Часть 3
Афра сидела в своей квартире,, скрестив ноги на диване. За окном Нью-Йорк гудел: сирены, смех, далёкая музыка. Её ноутбук был открыт на заметках с курса, но мысли витали где-то далеко — в Бодруме, где, как она теперь знала, Мерт проводил время с Али. Их вчерашний разговор по телефону, короткий, но такой тёплый, всё ещё звучал в её голове. «Я тоже, душа моя». Эти слова грели её, но не могли унять тревогу, которая поселилась в груди после новости об отписке. Утром она переписывалась с Мертом. Они решили, что не будут спорить с Онуром — пиар есть пиар, и, как бы им это ни претило, они сыграют по его правилам. Но они сделают это на своих условиях. Афра: «Так, во сколько отписываемся? Не хочу, чтобы это выглядело, будто я первая сбежала » Мерт: «Ха, боишься, что фанаты скажут, что ты меня бросила? Давай в 20:00 по Стамбулу. Вместе, как всегда.» Афра: «Договорились. Но если начнут писать, что я разбила тебе сердце, ты меня спасёшь, ладно?» Мерт: «Всегда, любовь моя. Хотя, может, я сам напишу, что ты меня разбила, для драматизма » Афра: «Попробуй только, Демир. Я знаю, где ты живёшь » Она улыбнулась, перечитывая их переписку. Даже в такой момент он умел её рассмешить. Но когда она открыла Инстаграм и нажала «отписаться» от его аккаунта, её пальцы задрожали. Это было неправильно, несправедливо. Их любовь не должна быть игрушкой для публики. Она видела, как его имя исчезло из её подписок, и почувствовала, будто часть её сердца отрезали. Она знала, что он сделал то же самое — они договорились. Но от этого не стало легче. Курс в Tisch School of the Arts был её спасением и проклятием. Дни были насыщенными: утренние лекции о психологии персонажа, импровизации, где она училась отпускать себя, вечерние репетиции, где её заставляли копаться в своих эмоциях. Её однокурсники — ребята из Лондона, Токио, Лос-Анджелеса — были талантливыми и открытыми. Они часто собирались после занятий, пили кофе в кафешках или обсуждали Бродвей, сидя на ступеньках кампуса. Афра старалась быть с ними, смеяться, поддерживать разговоры. Но каждый раз, когда кто-то упоминал любовь или показывал фото со своей половинкой, её мысли возвращались к Мерту. Она гуляла по Нью-Йорку, пытаясь отвлечься. Бродила по Центральному парку, где уличные музыканты играли джаз, заходила в галереи, где пахло краской и кофе. Однажды она провела вечер с дядей Угуром в его доме . Они ели домашнюю долму, пили чай, и он рассказывал ей о своей молодости в Нью-Йорке. — Ты должна наслаждаться, Афра, — говорил он, разливая чай по стеклянным стаканчикам. — Этот город — как жизнь: шумный, хаотичный, но полный возможностей. — Я пытаюсь, дядя, — улыбнулась она, но её глаза выдали тоску. — Это из-за Мерта? — спросил он, прищурившись. — Ты скучаешь по нему, да? Она кивнула, теребя край скатерти. — Очень. Иногда мне кажется, что я не справлюсь без него. Нью-Йорк такой огромный, а я... я думала, я создана для больших городов. Но он изменил меня. Угур улыбнулся, положив руку на её плечо. — Любовь меняет всех, девочка. Но это хороший знак. Значит, он тот самый. Она ушла от дяди с лёгким сердцем, но тоска не отпускала. И теперь, после отписки, она чувствовала себя ещё более потерянной. Она сидела в своей комнате, глядя на телефон, когда он завибрировал. FaceTime от Мерта. Её сердце подпрыгнуло, и она быстро нажала «принять». Его лицо появилось на экране: растрёпанные волосы, лёгкая щетина, глаза, которые всегда смотрели на неё так, будто она — весь его мир. Но сегодня в них была тень усталости. Он сидел на кровати, за окном виднелось море, и она поняла, что он всё ещё в Бодруме. — Привет, любовь моя, — сказал он, и его голос был мягким, но с ноткой тревоги. — Как ты? Всё okay после... ну, ты знаешь. Она попыталась улыбнуться, но слёзы предательски потекли по щекам. — Нет, не okay, — её голос дрожал. — Мерт, мне так тебя не хватает. Нью-Йорк... он слишком огромный. Я думала, я создана для этого, для таких городов, для свободы. Но ты изменил меня. Я хочу быть дома, с тобой. Сидеть в нашей беседке, обнимать тебя, смотреть, как Наггиш и Гюзелим бегают по саду. Его лицо смягчилось, и он наклонился ближе к экрану, будто мог протянуть руку и стереть её слёзы. — Афра, всё будет, как ты хочешь. Только приезжай. Наш дом ждёт, беседка ждёт, Наггиш и Гюзелим, наверное даже Гарри,уже скучают по твоим ласкам. И я... я жду тебя больше всех. Она всхлипнула, но улыбнулась, вытирая слёзы. — Ты всегда знаешь, что сказать. — Это потому, что я тебя знаю, — он подмигнул, но его голос был серьёзным. — Серьёзно, Афра. Ты справишься. Ты всегда справляешься. А я никуда не денусь. Они замолчали, просто глядя друг на друга. Его глаза, тёплые и родные, были её якорем. Она видела, как уголки его губ приподнимаются в улыбке, и её сердце потеплело. Но потом она прищурилась, заметив лёгкий румянец на его щеках. — Мерт, ты пьян? — спросила она, приподняв бровь. Он засмеялся, откидываясь на подушки. — Только тобой, любимая, — сказал он, и его голос был таким игривым, что она не могла не улыбнуться. Но потом он повернул голову, будто оглядываясь, и добавил: — Ну, ладно. Мы все еще с Али в Бодруме. Съёмки опять перенесли, решил отдохнуть с другом. Немного выпили, но я в порядке. — Немного? — она закатила глаза, но её тон был тёплым. — Ты и Али в баре — это всегда «немного», пока вы не начинаете петь караоке. — Эй, я отлично пою! — возмутился он, притворно нахмурив брови. — Ты просто завидуешь моему таланту. — О да, твой талант — это отдельная история, — поддразнила она, и они оба рассмеялись. Он откинулся назад, глядя на неё с той самой улыбкой, от которой её сердце всегда билось быстрее. — Расскажи про курс, — попросил он. — Как там? Учишься быть ещё более гениальной? Она вздохнула, но её глаза загорелись. — Это тяжело, но круто. Мы разбираем сцены, копаемся в эмоциях. Вчера я играла монолог из Шекспира, и преподаватель сказал, что у меня «глубина». Но иногда я так устаю, что просто хочу лечь и смотреть наши старые серии «Зимородка». — Ха, ты смотришь нас, чтобы вспомнить, какой я горячий? — подмигнул он. — Мечтай, Демир, — она закатила глаза, но её щёки порозовели. — Хотя... может, чуть-чуть. Они снова рассмеялись, и напряжение между ними стало мягче, игривее. Она рассказала ему о своих однокурсниках, о том, как один парень из Бразилии пытался станцевать самбу на импровизации, о том, как она чуть не заснула на лекции по истории театра. Он слушал, подперев подбородок рукой, и его взгляд не отрывался от неё. Но потом она посерьёзнела. — Мерт, нам нужно поддержать эту легенду о расставании. Несли звонила, сказала, что мы должны выкладывать что-то, чтобы подогревать интерес. Типа дразнить друг друга, чтобы фанаты думали, что мы играем. Он нахмурился, потирая шею. — Откуда Несли знает? — Она с Бейзой на одной волне, — пояснила Афра. — Они работают в одной сфере, общаются. Несли говорит, что это сработает, если мы будем умными. — Умными, да? — он хмыкнул. — Ладно, я в игре. Но давай согласуем всё, чтобы не было сюрпризов. Что выкладываем первым? — Я подумаю, — сказала она. — Может, фото с ужина или с театра. Что-то нейтральное, но чтобы фанаты начали гадать. — Договорились, — кивнул он. — Но, Афра, если я выложу что-то слишком горячее, не злись, ладно? — Мерт Рамазан Демир, — она прищурилась, — веди себя прилично. — Я всегда приличный, — он подмигнул, и она почувствовала, как её щёки горят. Они ещё немного поболтали, поддразнивая друг друга, пока Афра не начала зевать. — Спи, моя звезда, — сказал он мягко. — Завтра напиши, как дела. И... я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — прошептала она, и они отключились. Афра легла на кровать, глядя в потолок. Её сердце было полным — болью, тоской, но и надеждой. Они справятся. Они всегда справлялись. Следующие две недели были странной смесью игры и правды. Афра и Мерт согласовывали каждый пост, каждую сторис, превращая их «расставание» в спектакль для фанатов. Они переписывались каждый день, обсуждая, что выложить,как держать баланс между пиаром и их настоящими чувствами. Через пару дней после их FaceTime Афра решила сделать первый ход. Она выбрала вечер, когда собиралась в ресторан с однокурсниками, а потом в театр на постановку «Гамлета». Она надела длинную белую юбку, струящуюся, как облако, и белый топ, открывающий тонкую полоску её живота. Волосы она оставила распущенными, лёгкие волны падали на плечи. Перед тем как выложить фото, она отправила их Мерту. Афра: «Как тебе? Для Инстаграма пойдёт? » Мерт: «Афра, ты хочешь, чтобы я умер? Этот топ... я уже лечу в Нью-Йорк.» Афра: «Веди себя прилично, Рамо. Это для пиара, помнишь?» Мерт: «Пиар, да? А эта юбка — чтобы я не спал ночами, думая о тебе? » Афра: «Может, чуть-чуть .Одобряешь?» Мерт: «Одобряю. Но когда вернёшься, я тебя из этой юбки не выпущу. » Афра: «Мечтай, горячий парень. Выкладываю.» Она выложила фото: одно в ресторане, где она подперла рукой подбородок, , другое — возле входа в здание , с маской в руках. Подпись была нейтральной: «Маски шоу». Но она знала, что фанаты начнут разбирать каждый пиксель, ища намёки на Мерта. И они нашли: кто-то заметил её браслет, подарок от него, и комментарии взорвались теориями. Так продолжалось все это время. Она выкладывала фото с прогулок по Манхэттену, в такси, с улыбкой, которая скрывала тоску. Он отвечал сторис Гюзелим, то как его видели на съемках для нового фильма, он даже сменил главное фото на Гарри, который скучал по ней так же, как он. Каждый пост был согласован, каждое слово продумано, но их переписка становилась всё игривее, всё интимнее. Афра: «Ты специально выложил Гарри в комнате с барабанами, чтобы я растаяла?» Мерт: «Работает? Приезжай, он ждёт, чтобы ты его почесала. И я тоже.» Афра: «Ты невыносимый. Но Гарри передай, что я скучаю.» Мерт: «А мне? » Афра: «Тебе я скажу лично. Когда вернусь. » Но в один из вечеров Мерт нарушил их правила. Афра была на ужине с дядей Угутом в ресторане в Бруклине. Они ели пасту, пили вино, и он рассказывал ей о своей поездке в Италию много лет назад. Она смеялась, чувствуя себя почти счастливой, когда её телефон завибрировал. Сообщение от Несли: Мерт выложил новый пост. Она открыла приложение и замерла. На подборке-фото он был в на баскетбольной открытой площадке в Стамбуле, с голым торсом, пот блестел на его коже, мышцы напрягались, пока он держал мяч. То как он пьет кофе в гостиной . Его взгляд в камеру был дерзким, почти вызывающим. Подпись: «Я сделал то что хотел». Комментарии уже взрывались: фанаты сходили с ума, девушки писали смайлики с сердечками, а кто-то спрашивал, не намёк ли это на Афру. Афра почувствовала, как её щёки горят. Он не согласовал это с ней. Это было не частью их плана. И, чёрт возьми, он выглядел слишком горячо. Она вскочила со стула, чуть не опрокинув бокал, и, не обращая внимания на удивлённый взгляд дяди, набрала его номер. — Мерт Рамазан Демир, ты что творишь? — прокричала она, как только он ответил, её голос дрожал от смеси гнева и смущения. На том конце послышался его смех — низкий, тёплый, невыносимо знакомый. — О, моя девочка злится? — поддразнил он. — А что не так? Просто показал, как я держу форму. — Ты не предупредил! — она топнула ногой, хотя он не мог этого видеть. — Мы договаривались всё согласовывать! А ты... ты выложил это... это... — Это что? — его голос стал ниже, с лёгкой хрипотцой. — Слишком горячо для тебя, Афо? — Мерт! — она покраснела ещё сильнее, чувствуя, как её сердце колотится. — Я сейчас в ресторане с дядей, а ты заставляешь меня выглядеть как идиотка! — Прости, любовь моя, — сказал он, и она услышала искренность в его голосе. — Я просто... хотел напомнить тебе, что тебя ожидает дома. И, может, немного подразнить. — Ты невыносимый, — пробормотала она, но её губы уже дёрнулись в улыбке. — Мы ещё поговорим, Рамо. — Жду, — ответил он, и она почти видела его дерзкую ухмылку. Она повесила трубку, вернулась к столу и встретила вопросительный взгляд дяди. — Молодёжь, — покачал он головой, но его глаза смеялись. — Это любовь, да? Афра вздохнула, пряча улыбку. — Да, дядя. Это любовь.