Кукловод

Влажные волосы Эрики блестят в тусклом солнечном свете — он разбирает их прядь за прядью, аккуратно расчесывает гребнем и вдыхает запах шампуня. Простого, нейтрального. Такой не забьет природный запах ее волос, не скроет от него настоящую Эрику. Его милую, послушную и покладистую Эрику. Маленькая богиня давно уже не возражает, когда он просит ее помолчать или надеть какое-нибудь платье, не пытается хамить и даже не думает о побеге. Ей нравится в их большом и уютном доме.

Но иногда Уильям замечает искру тоски в ее глазах. Когда временами она сидит у окна и задумчиво глядит вдаль, наматывая локон иссиня-черных волос на палец. Когда покусывает губу, встав на террасе и посматривая на высокие холмы и лес вдалеке. Кого Эрика там высматривает? Кого надеется увидеть? Уильям столько раз украдкой поглядывал за ней, ожидал столкнуться с кем-нибудь вроде ее смелой угловатой подружки — с родителями, с полицией, да хоть с таким же идиотом, как тот парень из футбольной команды колледжа.

Там никогда никого нет. Их покой нарушает лишь порывистый сухой ветер и редкий вой животных глубоко в лесу. А ведь их запросто могли обнаружить — кому глупая девчонка сказала о том, что поехала сюда? С чего решила заявиться именно в этот дом? О нем не знает никто, даже мать. И если где-то подруга Эрики адрес и откопала, то только в реестре недвижимости. Что мешает сделать то же самое копам? Рука соскальзывает, и Эрика недовольно шипит, но не говорит ни слова. Молодец, хорошая девочка.

— Куда ты смотришь, милая? — произносит Уильям приглушенно, когда пропускает сквозь пальцы пряди ее длинных волос.

Конечно же, она мнется и переплетает между собой пальцы рук, прежде чем ответить. Что-то не так в ее чудесной голове, и когда-нибудь он узнает, что именно. Эрика не должна думать о побеге, не должна его даже представлять — они ведь преданы друг другу до гробовой доски, иначе быть не может. Уильям прекрасно помнит, какой доброй и участливой бывала его богиня, и знает, что она никогда его не оставит.

Медленно, с осторожностью он заплетает ее длинные волосы в косу.

— Почему на этих полях ничего не растет? Столько места, а там одни сорняки.

Уильям бросает ленивый взгляд на раскинувшийся за окном пейзаж: длинное, широкое поле, давно заросшее травой. Когда-то за ним ухаживали, выращивали кукурузу, а сейчас там колосится длинная, давно уже вымахавшая чуть ли не в человеческий рост трава. Ему некогда возиться с участком вокруг, хватит и того, что он привел в порядок дом.

Эрике, в конце концов, не нужен сад. Пусть посадит пару розовых кустов у дома, если захочет. Только те все равно зачахнут в таком климате, да и разве можно выпускать ее в сад просто так? Нет, уж точно не после того, как сюда заявилась Лесли. Девчонка навсегда застыла в подвале, — единственный откровенно уродливый образец во всем выставочном зале — и никогда уже его не покинет. Даже если Эрика желает обратного.

Вытащить ее на второй этаж, поставить в спальне — только этого еще не хватало.

— Хочешь, чтобы я привел окрестности в порядок? — уточняет он нехотя, все туже и туже сплетая между собой длинные темные волосы. От Эрики пахнет воском и полевыми цветами.

— Хочу видеть поле колокольчиков, когда выглядываю в окно. Синих или белых. Они такие красивые, — в ее голосе проступают знакомые мягкие нотки — так его богиня разговаривает всегда, когда утопает в фантазиях. Поле синих колокольчиков привлекает куда больше внимания, чем заросшая сорняками долина под холмом. Их дом должен казаться заброшенным. — Мы можем посадить колокольчики?

— Нет, милая. Только представь, сколько любопытных сюда сунется просто посмотреть на цветы в долине? — На этот раз Уильям стягивает волосы слишком уж сильно, но не придает этому значения.

— Мы могли бы оставить их у себя. — Эрика поудобнее устраивается на стуле с высокой спинкой и болтает ногами, как ребенок. Улыбается, хотя еще мгновение назад шипела от боли. — Как Лесли.

Как легко она приняла его маленькое хобби. Уильям еще помнит, как увлекался лепкой кукол из воска — самых разных, но всегда как две капли воды похожих на Эрику. На тринадцатилетнюю девчонку, какую он запомнил. На девушку из выпускного альбома старшей школы — и ему дорогого стоило достать этот альбом. На студентку Лейка, какую он увидел на снимке в газете колледжа. Совершенно случайно. На смену небольшим куклам и статуэткам пришли настоящие фигуры.

Кейси Джонсон стала идеальным образцом, чудесной подложкой для настоящей красоты. Уильяму не помешали ни ее слишком уж узкие бедра, ни широкий разрез глаз, ни пухловатые губы. Воск исправил все. Но если их дом найдут туристы, если сюда повадятся заглядывать копы, но никакой воск им уже не поможет.

— Одного меня тебе мало? — Уильям с улыбкой разворачивает ее к себе и откидывает со лба прядь волос — единственную, которую не заметил, когда приводил свою маленькую богиню в порядок.

— Нет. — Она качает головой, но в небесно-голубых глазах на мгновение проскальзывает страх. Неужели ты до сих пор боишься меня, Эрика? Улыбка медленно сползает с лица, сменившись гримасой разочарования. — Но дома пустовато. Мы могли бы хотя бы разрешить девочкам появляться в столовой или гостиной...

Разговор об этом они заводят не впервые. Эрике нравится думать, будто дурочки из подвала ничем не отличаются от нее, — разве что собеседницы из них не очень — но видеть их в доме для Уильяма сродни пытке. У него есть настоящая богиня, к чему любоваться подделками? Он и раньше-то терпеть их не мог. Совсем немного красоты — чужой — вот и все, чего они заслуживали. Отчего же Эрика думает иначе?

Пусть перестанет.

— Я же говорил, милая, что не хочу их здесь видеть. — Уильям берет ее за подбородок и коротко целует в губы. Помолчи хотя бы немного, пожалуйста. — У меня есть ты, мне не нужны подделки.

— Мне скучно, когда ты уходишь, — Эрика капризно поджимает губы и снова косится в сторону окна. Да что она, черт побери, надеется там увидеть? — С ними было бы веселее. Хотя бы с Лесли, она-то совсем на меня не похожа.

— Твоя Лесли, Эрика, могла десять раз сдать нас копам, и просто чудо, что никто из них пока не пришел и не превратил наш дом в пепелище, — шепчет Уильям ей прямо в губы, крепче стискивая пальцы на ее подбородке. — Стоит ее силуэту мелькнуть где-нибудь, как нашей прекрасной жизни придет конец. Ты этого хочешь, милая?

Она отрицательно мотает головой и вздрагивает всем телом. Смотрит Уильяму в глаза и нервно покусывает нижнюю губу, как делает всегда, когда не знает, что сказать. Ее привычки он давно уже выучил наизусть. Эрике не скрыть от него ни эмоций, ни намерений, ни желаний. И прямо сейчас она разрывается между страхом за их маленькую идиллию и очередным капризом. Глупым, странным, бессмысленным.

Впрочем, он был бы не против подарить ей и поле колокольчиков, и всех этих несносных девчонок, будь она чуть более послушной. Перестань смотреть в это чертово окно. Смотри только на меня, Эрика, другие не заслуживают твоего чудесного взгляда.

— Не хочу, — произносит она на выдохе, едва слышно.

— Тогда выброси эти глупости из головы. Мы с тобой вполне счастливы вдвоем, и так будет всегда. Я не отдам тебя ни копам, ни твоим подружкам из подвала, ни уж тем более кому-то еще. Ты моя, милая, разве ты еще не поняла?

На этот раз Эрика не отводит взгляд, лишь с уверенностью кивает и обхватывает его руками за шею, едва не свалившись со стула. Умница, все поняла правильно. Такая Эрика — его и только его, и никто ее у него не отберет. Даже если придется сжечь поганый дом дотла самому или рвануть через границу. Уж в Мексике-то малышку искать никто не будет, правда?

Да и в этой дыре — тоже. Лесли, как бы ни нашла их дом, никому о нем не рассказала, иначе на пороге уже давно стоял бы отряд полицейских или хотя бы престарелый детектив в потертом плаще. Может, даже сам шериф. Кто не мечтает раскрыть дело федерального масштаба? Девушек ищут уже третий год, и поиски не прекращаются ни на мгновение.

В прошлый раз, выехав за покупками, Уильям несколько долгих минут простоял в супермаркете, заметив, что по небольшому телевизору в зале крутят выпуск новостей. И ему ничего не стоило узнать в паре заплаканных супругов, болтавших о пропаже дочери, родителей Эрики. Мистер и миссис Торндайк почти не изменились — здорово постарели, осунулись, но в их глазах стояла все та же неприязнь к окружающим. Отвратительное чувство собственного превосходства.

Они ему никогда не нравились. Удивительно, как парочка не вспомнила о нем в первую очередь — о мальчишке, который донимал их дочь шесть лет кряду, пока не исчез из города бесследно. Приехав туда года два назад, он с легкостью смотрел им в глаза, но никто его не узнал. Ни вечно недовольные Торндайки, ни изрядно постаревший шериф Хэдли, ни даже Тед Мастерс и Кейси Джонсон.

Безмозглая девчонка, что ошивалась рядом с Эрикой круглые сутки. Такая же назойливая, как и Тед. Но где они теперь? Кейси навсегда застыла в выставочном зале, а Тед болтается где-то сам по себе. Уильям же добился всего, чего так хотел.

Добился своей маленькой богини.

— Я знаю, Уильям, — шепчет Эрика ему на ухо, прижимаясь к нему губами. — Я только твоя, и так будет всегда.

— Вот и умница, милая.

И будет еще лучше, если ты наконец прекратишь пялиться в это чертово окно.