Глава 1.
– Ба, а у тебя тут что, интернет совсем нигде не ловит?! – догадываясь, какой ответ получит, прокричала Яра, быстро спускаясь по деревянной лестнице. Ее ладонь скользнула по гладким, когда-то замысловато резным перилам – знакомым до каждой зазубрины, но теперь чужим из-за слоя свежего лака.
В этот дом, когда-то казавшийся ей огромным и полным тайн, Яра приехала всего час назад после пятилетнего перерыва, и девочке уже всё здесь не нравилось. При мысли о том, что ей целых три месяца предстоит провести в деревне, в гостях у бабушки, на Яру накатывала тягучая, как смола, тоска. Какому подростку понравится такое лето? Ни друзей, ни привычных городских развлечений, даже стабильного выхода в интернет! Сплошной цифровой вакуум и предсказуемое деревенское однообразие. Мрак средневековья какой-то!
– Яра, ну мы же в деревне, а не в лесу живём! Всё тут ловит, даже телевидение есть, я вот каждый вечер сериал турецкий смотрю. Там такие страсти кипят! Так затягивает! – послышалось из кухни, расположенной на первом этаже бревенчатого дома. Голос бабушки, Валентины Прокопьевны, был таким же тёплым и чуть хрипловатым, как в детстве.
Раньше Яра проводила в деревне каждое лето и хорошо помнила этот дом другим: скрипучие половицы в прихожей, каждую из которых она знала «по голосу», тяжёлую дубовую дверь, которая с грохотом захлопывалась, если её не придержать, терпкий запах древесной смолы, смешанный с ароматом свежей выпечки – запах детства, который, казалось, навсегда въелся в самые стены.
Но время неумолимо. Пока Ярослава не приезжала, бабушка устроила в доме настоящую революцию, или, другими словами, – капитальный ремонт. Теперь не скрипела ни одна доска – все полы были ровными и безмолвными под новым линолеумом. Тяжёлую дверь заменили на современную пластиковую, обладающую большей теплоизоляцией, что было так ценно в морозные зимние дни. А такой родной запах был безжалостно вытеснен искусственным – на комоде в прихожей теперь стоял модный диффузор, источающий химический аромат «Хвойного леса». Исчезли все знакомые Яре детали, и когда-то родной дом теперь казался чужим и совсем незнакомым.
– Тогда почему у меня ничего не грузит? Я и с телефона, и с ноута пробовала, сеть есть, но скорость – ноль! Страницы не открываются, ничего не грузится! – недоуменно спросила девочка, заходя на кухню. Она покрутила в руках смартфон, словно предлагая бабушке убедиться лично: вот, мол, смотри, не ловит. В воздухе витали знакомые, но уже редкие нотки – ваниль и дрожжи для теста.
За столом, накрытым белой клеёнкой с нарисованными яркими, желтыми лимонами, стояла Валентина Прокопьевна. Не молодая, но сохранившая статную осанку и какое-то внутреннее сияние женщина. На миг она отвлеклась от замешивания теста в большой эмалированной миске и рассеянно посмотрела на внучку. В ее глазах мелькнуло что-то неуловимое – то ли усталость от упрямства девочки, то ли грусть от непонимания.
Внешне Яра и Валентина Прокопьевна совершенно не были похожи, посторонний человек, скорее всего, и не заметил бы между ними родства. Хотя в детстве, проводя каждое лето с бабушкой, Яра часто копировала мимику и всячески старалась подражать любимой родственнице, перенимая многие привычки, которые так и остались с девочкой. Например, она до сих пор поджимала губы, когда о чём-то крепко задумывалась.
Ярослава была очень красивой: густые, иссиня-чёрные волосы, заплетенные в две тяжелые, как канаты, косы, перекинутые через плечи. Ее бледная кожа являлась последствием бесконечных часов с книгой вдали от солнца и делала еще ярче алые, полные губы. Но главное – глаза. Невероятные, ярко-зеленые, как молодые листья после дождя, глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Они могли быть холодными и отстраненными, а могли затягивать в свою глубину, как лесное озеро.
Валентина Прокопьевна же была воплощением скромной деревенской красоты, увядающей, но не утратившей достоинства: жиденькие, некогда светло-русые, а ныне совершенно седые волосы были собраны в тугой, аккуратный пучок на затылке. Черты лица – острые, скульптурные. Голубые глаза, когда-то, наверное, ясные и смеющиеся, с возрастом утратили былой блеск, поблекли, покрылись сеточкой морщинок у уголков. В них никогда не было такого магнетизма, как у Яры, зато была глубокая, спокойная мудрость и терпение.
– Так, то из-за вчерашней грозы. Ночью ветер совсем разошёлся, прямо ураган. Ветки у деревьев переломало – видела же, пока к дому ехали? Вся дорога ими усыпана. Ну, вот и упала одна такая здоровенная ветка на провода. Что-то там основательно сломалось, даже искрило. Теперь нужно ремонтников ждать, – спокойно, с привычной деревенской неторопливостью ответила бабушка, возвращаясь к своему занятию. Ловкие руки снова погрузились в тесто. – Ты пока поставь чайник, Ярочка, я сейчас тесто довымешиваю, под плёночку положу и на два часа оставлю подходить. Потом напеку – пирожки с капустой и яйцом, с картошкой, с повидлом... ну, в общем, пировать будем не скоро. Давай пока чайку с тобой попьём, у меня вон варенье свежее, малиновое, и мёдом вчера соседка Татьяна угостила, с пасеки. Говорит, липовый, самый душистый.
– А когда эти твои ремонтники приедут-то? – недовольно пробурчала Ярослава, подходя к раковине. Она взяла электрический, пузатый чайник и стала набирать в него воду из-под крана. Вода пахла железом и чем-то земляным. – Я же книги онлайн читаю! С собой бумажных не брала, даже не скачала ни одну, потому что думала – ну деревня, ну бабушка, но интернет-то есть! – Ее голос звучал как обвинение всей этой «цивилизации».
– Так в понедельник и приедут, сегодня же суббота, у всех выходной, – терпеливо пояснила Валентина Прокопьевна, смахивая со лба мучную пыль тыльной стороной ладони. – Починят твой интернет в понедельник, и будешь книжки свои читать хоть до утра. А пока... – бабушка сделала паузу, глядя на внучку с немым укором, – ...погуляла бы, воздухом подышала! Ты же в деревню приехала, Яр! В де-ре-в-ню! Тут тебе и речка с песчаным бережком, и в лес за грибами – белые уже пошли, говорят, и ягоды поспели – земляника, черника.... А ты опять в свои книжки закопаться хочешь, как крот! – в который раз, пытаясь убедить внучку провести каникулы, наслаждаясь природой и всеми прелестями деревенской жизни, проговорила Валентина Прокопьевна. Однако по её интонации и обречённому покачиванию головы было понятно, что женщина уже потеряла всякую надежду вразумить Яру.
– А до понедельника мне что делать? Считать мух на потолке? – возмущенно воскликнула Яра, игнорируя нравоучения.
В голове тут же нарисовалась удручающая картина: бесконечные часы в тишине бабушкиного дома. Чем заняться четырнадцатилетней городской девочке летом в глуши, где нет ни друзей, ни интернета, ни даже спасительной бумажной книги? А ведь она так хотела прихватить с собой несколько любимых томов – ту самую эпопею про магические академии и сборник мистических рассказов! Но родители, как всегда, влезли со своими «мудрыми» советами. «Ты едешь в деревню, а не на слёт книжных червей!» – вещал отец. «Тебе нужен свежий воздух и движение, а не чтение!» – вторила мать. По их мнению, она должна была целыми днями носиться по лугам, лазать по деревьям, плескаться в реке и играть в догонялки с деревенскими ребятишками. Казалось, родители напрочь забыли, что их дочь – не пятилетний ребенок, а подросток, для которого все эти «прелести» выглядели дикостью и скукой. Она давно выросла, а родители упорно отказывались это принимать. Или попросту не замечали.
Впрочем, книги тоже далеко не каждому подростку были интересны так фанатично, как Яре. Но для нее это было не просто увлечение – это была отдушина, целая вселенная. В этих историях она проживала сотни жизней: ярких, наполненных невероятными приключениями, опасностями, которые всегда заканчивались победой. Даже влюбилась впервые Яра именно в книжного персонажа. Конечно, это было не то же самое, что испытывать чувства к живому парню в школе. Но что поделать, если реальные мальчишки казались ей нелепыми, инфантильными или просто скучными? Никто из них не мог сравниться с её книжными героями, самоотверженными, харизматичными, готовыми на всё ради спасения возлюбленной или мира.
Вот так и получалось, что книги для Ярославы были не просто способом интересно провести вечер. Они были для неё всем: и окном в другие миры, и источником знаний, и заменой реального, столь необходимого в её возрасте, жизненного опыта. Они формировали её представления о добре и зле, о дружбе и предательстве, о любви и долге. Они дарили эмоции – страх, радость, грусть, восторг – куда более яркие, чем серая повседневность. И вот теперь, лишённая возможности окунуться в красочные, выдуманные миры, она чувствовала себя узницей в самой скучной тюрьме на свете – в своём собственном, ничем не примечательном мире, лишённом красок и смысла.
В деревне Яра не была целых пять лет. Старые приятели по песочнице давно выросли, разъехались или просто стали чужими. И чем ей теперь заниматься? Изучать бабушкины старые журналы со схемами вязания салфеток крючком? Перебирать вёдра смородины для варенья под нудное жужжание мух? Вот уж поистине «замечательные» каникулы устроили ей родители!
Нет, Яра, конечно, понимала, почему её отправили сюда на целых три месяца. И даже, в глубине души, была этому отчасти рада. Долгий совместный отпуск родителей за границей – их последняя попытка спасти трещащий по швам брак. А это, пожалуй, было для Яры самым важным. Ради этого она готова была потерпеть. Но понимание не отменяло острого чувства досады и обиды от необходимости провести лучшее время года в столь унылом и непривлекательном месте, отрезанной от всего, что ей было дорого.
Последние полгода отношения между супругами Лутак окончательно испортились. Не то чтобы они постоянно скандалили – нет, криков, битой посуды и взаимных оскорблений не было. Было хуже. Тишина. Холодная, гулкая тишина. Каждый жил в своём замкнутом мирке, словно соседи по коммуналке, совершенно чужие люди, а не семья. Они пересекались в коридоре, на кухне, но разговоры сводились к формальностям: «Что в школе?», «Ужин в холодильнике», «Я на дежурстве».
Мама Ярославы, Мария Павловна – биолог, всю жизнь горевшая желанием совершить какое-нибудь открытие, внести незаменимый вклад в науку или написать революционную работу. Она пропадала в лаборатории, а дома засиживалась допоздна за статьями и исследованиями. Её мечта, её научная страсть поглощали её целиком, не оставляя места ни для мужа, ни для дочери. Иногда Яре казалось, что мама просто забывает об их существовании, настолько глубоко она погружалась в микромир клеток и вирусов.
Отец же, Андрей Михайлович – блестящий хирург, отдавший медицине всю жизнь, – в ответ на отстранённость жены стал ещё больше зарываться в работу. Он брал дополнительные дежурства, ночные смены, сложные операции. Его горячо любимое хирургическое отделение областной больницы стало его настоящим домом. Он уходил затемно и возвращался затемно, часто проводя в больнице по двое суток подряд.
На фоне этой всепоглощающей занятости общение между супругами сошло на нет. Недоговорённости переросли в молчаливые претензии, непонимание – в холодную отстранённость. А нежелание или неумение тратить время и силы на решение семейных проблем неумолимо вело к разрушению брака.
Яра, чувствуя эту ледяную пропасть между родителями, оставленная без их внимания и тепла, всё больше замыкалась в себе. Реальность, с её неразрешимыми проблемами и одиночеством, стала невыносимой. И она бежала. Бежала в волшебные миры книг, где всё было ясно: где были чёткие границы добра и зла, где герои преодолевали любые преграды, где находилась дружба крепче стали и любовь сильнее смерти.
Эти миры давали иллюзию понимания, контроля, значимости. Но подобная искусственная замена реальной жизни привела к печальным последствиям: у девочки пропали другие интересы. Она забросила художественную школу, стала отказываться от встреч с немногочисленными подругами, считая их разговоры пустыми и неинтересными по сравнению с книжными диалогами. Постепенно она отдалилась от всех, предпочитая общество выдуманных героев реальным людям.
И вот теперь, когда родители, наконец, осознав масштаб катастрофы, пытались наладить свои отношения в долгожданной поездке вдвоём, Яра была сослана на отшиб цивилизации. Без нормального интернета, без горячо любимых книг, без права выбора.
Просто замечательно! Глухая, детская обида клокотала внутри: почему, когда у взрослых проблемы, страдать должны дети? Почему они не оставили её одну в городской квартире? Она же взрослая! Ей четырнадцать, она сама может о себе позаботиться. Яра бы прекрасно справилась: разогревала бы еду, убиралась, ходила в школу на летние курсы английского. Зачем было тащить её в эту забытую богом деревню, под опеку бабушки, как какую-то несмышлёнышу? Три месяца – это же целая вечность!
Но спорить тогда, когда мама и папа, с редким единодушием, объявили ей о своём решении, Яра не решилась. Она и вправду была достаточно взрослой, чтобы понимать: это их последний шанс. И если она хочет сохранить хоть какое-то подобие семьи, то должна проглотить обиду, стиснуть зубы и пожертвовать своими каникулами ради их шанса на счастье. Ради призрачной надежды, что, когда они вернутся, их семья вновь станет целой.
– Ладно, – тяжело вздыхая, сдалась Валентина Прокопьевна, откладывая миску с тестом в сторону. – Я знаю, тебе неинтересно, но... в соседнем доме, через дорогу, помнишь? Там раньше дед Гриша жил, добрейшей души человек был. Так вот, там сейчас живёт девочка. Мира. Твоего возраста, может, чуть младше. Вы с ней не знакомы, они с матерью переехали как раз, когда ты уже перестала ко мне на каникулы ездить. – Бабушка укоризненно взглянула на внучку. – Тихая, скромная, не то что некоторые...
– Я не собираюсь бегать по соседским девочкам, великодушно предлагая каждой свою дружбу, как королева милостыню, ба! – перебила бабушку Ярослава, резко повернувшись от чайника. – Мне не пять лет! Не нужны мне подружки, чтоб вместе куличики лепить в песочнице или в куклы играть! – Она покачала головой и закатила глаза так выразительно, что, казалось, они вот-вот останутся смотреть в потолок навсегда. Ну как бабушка не понимает простой вещи? Единственное, что ей нужно для относительного комфорта в этой ссылке – стабильный интернет, чтобы погрузиться в свои миры. А не навязчивые знакомства с какими-то деревенскими девчонками, с которыми у неё наверняка абсолютно ничего общего! Если бабушке так хочется общения – пусть сама дружит со всеми соседками, благо времени у неё полно.
– Яра! – голос Валентины Прокопьевны зазвенел от возмущения. – Ты бы дослушала сначала, прежде чем возмущаться и глаза закатывать! Что за строптивая, невоспитанная девчонка выросла? Перебивает старших! Маленькая была – ангелочек! Всюду за мной хвостиком ходила, «бабуля» да «бабуля», слушалась, просто умница-красавица! А сейчас что? Совсем избаловалась в городе?
– А что сейчас? Не умница и не красавица? – огрызнулась Яра.
– Ой, Яра! Дать бы тебе ремня хорошего, чтоб со взрослыми так не разговаривала! Совсем распустилась! – поджимая губы, воскликнула женщина и резко махнула рукой, отсекая возможные возражения, но через секунду, взяв себя в руки, продолжила уже более спокойно, с привычной усталой интонацией: – Я это к чему... Мира девочка хорошая, тихая. И тоже, между прочим, читать любит. За книжками сидит, не разогнать. Вот сходила бы, познакомилась. Да взяла бы у неё какую-нибудь книгу почитать, раз ты без них жить не можешь. У неё, вроде, много книг дома. А может, и правда подружились бы? Тебе тут со мной одной целых три месяца куковать, Яра. Не будешь же ты и впрямь всё это время в четырёх стенах сидеть, как монашка в келье! Надо заводить знакомства, социализироваться!
Ярославе снова захотелось закатить глаза и фыркнуть. «Читает фигню, наверное, какие-нибудь учебники по агрономии или сборники рецептов варенья», – язвительно подумала она. Но вовремя остановила себя. Лишний повод для скандала и нотаций ей был не нужен. Вот чего бабушка прицепилась со своими воспитательными беседами? Как будто без подружки Яра тут с ума сойдёт! Хотя... мысль о книге была как луч света в тёмном царстве. Пусть даже и не электронной.
– Ладно, ба, я подумаю, – сдавленно пробормотала девочка, делая шаг к бабушке. Она обняла женщину за плечи, прижалась щекой к знакомой, чуть колючей от вышивки ткани домашнего халата, вдыхая тот самый, едва уловимый, но такой родной запах ванили и тёплого теста. – Может, и схожу к твоей соседке. Ну не злись ты, ладно?
К соседке она, конечно, вряд ли пойдёт – слишком унизительно выглядеть просительницей книг. Но с бабушкой ссориться совершенно не хотелось. Лучше согласиться сейчас, а потом как-нибудь перетерпеть эти два дня до понедельника. Авось, придумает себе занятие. В конце концов, разве виновата бабушка в том, что её внучке скучно?
Её беспокойство и настойчивые попытки вытолкнуть Яру на свежий воздух были понятны. В деревне жизнь текла по другим законам. Практически каждый житель от мала до велика большую часть дня проводил не в доме, а во дворе, в огороде, в поле. Взрослые хлопотали по хозяйству, дети с пелёнок приучались к труду – полоть грядки, носить воду, ухаживать за скотиной. И все развлечения были здесь же, на природе: купание в реке, походы за грибами и ягодами, зимой – катание с горок и на самодельном катке. Дом был лишь местом, где можно было поесть и поспать. Сидеть в четырёх стенах целый день, уткнувшись в книгу или экран, для бабушки было нонсенсом, признаком лени и неправильного воспитания. Значит, её святая обязанность – исправить это, во что бы то ни стало втянуть внучку в правильный, здоровый, деревенский уклад жизни.
– Знаешь что? – лицо Валентины Прокопьевны мгновенно смягчилось, как только внучка её обняла. Она ласково потрепала Яру по спине. – Давай я сейчас тут приберусь, тесто подойдёт – потом за него возьмусь. А мы с тобой пока в магазин сходим, а? Прогуляемся, воздухом подышим. Купим там каких-нибудь конфет к чаю, да заодно посмотришь, где у нас вообще магазин-то находится. Старый-то давно снесли, там здание совсем разваливалось, вот новый отстроили, ты его ещё и не видела.
Быстро сообразив, что это идеальный способ сменить тему, прекратить нравоучения и хоть ненадолго вырваться из дома, Яра решила согласиться. Хотя тащиться в магазин через всю деревню под уже припекающим полуденным солнцем не вызывало энтузиазма, но это было явно меньшее из зол.
– Давай, – с натянутой улыбкой кивнула Яра. – Я сейчас только переоденусь. – Она бросила последний взгляд на экран смартфона и побежала наверх, в свою старую-новую комнату, где часом ранее оставила свои сумки. Мысль о трёх месяцах здесь всё ещё давила, как тяжёлый камень, но хотя бы сейчас был шанс отсрочить неминуемую скуку.