Глава 12
После школы я сразу же бегу к дому Майкла, который, на секундочку, живёт аж в двадцати минутах ходьбы от моего нынешнего местоположения!
«Поближе нигде нельзя было заселиться?», - задаюсь я риторическим вопросом и сломя голову несусь через пешеходный переход, силясь успеть добежать до другой стороны дороги за пять секунд.
Я сказала Рие, что моя мама якобы захотела поговорить со мной о чём-то очень важном и позвала к себе в офис во время длительного перерыва. А на самом деле я шла на встречу с её самым заклятым врагом. Ложь давно перестала скатываться с языка тяжёлым комом - теперь она беспрепятственно просачивалась в мои слова, искажала их действительность и в качестве напоминания всегда оставляла за собой горько-сладкое послевкусие во рту. Меня пугало то, насколько быстро я приучилась врать.
Не могу перестать корить себя за глупость, пока иду вдоль бульвара. Боже, почему мне не хватило мозгов на то, чтобы поменять условия сделки и сказать Майклу, что я соглашусь побыть его фиктивной девушкой только в том случае, если он отстанет от Рии навсегда, а не на один месяц? Тогда расхлёбывать эту кашу было бы куда проще. Очень жаль, что умные мысли посещают мою голову, лишь когда становится уже слишком поздно что-либо менять.
Когда в поле зрения появляется знакомая фигура с тёмным капюшоном на голове и торчащими из-под него в разные стороны волосами, сердцебиение учащается так резко, что в глазах на несколько секунд темнеет. У меня не получается не думать о нашем диалоге в клубе. Он был слишком вызывающим и откровенным - к сожалению, далеко не в душевном плане - для того, чтобы просто взять и забыть. Но я не утрачиваю надежды на то, что Майкл всё же смог сделать это.
Губы непроизвольно растягиваются в глуповатой улыбке, и я не могу понять, почему. Куда вдруг подевалась та злость, которая едва не разорвала меня на части в школе? По какой причине она превратилась в маленькую горстку пепла, стоило только увидеть его?
Майкл очень сосредоточенно строчит что-то в телефоне, не замечая никого вокруг, и тогда я громко прочищаю горло, намереваясь переключить его внимание на себя.
Он отрывает взгляд от экрана и удивлённо моргает.
- Привет, - здоровается со мной Буратино, убирая мобильник в карман. Я мельком осматриваю его нос и, убедившись, что с ним всё в порядке, незаметно выдыхаю. - Не ждал тебя так скоро. У девушек ведь принято опаздывать на встречу с кавалером.
- Тогда тебе стоит запомнить, что я не из их категории, - отвечаю я с неожиданной для себя горячностью.
- Разумеется, - Майкл, вопреки услышанной грубости, тепло мне улыбается, и я чувствую вину за то, что нагавкала на него.
Ну почему ты такой хороший? Почему не можешь сделать что-то, что заставило бы меня тебя возненавидеть?
Вместо того, чтобы наконец впустить меня в подъезд, он топчется на одном месте, будто собираясь с мыслями. Уже собираюсь узнать в чём дело, как Майкл говорит:
- Я честно не собирался обременять тебя лишними заботами, но так вышло, что нам придётся прямо сейчас идти в магазин за клеем для обоев, потому что мой отец, с ситом, вместо головы, забыл его купить.
Ближайший строительный магазин находится в сорока милях от нас и, осознав это, я жалобно протягиваю:
- Прошу, скажи, что это шутка.
- Считаешь моё чувство юмора настолько ужасным?
Тихо ругаюсь под нос, подавляя детское желание топнуть ногой от досады.
- Но он ведь очень далеко! Мы умрём от жары, пока дойдëм! - закапризничала я.
- Не волнуйся, я всегда поймаю тебя, если ты вдруг вздумаешь свалиться от солнечного удара, - подмигивает мне Буратино, и щёки заливает краской.
- Твоим рукам я с удовольствием предпочту асфальт, - обороняюсь от него очередной колкостью, всеми силами стараясь не показывать смущения.
- Охотно верю, - он ухмыляется, и я мечтаю провалиться под землю от неловкости.
- Просто заткнись, - мои нервы отказываются принимать участие в этом цирковом шоу.
На удивление, Майкл прислушивается и действительно умолкает и тишина, воцарившаяся между нами, не кажется давящей или неуютной, нет. Она скорее походит на объятия мягкого пледа: такая же тёплая, вселяющая умиротворение. Кардинально отличается от той, которая частенько повисает между мной и мамой. Нашу с ним тишину не хочется нарушать пустой болтовнёй. Её хочется растянуть на долгие часы вперёд и наслаждаться так же, как любимой песней на репите. Мне нравится молчать с ним. Гораздо больше, чем хотелось бы признавать.
Внезапное жужжание над ухом перерывает общую идиллию и возвращает меня с мягких облаков на твёрдую землю. Я верещу на всю улицу, истерично отмахиваясь от назойливого насекомого, чьё жужжание до сих пор стоит в ушах. Проклятые ежевичные духи! Никогда ими больше душиться не буду!
- Ты чего кричишь, Мальвина? - в голосе не знающего о моих рефлексах Майкла слышны нотки испуга.
Я перевожу на него разъярённый взгляд.
- Потому что тут оса-а-а! - я вновь воплю во всю глотку, совершенно не щадя голосовых связок. Сейчас меня снова укусят. Сейчас мне снова будет больно.
- Вот и всё, - доносится до меня сквозь пелену животного ужаса.
Я медленно открываю глаза, которые до этого зажмуривала и вижу безмятежно сжимающего руку в кулак Майкла.
- Ты... ты её рукой поймал? - я теряю дар речи от шока.
- Ну да, - со всепоглощающим спокойствием подтверждает он и вдруг кривится. - Ауч! Вот же...
Оса кроет его матом на своём языке и улетает восвояси, а я взрываюсь от негодования:
- На кой чёрт ты поймал её?! Теперь поздравляю - она тебя ужалила!
- Ты ведь боялась её. Поэтому и поймал, - пожимает плечами Майкл, не переставая морщиться от боли.
- И что с того? Будешь теперь устранять всё, что вызывает у меня страх? - я с вызовом задираю подбородок.
- А что, если да? - пугающе серьёзным тоном спрашивает он в ответ, и я теряюсь.
И как мне на это реагировать? Не знаю. Когда речь заходит про Майкла я никогда не знаю, как реагировать. Это просто кошмар какой-то!
- И откуда ты такой взялся вообще? Буратино проклятый, - зло ворчу, внимательно осматривая его ужаленную ладонь. - Пошли, - я резко меняю направление, сворачивая направо.
- Куда? - не понимает Майкл, догоняя меня.
- На луну! - рявкаю я. - В аптеку конечно! Или ты предпочитаешь ходить ужаленным?
- Нет-нет, пошли, - Буратино пытается скрыть довольную улыбку здоровой рукой, однако я успеваю её заметить.
Ещё и лыбится. Придурок.
В аптеке я беру этиловый спирт, маленькую упаковку ватных дисков, мазь и бинты, чтобы качественно обработать место укуса. Знаю по собственному опыту - процедура не из приятных, но она необходима, если не хочешь склеить ласты раньше времени.
- Я всё верну, - говорит Майкл, когда мы выходим на улицу.
- Я не приму, - твёрдо заверяю я.
- Иви...
- Я не обеднела, потратив деньги на эти медикаменты, Майкл и мне совсем не трудно помочь тебе.
Он просиял от радости.
- Ты так мило заботишься обо мне.
Вновь становлюсь похожей на варёного рака.
- Я о тебе вовсе не забочусь! Просто оказываю ответную услугу. Ни больше, ни меньше.
- Знаешь, Мальвина, если бы за враньё у человека отваливалось по одной конечности, то на сегодняшний день от тебя бы осталась одна голова.
- Если скажешь хоть ещё одно слово, то лишишься одной конечности без всякого вранья!
- Ладно-ладно, молчу, - закатывает глаза Буратино, не оценив моей реакции.
Кидаю на него гневный взгляд.
- Я попросила закрыть рот.
- Всё, молчу.
В этот раз я сморю на него, как на полного идиота, и уже собираюсь обругать, однако он и сам понимает: делает жест, будто застёгивает рот на замок, не издавая больше никаких звуков.
Я довожу Майкла до ближайшей скамейки, приказываю ему усесться на неё и для большего удобства сама приседаю на корточки подле его колен.
- Сейчас может быть неприятно, - тихо предупреждаю я, стараясь не подавать вида, что испытываю жуткое волнение, когда беру его большую ладонь в свою руку и одним осторожным движением вытаскиваю жало. Мне страшно сделать ему больно, поэтому я действую медленнее обычного: обрабатываю пульсирующую рану спиртом, наношу целебную мазь с весьма специфическим запахом и завязываю крепкий узелок на белом бинте.
Мысленно благодарю своего преподавателя по Безопасности здоровья и жизнедеятельности, который обучал нас оказанию первой медицинской помощи и таким базовым вещам, как перевязка.
- Всё хорошо? - тревожусь, видя, как он побледнел.
- Более чем, - Майкл вымученно улыбается, и я закусываю губу, понимая, что хотела бы защитить его не только от укусов ос, но и от всего, что может лежать беспокойным грузом у него на сердце.
«Что за глупые мысли?» - бранюсь я на саму себя. - «Выкинь это из своей пустой головы».
Ноги затекли от неудобного положения и загудели, стоило мне только подняться.
- Спасибо, Мальвина, - искренне благодарит Майкл и ни с того ни с сего нежно целует меня в лоб.
Я крупно вздрагиваю, чувствуя, как горит то место, которого коснулись его губы, и спрашиваю первое, что приходит на ум:
- Т-ты чего меня в лоб, как покойника целуешь?
Вообще-то в идеале стоило поставить вопрос иначе: какого чёрта ты меня целуешь? Но, к огромному сожалению, слово не воробей, вылетит - не поймаешь. Остаётся принимать последствия.
- А, то есть единственное, что тебя волнует - это место, которое я выбрал для поцелуя? - пуще прежнего развеселился он. - Хорошо, в следующий раз я буду бдительнее и выберу...
- Не будет никакого следующего раза! - вспыхнула я. - Совсем уже сдурел? Имей совесть не озвучивать свои похотливые желания при мне!
- Похотливые? - переспрашивает Буратино, вскидывая брови. - Да едва ли я смею мечтать о том, чтобы просто подержать тебя за руку...
После этих слов внутри что-то оглушительно трескается.
- Ты волен мечтать о чём пожелаешь. Главное не дай этим мечтам воплотиться в реальность, если они касаются меня.
Слова даются тяжело, потому что я хочу, чтобы он реализовывал мечты, касающиеся меня. Абсолютно любые, какие только взбредут ему в голову. Хочу неосознанно, а на каком-то глубинном уровне, спрятанным под кожей. И я презираю себя за это.
Майкл ехидно глядит на меня из-под ресниц. Нездоровая бледность на его лице сменилась привычным лёгким румянцем.
- Что, прямо никаким?
- Никаким.
- Никогда?
- Никогда.
- Никогда не говори «никогда», милая, - сладко напутствует он, и я снова краснею.
«Милая». Чёрт, я не должна растекаться лужицей от этого обращения, словно пятнадцатилетняя школьница! Я должна быть равнодушной, должна... Боже, да всё, что угодно, только не сливаться с кожурой помидора!
- Я серьёзно, Буратино. Ещё раз сделаешь что-то подобное без моего согласия, я дам тебе леща, - отвечаю, собравшись духом.
- Даже если я увижу согласие в твоих глазах? - вкрадчиво уточняет Майкл, непозволительно близко наклоняясь к моему лицу. Всю былую дерзость сдувает ветром.
Мой взгляд случайно, всего на долю секунды падает на его губы, и я тяжело сглатываю, проклиная бабочек, вспорхнувших в животе.
- Не думаю, что ты обладаешь даром проницания, - голос звучит предательски хрипло, выдавая меня с потрохами. Я отхожу от него на почтительное расстояние, слыша, как волнительно стучит сердце в груди и стесняясь даже дышать.
Да что он со мной творит?
Мысли спутываются в такой тугой и прочный комок, что весь остаток пути я молчу, старательно пытаясь его распутать.
Меня захлёстывает облегчение вперемешку с радостью, когда вдали показывается крыша строительного магазина. Внутри он оказался настолько огромным, что первостепенная задача отыскать клей сделалась невозможной. Аромат спиленного дерева и инструментальной пыли забивает нос, из-за чего я, не сдержавшись, звонко чихаю.
- Будь здорова, - оборачивается на звук Майкл.
- Спасибо, - киваю, вытирая об себя забрызганную мелкими каплями слюны ладошку. - Поиски затянутся, да?
- Да, - вздыхает он, осматриваясь по сторонам. - А хочешь расскажу тебе один интересный факт про диких шимпанзе?
Я замираю возле полок с обоями. Даже представить боюсь, что из находящихся здесь предметов подтолкнуло его задать этот вопрос.
- Ты серьёзно хочешь поговорить со мной о диких шимпанзе в строительном магазине?
Я отказываюсь понимать этого человека.
- Почему нет? - пожимает плечами Буратино, проходя мимо меня к другому стенду. - Ты знала, что они любят напиваться? Алкоголем. В джунглях Гвинеи они взбираются на пальмы рафии и крадут с них алкогольный сок, который собирают люди.
- Гвинеи значит, - повторяю за ним, едва сдерживая приступ смеха. - Скажи, сколько QI я потеряла, пока слушала тебя?
- Примерно столько же, сколько я потерял гетеросексуальности, находясь рядом с тобой, - быстро находится с ответом Майкл, получая за это локтем в ребро. - Эй, Мальвина, вообще-то мой ответ зависел от твоего!
- Поэтому ты и получил! - скалюсь, на миг забывая, где нахожусь.
- Молодые люди, а можно, пожалуйста, не кричать так громко? Вы, между прочим, не одни здесь, - делает нам замечание один из консультантов, придирчиво оглядывая с ног до головы сначала меня, а затем Майкла.
- Извините, - сутулюсь я под натиском чужого осуждения.
Найдя и выбрав нужный клей, спустя, кажется, сто лет, мы встаём в очередь за огромным бородатым мужчиной, от которого пасёт крепким дешёвым одеколоном. Я морщу нос. Зачем так обливаться духами? Двух-трёх пшиков достаточно для того, чтобы окружающие почувствовали и оценили твой запах, а не падали в обморок с зажатыми носами.
Разумеется, от Майкла мой мимический жест не укрывается.
- Уже настолько привыкла к моему сногсшибательному запаху, что теперь воротит от всех остальных? - он расплывается в самодовольной усмешке.
Мужик странно косится на нас. Я тыкаю Буратино локтем в плечо, тянусь на носках к его уху и гневно шепчу:
- Ты думай, как и про кого говоришь, придурок! И вообще, с чего ты взял, что мне нравится твой запах?
Майкл наклоняется ко мне и на секунду я выпадаю из реальности: болотная трясина его глаз смыкается вокруг моих колен.
- С того, что я слышу, как ты постоянно принюхиваешься ко мне, - тихим басом проговаривает он почти в самые губы, вызывая мурашки по всему телу. Кажется, ещё секунда, и Майкл точно меня поцелует, но я, пойманная с поличным, отворачиваюсь от него, с поддельным интересом разглядывая стоящие на деревянных полках банки с краской. Сердце бешено колотится где-то в глотке, грозясь вовсе остановиться и отправить мою истерзанную душу в свободный полёт.
Почему он позволяет себе так безбожно флиртовать со мной? Своеобразная манера общения или я... нравлюсь ему? Захотелось рассмеяться с собственных мыслей. Я? Нравлюсь Буратино? Какой вздор! С чего вдруг я могла ему понравиться? Я ведь постоянно язвила, всячески отталкивала его от себя, давала понять, что он мне не нужен. Разве кого-то может привлечь такое? Наверняка, Майкл просто привык так общаться с девушками. Но, если это простая манера общения, а не что-то большее, тогда почему он всегда так рвётся помочь мне, пытается сберечь? Неужели я действительно, сама того не подозревая, стала объектом его воздыханий? Это смелое предположение вызвало страх и вместе с тем какой-то неизведанный мне ранее трепет. Если я и правда ему нравлюсь, то...
«То что?» - сбивает меня с толку внутренний голос. - «Начнёшь с ним встречаться? В вечной любви поклянёшься? Пора бы уже зарубить на носу, девочка: он тебе не пара. Не в этой жизни».
- Иви, ты сейчас на какой планете находишься? Точно на Земле? - вопрос Майкла доносится до меня сквозь мутную дымку раздумий.
- А? - оторопела я. - Да, со мной всё хорошо... я просто задумалась о своём.
- Пойдём, ты задерживаешь очередь, - он дарит извиняющуюся улыбку стоящим позади меня покупателям и резво подталкивает меня к выходу. - Позволишь узнать о чём ты так крепко задумалась, что даже не реагировала на внешние звуки?
- Со мной иногда такое случается, не бери в голову, - я неловко веду плечом, не желая развивать эту тему.
- Точно всё нормально? - встревоженно узнаёт Майкл во второй раз.
Я утвердительно киваю и, чтобы отвлечься от странного чувства, поселившегося в организме, интересуюсь:
- Какие книги ты читал?
Буратино впадает в ступор от моего внезапного вопроса.
- А какой жанр тебя интересует?
Немного медлю, прежде чем сказать:
- Мм, давай что-то из семейной саги?
- Первое, что приходит на ум это «Маленькие женщины» и «Хорошие жёны», - он хмыкает. - Самые популярные книги в своём жанре.
Не могу скрыть радости от его осведомлённости.
- Пожалуй, - широко улыбаюсь я. - Ты тоже расстроился, когда Джо отвергла Лори во второй части?
- Да! - оживлённо восклицает Майкл. - Чёрт, я до последнего надеялся на их воссоединение, но Олкотт решила иначе и зачем-то свела Лори с выскочкой Эми, а Джо с дурацким профессором.
- Я тоже всегда считала Эми выскочкой! - меня поражает то, насколько сильно наши мнения схожи. - И я прекрасно понимаю, что Лори и Джо не были бы счастливы в отношениях друг с другом и что каждый из них в конечном итоге обрёл своё счастье, но... всё равно не могу смириться с их разрывом. В моей голове они всегда будут парой. Я даже плакала над двенадцатой главой, той самой, где Джо отвергла его...
- А я так сильно расстроился и разочаровался, что три дня не брал книгу в руки. Боялся порвать её на эмоциях, - делится своими впечатлениями Майкл, приводя меня в абсолютный восторг.
Я никогда ни с кем не разговаривала о прочитанном - мне просто было некому высказаться. Обо всех эмоциях приходилось молчать в тряпочку, потому что меня бы элементарно не поняли или посчитали странной. Майкл - единственный, кто разделил со мной эти ощущения, а не высмеял их. Я впервые встречаю парня, с которым приятно и молчать, и говорить. Время с такими людьми по-настоящему бесценно.
- Среди всех моих не читающих друзей и знакомых ты ощущаешься как оазис в пустыне, - теплота его голоса обволакивает каждую частичку моего тела.
- Взаимно, - едва слышно произношу я, пряча пунцовые щёки за волосами.
Буратино продолжает что-то говорить, однако я перестаю его слышать, угнетённая чувством вины и совестью. А ведь Рия сейчас сидит у меня в комнате и думает, будто я беседую с мамой в офисе. Наверняка волнуется, сгорает от неподдельного любопытства и даже не подозревает, где и с кем я на самом деле нахожусь. Мне становится невероятно стыдно за все те чувства, которые я посмела испытать к Майклу за тот короткий промежуток времени, что мы провели наедине. Потому что я не имею права их испытывать. Я не имею права чувствовать радость, когда вижу его, не имею права трепетать при виде его улыбки, не имею права смущаться с его слов. Я не имею права даже просто встречаться с ним вот так, один на один, не говоря уже обо всём вышеперечисленном. Потому что это неправильно. Потому что настоящие друзья не испытывают подобной тяги к врагам своих друзей. А меня абсолютно точно тянет к нему - это факт, который я очень долго и упорно отрицала, но, в конце концов, смирилась и теперь могла добавить, что тягаться с этим притяжением на одном ринге становится всё сложнее. И мне нужно избавиться от этого тягучего ощущения любым способом. Но каким?..
- Слышишь? - через вакуум доносится до меня вопросительная интонация Майкла.
- А? - поднимаю на него голову, глупо хлопая ресницами.
Чёрт, уже второй раз за день я выпаливаю этот дурацкий предлог, как какая-то амёба. Пора бы завязывать с погружениями в дебри своего сознания, находясь в общественных местах. Один раз это могло стоить мне жизни.
- Я спросил какие цветы ты любишь, - повторяет он, пиная ногой маленький камушек.
- Хочешь сделать мне приятно? - лукаво улыбаюсь я, надеясь смутить его.
- Хочу узнать тебя получше. Что любишь, о чём мечтаешь, чего боишься. Мне интересно всё, Мальвина, - снова эта серьёзность, выбивающая из колеи.
- Мне нравятся ромашки, - даю ответ на его первый вопрос и добавляю: - Многим они кажутся простыми и ассоциируются с бабушкиной клумбой, но я привыкла любить их за беззаботность, которую они символизируют.
- Кто-то правда ассоциирует ромашки с бабушкиной клумбой? - заразительно рассмеялся Майкл и вдоль позвоночника побежали мурашки.
Мне кажется, что даже Ворчун из «Белоснежки» не смог бы устоять и посмеялся вслед за ним.
- Ты не поверишь, но таких людей гораздо больше, чем можно себе вообразить.
- Не знаю, у меня ромашки ассоциируются с чем-то солнечным и спокойным. А ещё с пением птиц и тёплым ветром, - Буратино вздыхает с некоторой грустью, глубже прячась в капюшоне. - Сейчас бы валяться в ромашковом поле, а не вот это вот всё...
- Точно, - вместе с ним сникаю я.
Время за разговорами пролетело безумно быстро - я понимаю это по знакомой местности, окружившей нас. Надобность продолжать диалог исчезает, поэтому оставшиеся десять метров мы проходим молча, вслушиваясь в гул моторов проезжающих сзади машин. Когда он запускает меня в квартиру, я поражённо ахаю: обои на стенах содраны, а в некоторых местах их и вовсе не поклеили, половицы ужасно скрипят и стонут под ногами от каждого движения, а висящая на облезлом потолке жёлтая лампа покрылась таким толстым слоем пыли и грязи, что и свет через себя пропускала такой же. Разувшись и пройдя немного дальше, замечаю старое кресло-качалку и большой деревянный шкаф с мутным зеркалом в пол. Должно быть, это гостиная, служащая его отцу в качестве комнаты.
Здесь всё такое старое и хилое. Не верится, что я стою в квартире одного из самого престижного района Джерси-Сити. Как можно было запустить свой дом до такого убитого состояния? Неудивительно, что Руперт захотел сделать ремонт: без него Астория точно бы не согласилась жить с ним под одной крышей, ведь отвечала не только за собственный комфорт, но и за комфорт Рии.
Рия... Лучше не думать о ней, пока я нахожусь в месте, куда она в скором времени переберётся, сама того не зная. Иначе я затоплю слезами каждый квадратный метр этой квартиры.
- А где Теранс? - быстро смахиваю с ресниц жгучие капли слёз, пока Майкл не успел их заметить и завалить меня расспросами.
- Их препод на паре задерживает, так что он подойдёт немного позже, - Буратино заламывает пальцы на руках, выглядя нервозно и кивком головы указывает на расположившуюся сзади моей спины дверь. - Нам туда.
Исходящий от окна свет на мгновение ослепляет. Не знаю, чьей была эта комната, но сейчас в ней почти не осталось мебели: только две табуретки и круглый стол, который, по виду, мог разлететься в щепки, если на него случайно дыхнуть. Серые бетонные стены, танцующая в воздухе пыль и дыры от вырванных розеток создавали атмосферу одиночества, ненужности всему миру, а в особенности - самому себе. Я вся съёжилась от облепившего тело дискомфорта.
Майкл уходит за необходимыми инструментами и это значит, что пора начинать работу.
Пора искать действенный способ избавиться от дурманящего сознание притяжения.
От настойчивой просьбы Майкла проводить меня до дома я отказываюсь, поскольку нуждаюсь в анализе своих чувств, да и опасаюсь того, что Рия может случайно увидеть нас из окна. Я знаю, что испытываю к нему нечто большее, чем просто симпатию и именно это «большее» наводит ужас. Мне нельзя влюбляться в него. Правило «Враги моих друзей - мои враги» находится в списке тех, которых я придерживаюсь столько, сколько себя помню, и оно никогда не перечёркивалось красной линией, означающей «нарушено». До Майкла, разумеется.
Мне хочется бить себя по лбу до тех пор, пока в нём не образуется вмятина. Как я смею позволять себе хотя бы думать о любви, когда всё так сложно? Желание быть рядом с ним упорно борется с логикой, которая подсказывает держаться на расстоянии и которую следует послушать. Потому что быть рядом с ним - это как разрываться между двумя мирами: одним, где всё можно, и другим, где существуют ограничения и страхи. Так или иначе, я живу во втором мире и должна придумать что-то, что гарантированно бы помогло мне ограничить прямой контакт с Майклом. Ведь, возможно, только таким способом я смогу раздавить эти дурацкие, совсем не уместные чувства и развеять их по ветру.
«Сделаей то же, что и всегда», - буднично откликается голос. - «Соври».
Меня неприятно осеняет одной идеей. Я могла бы сказать ему, что заболела, тем самым приостанавливая наши регулярные встречи на... на сколько? Как долго может болеть человек? Две недели? Этого ничтожно мало для того, чтобы полностью охладеть к человеку, который одним своим присутствием вызывает жар во всём теле. Тогда, может, по истечении двух недель оповестить его о «внезапном отъезде из города» и просто умело скрываться пару-тройку месяцев? Звучит плохо, соглашусь, но другого, более эффективного метода я не вижу.
Дверь моей квартиры распахивается спустя три секунды после нажатия звонка, и на пороге, со взбалмошным видом, меня встречает Рия. Она переоделась в мою светло-голубую пижаму с зайчиками и заколола пышные волосы крабиком.
- Ну, как всё прошло? - её слегка потряхивает от нетерпения узнать подробности несостоявшегося диалога с мамой.
- Можно я сначала пройду? - по-прежнему стоя в предбаннике, спрашиваю я.
- Упс, пардоньте, - она освобождает проход, плюхаясь на мягкий пуфик рядом с вешалкой. - Теперь рассказывай.
Я молчу, прикусив губу, понимая, что рассказывать нечего. Я была так погружена в размышления о Майкле, пока шла домой, что совсем забыла заранее сочинить убедительный рассказ о фейковом разговоре в офисе. Теперь придётся выкручиваться и придумывать на ходу. Главное - не запутаться в собственном вранье.
Рия внимательно слушает и внимает моим бредням, задавая уточняющие вопросы и комментируя некоторые моменты в своей привычной пылкой манере. Искренняя вера в её глазах больно полостнула по сердцу и с хрустом сдавила шею. Пришлось вывернуть всё так, будто мы с мамой помирились, забыв обо всех разногласиях, хотя на самом деле недосказанность и напряжение между нами можно было резать ножом.
Ложь, ложь, ложь, одна сплошная ложь. Я сплетена из неё. Она течёт в моих жилах, как кровь, она раскаляет меня до ожогов четвёртой степени, она сводит с ума. Я не способна говорить правду: этой функции не было запрограммировано при рождении, не было дано мне в процессе жизни. Я не могу говорить правду людям, которые больше всего на свете заслуживают её услышать. Потому что лжецы появляются на свет лжецами и ими же умирают.
***
Майкл прислонился спиной к дверному косяку, сложив руки на груди. Он с лёгким недоумением наблюдал за неизвестно куда собирающимся отцом, пока в конце концов не решился спросить прямо:
- Куда ты?
Мужчина продолжил невозмутимо завязывать галстук на шее и глядя на это действие парень неосознанно коснулся своих свежих гематом. Пальцы тут же испачкались в тональном креме, которым тот попытался замазать следы отцовского гнева.
- Я со стенкой разговариваю? - решил попытать удачу во второй раз Майкл.
- Какая тебе разница? - соизволил пошевелить языком мужчина.
- Ты не каждый день наряжаешься как на свидание, - язвительно заметил Эрни-младший, оглядев отца с ног до головы. Выглаженная белая рубашка, чёрные брюки, роликом очищенные от пылинок, галстук, натёртые до блеска туфли. Он и впрямь выглядел так, словно шёл на свидание, но ведь такого просто не могло быть: после смерти Рикарды Руперту опротивело даже смотреть в сторону других женщин, не то, что приглашать их куда-то. По крайней мере, так было всю осознанную жизнь Майкла.
- Я должен перед тобой отчитаться? - поднял одну бровь мужчина, брызгаясь мускусными духами - подарком покойной жены, которые до сегодняшнего дня скучающе стояли на трюмо и не надеялись на то, что их когда-нибудь вновь используют. - Я главный в этом доме, а не ты.
Парень всерьёз запаниковал. Отец не брал эти духи в руки ещё с того момента как крышку гроба мамы засыпали сырой землёй, а значит причина, по которой он снова обратил на них внимание очень веская.
- Ответь мне на вопрос, - Майкл отлип от косяка и сделал несколько предупреждающих шагов к мужчине.
- Тебя это не...
Не выдержав чужого упрямства, Эрни-младший схватил Руперта за белоснежный воротник рубашки и пригвоздил к стене, угрожающе повторив:
- Ответь. Мне. На вопрос.
Отец, явно не ожидавший такого выпада, вытаращил на сына глаза и испустил нервный смешок.
- Что за муха тебя сегодня укусила, Майкл? - он покосился на крепко сжимающие его воротник пальцы.
- Отвечай! - парень хорошенько встряхнул мужчину, отсчитывая про себя бешеные удары сердца.
Один. Два. Три.
- Что здесь... Майкл? - удивлённо-растерянный голос Теранса послышался откуда-то сзади, заставив младшего брата слегка вздрогнуть. - Что ты делаешь?
Майкл не стал заострять внимания на третьем лице, появившемся в коридоре, и терпеливо повторил, обращаясь к отцу:
- С кем ты идёшь на свидание? - в это мгновение они словно поменялись ролями: из маленького мышонка парень превратился в когтистого кота, готовившегося вот-вот растерзать попавшую ему в лапы добычу.
- С чего ты...
Руперта вновь грубо перебили:
- Не претворяйся идиотом! Я знаю, что ты не просто так решил воспользоваться духами, которые до этого все девятнадцать лет обходил стороной! Кто? - Эрни-младший понизил голос, боясь лишний раз вздохнуть. - Кто она?
- Это не твоё собачье дело, - сквозь зубы процедил Руперт, отталкивая от себя резко обмякшего сына.
- Так значит, я прав? - он поднял на отца пустые глаза.
- Да, прав! - взбешённо крикнул мужчина, поправляя съехавший в сторону галстук. - Доволен?
Парня вдруг пронзило странным чувством, словно его толкнули с огромной высоты в разжатые челюсти пропасти.
- Неужели ты думал, что я буду убиваться по ней всю оставшуюся жизнь? - губы отца дрогнули в усмешке. - Скорбь не вечна, и я горевал достаточно долго, чтобы сейчас позволить себе мелочь в виде новой женщины.
Майкл тяжело задышал, сжимая кулаки.
- Ты испортил мне всё детство. Ты морил меня голодом, запирал в тёмной кладовке на целые сутки, избивал за любую, даже самую крошечную провинность, лишал детских радостей, будь то собранные в Хэллоуин конфеты или сорванные с уличных кустов ягоды. Мои колени навсегда останутся изуродованы крупицами гречки. Моя шея будет долго заживать после оставленных тобой фиолетовых следов. Ты делал всё это из мести. Потому что считал меня виновным в смерти мамы. До сих пор считаешь. Я пережил грёбаный ад и ради чего? Чтобы ты сейчас говорил, что скорбь не вечна? Что ты горевал достаточно, чтобы начать отношения с другой женщиной?
Младший даже не вздрогнул, когда рука Теранса опустилась ему на плечо в знак поддержки. Он просверливал в мужчине напротив дыру.
- Какая душераздирающая речь, - неискренне растрогался Руперт, а затем изменился в лице, выдавая твёрдое: - Я не жалею ни об одном перечисленном тобой действии. Ты всё это заслужил.
- Ты чёртов псих! - парень с отчаянием вырвался вперёд, хватая отца за грудки и вновь припечатывая его к стене. - Ты разрушил моё детство! Убил во мне ребёнка! Пока остальные дети чувствовали вкус беззаботности и лёгкости, я чувствовал лишь боль и привкус металла во рту!
- Надеешься меня разжалобить? - опасно оскалился Руперт. - Я совершил ошибку, когда согласился на второго ребёнка - если бы не ты, то она была бы жива. Хочешь услышать от меня правду? Я бы предпочёл, чтобы твоё имя было выгравировано на надгробной плите, а не её.
Майкл с размаху ударил отца в нос, а дальше всё происходило как в тумане: сумасшедший вопль Теранса, сильные руки, оттаскивающие его подальше от отца, какие-то проклятия.
- Майкл? Майкл, ты меня слышишь? - знакомый голос эхом отскочил от стен сознания, возвращая парня в реальность.
Сколько времени прошло?
- Слышу, - безэмоционально отозвался он, обводя беглым взглядом стены собственной комнаты, ставшей ему тюремной камерой.
Как он здесь оказался?
- Ты плачешь, - неловко заметил старший брат, переминаясь с ноги на ногу.
Эрни-младший дотронулся пальцами до одной из своих щёк: она и впрямь оказалась мокрой. Майкл искренне удивился этому явлению. Надо же. Он считал, что выплакал все слёзы ещё будучи маленьким мальчиком, когда в одиночестве сидел в кладовке, кишащей жуткими монстрами и чудовищами. Отец всегда гнобил его за это. Твердил, что мужчины не плачут. Но истина крылась в другом: плакать вольны все, кто в этом нуждается. Потому что эмоции не зависят от пола - они зависят от нас.
- Хочешь чего-нибудь? Я могу принести... - осторожно заговорил Теранс, беспокоясь о состоянии брата.
Майкл горько ухмыльнулся и отрицательно мотнул головой. Чего он хотел?
Навсегда уйти отсюда.
Стереть воспоминания о детстве, чтобы кошмары больше не преследовали его.
Дойти пешком до Нью-Йорка, к двоюродному брату Нолану, с которым они периодически раз в месяц созванивались.
Исчезнуть.