Почин
Очень плохо выглядел Сеня Таранда: на изможденном лице залегли тени, а может это гематомы (в тусклом свете масляной лампы не разобрать); губы запеклись, возможно от побоев, а может-быть от жажды и мучений.
— Ну как оно, Семен? — глумился над страданиями обычного работяги Кривой. — Ничего?
Тот устало поднял опухшие веки, лицо перекосило от боли, ему самое место в больнице, совсем плох.
Почти год назад Сеню угораздило взять кредит у Арона ювелира, причем под грабительский процент, в залог собственного здоровья и благополучия семьи. Сглупил, с кем не бывает. Хотелось построить свой дом, купить лодку и потихоньку рыбачить. Потихоньку не получилось, срок нежданно негаданно подоспел. Совершенно не вовремя, как раз когда Маруся четвертого вынашивала, пришли люди от Арона и потребовали свое обратно, а кроме того столько же сверху.
“Процентик-то капал”, — напомнил бедному Семену племянник ювелира, тощий как жердь, Яша Цапля.
Отдавать было нечего, в доме шаром покати, трое детей, четвертый на подходе, разве что прохудившаяся лодка, которая навряд ли пригодна в хозяйстве.
“Ее даже в топку не кинешь”, — осмотрел внимательно единственную ценную вещь в семействе Тарандов и заключил Яков, затем дал главе еще три дня, чтобы раздобыть нужную сумму.
Сеня потерял дал речи: “Как три дня?”
Где найти столько денег? Сумма далеко не маленькая, за всю жизнь не заработать. Тогда-то кредитор и сжалился, посоветовал душу дьяволу продать, то есть пойти к Кривому и попросить работенку.
Откуда же было знать недогадливому Семену, что всё это одна шайка-лейка.
Кривой быстро определил способности должника и отправил на вокзал. Сеня вызывал доверие у граждан своей безобидной физиономией, поэтому с легкостью привлекал клиентов, предлагая услуги частного извоза. Затем вёз, ничего не подозревающих пассажиров к старой верфи, там за дело брались Карась и Малыш.
Семен старался не смотреть и не слушать предсмертных криков, тело тут же сбрасывали в воду, перед этим обыскав и забрав всё ценное, чемоданы брали с собой, мертвым они уже без надобности.
Таких было много, десятки отправили на тот свет душегубы. И Сеня такой же убийца, пусть не сам лично режет наивных приезжих, именно он везет их на верную смерть.
Прошло полгода, а долг всё не списывали. Сил продолжать грязную работу больше не было, по ночам мучили кошмары, слышались крики, мерещились обезображенные трупы.
Семен понял, что полностью иссяк и однажды вечером не явился на вокзал.
Бандиты долго не затягивали, нанесли визит в его лачугу, не обнаружили хозяев и очень расстроились. Кривой же приказал из-под земли достать “тварь неблагодарную”.
Долго искать не пришлось, нашли беглеца за городом у дальних родственников.
Павел краем уха слышал эту историю, видел, как неделю назад волокли должника в подвал. Он всячески старался оправдать жестокость Кривого: на самом деле Сенька сам виноват, зачем брать в долг, если отдавать нечем? На что он надеялся? На авось? Вот теперь и расплачивается сполна за свое безрассудство.
— Кривой, ну прости, — унижался перед главарем избитый Таранда.
— Я-то давно тебя простил, — произнес тот с едва уловимой насмешкой. — А деньги кто вернет?
— Я верну, всё верну! Клянусь!
— Таки я это слыхал. Погоди-ка, сейчас вспомню!
Кривой сделал вид, будто сильно задумался, потер подбородок и воскликнул:
— Вспомнил! Полгода назад ты мне то же самое обещал!
— Я отдам! — плаксиво повторял Семен.
Бандит протянул ему свою ладонь, повернув внутренней стороной.
— Давай!
Но отдавать было нечего.
— Я заработаю и отдам!
И это уже не раз слышал главарь, поэтому устало вздохнул и присел на корточки рядом с узником. Павел всё это время стоял позади и молча наблюдал, внутренне содрогаясь от мысли, что неспроста ему Кривой велел вместе с ним спуститься. Чуяло сердце недоброе, как пить дать, поручит грязную работу ему. Может придется избивать малознакомого человека, на котором живого места не осталось.
— Заработает он, — передразнил его мучитель. — Раньше надо было думать, я тебе давал такую возможность. Или ты забыл?
— Я согласен на любую работу! Только отпусти, пожалуйста, меня дети ждут!
Сеня не терял надежды выбраться из притона целым и невредимым, молил о пощаде. Должно же быть сердце и у этого безобразного человека?
— У меня жена беременна! Никого у нее нет, кроме меня! А дети по миру пойдут, — и сам настолько проникся к себе жалостью, что расплакался.
— Ну-ну, будет тебе, — похлопал его по травмированному плечу Кривой, провоцируя тем самым приступ боли.
Сеню скрутило в три погибели, похоже плечо вывихнуто, но кого это волнует?
— Дети — это святое, — даже Паша не понял, искренне говорит бандит или лукавит. — Пацаны, девки?
Семен оживился, раз интересуется, значит, что-то зацепил он в душе головореза. Возможно не всё потеряно.
— Два мальчика и две девочки, четвертый вот недавно родился, — он сглотнул ком в горле.
— Это хорошо, — задумчиво сказал Кривой. — Сколько дочкам?
И вспомнились светлые кудряшки, детский смех, Семен снова не выдержал, разрыдался, уткнувшись в колени.
Кривой поднялся, когда почувствовал раздражение к сентиментальному папаше.
— Восемь и пять, — сквозь слезы произнес мужчина.
Паша отчетливо заметил, как главарь еще больше скривился, ответ его разочаровал. Неприятно защекотало под ложечкой, страшные догадки закрадывались в голову.
— Ладно, забирай его! — коротко велел главарь. — Карась ждет в машине, он расскажет, куда ехать.
Услышав прозвище, одного из головорезов, Сеня упал на колени и взмолился:
— Прошу тебя, не надо! Пощади!
Но Кривой уже не слышал.
Павел ошибся, такого поворота он не ожидал. Избить беднягу — это куда не шло, а лишать жизни — это уже слишком. К сожалению, обратной дороги нет. Поздно пришло осознание того, что угодил в самую настоящую клоаку.
Пару секунд Паша оторопело смотрел на бившегося в истерике Семена, тот вжался в стену, отмахивался руками и ногами. Как быть с ним — он не знал. Вытолкать на улицу силой? Навряд ли получится, жертва попытается сбежать. Кто же согласится добровольно взойти на эшафот?
— Успокойся, — сквозь зубы процедил палач поневоле, — только хуже себе делаешь.
— Пожалуйста, отпусти меня! — вдруг прекратил тот истерику, заметив что-то человеческое в глазах парня.
— Я не могу, — это была сущая правда. Если Павел отпустит должника, то потом спросят с него троекратно.
— Будь человеком! У меня дети!
— А у меня никого! — разозлился Паша, понимая, что в этой ситуации абсолютно бессилен. — Вставай!
Он грубо дернул узника и одним рывком поднял на ноги, толкнул к лестнице. Вот тут Семен и показал свое истинное лицо, осыпал проклятиями бесчувственного бандита, желал тому скорейшей смерти и совсем некстати предрек: “Ты ещё, падла, пожалеешь, что связался с этим чертом!”
Последние слова попали прямо в точку, Павел уже жалел до такой степени, что под ребрами спирало и хватала судорога. Он разозлился пуще прежнего и сорвал злость на Семене, пинками вытолкал того из притона.
На улице ждала машина; Карась подхватил упавшего в грязь должника, забросил в фургон и ловко разместился на пассажирском сидении, дал знак Павлу, последовать его примеру. Паша заставлял себя не думать, а просто делать, молча сел за руль и завел мотор.
У заброшенной бухты Семен притих, парализованный страхом. Бандиты выгрузили его у пирса, Карась ударил ногой в живот, заставил опуститься на колени.
Вокруг тишина, только слышно, как волны плещутся о бетон и судорожное дыхание будущего покойника.
— Бросай его в лодку, — дал команду убийца и первым в нее спустился.
Паша схватил под локоть свою первую “серьезную работу”, удивившись спокойствию Семена. Тот послушно следовал за ним, но у самой кромки, заартачился, резко подался назад. Но Павел держал его крепко, швырнул в лодку, где бедняга распластался. Карась заткнул ему рот кляпом, вдвоем они связали руки и ноги, на дне уже лежал приготовленный заранее мешок с песком. Убийцы прицепили его к ногам жертвы, секунда и дело сделано: еще живого человека бросили в темную воду. Один короткий всплеск и тот пошел ко дну.
Спина Павла взмокла от пота, хотя на улице холод собачий, он с ужасом всматривался в черную глубь, где ни зги не видно.
— Чего застыл, греби давай! — Карась харкнул в воду и засучив рукава, спокойно заработал веслами.
Страшнее ночи Паша не припомнит. Всякое в жизни бывало, и не раз ходил по лезвию ножа, но то что совершил сегодня — навсегда разделило мир на до и после.
Вернувшись, Кривой поздравил новенького с почином, не забыл наградить за труды, потом всё же намекнул о том, что не стоит принимать близко к сердцу чужие драмы.
— Молодой ещё, — оправдывал его мягкотелость главарь.