Кукловод

Два года назад.

Воспоминания о вчерашнем вечере врываются в сознание ураганом: небольшое уютное кафе за городом, симпатичная летняя терраса с видом на раскинувшийся в долине лес и солнечные блики на поверхности сверкающего вдалеке озера. Стоял запах барбекю и фирменных панкейков миссис Хоуп, хозяйки кафе. Чудесный вечер, пусть и не в знаменитом ресторане в каком-нибудь Сан-Франциско. Честно говоря, Кейси и о таком-то могла только мечтать.

Нервно ерзая на стуле, то и дело поправляя короткое синее платье, она смотрела только на своего спутника. Чудесный молодой человек, таких редко встретишь в их городке, где адекватных ребят можно по пальцам пересчитать, и те все разъехались кто куда после школы. Одна Кейси только и осталась, потому что в колледж так и не поступила, зато именно ей повезло сидеть напротив этого красавчика — волосы длинные и ухоженные, небось еще и уложенные по городской моде, рубашка с иголочки и брюки настолько узкие, что ходить в таких должно быть запрещено законом. Но на нем они сидели идеально.

Кажется, с ним можно было поболтать обо всем на свете — от погоды до президентских выборов, да и говор у него был четкий, без дурацкого южного акцента. Точно приезжий. Турист, наверное, и в городок их заглянул случайно — повернул где-нибудь не туда, а тут и кафе подвернулось, и компания на вечер. И Кейси благодарила всех богов, что компанию ему составила именно она. С тех пор как истеричка Колетт уехала из города, охотниц на мужчин тут поубавилось, но некоторым дамочкам все равно только волю дай — сожрут и не подавятся, даром что парню лет двадцать на вид, не больше.

Какая домохозяйка не мечтает о молоденьком любовнике? Мама Кейси всегда говорила, что нужно брать быка за рога, неважно, под сорок тебе или всего восемнадцать. Вот дочь ее и послушалась. Потягивала мохито через трубочку, заискивающе улыбалась и пододвигала свой стул все ближе к молодому человеку. Уильям, точно, так он себя называл. Красивое имя, звучное, не то что Тайлер или Паркер какой-нибудь. Уильям — это что-то утонченное, изящное, может быть, даже богатое.

Отличный был вечер, так почему у нее раскалывается голова? Кейси моргает несколько раз, но перед глазами стоит кромешная тьма — лишь мигает небольшая красная лампочка где-то в углу. Неужели они продолжили свидание в каком-нибудь мотеле, а она и забыла? Последнее, что она помнит, — ослепительную улыбку Уильяма и упавший на деревянный пол террасы стакан со льдом из-под мохито. Привкус мяты, лайма и горечи во рту.

Нужно подняться с кровати, но Кейси быстро понимает: вместо матраса она чувствует спиной холодный металл, а запястья туго и болезненно связаны между собой. И туман в голове мгновенно рассеивается, уступая место панике: сердце подскакивает к горлу, бьется быстро и оглушительно, а по всему телу пробегают мурашки. Больная голова, спутанность мыслей и воспоминаний — да она окажется самой везучей девчонкой в Штатах, если этот Уильям оказался из числа подонков, которые опаивают подружек на свидании, а потом обчищают их карманы и бросают где-нибудь дома.

Но она точно знает, что ей не повезло. Такие ребята играют вдолгую, сколько раз она видела сюжеты о них в новостях, читала об этой схеме в интернете — такой познакомился бы с ней где-нибудь на сайте, долго заговаривал зубы и только потом назначил бы свидание. Да и не связывают они своих жертв. Кейси же валяется черт знает где, обездвиженная, загнанная в ловушку и слабая — руки шевелятся с трудом, ноги затекли, а в голове словно армия ударников поселилась и играет на барабанах, с особой силой постукивая по тарелкам.

Неподалеку раздаются шаги, хлопает дверь и едва слышно щелкает выключатель. Яркий свет бьет по глазам, и Кейси жмурится, не успевая ничего разглядеть. Хочется просидеть вот так до самого конца — позорно сжавшись на жесткой металлической кровати, а может, на столе, и не открывая глаз. Пусть с ней делают что угодно, сопротивляться она не будет. Когда жертва сопротивляется, становится только хуже.

Но это всего лишь глупое, сиюминутное желание. Глаза она все-таки открывает, моргает несколько раз и замечает выступившие из темноты высокие стеллажи, гладкий потолок в разводах и знакомый силуэт Уильяма. На этот раз он не носит умопомрачительно-узкие джинсы, да и рубашку где-то оставил. Сейчас он похож скорее на замызганного садовника: растянутый свитер с высоким горлом, кожаный фартук и простые прямые штаны. Даже волосы — и те собраны в тугой хвост. Только теперь Кейси подмечает нетипичный цвет его глаз — в кафе они казались скорее светло-карими, а не желтыми — и небольшой шрам на правой щеке.

Где-то она такой уже видела. Давно, будто совсем в другой жизни. В той самой, где Кейси Джонсон была счастливым ребенком. Ученицей средней школы с лучшей подружкой Эрикой. Все говорили, что они похожи как две капли воды, но Эрика всегда получала больше комплиментов, за ней даже городской придурок бегал — как звали того старшеклассника, сына истерички Колетт, Кейси уже не помнит.

— Чего ты от меня хочешь? — спрашивает она дрожащим голосом, а внутри все сжимается и трепещет.

Одно неверно сказанное слово, и ей конец. Пара подозрительных движений, и он ее застрелит.

Хотя в руках Уильяма никакого пистолета нет — он смотрит на нее со смесью презрения и разочарования и достает с верхней полки стеллажа продолговатый нож. Чтобы разрезать веревки, правда? Но неуместный оптимизм быстро затухает под давлением жуткой реальности. Резать Уильям собирается вовсе не веревки.

— Не узнала, да? — Он касается лезвием ее подбородка, и она спешно отползает дальше по металлической столешнице. Едва не валится вниз, остановившись и удержавшись лишь в последний момент. — Как была дурой, так и осталась, Кейси. Ничего удивительного, что ты ни капли на нее не похожа — недостаточно так же уложить волосы и подвести глаза, чтобы выделить их голубизну. Ты никогда не будешь так же красива.

Что он несет? Да, Кейси хотелось выглядеть красивее, чем она была на самом деле — спасибо косметике, получалось у нее просто отлично. Но ему-то какое дело? Желтые глаза блестят в тусклом свете ламп, по лицу пробегает тень. Сейчас он вспылит и загонит нож ей прямиком в горло, оборвет ее жизнь одним ударом. Кейси плотно жмурится, но ничего не происходит. Ни удара, ни еще каких-нибудь странных слов: Уильям с любопытством проводит лезвием вдоль шеи, по линии груди, спускается к низу живота.

Прикасается слишком легко, чтобы повредить кожу или тем более одежду. Что у него на уме? Неужели он притащил ее сюда только ради того, чтобы поиметь? Господи, да она и так дала бы ему после еще одного мохито. С губ слетает нервный, хриплый смешок. Если бы все было так просто, они сейчас мирно болтали бы в постели, а может, и разбежались бы уже. Нет, этому Уильяму нужно что-то другое.

И Кейси понятия не имеет что. Он делает несколько шагов в сторону, уходит в соседнее помещение. Боже, и пусть не возвращается. Она судорожно оглядывается вокруг, но в комнате ничего толком и нет: только бесконечные ряды коробок на стеллажах и стоящие на отдельной полке фигурки. Небольшие статуэтки девушек, до боли похожих на саму Кейси — длинные темные волосы, как настоящие, бледная кожа и отчетливо выделяющиеся на лице голубые глаза. В разноцветных платьях, в спортивных костюмах, в пижамах и даже балетных пачках — каких там только нет, и все они до противного реалистичные. Она будто смотрит на уменьшенные копии людей. Не должны куклы так выглядеть.

Но черт бы с ними, с этими куклами. Кейси ползет по столешнице, пока не упирается в стенку одного из стеллажей, и пробует рассечь веревки об угол. Бесполезно, слишком уж он тупой. Приподняться и дотянуться до ближайшей коробки не выходит — стеллаж раскачивается, и коробка с грохотом валится на пол вместе с содержимым. Куски воска, шпатели, ножи, краски. Может, Уильям и творческий малый, но он уж точно не глухой, потому что влетает обратно в комнату с перекошенным от злости лицом.

И теперь уже не кажется таким красивым. Гнев никого не красит.

— Умом ты тоже никогда не отличалась. — Он хватает ее за горло и грубо укладывает обратно на стол. Кейси бьется щекой о металл, во рту чувствуется солоноватый привкус крови — она прикусила язык. — Я-то думал, из тебя выйдет что-то путное, а ты слюни распустила при первой же встрече.

— Да что тебе надо? — хнычет она, стараясь прикрыться связанными руками. — Я просто согласилась с тобой выпить! Выпусти меня отсюда!

— Мне казалось, ты сможешь заменить ее хотя бы ненадолго. Может, на неделю-другую или на месяц. А ты всего лишь туповатая шлюха, Кейси. Подделка. Толку от тебя никакого.

И Уильям со злостью всаживает нож в ее плечо. Мир взрывается ослепительной вспышкой боли, и наконец-то до Кейси доходит — никакие это не шутки. Она может сколько угодно отрицать очевидное и думать, будто все обойдется, но ее песенка спета. Этот психопат, кем бы он ни был, не остановится, и нужен ему вовсе не секс и не деньги.

Она понятия не имеет, о ком тот все время болтает, да и плевать ей на это хотелось. Дрожа от страха, она неуклюже прижимает руки к ране на правом плече. Горячая, липкая кровь оседает на коже, пропитывает простое хлопковое платье и капает на стол. Ее кровь. Боже, согласиться выпить с психопатом, пусть и таким соблазнительным, — худшее решение в ее жизни. Сейчас-то в нем ничего человеческого уже не осталось.

Только ярость на дне желтых глаз и написанное на лице презрение. Урод он самый настоящий, но сказать об этом Кейси не может, она лишь подвывает от боли и давится слезами.

— Возился бы дальше со своими куклами, — выплевывает она с отвращением спустя мгновение-другое и с трудом кивает на заставленную фигурками полку. — Что, устал играть в Барби и решил перейти на людей?

Уильям оборачивается и замирает, тупо уставившись на стоящих напротив стола миниатюрных девушек. Но ненадолго. Быстро, будто для него это в порядке вещей, вгоняет нож ей между ребер, и никаких связных мыслей в голове Кейси Джонсон не остается. Она проиграла. Облажалась. Могла бы остаться вчера дома и посмотреть выпуск вечерних новостей с матерью, не развалилась бы. Зато осталась бы целой и невредимой.

А у нее не вышло даже отвлечь психа, выиграть время и сделать хоть что-нибудь. Да что она могла? Уронить на него стеллаж и броситься бежать? Глупости. Кейси Джонсон — неудачница, ей не хватило бы сил даже выбраться из этого помещения, она свалилась бы замертво уже за дверью. Свет постепенно меркнет, от боли сводит все внутренности, а во рту выступает все больше крови. Та стекает по губам вместе со слюной, и наверняка Кейси выглядит просто отвратительно. Прав Уильям, не быть ей красоткой.

Она смеется, уже не замечая, как Уильям сравнивает ее с одной из маленьких фигурок, как копается в коробках и достает один блок воска за другим. В глазах его сверкает неподдельный интерес, пламя искреннего любопытства и совсем немного — благодарности.

Когда Кейси вдыхает затхлый воздух пропахшей парафином комнаты в последний раз, она все-таки вспоминает, у кого видела этот дурацкий шрам под правым глазом. Билл, мать его, О'Брайен — старшеклассник и придурок, главный поклонник ее лучшей подруги Эрики.

Но уже слишком поздно.

Вскоре Кейси Джонсон закрывает глаза навсегда, даже и не подозревая, что натолкнула Уильяма на жутко привлекательную мысль. Между маленькими куклами и настоящими произведениями искусства лежит бездонная пропасть, и Кейси станет первой, кто поможет ему ее преодолеть. И каждая подделка, какую он встретит на пути к Эрике, навсегда застынет в его подвале — он придаст им правильные черты, подберет подходящую одежду и приблизит их к лику богини. Только этого они и заслуживают.

Шлюхи.