10
Солнечные лучи пробивались сквозь приоткрытую щель шторы, будто любопытные дети, подглядывающие за чужими секретами. Свет ложился на лицо Феликса золотистыми мазками, лаская веки и щёки. Веки дрогнули, глаза с неохотой открылись, встретив мягкое утреннее свечение. Он медленно потянулся, и тут же его лицо исказила гримаса боли.
- Чёрт... - еле слышно выдохнул он, сжимая простыню.
Боль вспыхнула где-то внизу, в районе таза, разливаясь тягучим жаром. Ещё чуть-чуть - и боль уступила место тупой ноющей пульсации. Шея отзывалась резкой ломотой, словно кто-то оставил на ней отметины своих зубов. Он осторожно коснулся шеи кончиками пальцев и почувствовал небольшие вздутия от укусов.
"Ночь оставила на мне свои автографы", - усмехнулся он про себя, хотя улыбка вышла кривой.
Феликс медленно приподнялся на локтях, оглядел комнату. Постель была взъерошена, как поле после шторма, подушки хаотично валялись по краям кровати. Простынь сползла на пол, а на её краю тускло светилось красноватое пятно от укуса, который он оставил на губе Хёнджина.
- Ах, - он зажал рот рукой, вспоминая, как это произошло. Воспоминания налетели внезапно, как волна, что затапливает берег. Лица, голоса, прикосновения - всё это слилось в один неразборчивый калейдоскоп.
Наклонившись к тумбочке, он схватил телефон. 7:12. Уроки начинаются в восемь. В голове тут же забренчала тревога, как будильник, но ноги не слушались. Казалось, что его тело состояло из свинцовых частей, особенно бёдра и плечи.
- Господи... - простонал он, натягивая штаны, которые были не его.
Чёрные спортивные штаны свободно болтались на его худых ногах, а белый свитер слегка кололся изнутри, будто шёрстяное одеяло. "Хёнджин, и вправду у тебя странный вкус в одежде", - подумал Феликс, застёгивая рукава.
Из-за приоткрытой двери потянуло ароматом. Сначала сладким, будто свежая корица, а затем тёплым молочным духом. Он прислушался. На кухне доносился приглушённый стук посуды.
Феликс открыл дверь и сделал осторожный шаг, чтобы не издать ни звука. В ту же секунду его встретил вид Хёнджина.
Тот стоял у плиты, одной рукой помешивая какао в кружке, а другой вытаскивая из духовки булочки с корицей. Тепло от печки согревало его лицо, а солнце подсвечивало его светлые волосы золотым ореолом. Мягкий свет делал его похожим на какого-то вымышленного героя - может, принца, который сбежал из своей истории.
- Доброе утро, - обернулся Хёнджин, уголки его губ приподнялись в лёгкой улыбке.
- Доброе... - отозвался Феликс, прикрывая рот рукой, чтобы скрыть зевок.
- Там на столе таблетки, - сказал Хёнджин, кивая на маленькую белую коробочку рядом с кружкой воды. - Выпей, если нужно.
Феликс посмотрел на коробочку, потом на Хёнджина. Его взгляд был полон чего-то тёплого, почти домашнего.
- Спасибо... - прошептал Феликс, проходя ближе к кухонному столу.
- Ты как себя чувствуешь? - Хёнджин вытер руки полотенцем и пристально посмотрел на него.
- Лучше не бывает, - хрипло ответил Феликс, глядя в сторону.
Хёнджин фыркнул и, подойдя ближе, слегка толкнул его плечом.
- Слишком много гордости в этом ответе, - сказал он, расправляя свитер на Феликсе. - Приятного аппетита.
На столе стояла дымящаяся чашка какао, украшенная горкой взбитых сливок и маршмеллоу. Пахло так сладко и тепло, что сердце Феликса на мгновение защемило. Рядом лежала большая булочка с корицей, щедро посыпанная сахарной крошкой.
- Ты всё это сам сделал? - спросил он, широко распахнув глаза.
- Да, а что? Думаешь, я только рисовать умею? - усмехнулся Хёнджин, подталкивая тарелку ближе. - Давай, ешь. После этого нам ещё в школу тащиться.
- Верно, - кивнул Феликс, и в этот момент до него дошло. - Погоди... у меня же нет одежды.
Хёнджин замер на секунду, потом рассмеялся так громко, что на миг все звуки утра - тиканье часов, шипение плиты - отступили на второй план.
- Не можешь, - наконец сказал он, утирая слёзы со щёк. - На твои штаны попала... э-э... ну, ты понял.
- О, Господи, - простонал Феликс, вжимаюсь лицом в ладони. Его щеки вспыхнули красным пламенем. - И что мне теперь делать?
- Сейчас решим, - ответил Хёнджин, всё ещё смеясь. - Пока ешь.
Пока Феликс ел, Хёнджин открыл шкаф. Минута прошла в тишине, слышно было лишь скрип вешалок. Через пару минут он повернулся к Феликсу, держа в руках белоснежные спортивные штаны и розовый свитер с принтом крошечного чёрного котёнка на груди.
- Это лучшее, что я нашёл, - сказал он, сдерживая смешок. - Уж прости, но придётся смириться.
Феликс скосил глаза на наряд и, тяжело вздохнув, потянулся за ним.
- Чудесно, - сказал он, натягивая на себя свитер. - Меня теперь точно станут звать "милой клубничкой".
- Не против, - отозвался Хёнджин, поправляя ему рукава. - Клубничка тоже вкусная.
Когда они шли по шумным коридорам школы, все взгляды цеплялись за них, как шипы на одежду. Но ребята уже не прятались. Рядом с ними стояла их команда - Крис, Хан, Чанбин, Минхо, Сынмин и Чонин
На переменах они репетировали песню. Феликс чувствовал, как его голос льётся плавно и уверенно. Их голоса переплетались, создавая новую гармонию.
Весь день прошёл без Уджина. Он не появился ни на одном уроке, и это было странно. Обычно он не пропускал ни одного шанса насолить Феликсу.
- Завтра, наверное, снег пойдёт, - усмехнулся он, натягивая розовый свитер пониже, чтобы спрятать руки.
После уроков они собрались в зале для репетиций. В какой-то момент Хан, взгромоздившись на край сцены, поднял красно-оранжевую гитару и заявил:
- Нам нужны групповые футболки.
Все взгляды синхронно обратились к Хёнджину.
- Бродячие дети ищут помощи в глазах смотрящего, - процедил Минхо и все засмеялись.
- Ладно, ладно, - сказал блондин, поднимая руки вверх. - Сделаю.
Смех наполнил зал, и воздух стал легче. На мгновение всё показалось таким простым и правильным.
Весёлый смех в зале стихал постепенно, как догорающий костёр. Искры радости ещё витали в воздухе, но уже не грели. Каждый разбирал свои вещи, обменивался короткими фразами, переглядывался. И вот наступил момент прощания - короткие хлопки по плечу, рукопожатия и ленивые «до завтра».
- Я тебя провожу, - сказал Хёнджин так просто, что это прозвучало почти обыденно.
Феликс поднял глаза, будто не поверил сразу, но, увидев его спокойное лицо, только кивнул.
- Ну... ладно, - выдохнул он, запихивая тетрадь в рюкзак.
Они простились с ребятами и шагнули за пределы школы. На улице встретил ледяной воздух. Холод резал кожу, пробираясь сквозь одежду, словно кто-то незримый пытался добраться до самого сердца. Декабрь в Сеуле не ждал никого - ни друзей, ни врагов.
Они молча шли по тротуару, утопая в сером шуме города. Звук далёких автомобилей гудел где-то за спиной, а впереди замаячила автобусная остановка. Воздух пах сыростью и железом, как будто снег был уже близко, стоял где-то за углом и готовился обрушиться на город.
Шаги Хёнджина звучали ритмично и уверенно, но с каждым шагом становилось всё тише. Это молчание тянулось между ними, как тонкая серебряная нить - тонкая, но нерушимая.
Первым её разрезал Хёнджин.
- Так тебе 17? - спросил он, сверля взглядом асфальт впереди.
- Да, в сентябре исполнилось, - ответил Феликс, сунув руки поглубже в карманы розового свитера.
- А когда переехали?
- Мм... Мне было 15, - ответил он после короткой паузы, словно пытался прикинуть точную дату, хотя знал её до секунды.
- Ого... - протянул Хёнджин, покачав головой. - И всё это время Уджин...
- Да, именно, - резко оборвал Феликс.
В его голосе не было злости. Лишь холодная усталость, которая бывает у тех, кто слишком долго несёт на себе чужую вину.
- Мне жаль, - тихо сказал Хёнджин, бросив взгляд на его лицо.
- Не стоит, - ответил Феликс, едва заметно покачав головой. - Таких, как я, не жалеют.
Эти слова повисли в воздухе, звеня холодной правдой.
Таких, как он, не жалеют.
Таких, как он, сажают в клетки.
Таких, как он, пинают на обочинах жизни, как ненужные вещи. Боясь, что прикосновение к нему принесёт несчастье, как от взгляда чёрного кота.
Таких, как он, убивают.
Эти слова не были сказаны вслух, но они запульсировали в воздухе между ними. Слова, от которых дышать стало тяжелее.
Хёнджин бы хотел ответить. Сказать что-то умное, ободряющее, но в горле застряли невидимые шипы. Слова - это ножи с двумя лезвиями. Ими можно исцелить, но можно и ранить до самого сердца.
Что можно сказать тому, кто привык к боли? Что можно предложить тому, кто уже давно перестал ждать спасения?
Феликс замер. Его пальцы скользнули в карман штанов, вытащив оттуда знакомую прямоугольную пачку. Сигареты. Успел переложить, пока Хёнджин убирал стол. Он задержал её в руке на секунду, будто ещё раз обдумывал, стоит ли. Но что решать, если ответ известен заранее?
- Ты серьёзно? - спросил Хёнджин, глядя на сигарету, зажатую в его пальцах.
- Я всегда серьёзен, - ответил Феликс, зажав сигарету между зубами и доставая зажигалку.
Щёлкнуло огненное пламя, на миг осветив его лицо в тени. Огонь был рыжим, как волосы Хёнджина, и на этот миг они слились в одно целое - огонь и человек.
Феликс затянулся, выпуская серую струю дыма. Дым потёк в воздухе, смешиваясь с белым паром его дыхания. Два потока, два оттенка одной и той же хрупкой субстанции.
Хёнджин закатил глаза и вздохнул.
- Теперь я тоже буду вонять дымом, - буркнул он, не скрывая досады.
- Да, - кивнул Феликс, втягивая воздух. - Теперь твоя одежда будет пахнуть дымом, кровью и... веснушками.
- Веснушками? - переспросил Хёнджин, нахмурившись.
Феликс посмотрел на него и усмехнулся.
- Ты не знал? У веснушек тоже есть запах, - сказал он с тихой улыбкой, убирая сигарету от лица. - Запах солнца и соли. Немного горький, но тёплый.
Хёнджин замер. Его взгляд задержался на лице Феликса дольше обычного. Взгляд скользил по веснушкам на его носу и скулах, по усталым глазам и тому самому розовому свитеру с котёнком.
- Ты слишком поэтичен для парня с сигаретой, - сказал он, слабо усмехнувшись.
- Всё потому, что поэты всегда несчастны, - ответил Феликс, глядя на серое небо, будто видел там что-то, что другие не замечали.
Вдали загорелись огни автобуса. Жёлтый свет фар был похож на глаза зверя, который наблюдает за ними из темноты.
- Наш автобус, - сказал Хёнджин, кивнув в сторону дороги.
- Наш, - эхом повторил Феликс, раздавливая сигарету ботинком.
Они поднялись на автобус. В салоне было тепло, но стеклянные окна замерзли, покрылись узорами, словно невидимый художник разрисовал их паутинками льда.
Они сели рядом, и между ними снова повисла тишина. Но на этот раз она была другой. Спокойной. Не давящей.
Феликс смотрел в окно, наблюдая, как свет фонарей пробегает по улицам, заливая тротуары пятнами оранжевого.
- Ты когда-нибудь видел снег? - неожиданно спросил Хёнджин.
- Видел один раз, когда был маленьким, - ответил Феликс. - Но здесь, в Сеуле, ещё не видел.
- Хочешь увидеть?
Феликс пожал плечами.
- Снег не меняет ничего. Он только прикрывает грязь белой простынёй.
- А может, это и есть его смысл, - задумчиво сказал Хёнджин, опустив голову на спинку сиденья.
- Может быть, - усмехнулся Феликс, склонив голову набок.
Автобус шёл сквозь ночной город, как медленный кит, скользящий по тёмной воде. Свет фар был их маяком, а за окнами было небо, полное обещаний.
- Ты домой пойдёшь или ко мне? - спросил Хёнджин.
- К тебе, - ответил Феликс, даже не задумываясь.
- Уверен?
- Уверен.
Они обменялись взглядами. В этом взгляде не было ничего лишнего - только понимание.
Автобус качнулся на повороте, и их плечи коснулись друг друга. Феликс не отодвинулся.
- Знаешь, - сказал он, глядя в окно. - Может, завтра пойдёт снег.
- Может быть, - отозвался Хёнджин. - Может быть.
Телефон дрожал в руке Феликса, будто в нём завелась своя собственная жизнь. Экран освещал его лицо тусклым синим светом, который делал веснушки на щеках ещё заметнее. Гудки тянулись бесконечно долго, пока, наконец, на том конце не подняли трубку.
- Алло? - мамин голос был тихим, но полным скрытой тревоги.
- Мама, я сегодня тоже не приду домой, - сказал он с лёгкой неуверенностью.
- Что значит "тоже"? - голос матери сразу обострился, как натянутая струна. - Ты уже вторую ночь вне дома. Где ты вообще?
- У друга, мам. Всё нормально, - Феликс посмотрел на Хёнджина, который стоял неподалёку и теребил молнию на куртке. - С ним всё в порядке.
- Дай мне его, - вдруг потребовала мать.
- Что?
- Дай трубку другу, - её голос не терпел возражений. - Я хочу знать, кто он.
Феликс бросил короткий взгляд на Хёнджина, будто спрашивая: "Ну что, будешь героем?" Тот, вздохнув, шагнул ближе и уверенно взял телефон.
- Здравствуйте, госпожа Ли, - голос Хёнджина стал на удивление мягким, будто он подбирал каждое слово так, как собирают тонкий фарфор. - Не переживайте. Я прослежу, чтобы завтра он был дома целым и невредимым. Можете на меня рассчитывать.
Феликс молча смотрел, как его мать по ту сторону телефона что-то отвечала. Лицо Хёнджина сохраняло вежливую улыбку, он вставлял уместные «да, конечно» и «не беспокойтесь». Казалось, он делает это уже тысячу лет.
Наконец, телефон вернулся к Феликсу.
- Ты вернёшься завтра, - напомнила мать строго, но уже чуть мягче.
- Да, мам. Люблю тебя, - ответил он коротко и быстро нажал «завершить вызов», прежде чем она могла сказать что-то ещё.
- Милая мама, - усмехнулся Хёнджин, зарывая руки в карманы. - Сразу видно, что беспокоится.
- Все мамы такие, - отозвался Феликс.
Дорога была освещена фонарями, но ночной Сеул казался почти сонным. Феликс наблюдал за домами, мимо которых они проезжали, - каждый из них был как маленькая коробка, полная жизней и тайн. Люди за этими окнами ложились спать, ужинали, обнимались.
Дом Хёнджина оказался на восьмом этаже.
- Проходи, - сказал Хёнджин, снимая обувь и аккуратно ставя её на полку.
Двушка встретила их тишиной и слабым светом уличных фонарей, что пробивался сквозь панорамные окна. Свет от фонарей разливался по полу длинными оранжевыми полосами. Всё выглядело так, будто кто-то аккуратно расставил цвета на холсте, но потом решил оставить всё недосказанным.
- Кстати хотел спросить, ты живёшь один? - заметил Феликс, осматривая просторную гостиную.
- Да так, - отозвался Хёнджин, проходя мимо него и сбрасывая куртку на диван. - Мой отец редко бывает дома, поэтому купил эту квартиру для меня рядом с университетом, мать я не видел с 5 лет, так что это место моё большое логово.
В воздухе пахло чем-то сладковатым, но непривычным. Лёгкий аромат, напоминающий засахаренные фрукты и что-то ещё, более терпкое.
- В чём я буду спать? - спросил Феликс, чувствуя, как ноги ноют от усталости.
- Сейчас что-нибудь найдём, - Хёнджин распахнул дверь в спальню и, пригнувшись к шкафу, начал рыться среди одежды.
Спустя пару секунд он достал чёрную пижаму с изображением чёрного кота на груди. Кот лениво прищурился и, казалось, осуждающе смотрел на них обоих.
- Ты фанат чёрных котов? - Феликс приподнял брови, разглядывая пижаму.
- А по тебе не видно? - ухмыльнулся Хёнджин, хитро прищурившись.
Феликс отвёл взгляд, чувствуя, как его лицо слегка нагревается. Он ненавидел это чувство - это жгучее, неуправляемое тепло, что разливалось по щекам.
- Я в душ, - сказал Хёнджин, беря полотенце и скрываясь за дверью ванной.
Феликс остался один.
Звуки воды, ударяющей по кафелю, эхом отражались от стен. В этом шуме было что-то гипнотическое, ритмичное. Он стоял у окна, глядя вниз на ночной Сеул. Машины текли по дорогам, как огненные реки, светились вывески, огни мелькали, как звёзды на размытом полотне.
Его рука медленно потянулась к карману.
Сигарета.
- Последняя, - сказал он самому себе, хотя не верил ни одному слову.
Щёлкнул огонёк зажигалки. Огонь вспыхнул в отражении стекла - его собственная маленькая звезда. Он затянулся, вдыхая этот горький, обжигающий дым, который обволакивал лёгкие липкой пеленой.
Минуты текли, как растаявший снег по окну.
И вдруг - прикосновение.
Две руки. Тяжёлые, тёплые, будто земля сама положила на его талию свои ладони.
Тело Феликса вздрогнуло от неожиданности. Волна мурашек прошла по спине, но он не двинулся. Ещё мгновение он стоял, ощущая тяжесть этих рук.
Он развернулся.
Перед ним стоял Хёнджин - влажные волосы липли к шее, на его теле свободная чёрная футболка, из-под которой виднелись ключицы. Капли воды ещё медленно стекали по коже.
Глаза в полумраке были тёмными, как ночь за окном.
- Курить плохо, - усмехнулся он, глядя на сигарету в руке Феликса.
Прежде чем тот успел ответить, Хёнджин взял сигарету у него из пальцев, поднёс к своим губам и затянулся. Медленно, лениво, будто этот жест был частью древнего ритуала.
Феликс смотрел на него, зачарованный этим движением.
И тогда Хёнджин выпустил дым.
Тонкая струя серого тумана мягко ударила в лицо Феликса, коснувшись его губ, будто кто-то незримый обвёл их кончиком пальца. В тот миг время замерло.
- Почему молчишь? - спросил Хёнджин, глядя на него в упор, прищурив глаза, - смущён?
Сердце Феликса сбилось с ритма. Оно пропускало удары, как заикающийся барабан, и каждый новый удар был громче предыдущего.
Он молчал, но это молчание было громче, чем любая фраза.
Каждое движение Хёнджина будто разрезало воздух на куски. Наклон головы. Лёгкая улыбка. Его рука, медленно возвращающая сигарету Феликсу.
Он больше не чувствовал холода за окном.
- Ты меня слышал? - мягко произнёс Хёнджин, и его голос звучал так близко, что, казалось, он говорил прямо в ухо.
Феликс поднял глаза и встретился с его взглядом.
- Нет, - сказал он, глядя на Хёнджина, будто впервые видел его по-настоящему.
В эту секунду между ними не было ни дыма, ни холода, ни расстояния.
Только двое людей.
- А теперь услышал? - Хёнджин прищурился, и уголки его губ дрогнули в улыбке.
- Теперь да, - ответил Феликс.
Их губы встретились.
Сегодня ночью снимет одужду не только душа, но и два эйфорийных тела.