река.

Ей хотелось бы выйти на улицу, вдохнуть свежий весенний воздух и коснуться пальцами травы — наверняка шершавой, влажной от росы и такой разной, всех оттенков зеленого. Но Эрика не может и шагу спокойно ступить, пока Уильям в таком дурном настроении. Вечно хмурится и поджимает губы, щурится и дышит тяжело. Неужели думает, что она не видит его взглядов? Мрачных, недовольных, будто смотреть в окно запрещено законом.

Ему просто не хочется отпускать тебя ни на мгновение, Эрика. Как ты смеешь даже задумываться о свободе в его присутствии? Уильям — единственный, на кого ты должна смотреть. Круглые сутки, Эрика, круглые сутки.

Но никуда убегать она не собирается, ей только и нужно что немного расслабиться. Поговорить с кем-нибудь, пусть даже с мелкой букашкой, застрявшей меж старых досок на террасе. Но дверь теперь все время закрыта, а когда Уильям уезжает в магазин, Эрика не выходит даже из спальни. Прилежно ждет его возвращения домой, поглядывая на дорогу — не блеснет ли между холмов черная машина, не шуршит ли поблизости гравий.

Да и с внутренним голосом ладит она все хуже. Кто бы это ни был — более смелая и решительная Эрика или просто галлюцинация, у этого голоса с головой не все в порядке. Иногда он говорит о любви, и она послушно соглашается. Они ведь любят Уильяма, правда? Он так много сделал для них обеих! Чего стоит только уютная спальня на втором этаже и их новая девочка — Лесли Тиссен. Интересно, ее уже ищут? Приедет ли к ним в гости Кайл? Но Эрика, в отличие от голоса, отлично помнит, какой была ее подруга. Решительная, готовая нырнуть в омут с головой, та наверняка наплела всем с три короба, когда поехала сюда. Никто за ней не явится.

За ней — нет, а вот за Эрикой... В одном внутренний голос прав: если Лесли нашла этот дом, то рано или поздно найдет и кто-то еще. Родители или полиция, какой-нибудь энтузиаст из интернета. И тогда плакала их с Уильямом спокойная жизнь.

Разве он не говорил тебе то же самое только вчера? Вот почему ты не должна ошиваться близ окон, вот почему нам нельзя перенести Лесли на первый этаж. Одно неверное движение, Эрика, и твоя жизнь разлетится на осколки, как старое зеркало в ванной месяц назад.

Эрика решительно поднимается на ноги и резко опускает жалюзи, на всякий случай отходит подальше от окна и садится на диван, сложив руки на коленях. Вот так, теперь никто ее не заметит даже издалека. Это просто заброшенный дом, здесь давно никто не живет. Уильям даже машину прячет в паре миль отсюда, чтобы никто не вздумал к ним лезть.

Но они полезут. Да и ты могла бы помочь им. Разве Уильям не доверяет тебе? Возьми и тресни ему как следует, чего тебе стоит? Всади нож ему в сердце, пока он в отключке, и ты свободна, Эрика.

Кто помешает тебе бродить по заросшим травой полям или посадить колокольчики? Давай, Эрика, все получится. Я помогу тебе, только прислушайся ко мне хоть на мгновение.

Но она никогда не прислушивается, не хочет даже думать о такой ерунде. Столько стараний, столько страданий, а голос предлагает пустить все коту под хвост? Ну уж нет. Эрике по душе такая жизнь. Наконец-то у нее, Эрики Торндайк, есть все, о чем она мечтала годами.

Собственный дом в живописном местечке, столько преданных подруг и, конечно же, любящий мужчина. Да о Уильяме могла бы мечтать любая девчонка в Лейке, что уж говорить об их родном городке. Он красив и умен, у него прекрасный вкус и мелодичный, пусть и низковатый голос. И никого он не любит так сильно, как Эрику. Для него она богиня, и расставаться с этим титулом вовсе не хочется.

Ты просто забавная игрушка, Эрика. Любимая кукла заигравшегося кукольника, и когда ты покажешься ему хоть немного испорченной, когда он заметит, как далека ты от идеала, тебя ждет та же судьба, что и других девчонок. Смотрела в глаза Кейси? Твоей лучшей школьной подруге. Она злилась и сходила с ума от страха, когда он превращал ее в игрушку для своего подвала. А ты наверняка займешь там центральное место.

О да, Эрика, для тебя он выделит отдельный подиум и нацепит на тебя самое пышное, красивое платье. А потом отправится искать свой идеал где-нибудь еще, ведь должна существовать похожая на тебя девица, способная удовлетворить все его фантазии.

Глупости, глупости. Эрика отмахивается от голоса, как от назойливой мухи, но его не так-то просто отогнать в сторону. Тот не затыкается ни днем, ни ночью, и временами она просыпается в кромешной темноте и поудобнее устраивается в объятиях Уильяма, а голос шепчет уже совсем другие слова: наслаждайся его любовью, Эрика, ты разве не понимаешь, что никто другой так сильно тебя не полюбит? Он единственный ценит тебя за то, какая ты есть. Только он принимает тебя настоящую.

И вот тогда она ему верит. Всегда. Крепче обнимает Уильяма, зарывается пальцами в его длинные волосы и шумно дышит в шею, чувствуя под губами едва заметно бьющуюся жилку. Спит он всегда крепко — не разбудишь, но только на первый взгляд. Эрика еще помнит первые месяцы в доме, когда сопротивлялась и брыкалась, как дура. Какой гениальной казалась идея перерезать ему горло во сне.

Ничего у нее не получилось.

— Знаешь, от кого я ждал подлости в последнюю очередь? — спросил тогда Уильям, с легкостью перехватив ее запястье — небольшой кухонный нож выпал из ослабевших пальцев уже через несколько секунд.

Она едва не расплакалась от бессилия и горечи, но слезы все-таки проглотила. Казалось, плакать — значит проявлять слабость, а слабой Эрика считала себя в последнюю очередь. Ей нужно было оставаться сильной, чтобы выбраться из этого дома.

— От тебя, милая. — Уильям качал головой и заламывал ей руки, улыбался снисходительно, но в глазах его в ту ночь застыли злость и разочарование. Эмоции, к которым она уже успела привыкнуть. — И это после всего, что между нами было? Ты ведь единственная, кто видел во мне человека, Эрика. Когда ты так очерствела?

— Когда ты превратился в психопата! — Слезы брызнули из глаз, как она ни старалась держаться. Сжавшись в комок, попыталась отползти подальше, но лишь застонала от боли. Хватка у Уильяма стальная.

— Глупышка, — выдохнул он и прижал ее к себе, но руку так и отпустил.

Это были самые болезненные объятия на ее памяти — болезненные и аккуратные, словно ему не хотелось делать ей уж слишком больно. Сейчас-то Эрика знает, что так оно и есть: Уильям не любит причинять ей вред, до последнего пытается решать вопросы иначе. Но тогда она и впрямь была глупа.

— Я ни капли не изменился. Не переживай, рано или поздно ты привыкнешь. А вот для прогулок по дому ты пока еще не созрела, придется снова посидеть в клетке. Ты же выдержишь, милая? Я буду рядом.

Как можно было даже подумать об этом? Эрика встает с дивана, будучи не в силах усидеть на одном месте, и торопливо поднимается на второй этаж. В пыльном коридоре стоит затхлый запах, тут стоило бы открыть окно. Но она останавливается, лишь потянувшись к жалюзи.

Никаких окон, Эрика, помнишь? Он будет очень, очень зол.

Уж лучше потерпеть вонь.

Она заглядывает в спальню, но там никого нет — только занавески колышутся от легкого ветра. Черт побери, а тут она окно так и не закрыла! Необоснованный страх подбирается все ближе, обхватывает ее со спины холодными, скользкими щупальцами и шепчет, будто сговорившись с внутренним голосом: закрой их все, иначе он тебя прикончит. Ставни, жалюзи, даже редкие шторы — закрой все, пока не стало слишком поздно. Нет-нет, никогда Уильям ее не тронет, ей просто не хочется его расстраивать. Правда же?

И чем чаще просыпаются голоса внутри, тем чаще Эрика повторяет про себя эти слова. Читает как мантру по утрам, вспоминает перед обедом и слышит перед сном, чувствуя дыхание Уильяма на своей коже. Потому что это правда. Она захлопывает окна одно за другим — в спальне, в небольшой ванной наверху, на кухне. Бегает туда-сюда по комнатам, не понимая, куда запропастился Уильям. Сегодня только вторник, он никогда не уезжает в магазин по вторникам.

Откуда тебе знать, какой сегодня день недели? Ты просто запуталась, Эрика. У тебя нет ни телефона, ни выхода в интернет, в его доме нет даже календаря. Может быть, сегодня суббота. А может, на дворе вовсе не весна — ты видела, чтобы пару месяцев назад шел снег? Или облетали деревья? Погода за окном практически не меняется, разве что становится жарче.

Ты в ловушке, Эрика. И ровным счетом ничего не знаешь.

Но в холле хлопает дверь, и она мчится на звук как мотылек на свет. Сегодня точно вторник, и Уильям стоит в холле один — ни пакетов в руках, ни дорожной пыли на одежде. Да и на нем только свободная рубашка и светлые джинсы, он просто выходил во двор. Сердце в груди отбивает бешеный ритм, дыхание непозволительно частое, но Эрика невольно улыбается. Все хорошо.

И обо всем она знает. У Уильяма больше нет от нее секретов.

— Как погода? — спрашивает она не подумав.

По лицу Уильяма мгновенно пробегает черная тень.

— Хочешь прогуляться, милая? — улыбается он, но улыбка его — ироничная и недобрая, с такой улыбкой впору требовать невозможного или доставать ключ от клетки.

Пожалуйста, только не от клетки, Эрика ведь так хорошо себя вела. Она готова проглотить дурацкий вопрос, лишь бы Уильям снова взглянул на нее мягко и с любовью.

— Прости, Эрика, никаких сегодня прогулок.

— Ничего я не хочу, — поспешно говорит она, прежде чем подбежать к нему и броситься на шею. Обнять так крепко, чтобы аж кости хрустнули, но на это у нее силенок не хватает. Остается надеяться, что он почувствует ее решимость и так. — Только быть рядом. Я думала, что ошиблась и ты уехал, ничего не сказав.

— Я бы не оставил тебя одну. — Уильям гладит ее по волосам, и Эрика чувствует, что немного, но он все-таки расслабился. Все в порядке. Никаких скандалов, никаких наказаний. У них все хорошо. — Уж точно не теперь.

И Эрика не уточняет, что значит это «теперь». Целует Уильяма коротко, аккуратно берет за руку и тянет за собой на второй этаж. Да, у них все хорошо, и так будет всегда.

Пока ты, Эрика, не возьмешься за нож снова. Или пока за нож не схватится Уильям. Как думаешь, кто из вас сдастся первым?