Глава 3
Эрик
Мой дядя однажды предупреждал меня об одержимости. Много раз я задавался вопросом, стоило ли мне его слушать.
Думаю, он видел это по моим глазам - насколько я был одержим, и не только тем, что случилось в детстве. Он знал, что что-то завладело моим разумом - что-то, что я не мог отпустить.
И по сей день не могу. Моя Роуз снится мне с тех пор, как я впервые увидел ее более тринадцати лет назад. Память о ней никогда не угасала, хотя моя уверенность в ее существовании исчезла. Клянусь, в самые темные ночи я слышал, как она шепчет мне.
Я не настоящая. Ты это знаешь.
Меня не существует.
Мои родители были в недоумении, когда я упомянул о ней. По их словам, у Монтгомери была только одна дочь, и это была не та девушка, которая встретила меня у ограды. Ее волосы были светлыми, а не медово-каштановыми, глаза - карими, а не голубыми.
Воображаемый друг. Так они считали, и по мере того, как жизнь все больше отдаляла меня от Роуз, я начал задаваться вопросом, были ли они правы. Действительно ли Роуз была плодом моего воображения.
Призрак, которого я выдумал в особенно одинокий день, чтобы у меня появился товарищ по играм. Не было никакой маленькой девочки, с которой я тайком встречался днем, но все равно мой разум цеплялся за мысль о ней.
За то, как солнечный свет позднего лета создавал ореол вокруг ее головы.
За ее нежные прикосновения, когда она протягивала мне розу, так осторожно, чтобы не повредить лепестки.
За то, как она оглянулась на меня перед тем, как отец бросил ее в дом, словно тряпичную куклу.
Даже когда я больше всего сомневался в своем разуме, я никогда не мог забыть ее. Я пытался сделать все возможное, чтобы выяснить, была ли она не просто фальшивым воспоминанием, а лихорадочным сном на пороге совершеннолетия. Но все, что я получал, - это слухи, которые я никогда не мог проверить.
Но потом я услышал об аукционе.
Его маленький грязный секрет. Так Чарльз Монтгомери называл свою собственную гребаную дочь. Извращенный способ привлечь внимание и повысить цену за голову Роуз.
Цена, которая никогда не будет заплачена.
Ветер свистит вокруг меня, когда я пробираюсь вдоль каменной стены, огибающей поместье Монтгомери. Там скользко, все в слякоти, так как еще не настолько холодно, чтобы все замерзло, но это меня никогда не останавливало.
С тех пор как я вернулся домой, я не могу прожить и дня, чтобы не увидеть свою Роуз. Я слишком волнуюсь, что она снова ускользнет от меня, и я снова окажусь там, где был. Держа в руках увядшую розу и гадая, действительно ли ее мне подарили или я придумал детскую историю, чтобы объяснить тот факт, что украл ее из соседского сада.
Стена огораживает довольно большую часть владений Монтгомери, так что мне приходится спускаться с внутренней стороны и прокрадываться через двор к дереву рядом с домом. Мне приходится тщательно следить за временем, чтобы не попасться на глаза мужчинам, которые прогуливаются по периметру. Я просто рад, что зима выдалась теплой и мне не нужно беспокоиться о том, чтобы заметать следы в снегу.
Я с легкостью взбираюсь на дерево. На втором этаже есть веранда, которая выступает из дома. Это рискованный прыжок, но я совершал его каждую ночь в течение последних двух недель.
На этот раз я делаю паузу, чтобы убедиться, что готов. Крыша скользкая от слякоти, и если я упаду, мои шансы попасться двум мужчинам, охраняющими периметр, резко возрастут.
Но оно того стоит. Всегда.
Поэтому, удержавшись на ногах, я совершаю прыжок. Ноги начинают скользить, но я наклоняюсь вперед, хватаясь за подоконник одного из окон второго этажа. Одного из ее окон.
Я осторожно подтягиваюсь, не отпуская шершавый кирпич, пока не найду опору. Обретя равновесие, я заглядываю внутрь. Свет, как обычно, выключен, и я могу только разглядеть знакомую фигуру на кровати.
Мои руки тянутся к окну, распахивая его. Это старый дом, поэтому мне приходится передвигаться медленно, чтобы пол не скрипел. Последние две недели я каждую ночь прокрадывалась в комнату Роуз, и окно никогда не было заперто. Да и зачем ей это, когда дом окружает пятнадцатифутовая стена, а ее охраняют? Она, вероятно, держит его открытым весной и осенью и даже не задумывается о безопасности.
Открыв окно, я проскальзываю внутрь. Ее место у окна, очевидно, часто используется, с одной стороны лежит стопка книг. Я чуть не опрокинул их в первую ночь, когда пришел сюда. Мне показалось забавным, когда я понял, что она книжный червь, и я подумал, как часто мы читаем одновременно. Мы каким-то образом связаны, даже если нас разделяют многие мили.
Я закрываю окно, чтобы не проникал холодный воздух, и поворачиваюсь лицом к кровати. Роуз спит, но вместо обычного умиротворенного выражения ее брови нахмурены. На ее щеках видны следы от слез, а глаза опухли.
Меня переполняет знакомая ярость, которую я впервые испытал ещё мальчишкой, когда увидел, как ее отец ударил ее по лицу.
Кто бы ни заставил ее плакать, он заплатит.
Осторожно, чтобы не потревожить ее, я опускаюсь на ее кровать. Я делал это последние пару ночей - сидел здесь, молча наблюдая за ней, впитывая ее мысли. Мой мозг еще не осознал, что она действительно здесь - что Чарльз прячет ее здесь уже около двадцати лет.
Я хочу прикоснуться к ней, но вместо этого поднимаю руку, чтобы потрогать шрам, проходящий по моей правой щеке. Раньше это была моя самая большая неуверенность. Дети могут быть жестокими, особенно когда им внушают, что они должны соревноваться в социальном плане. Но с возрастом я научился использовать это в своих интересах. Это помогло мне создать устрашающую личность, которая помогла мне так быстро восстановить семейную империю после окончания колледжа.
Но я не хочу запугивать свою Роуз. Я хочу, чтобы она увидела меня таким, какой я есть, - тем самым мальчиком, которого она встретила много лет назад. Мужчину, который построил свою жизнь вокруг мечты о ней.
Когда я был младше, какая-то часть меня пыталась сбежать от нее. Я пытался убедить себя, что она была плодом воображения, а не воспоминанием, и решил двигаться дальше. Учеба, спорт, девушки, - я перепробовал все. Но всегда возвращался к своей Роуз.
Она преследовала меня во сне, захватывала в плен мой разум, и я был беспомощен перед ее чарами.
И вот настало время выполнить свое обещание. Я поклялся себе, что спасу ее, что увезу ее подальше от человека, который причинил ей боль. Надеюсь, она вспомнит меня и сможет простить за то, что я так надолго оставил ее здесь.
Через несколько минут я встаю. Я никогда не задерживаюсь надолго, даже в те ночи, когда разбирал ее вещи, чтобы узнать, кем она стала. Риск слишком велик, а у меня есть работа по дому. Он почти готов к ее приходу, но мне нужно, чтобы все было идеально.
Я смотрю на нее сверху вниз, утешаясь мыслью, что это последний раз, когда я навещаю ее вот так. Но слезы на ее щеках действуют мне на нервы.
– Прости, что пока не могу спасти тебя, - шепчу я, поглаживая ее волосы.
Другая моя рука сжимается в кулак. Именно эту часть я ненавижу больше всего - оставлять ее здесь с этим мерзким человеком, которого она называет отцом. Я бы забрал ее сейчас, но единственный выход в таком положении - через стену. Если она будет сопротивляться, то может упасть и пораниться, или нас обоих схватят.
Нет, это должно произойти завтра. Чарльз примет меня в своем доме с распростертыми объятиями, и я заберу его дочь прежде, чем он успеет осознать, что натворил.
Роуз стонет и приоткрывает глаза.
– Марисса? - сонно бормочет она, потянувшись ко мне.
Я стою совершенно неподвижный. Так мое лицо скрыто в темноте. Она может видеть мой силуэт, но не какие-либо другие черты.
– Мар? - спрашивает она. – С тобой все в порядке?
– Спи, Роуз. – Я нежно беру ее за руку и целую костяшки пальцев. – Это всего лишь сон.
Вздохнув, она переворачивается на бок и снова закрывает глаза. Я жду, пока ее дыхание не выровняется, прежде чем вылезти обратно в окно.
Оказавшись на крыше, я приседаю и жду, пока охранники пройдут мимо. Чарльз прав, что нанял их. Его руки в крови, и я уверен, что есть много людей, которые хотят смерти ему и его семье.
Мне все равно, что с ними будет. Я знаю только одно: если кто-то посмеет причинить вред Роуз, отвечать придется передо мной.
А я никогда не отличался милосердием.