11
28 декабря.
Снег падал с небес, как перья из распоротой подушки. Бесконечное кружение белых хлопьев превращало улицы в пуховую долину, где каждый шаг оставлял краткий след, исчезающий с новым порывом ветра. Сеул напоминал иллюстрацию из детской книги - безмятежный, чистый, но в этой тишине чувствовалась странная неестественность, будто это затишье было частью чего-то большего.
Внутри все тоже было на удивление спокойно. Настораживающе спокойно.
Феликс провёл эти дни, как и обещал, дома. Родители следили за этим особенно строго, но он всё равно успевал ускользать, чтобы наведаться к Хёнджину. Их встречи были короткими, но полными смеха, музыки и дыма от тлеющих сигарет. В воздухе витал запах ванили, оставшийся от чьего-то парфюма, и этот аромат впитывался в кожу, в одежду, в волосы.
Каникулы. Свобода от школы. Свобода, но и груз.
Каждый день они собирались вместе - стая бродячих котов, которые учились рычать громче собак. В потных стенах репетиционной комнаты они загоняли свои тела и голоса на предел. Удары ног по полу, хлопки ладоней о бедра, едва различимое ритмичное "раз-два-три-четыре" - их музыка становилась частью них самих.
Они создавали песню. Песню тех, кого не ждали.
Дети, которые когда-то были брошены.
Дети, которые прятали свои шрамы под длинными рукавами.
Дети, которые не знали, куда идти, пока не нашли друг друга.
- Мы бродячие дети, - однажды сказал Крис, стоя посреди комнаты. - У нас нет права на ошибку. Уличные коты, которые сами за себя и каждый за всех.
Все замолчали, но внутри каждого что-то щёлкнуло.
Феликс чувствовал это особенно остро. Каждый из них был как отблеск его собственной боли. Они все были разными - с разными голосами, с разными лицами и характерами - но в каждом отражалось что-то общее. И это не было жалостью.
Это было пониманием.
Его комната напоминала художническую мастерскую, если бы художник рисовал не красками, а угольным карандашом и бессонными ночами. На полу валялись обрывки бумаги, некоторые смятые в плотные комки, другие - аккуратные, но с перечёркнутыми линиями.
Блокнот лежал открытым на постели.
Там были их лица. Лица всех.
Крис с бутылкой воды протягивает её запыхавшемуся Минхо.
Минхо гонится за Ханом, но тот уже успел спрятаться за Чанбина, выглядывая только макушкой.
Чанбин стоит, как крепостная стена, руки сложены на груди, а взгляд усталый, но тёплый.
У пианино Сынмин терпеливо учит Чонина новой мелодии, медленно нажимая клавиши одной рукой.
А в центре - они двое.
Феликс и Хёнджин.
Два солнца, что вращаются вокруг общего света. Они смеются, держась за руки, будто только что победили весь мир и теперь могут позволить себе это мгновение счастья. Под картинкой, небрежно, но твёрдо подписано:
"28 декабря. Мы горим, но не догораем."
Он откинулся на подушку, чувствуя, как тихо жжёт глаза от перенапряжения. В воздухе висел плотный запах табака. Дым вился медленно, как водоросли в тёплой воде. Он не уходил, просто оставался здесь, окружая его, пропитывая шторы, одеяло, волосы.
Зазвонил телефон.
"Джинни".
- Эй, кот, выходи гулять, тут снега навалило ух, мы все ждём тебя! - голос был весёлым, звенящим, будто снег прилипал не только к земле, но и к их настроению.
- Иду! - Феликс подскочил с кровати и подбежал к балконному окну.
Там, внизу, его уже ждали. Его стая.
Хан забрался на плечи Минхо и махал руками, как пиратский капитан. Крис стоял в стороне и потирал руки в варежках, кидая взгляды вверх. Сынмин и Чанбин что-то оживлённо обсуждали, тряся друг друга за рукава. Чонин, как обычно, поглядывал на телефон, но стоило Феликсу выглянуть, он тут же поднял голову и махнул рукой.
- Давай быстрее! - крикнул кто-то снизу.
И он пошёл. Поспешно натянул белый свитер с мелкой вязкой, вытащил из шкафа голубую куртку и, нахлобучив белую шапку, выбежал из квартиры.
Лифт ехал слишком медленно.
На улице воздух был колючим, но свежим. Снег скрипел под ногами, и от этого звука по коже Феликса пробежал легкий трепет. В этом было что-то по-настоящему зимнее, что-то из детства.
Но стоило ему выйти за порог дома, как удар!
Что-то белое и холодное ударило его в плечо.
- Ай! - Феликс зажмурился и сделал шаг назад.
Вторая снежка прилетела в колено. Ещё одна - в спину. Он повернулся, прикрываясь руками.
Семь снежков. Все семь.
Смех. Звонкий, оглушительный смех.
- ОНИ ВСЕ НА НЕГО! - крикнул Хан, уже спрыгнувший с Минхо. - ДАВАЙ, ДАВАЙ!
Снег полетел со всех сторон. Крис кидал, Минхо кидал, даже Чонин оторвался от телефона, чтобы прицелиться. Снеговая буря, устроенная бродячими котами.
Феликс бросился в сугроб, чтобы укрыться. Снег попал за воротник, холодные комочки быстро растаяли, оставляя мокрые пятна.
- ОТВЕТКА! - крикнул он, хватая горсть снега и, смеясь, метнул её в Хана.
И тогда начался хаос. Настоящий хаос.
Снег был повсюду - в волосах, в карманах, в рукавах. Они кричали, смеялись, хватали друг друга за капюшоны и тащили в сугробы. Их дыхание превращалось в облака пара, которое смешивалось с воздухом и уходило ввысь, как сигналы для небес.
Они были живыми.
Они были бесконечно живыми.
Феликс упал в снег, его сердце стучало в груди так громко, будто пыталось прорваться наружу. Крис помог ему встать, хлопнув по спине.
- Мы же семья, Ликс, - сказал Крис, глядя на него с улыбкой. - Бродячие дети всегда выживут.
Он стоял среди них - всех этих детей, которых когда-то могли сломать, но не сломали.
Бродячие дети, шрамы на душах и сигаретный дым.
Феликс выдохнул облачко пара и закрыл глаза.
Чёрное месиво из крови, веснушек и сигарет.
Тогда он не знал, что именно это чёрное месиво станет началом того, что изменит их навсегда.
Снег. Вездесущий, хрустящий, обжигающий руки своей ледяной колкостью. Он падал неустанно, забираясь за шиворот, за воротники, заполняя каждую щель между телами, пока они всей гурьбой не рухнули в сугроб.
Грянуть разом - и рассыпаться, как лего-детали.
Феликс почувствовал, как чей-то локоть врезался в его бок, а чья-то нога угодила прямо в бедро. Снизу раздалось недовольное шипение - Минхо. Конечно, это был Минхо. Он всегда недоволен, когда кто-то занимает его пространство.
- Слезь с меня, ты мне рёбра ломаешь! - зашипел он и, как настоящий уличный кот, дёрнулся, пытаясь выкарабкаться.
- Это не я, это Хан! - захохотал Чанбин, подминая под себя Сынмина, который только вздохнул, принимая судьбу.
- Всё равно ты виноват! - фыркнул Минхо и резко пихнул Хана в бок, отчего тот с визгом скатился в сторону, как сброшенная снежная лавина.
Все задыхались от смеха, и смех этот был заразителен, как зимняя вьюга, от которой нигде не спрячешься. Это был смех детей, которые долго были одни, а теперь нашли друг друга. Это был смех стаи.
Крис первым выбрался наверх, подняв руки, будто он завоевал гору.
- Завтра, - его голос был твёрдым, уверенным, как звук барабана перед началом боя. - Завтра мы станем звёздами. Настоящими бродячими звёздами.
Сначала было молчание. Все переглянулись, ловя смысл этих слов. И вдруг это молчание взорвалось, как хлопушка в новогоднюю ночь.
- Звёздами! - заорал Хан, хватаясь за ворот Минхо, пока тот пытался сбросить его с плеча.
- Да отпусти ты мой шарф, придурок! - возмутился Минхо, дёргая ткань так резко, что Хан захрипел от смеха, но всё равно не отпускал.
- Звёзды должны блистать, а не душить друг друга! - крикнул Чонин, поднимая руки вверх.
- Значит, будем душить всех остальных! - ответил Чанбин, подмигнув ему и растянув губы в коварной ухмылке.
Они стояли плечом к плечу, покрытые снегом, как статуи, с красными носами и обветренными щеками. Их дыхание поднималось в небо белыми облаками, как пар от кипящего котла. И каждый в это мгновение поверил.
Поверил в "завтра".
"Завтра мы станем звёздами."
Они не знали, что ждет их на том пути, но это было неважно. Пока они были вместе, можно было верить хоть в конец света.
Когда пришло время расходиться, это произошло почти незаметно, как снежинка тает на ладони.
Крис, как всегда, взял на себя роль старшего. Большой папа-кот. Он проверил, что все идут в нужные стороны, и подошёл к Чонину, хлопнув его по плечу.
- Пойдём, я тебя провожу, - сказал он, будто это был не вопрос, а установленный факт.
Чонин смутился, но не стал спорить, потому что знание, что кто-то рядом, делало вечер чуть менее холодным.
- Минхо, за мной! - крикнул Хан, цепляясь за его рукав.
- Ты что, собакой прикидываешься? - недовольно фыркнул Минхо, но всё равно пошёл за ним.
Чанбин и Сынмин свернули к одному из переулков. Сначала шли молча, а потом Сынмин начал рассказывать что-то о новой песне, размахивая руками и время от времени пританцовывая на месте.
Остались только двое.
Феликс и Хёнджин.
Они стояли под уличным фонарём, и свет от него падал жёлтым ореолом на снег. Их тени были длинными и расплывчатыми, как тени от ночного костра. Феликс вскинул голову, глядя на это мягкое сияние, и в какой-то момент ему показалось, что они и есть звёзды.
- Ещё немного постоим? - спросил Хёнджин тихо.
Феликс кивнул. Он тоже не хотел спешить домой.
- Холодно, а? - продолжил Хёнджин, засовывая руки в карманы.
- Угу, - кивнул Феликс и вдохнул холодный воздух, который сразу ударил в нос.
И вдруг он почувствовал тяжесть на плечах. Пальто. Хёнджин укутал его своим пальто.
- Ты замёрзнешь, - сказал Феликс, но не стал снимать пальто.
- А я не мерзну, - улыбнулся Хёнджин и наклонился ближе, чтобы их взгляды встретились. Близко. Слишком близко.
Откуда-то с неба упала снежинка. Прямо на нос Феликса.
- У тебя снег на носу, - сказал Хёнджин и медленно, аккуратно смахнул её пальцем.
Феликс почувствовал, как по спине пробежала дрожь, но не от холода.
"Завтра," - подумал он. - "Завтра я хочу увидеть это лицо снова."
Они простояли так ещё несколько минут, не говоря ни слова. Два дыхания, два облачка пара, две тени под одним фонарём.
И только когда Феликс понял, что пальцы на ногах начали замерзать, он сказал:
- Пора идти.
- Пора, - согласился Хёнджин, но не сдвинулся с места.
Кот отдал пальто назад владельцу.
И сделал шаг назад, чтобы вырваться из этого невидимого магнита между ними.
- Завтра, - вдруг произнёс Хёнджин, и в его голосе слышалась лёгкая улыбка.
- Завтра, - повторил Феликс.
Они разошлись, медленно, как расходятся облака после дождя.
Засыпали каждый в разных местах, но мысли у всех были одинаковыми.
Лёжа в своих кроватях - кто на старом матрасе, кто под новым одеялом, кто уткнувшись в подушку с запахом чужого дома - они думали об одном и том же.
"Завтра мы станем звёздами."
Феликс смотрел на потолок. Его комната была погружена в темноту, но где-то за окном пробивался свет ночного города. Свет фар, фонарей и вывесок. Сеул никогда не спит, он шепчет, гудит, гремит.
Он перевернулся на бок и закрыл глаза.
"Завтра."
Ритм его сердца замедлился. Его дыхание стало ровным. Где-то вдалеке затих звук машин, и даже холод от окна стал менее ощутимым.
Он заснул с мыслями о тёплых объятиях, о смехе, о свете фонаря и о взгляде карих глаз, в которых он, кажется, утонул.
Их сердца били в одном ритме.
Один ритм. Одна песня.
Одна мечта на всех.
Завтра.