Глава 8
Я открываю глаза и чувствую себя как никогда выспавшейся. Смотрю на время и удивляюсь: ещё только четыре тридцать утра. Не помню, чтобы я когда-нибудь вставала в такую рань, да и к тому же без будильника, и такой бодрой. А бодрость, к слову, совсем неуместна в этом спектре чувств, особенно если учесть, что сегодня я легла в два ночи из-за Рии, которая потеряла всякое самообладание и в прямом смысле чуть не сошла с ума. Эта ночь определенно войдëт в топ самых худших.
Протираю уголки глаз от скопившейся грязи и сладко потягиваюсь, слыша, как хрустят позвонки. Из приоткрытого окна до слуха долетает мелодичное пение птиц, от которого губы непроизвольно растягиваются в расслабленной полуулыбке. Мне нравится эта утренняя тишина, прерываемая только общением крылатых созданий и негромким свистом ветра. Но тут в голове всплывает причина, по которой я легла спать так поздно – Майкл – и полуулыбка быстро пропадает. На её место приходит обжигающая грудь ярость, и я вскакиваю с кровати, принимаясь мерить комнату шагами, дабы успокоиться и привести дыхание в норму.
Внутренности разъедает от желания задушить его собственными руками и отвезти на первую же попавшуюся ферму на корм свиньям. Никогда раньше я не питала подобных желаний по отношению к какому-либо человеку, но Майкл, как всегда, сумел выделиться. Мне до жути обидно, что он соврал, но ещё обиднее от собственной глупости: разве можно так слепо верить чужим врагам, даже если они относятся к тебе с особым трепетом? Как же я расслабилась, услышав, что Майкл отстанет от Рии навсегда, какой же наивной дурой себя выставила. Стыд, злость, обида – всё это смешивается во мне в одно горькое месиво и комом подкатывает к горлу. Я с большим трудом сглатываю его, опускаюсь на прохладный ламинат подле кровати, отчего голые ноги покрываются мурашками, и обнимаю свои колени, положив на них голову. В этот раз внутренний голос не добивает меня, а напротив, успокаивающе шепчет: «Ты сделала всё, что могла», и я сжимаюсь в комок, не обращая внимания на тупую боль в позвоночнике.
Пазлы в моей голове никак не хотят складываться в цельную картину. Майкл ненавидит Рию очень пылко, будто она нанесла его брату какой-то непоправимый вред, а не просто написала сообщение, в котором, по её словам, сказала, что им с Терансом не по пути. Я верю подруге, но в то же время осознаю, что ни один нормальный человек не станет мстить другому столь же отчаянно, если на это не будет фундаментальных оснований. Для того, чтобы запустить механизм, мне нужна всего лишь одна маленькая деталь. Один короткий рассказ, который прольёт свет на сложившуюся ситуацию. И требовать его я собираюсь у Буратино, которому написала сразу после прослушивания истеричного голосового сообщения Рии.
Это было одно предложение: «Сегодня в восемь утра на Одюбон-авеню, 89».
Несмотря на то, что ответом мне послужили всего лишь две галочки, я абсолютно уверена в том, что он придёт. Женская интуиция.
Забираюсь обратно в кровать, прикрывая одеялом замёрзшие ступни и беру в руки книгу, понимая, что заснуть уже всё равно не получится.
Больше всего я обожаю читать любовные романы. И, как бы тавтологично это сейчас не звучало, я люблю их из-за любви. Ведь в книгах она описывается такой искренней, нежной, бескорыстной, что порой самой хочется оказаться на месте главной героини и тоже ощутить это животрепещущее чувство. И пусть без пятен в виде различных трудностей, недопониманий и преград между героями никогда не обходится, их чувства друг к другу по-прежнему остаются чище, чем совесть некоторых людей. Любовь в книгах такая восхитительная, что порой у меня сводит скулы, такая, что приходится утыкаться лицом в подушку, дабы от души в неё поорать. Любовь в книгах – это то, что вдыхает в меня жизнь и даёт надежду на лучшее, поэтому я так их лелею. На моих полках так же можно увидеть классику, например «Маленьких женщин» Луизы Олкотт, «Гордость и предубеждение» Остин, «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте, но в основном на них стоят современные любовные романы.
Неожиданно для себя я вспоминаю встречу с Майклом в книжном магазине и то, как в руках он сжимал какую-то толстую книгу. Интересно, читал ли он те же произведения, что и я?
Я тряхнула головой. Да какое мне вообще дело до этого вруна? Пусть хоть детскую прозу читает, меня это не волнует.
В пол седьмого я слышу, как мама собирается в наш главный офис. Она работает секретаршей руководителя, что обязывает её организовывать поездки, командировки, совещания, принимать документы на подпись, обеспечивать сохранность дел и их сдачу в архив в нужные сроки, а ещё целую кучу всего, что язык устанет перечислять, но зато деньги в семью приносит не маленькие. Из-за них мы живём в трёхкомнатной квартире с дорогим ремонтом и шикарной лоджией, которую неформально можно считать четвёртой комнатой.
Как только дверь за матерью щёлкает, я вскакиваю с кровати и начинаю собираться. На улице сегодня прохладно, судя по одежде прохожих, но, открыв нараспашку окно, я понимаю, что для моего тела такая температура вполне приемлема, а потому вместо плотных джинс и толстовки, выбор падает на светлые клетчатые брюки и молочный топ с открытыми плечами. Времени на косметику нет, единственное, что я успеваю сделать перед выходом – брызнуться духами с запахом ежевики и собрать грязные волосы в высокий хвост.
Одюбон-авеню находится в двадцати минутах ходьбы от моего дома, поэтому приходиться ускориться, дабы не опоздать. В двадцатом веке район Бергена слыл самым престижным и здесь по-прежнему можно было увидеть особняки в викторианском и эдвардианском стилях, которые не утратили способность держать внимание жителей и туристов в узде до тех пор, пока не скрывались из их поля зрения.
Ещё издали я вижу его фигуру. Руки спрятаны в карманы чёрных спортивок, на голову натянут капюшон тёмного худи, поза расслаблена. В груди заклокотала ярость. Мне кажется, я никогда так сильно не злилась на человека.
— Давно не виделись, Маль…
Я влепляю ему пощёчину прежде, чем он успевает договорить данное мне прозвище. Его голова дёргается в сторону, а на щеке остаётся жгучий красный след. Это первый раз, когда я применяю физическую силу при решении конфликта. Первый раз, когда я готова сорвать голос от криков и первый раз, когда ярость застилает мои глаза кроваво-красной пеленой. У Буратино очень хорошо получается выводить меня на те эмоции, которые раньше никогда не имели надо мной власти.
Не дав Майклу опомниться, я хватаю его за грудки и притягиваю к себе так, что могу поцеловать. В иной обстановке я бы очень смутилась этому, но точно не сейчас, когда меня распирало от желания поставить ему фонарь под глазом.
— Ты лжец! Ты жалкий лжец! Хорошо спиться после того, как довел Рию до истерики?! Хорошо спиться после того, как обманул меня?! – я встряхиваю его после каждого нового предложения, стараясь таким образом выплеснуть всю обиду и злость. — Сначала ты обещал, что отстанешь от неё на месяц, а потом, что навсегда и не одно из этих обещаний не выполнил! И даже не смей оправдываться, что был пьян, когда говорил последнее! Да я тебя с землей сравняю за Рию, ты понял?
Последнее предложение больше походит на угрожающее шипение, нежели на связную речь.
— Я не обманывал тебя, Иви, — он говорит это с такой невозмутимостью и фальшивой искренностью, что из моей груди вырывается истеричный смешок, а на глаза наворачиваются предательские слёзы. Сама не знаю почему вдруг захотела разрыдаться при нём, как маленькая девочка.
— Даже сейчас обманываешь. Самому-то не стыдно позориться? – скрыть разочарование в голосе не получается ровно так же, как и дрожь.
В его глазах, будто ток, начинает искрить паника.
Он растерянно открывает и закрывает рот, после чего с поразительной лёгкостью скидывает с себя мои руки и крепко сжимает меня за плечи, заставляя поморщиться.
— Просто дай мне сказать.
Злость всё ещё активно циркулирует по венам, прося выхода наружу, но я усмиряю её, выжидающе смотря в расширенные зрачки напротив.
— Ты зря надрываешь глотку, обвиняя меня во всех грехах, Мальвина. Я обещал навсегда отстать от твоей драгоценной Бартли только в том случае, если ты простишь меня, но что услышал в ответ? «Никогда больше не звони сюда, забудь меня и этот номер, я не желаю тебя видеть и слышать», — Майкл передразнивает меня высоким голосом, в интонации которого отчётливо слышится обида.
Я словно оглохла.
Волна стыда поднимается во мне, затапливая собой все прочие чувства. Как можно было упустить такую важную делать? Когда в ту ночь он позвонил мне пьяным, я так разозлилась, что услышала только «навсегда отстану», а условия пропустила мимо ушей.
Впрочем, в рукаве ещё остаётся один козырь, которого я планирую пустить в игру прямо сейчас.
— А что насчёт нашего уговора? – я прячу смятение за маской превосходства, высоко задирая подбородок. – Ты сказал, что отстанешь от Рии на месяц, если я схожу с тобой на вечеринку и притворюсь твоей девушкой, но в итоге обвёл вокруг пальца и устроил этот цирк с лепестками!
Сейчас во мне говорит только негодование его поступком.
— Тебе стоит почаще заглядывать в календарь, — Буратино как-то нехотя отпускает меня и отходит на пару шагов назад. Те голые участки кожи, которых успели коснуться его тёплые руки, покрываются мурашками от слабого порыва ветра.
Я вскидываю брови.
— В смысле?
— Посмотри на сегодняшнюю дату.
Я смотрю на него недоверчиво, но повинуюсь. Дисплей телефона показывает первое июня. Мозг упорно отказывается работать, будучи мало поспав, и я поднимаю на Майкла очередной не понимающий взгляд.
— И что это должно мне дать?
— Когда вы с Рией разошлись? – Буратино нагло игнорирует мой вопрос, плавно покачиваясь на пятках вперёд-назад.
— В пол первого где-то…
— Лепестки лежали на полу её балкона ровно в двенадцать ночи этого дня, Мальвина. Я не нарушал наш договор, — он триумфально улыбается, а я замираю на месте, подозрительно сощурившись.
— Почему я должна тебе верить?
— Потому что мне нет смысла врать тебе.
— Это единственный аргумент? Ты мог насыпать их после нашей встречи в парке, потому что у Рии никого не было дома и потому, что, вероятно, был зол на неё из-за тех слов.
Майкл тяжело вздыхает, зачёсывая назад всклокоченные шоколадные волосы. Затем подходит ближе, снова обхватывает меня за плечи, но на этот раз осторожно, почти ласково и наклонившись, понижает голос, будто доверяет какой-то секрет:
— Если бы я сделал это после нашей встречи, то есть днем, то фото, где я стою на стремянке с двумя искусственными розами, разлетелись бы по всем новостным пабликам Джерси-Сити. А может и не только Джерси-Сити. Короче, мне самому было бы невыгодно делать это днем, понимаешь? Жаль только, что не получилось самому увидеть её реакцию…
Я толкаю его в грудь и возмущенно вскрикиваю:
— Зато у меня получилось! И знаешь, она мне не очень понравилась!
Майкл только разводит руками. Я расцениваю данный жест, как молчаливое извинение за все предоставленные неудобства.
— Ладно, я облажалась, прости меня, — спустя несколько минут томительного молчания решаю заговорить я, агрессивно почёсывая комариный укус.
— Со всеми бывает, — отмахивается он.
— И всё же скажи… что такого сделала Рия Терансу, что ты так мстишь за него?
Буратино заметно напрягается: его брови сердито сдвигаются к переносице, образуя на лбу пару складочек, нога отбивает только ей известный ритм и сам он становится чернее тучи.
— Я думал, что ты давно в курсе.
— Так и есть, просто мне кажется, что она чего-то не договаривает. Чего-то важного, — чувствую себя неловко, будто выпытываю из него главную тайну мира.
— И какую же версию произошедшего рассказала тебе эта припадочная? – Майкл заинтересованно поддаётся вперёд, убирая руки в карманы штанов.
Я хмурюсь.
— Не называй её так.
— А иначе что? Пощёчину дашь? Изобьёшь? Между ног двинешь? Давай, Мальвина, я готов абсолютно ко всему, - он не повышает голос, но в нём слышится столько пассивной агрессии, что я невольно сглатываю и пытаюсь сбавить обороты:
— Ничего из этого я делать не собираюсь, Майкл. Единственное, о чём я прошу, чтобы ты просто не опускался до уровня Рии и не позволял себе оскорбления в её адрес, — для пущей картины натягиваю на лицо беззаботную улыбку.
— Много просишь, — шипит он, и моя улыбка стирается. – Почему же ты ей такое замечание не сделаешь? Почему только я не должен оскорблять её?
Я резко выдыхаю.
— Ты серьёзно? – злость и негодование снова начинают властвовать надо мной. – Да я бы с радостью сделала ей такое же замечание, если только это не означало бы выдать себя с потрохами! Сам подумай: с какого праздника я стану защищать врага лучшей подруги? Рия меня тут же раскусит, а если не раскусит, то в чём-то заподозрит, а мне этого не надо!
Разумеется, я умалчиваю о своей странной реакции, вызванной грубо брошенными словами Рии в его сторону, так как сама не до конца понимаю, что это вообще было.
— В таком случае не проси у меня того, чего не можешь просить и у Бартли, — отрезает Майкл.
— Тебе ещё интересно послушать её версию или я могу оставить вас на едине? – мой голос сочится сарказмом.
— «Вас» — это кого?
— Тебя и твои психи!
— Кто бы говорил про психи, — хохотнул Майкл и мне захотелось что-нибудь сломать. Его позвоночник, например.
— Просто знай: если бы мне не было так важно послушать реальную историю Рии и Теранса, я бы сейчас развернулась и ушла.
Он фыркает.
— Аналогично, только вместо реальной истории – выдуманная.
Я чуть ногой от злости не топнула.
— В общем, по словам Рии она всего лишь написала твоему брату сообщение, в котором сказала, что им не по пути. Он в свою очередь на неё обиделся, пожаловался тебе, а потом ты начал мстить ей, — быстро тараторю я, прожигая дыру в красивом здании за спиной Буратино.
— Надо же как интересно… — Майкл делает шаг ко мне, растягивая губы в издевательской насмешке. – У вас с ней просто потрясающий дуэт врушек. Правда.
— Ты можешь просто рассказать всё как было, а не издеваться? – под тяжестью моего взгляда его лицо принимает прежнее отстранённое выражение. Спустя минуту молчания он произносит:
— Твоя подружка не оставляла моему брату никаких сообщений, она просто молча исчезла. Исчезла потому, что посчитала Теранса неуклюжим придурком, который от волнения пролил на неё кофе и подарил пресловутые розы, на которые у неё аллергия. Но откуда ему было знать об этом? Да, конечно, он мог сначала поинтересоваться её любимыми цветами, но и она не должна была молча исчезать после неудавшегося свидания. Свидания, на которое я уговаривал его больше месяца! Бартли обесценила не только Теранса, но и мои старания, поэтому, Мальвина, у меня есть полное право отрываться на ней.
Я слушаю его, стараясь не открывать рот слишком широко. То, что Майкл сейчас мне поведал в корне меняет дело. Все вопросы о мести отпадают сами собой, а ранее стоящий в голове в механизм принимается двигаться, наконец найдя упущенную деталь.
— Мне… мне жаль, что всё так сложилось, — тихо говорю я. – Я не думала, что Рия на такое способна.
Говорю это только чтобы поддержать его, хотя на самом деле понимаю, что подобный поступок вполне в стиле подруги.
Он горько усмехается.
— Я тоже не думал. Теранс описывал её как какую-то богиню, спустившуюся на землю.
Сердце сжимается от обиды за его брата. Любовь может как подарить крылья, так и вырвать их с корнем…
— Это точно.
Поднимаю на него глаза полные удивления.
— Я что, сказала это вслух?
Майкл утвердительно кивает, а я тем временем задумываюсь: почему Рия скрыла от меня подробности? Боялась осуждения? Но когда её стало волновать чужое мнение? Боялась, что если расскажет правду, то после каждой выходки Буратино я буду тыкать её в то, что она сама во всём виновата? Мысленно я бы так и считала, но вслух никогда не произнесла. Не говорила потому, что стыдно? Каждый из нас имеет право как на ошибку, так и на её искупление.
Я могу понять их обоих. Рия по своей натуре была крайне импульсивным человеком, всегда сначала делала, а потом думала, поэтому скорее всего, решение отшить Теранса приняла сгоряча, как и решение пропасть со всех радаров. Не сомневаюсь, что из-за стыда, который настиг её после всего свершенного, она и отказалась от затеи рассказать мне правду и извиниться перед бедным парнишкой. А Майкл, как абсолютно любой брат, встал горой за свою семью и начал мстить. Думаю, что на его месте поступила бы так же.
И всё-таки на голову подруги сейчас свалилось слишком много хлопот: развод родителей, скорый переезд, АСТ, дак ещё и Буратино со своими «приколами». Нет, я должна разорвать эту цепочку мести.
Погрязнув в жиже рассуждений, я не сразу замечаю, как внимательно за мной наблюдают. Майкл словно силится разгадать на чьей я стороне путём телепатии.
Откашливаюсь, прежде чем робко заговорить:
— Слушай, я понимаю твою мотивацию отомстить ей, но…
— Но? – торопит меня Майкл.
— Рия сейчас находится в очень тупиковом положении, и я хотела бы попросить тебя…
— Отстать от неё? Ты слышала условие.
Я очень радуюсь тому, что он не стал вытягивать из меня больше информации о её «тупиковом» положении.
— Я искренне не понимаю зачем тебе моё прощение, но раз оно необходимо для дела и тебе так будет спокойнее, то, поздравляю, ты прощён, — слова слетают с языка так же легко, как обычно слетают с деревьев пожелтевшие от осени листья. Жаль, что так бывает только если не держишь на человека реальной обиды. – Теперь отстанешь?
Майкл кусает нижнюю губу, прежде чем с озорной ухмылкой ответить:
— Не-а.
У меня весь воздух из лёгких выходит от такой наглости.
— Что значит «не-а», Буратино? Ты буквально пару секунд назад сказал, что если я прощу тебя, то ты отстанешь от неё!
— А теперь я понял, что это глупо и передумал. У меня новое условие, — нахально заявляет он, подходя ко мне почти вплотную. Я стараюсь принюхаться к его духам как можно менее заметно. – Оставлю её, если поможешь мне кое с чем.
— Уговор есть уговор. Я не собираюсь тебе ни с чем помогать.
Я разворачиваюсь, чтобы уйти, совсем забывая о намерении «разорвать цепочку мести», ведь нахожусь в чистейшем бешенстве от его поведения. Вот только сказанное им в следующую секунду заставляет меня прирасти к земле.
— Как знаешь. Значит совсем скоро на её балконе будут лежать настоящие лепестки роз.
Круто разворачиваюсь и звенящим от напряжения голосом изрекаю:
— Ты не посмеешь.
Майкл бросает на меня плутовской взгляд из-под ресниц.
— А кто мне помешает?
Устало выдыхаю, моментально растеряв весь свой запал.
— Ты снова манипулируешь моими чувствами, — я мысленно укорила себя за горечь в голосе, которую не сумела скрыть.
— Я делаю это по вынужденной мере, — Буратино понижает голос и роняет взгляд, избегая зрительного контакта.
Поднимаю брови в немом удивлении. Что это на него нашло? Совесть? Сомневаюсь, что у такого, как он она вообще есть. Стыд? Туда же. Наверное, кирпич на голову по дороге сюда упал.
— И что за мера? – любопытствую я.
— Так ты согласна? – Майкл по-прежнему считает растрескавшийся под ногами асфальт интереснее меня.
— Как будто ты дал мне выбор.
— В общем, мой отец затеял ремонт в своей комнате и гостиной и нужно, чтобы ты с этим помогла. Мне и Рету.
— Подожди, кто такой Рет? – совсем запутываюсь я.
— Теранс, но я сокращенно называю его Ретом, — объясняет он. Замечая на моём лице недоумение, ещё раз поясняет: — Мне просто не нравится сокращение имени «Тер», поэтому я читаю его задом наперёд.
Я киваю головой, снова выпадая из реальности. Затеял ремонт потому, что в скором времени к нему в квартиру заедет женщина с дочерью? Асторию поселит у себя, а Рию как раз в гостиной. Пока что всё сходится и у меня не остаётся никаких сомнений в том, что маленькая семья Бартли породниться с семейством Эрни. Ну, кроме дочери и младшего сына. Они будут драться, покрывая друг друга трехэтажным матом.
— И как долго я должна буду помогать вам? – уточняю я.
— Твой первый рабочий день начнется шестого июня в десять утра, а до какого продлится пока не знаю, — обрадовал меня Буратино.
— В десять?! Ты предлагаешь мне сразу после школы бежать к тебе?! — возмущаюсь я, хоть расписание звонков сейчас было непостоянным и шатким.
— Разрешаю идти пешком, иначе, если будешь бежать, то, боюсь, растеряешь по дороге все силы, - издевается надо мной Майкл.
— Ты такой заботливый, аж зубы сводит, — ядовито шиплю я ему в лицо и пихаю в плечо так, чтобы он понял, что растерять все силы, я не смогу даже при остром желании.
От звука его бархатистого смеха вдоль позвоночника проходит странная дрожь. Буратино предлагает провести меня до дома, но я посылаю его к чёртовой матери, не в силах заставить себя успокоится.
Придя домой, я вдруг сокрушëнно понимаю, что уже через две недели у меня Американское вузовское тестирование, к которому я так упорно готовилась весь учебный год. В своих силах я не сомневаюсь, однако омерзительный комок волнения всё равно оседает на стенках моего желудка, вызывая легкую тошноту.
Занятия в школе сегодня начинаются в час дня и всё оставшееся время я трачу на подготовку к тесту. В пол первого начинаю собираться: чёрные капроновые колготки, нарядная белая блузка и офисные шорты выше колена в цвет капрона. Запрыгнув в лоферы и прихватив с собой сумку, отправляю Рие эсэмэску, где сообщаю, что выхожу и буду ждать её у ворот.
Небо на улице прояснилось, стало лазурным, завораживающим. По нему неспеша плыли кучевые облака, которые почему-то всегда напоминали мне зерна попкорна. У кого-то в окнах играла музыка, а на крыльце одного магазина, не переставая, хохотали две маленькие девчушки с большими розовыми ранцами за спинами.
Волосы я так и не помыла, зато успела маякнуть своей парикмахерше и записаться к ней на покраску на третье число. В мае я уже радовала её своим присутствием и в один момент даже хотела поведать о ситуации, в которой оказалась, но очень быстро передумала. Может, в этот раз наберусь смелости, чтобы попросить совета…
Моя подружка, как ни странно, уже стоит у ворот и ждёт меня. Я так удивляюсь, что останавливаюсь на половине пути и прищуриваюсь, дабы убедиться в том, что это не галлюцинация. Но утверждаюсь я в этом полностью, только когда Рия обнимает меня и что-то возбужденно лепечет на ухо.
— Ты не опоздала?! – ошеломленно восклицаю я, не до конца веря в свои же слова.
— Ой, прекрати так удивляться, — не оценила она моих восторгов. – Я же не машину времени изобрела в конце концов, а просто пришла вовремя.
— Вот именно, Рия! Ты пришла вовремя! Не через две минуты после меня, не через пять, не через десять, а вовремя! Слушай, ты не заболела? – я обеспокоено наклоняюсь к её лицу, но подруга несильно отталкивает меня.
— Тебе не угодишь! Вовремя прихожу – не нравится, опаздываю – не нравится. Иди ты знаешь куда? – психует Рия, разворачиваясь в сторону учебного заведения.
— Да подожди ты, — нагоняю её и беру под руку. – Я, наверное, не так выразилась: я безумно рада твоей пунктуальности и всей душой надеюсь, что ты не последний раз пришла раньше меня.
Только сейчас обращаю внимание на то, как роскошно она сегодня оделась: прямые чёрные брюки со стрелкой прикрывают острые носы изящных туфлей на шпильке, ярко-алый пиджак накинут поверх угольного кружевного топа, сидящего точно по её фигуре. Вау.
— Прекрасно выглядишь, — озвучиваю правду я, не переставая восхищённо оглядывать подругу.
— Не подлизывайся, — цокая, бросает Рия, но от меня не укрывается то, как на долю секунды её рот дёрнулся в улыбке.
— Я констатировала факт, а не подлизывалась, — обиженно оправдываюсь я.
К этому моменту мы уже заходим в школу и парочка учителей, стоявших недалеко от входа, одаривает нас неодобрительными взглядами. Под ними я немного сутулюсь. Может, всё-таки не стоило надевать сюда такие шорты?
Подруга хлопает меня по спине, заставляя выпрямиться и грозно шикает:
— Даже не думай из-за этих марамоек ходить как изгой, поняла?
Не смея перечить, киваю, тихонько хихикая с её очередного обзывательства. До кабинета английского языка мы доходим, собрав по пути столько комплиментов, сколько не получали, наверное, никогда.
— Да мы сегодня произвели настоящий фурор! – довольно ухмыляется Рия, боком прислоняясь к стене.
— Честно говоря, я уже начала думать, что они у нас автографы просить начнут, — убираю руки в глубокие карманы шорт, ехидно улыбаясь.
— А знаешь, я была бы не прочь оставить свою роспись где-то помимо инструктажей, — невзначай делится мыслями она.
— Можешь оставить у меня на спине, — за её спиной откуда ни возьмись вырастает рослый парень, черты лица которого были мне смутно знакомы. Возможно, виделись в столовой или на этажах.
Рия поворачивается к нему лицом, и я не вижу каким взглядом она его смеряет, однако тот в миг теряет весь запал и становится шёлковым: что-то неразборчиво мямлит и быстренько ретируется с места немого унижения.
— У тебя на лбу третий глаз вырос или почему он убежал от нас быстрее гепарда? – я в шутку толкаю её в плечо.
— Я послала ему мысленный сигнал, в котором вежливо потребовала катиться на три весёлых буквы.
Я скептично ответила:
— Ты и вежливость понятия не совместимые.
Подруга вновь цокнула, но спорить дальше не стала. Со звонком учитель впускает нас в класс, и мы с Рией садимся за наше излюбленное место – третью парту третьего ряда. Помню, в десятом классе две одноклассницы заняли её, а на просьбы пересесть закатывали глаза и многозначительно переглядывались между собой, так Рия их таким отборным матом покрыла, что с тех пор эту парту обходили за километр.
— Открываем тетради, записываем число, классная работа, - буднично диктует англичанка, чиркая по доске белым мелом. – Я проверила ваши пробные тесты и уже поголовно могу назвать тех учащихся, кто сможет написать эссе и проанализировать текст.
Я сжимаю ручку покрепче, всем сердцем надеясь, что вхожу в этот список.
— Точно так же, как и тех, кто не сможет, — мисс Олдридж говорит тем самым тоном, от которого в жилах стынет кровь, а на лбу от напряжения вздувается вена. – Да, мисс Бартли?
Я рефлекторно поворачиваюсь к той, к которой обратились, чуть приоткрывая рот. Рия нервно забарабанила миндалевидными ногтями по листу открытой тетрадки, игнорируя тихий ропот, прошедший по кабинету, после слов учителя.
— У вас очень скатилась успеваемость, причём не только по английскому языку. Могу я узнать причину? – она высокомерно, даже с толикой презрения смотрит на неё сквозь прямоугольные стёкла очков. Короткая прядь тёмно-вишнёвых волос выбивается из некрасивой прически и падает ей на лоб. Мисс Олдридж раздраженно заправляет её обратно.
— Мне обязательно называть её перед всем классом? – вздёргивает бровь подруга.
— А она какая-то постыдная? – быстро парирует англичанка, ничуть не растерявшись.
— Нет, просто…
— Можете даже не отвечать, Рия. Итак ясно, что скатились вы из собственной лени, — мисс Олдридж показательно фыркает, отворачиваясь обратно к доске.
Рия округляет глаза и шумно стукает ручкой об стол. Понимая, что всё неумолимо идёт к скандалу, красноречиво пинаю её ногой под столом, но она не реагирует.
— Что простите? Из-за какой лени? Я могла бы объяснить вам причину на перемене, но вы…
Училка снова не даёт ей договорить:
— Полно вам оправдываться, Бартли. Мне уже не нужно знать причину. Достаточно видеть ваши безнадёжные работы по своему предмету.
— Такие же безнадёжные, как ваша прическа? – вскипает Рия, и большинство парней ошалело присвистывают. – У вас биполярное расстройство, мисс Олдридж или почему вы сначала спрашиваете причину снижения моей успеваемости, а потом говорите, что она вам уже не нужна?
Англичанка багровеет от злости.
— Вон отсюда, — сквозь зубы цедит она, и подруга мгновенно повинуется, вскакивая с места и яростно швыряя в рюкзак пенал, тетрадь, учебник. Я напряженно слежу за её действиями, терпеливо ожидая, когда на меня обратят внимание. Но Рия, под действием негативных эмоций, не замечает никого вокруг и размашистым шагом выходит в коридор, хлопая дверью с такой силой, что та едва не разваливается.
В классе стоит гробовая тишина. Все в эту секунду замерли и, кажется, забыли о такой штуке как кислород. Я даже слышу слабый гул голосов за окном. К сожалению, молчание длится недолго. Ребята одновременно начинают галдеть и шушукаться, обсуждая развернувшуюся на их глаза драму, а англичанка судорожно хватается за телефон и пытается кому-то дозвониться.
— Да эта Рия всегда была истеричкой, чё ты удивляешься? — насмешливо слышится за моей спиной. Да, его голос я узнаю из тысячи. Это Дин Эддингтон, один из тех парней, которого отшила та, кого он сейчас назвал «истеричкой». Кто же мог подумать, что этот поступок так сильно заденет его и без того раздутое эго.
— За языком следи, — оборачиваюсь я к нему, зло сверкнув глазами. Его сосед – Вильям Вилсон – подпирает рукой подбородок и увлечённо наблюдает за нашей стремительно развивающейся перепалкой.
— Ой, а у кого это у нас тут голосок прорезался? – елейно пропевает Дин.
Я сжимаю кулаки.
— Мне просто смешно слышать, как ты называешь Рию истеричкой. Забыл, как совсем недавно ухлёстывал за ней и отвешивал комплименты?
Эддингтон уже открывает рот для тупой отмазки, но его перебивает высокий голос мисс Олдридж:
— Тишина! Ещё хоть одно слово и вслед за Бартли отправитесь!
Отлично, именно это мне и нужно.
— Можно выйти? – подняв руку, вежливо спрашиваю я.
Англичанка со всей дури хлопает кулаком по столу, от чего сидевшие за первой партой ребята подпрыгивают на месте и неистово вопит:
— ВОН! ПОШЛА ВОН ОТСЮДА!
Интересно, на чем держится её нервная система? Впрочем, я добилась того, чего хотела. Быстренько закинув все вещи в рюкзак, выбегаю из класса, оглядываясь по сторонам в поисках подруги. Пробежав по всему этажу и заглянув во все кабинки туалетов, делаю то, что должна была сделать с самого начала – пишу ей с вопросом о местонахождении, вскоре получая ответ:
«Я в столовке».
Борюсь с желанием скатиться по перилам и угрюмо спускаюсь по лестнице, резво спрыгивая на мраморный пол, когда до конца остаётся всего две ступеньки.
Забежав в прохладную столовую, я, наконец, обнаруживаю Рию, неподвижно распластавшуюся на светлом диване. На его фоне она выглядит, как капля крови поверх простыней.
— Ну ты как? – ласково интересуюсь я, присаживаясь рядом.
— Пытаюсь осудить себя за желание расцарапать этой суке капот машины. Выходит плохо.
Обреченно выдыхаю.
— Перестань. Ты же не хочешь, чтобы твои родители потом платили ей за испорченную машину, как это было с зубом той девочки?
История с зубом была, пожалуй, самой громкой в нашей прошлой школе. В далёком шестом классе, перед началом урока, Рия вошла в кабинет и попросила меня, а также ещё некоторых одноклассниц оценить её новый свитер. Одна из девочек сказала, что он стрёмный и колхозный, и Рия, не умеющая тогда адекватно воспринимать чужую критику, выбила ей зуб. Коренной. Потом её ждали нагоняй от учителей, директора, родителей (как своих, так и той девочки). Астории и Барду пришлось оплатить лечение, а этой бедолажке перевестись в другую школу со страху за остальную челюсть. Не то чтобы с возрастом подруга сильно изменилась… но, по крайней мере сейчас, в ответ на критику, она как минимум скажет, что у человека отсутствует вкус. Как максимум пошлёт далеко и надолго.
Рия грустно мотает головой.
— Ты и так унизила её перед всеми, я думаю, этого достаточно для того, чтобы чувствовать себя победительницей, — подбадриваю я её.
— Мне недостаточно, — подрывается она. – Словесно ты никогда не отомстишь человеку и не почувствуешь себя победителем. Только униженной размазней.
Я всплеснула руками:
— А что ты можешь сделать? За порчу имущества выпишут огромный штраф и кроме как смириться других вариантов я не вижу.
Рия расплывается в какой-то странноватой улыбочке.
— Мне не нравится это выражение лица… — высказываю свои опасения я.
Подруга хитро смотрит на меня и безумный блеск, сверкнувший в её золотистых глазах, точно не сулит ничего хорошего.
— Что ты задумала? – с напором решаю узнать, но она продолжает хранить загадочное молчание, прикусив нижнюю губу ярко-алого цвета. – Рия!
— Девочки! – рявкает на нас повариха. – Потише, пожалуйста!
— Извините, — неловко мямлю я, заёрзав на диване и говорю уже шепотом: — Так что ты придумала?
— Узнаешь, — подмигивает мне Рия, поднимаясь с насиженного места. – У нас ещё история, пошли рюкзаки к кабинету отнесём.
Я всегда стремлюсь уходить от ответа так же непринужденно, как она, но, пока что остаюсь в проигравших.
Остаток дня, слава Богу, проходит без скандалов. По приходе домой я сразу же сажусь за пробник. Когда стрелка часов плавно приближается к половине шестого, я, сильно измотанная в умственном плане, бреду в ванну, чтобы вымыть голову. Мне было интересно: придёт ли Рия вовремя или все её обещания лишь пища для ветра?
К вечеру солнце юркает за облака и на улице становится прохладнее. Я одеваюсь просто, но со вкусом: нежно-голубая рубашка в белую полоску, аккуратно заправленная в светло-серые брюки и золотая подвеска, которую однажды мне уже приходилось сочетать с другим образом.
Вечерний Джерси-Сити имеет особую атмосферу: шумную, активную, немного загадочную и совсем капельку волшебную. Мне нравится смотреть на постепенно темнеющее небо, на включающиеся один за другим фонари, нравится душистый запах свежескошенной травы и едва уловимый – цветочный. Нравится размышлять, о чём таком захватывающем рассказывают друг другу сверчки, что их журчание слышно даже сквозь городской шум. Но больше всего остального обожаю сластить и без того ванильные мысли о том, что водители авто так спешат домой потому, что их там ждёт любимый человек или питомец…
Я едва не спотыкаюсь об собственную ногу, когда вижу Майкла и всю его свиту. В эту секунду мне невероятно хочется накинуть на себя мантию-невидимку из «Гарри Поттера», только бы остаться незамеченной. Но без мантии сомневаюсь, что кто-то способен не увидеть синеволосую девушку, одежда которой сильно выделяется на фоне мрачного пейзажа.
— Привет, Иви! – радостно кричит мне Дик и машет рукой. Пик, Остин и Майкл синхронно поворачиваются в мою сторону. Первые два следуют примеру Дика, а вот последний решает отмолчаться, опустив вниз растрёпанную голову.
— Привет, — остановившись около них, я выдавливаю из себя улыбку, изображая радость от встречи.
— Привет, Мальвина, — Майкл неожиданно обнимает меня за талию, а после обжигает ухо смущённым: — Прости.
И отстраняется, сохраняя на коже тёплые отпечатки своих ладоней. Я так и остаюсь стоять столбом, не зная как на это реагировать. Зато моё тело знает: я краснею от кончиков пальцев ног до самых ушей и дрожу так, словно замёрзла, хотя на самом деле вспотела сильнее, чем под лучами солнца. Конечно, я понимаю, что он обнял меня не из собственного желания, а лишь для поддержания мифа о наших отношения, только вот как объяснить это очень чутко откликающемуся на его прикосновения организму?
— П-привет, — лепечу, страшась поднять на него взгляд. Не знаю, чего конкретно я боюсь, но мозг строго-настрого запрещает мне смотреть куда-то помимо своей обуви.
— Как вчера погуляли? – задорно спрашивает Пик, и я вылупляю на него глаза, однако отвечаю невозмутимо:
— Отлично!
Получается куда эмоциональнее, чем планировалось.
— А куда путь держишь? – интересуется Остин.
— К подруге, — говорю я, пытаясь унять дрожь.
— К той самой что ли? – уточняет он, выразительно глянув на Буратино.
— Эм… наверное, — так же расплывчато отвечаю я.
— Понятно. Ладно, удачной прогулки, — подмигивает мне Остин.
— И вам, — прощаюсь с ними и убегаю быстрее, чем преступник, за которым гонятся копы.
Спустя минуту в боку начинает нещадно колоть, но я продолжаю шевелить ногами, потому что эта боль – единственное, что уберегает меня от неправильных мыслей. Мне нельзя быть с ним. Нельзя, нельзя, нельзя! Я пытаюсь внушить себе это, вывести на идиотском сердце заглавными буквами, выбить на подкорке мозга. Глаза защипало от слёз. Ну почему все так паршиво складывается? Почему я не могу возненавидеть его с тем же жаром, с каким он ненавидит Рию? Рия… имя, от которого душа сжимается в крохотный комок и стыдливо падает в пятки. Нет, мне нужно сегодня же всё рассказать ей. Не могу больше держать её в неведении.
Я сильно опаздываю и весь остаток пути, обращаю к Богу все известные мне молитвы, лишь бы она ещё не пришла. Прозвучит безумно, но сейчас я, как никогда, надеюсь на непунктуальность Рии. И удача явно на моей стороне.
Мне катастрофически не хотелось, чтобы она застала меня за опозданием, ведь это повлекло бы за собой кучу не нужных вопросов и подколов, от которых уже и без того глаза закатывались. И тем не менее… обещания Рии в очередной раз оказались обыкновенной лапшой.
«Где ты?» — пишу я ей, стараясь выровнять дыхание после длительной пробежки.
Ответ пришëл не сразу.
«Я почти на месте».
Убираю телефон в карман, настраиваясь на предстоящий разговор. Пальцы рук мелко затряслись из-за натянутых до предела нервов, а на лбу выступили бисеринки пота. Ворот рубашки стал нестерпимо давить на горло и мне пришлось расстегнуть две верхние пуговицы, чтобы ослабить давление и сделать нормальный, полноценный вздох. Я не могу найти себе места и напоминаю загнанного в клетку зверя, который понятия не имеет, что ему делать и как себя вести.
Я заканчиваю над придумкой вступления, когда вижу светлую макушку в нескольких метрах от себя. Рия, тоже заметив меня, тут же ускоряется, а я стараюсь придать лицу более злое выражение, дабы она не подумала, будто мне всё равно на её опоздание. Конечно, за столько лет ты потихоньку привыкаешь к бесконечным задержкам и уже не выходишь из себя, как в самом начале, однако, образ сварливой леди приходиться держать постоянно, иначе компаньон совсем расслабится.
— Видимо, сегодня утром я тебя всё-таки сглазила, — равнодушно заключаю я, демонстративно уходя от объятий подруги.
— Ну прости-и-и, — жалобно протягивает Рия, сложа руки в молитве. Поняв, что отвечать ей никто не собирается, стонет ещё жалобнее: — Ну Иви, ну извини пожалуйста, в следующий раз я честно-честно приду вовремя! Слово даю!
Реальные недовольства так и застревают в глотке. Озвучивать их не стану только чтобы не испортить почву для разговора.
— Что с тебя взять, — махнула я на неё рукой и пошла вдоль знакомой протоптанной тропинки, разговором увлекая за собой пристыженную подругу: — У меня скоро день рождения… есть мысли где справить?
— Клуб, — моментально отзывается Рия. – Уверена, праздновать с мамой один на один ты не захочешь, а раз уж мы с тобой обе одиноки, то клуб – идеальное место.
«Идеальное место для тех, чье сердце свободно», — грустно думаю я, прогоняя возникший перед глазами образ Майкла.
Отмечать своё совершеннолетие с мамой я действительно не хочу, и так было из-за громадной пропасти, образовавшейся между нами по её вине. Каждый раз переступая порог квартиры со знанием того, что она находится в её стенах, в груди царапало от раздражения и обиды. Сомневаюсь, что у ребёнка должна возникать именно такая реакция на свою мать.
— Ты только представь, — воодушевлённо продолжает болтать подруга, — загадочная полутьма, запах крепкого алкоголя, который уже проник в кровь, чувственная музыка, льющаяся из колонок, и симпатичный парень, прижимающий тебя к себе во время танца… разве это не звучит как то, что обязательно нужно восполнить в реальности?
Я тихо рассмеялась.
— Это звучит так только для тех, кто ищет пару на одну ночь.
Рия закатила глаза.
— Ты так говоришь, будто получить удовольствие без обязательств – это что-то плохое.
— Забавно слушать такие речи от девственницы, — насмешливо замечаю я.
Она цокает.
— Ой, отвали.
— Решила пуститься в отрыв после совершеннолетия?
Рия не тот человек, которому принципиально заняться сексом, состоя в отношениях с любимым. Ей достаточно, чтобы партнёр симпатизировал внешне, а остальное – дело десятое.
— Можно и так сказать. И если тебе так интересно, я не собиралась искать себе пару на долгие ночи в клубе. Это будет делать либо крайне глупый, либо крайне отчаявшийся человек.
Я одобрительно хмыкаю, пиная ногой небольшой серый камушек.
— Ну, раз других вариантов нет, значит идём в клуб, — подытоживаю я, и Рия, с радостным кличем, повисает у меня на шее.
— Сейчас задушишь, — сдавленно предупреждаю, и она немного ослабляет хватку, размеренно дыша мне в ухо.
— Ты запомнишь этот день на всю жизнь, — ехидно обещает подруга, отстраняясь.
— Не сомневаюсь, — тем же тоном отвечаю я ей и, сочтя образовавшуюся паузу идеальным моментом для раскрытия своей тайны, решаю начать издалека:
— Ты уже списывалась с папой? Как он долетел и обустроился в новом городе?
Мне необходимо знать в каких чувствах она находится, ведь весь секрет очень крепко завязан именно на разводе родителей Рии и переезда одного из них в другой штат. Я согласилась на авантюру Майкла только чтобы он не тревожил её в такой сложный период своими пакостями, иначе, боюсь, Рия действительно могла рехнуться.
Былое счастье молниеносно смывает горькой печалью, и Рия, сгорбившись, обнимает себя за плечи.
— Нормально.
По одному её виду становится ясно, что всё не нормально.
— Скучаешь по нему?
Она молчит, продолжая шагать с низко опущенной головой.
Мистеру Барду внезапно пришлось улететь в Рочестер раньше назначенного срока, ибо хозяева квартиры, которую он собирался там снимать, сообщили, что тоже уезжают и ждут его у себя уже завтра. Тому пришлось в срочном порядке покупать билет и собирать вещи, а мне потом в срочном порядке пришлось успокаивать его дочь от очередного срыва.
— Скоро вы встретитесь и всё будет хорошо, — я останавливаю Рию за локоть и цепко обнимаю, удобно устраивая подбородок на её взъерошенной макушке.
— Я так тоскую по нему, Иви. А когда думаю, что в Рочестере он найдёт себе другую женщину, сделает ей ребёнка и будет любить его больше меня, то внутри всё переворачивается. В уши он будет лить, будто это совсем не так и не нужно нас сравнивать, но я-то знаю, что расстояние способно иссушить любую любовь!
Я чувствую влагу на своём плече и покрепче стискиваю подругу в руках, а моё намерение раскрыть тайну покрывается пылью неуверенности.
— Он будет уделять этому ребенку моё внимание! – она неожиданно отстраняется и больно сжимает мои предплечья. – Какой-то мелкий сопляк может забрать у меня любовь и внимание отца, Иви! И знаешь, что самое обидное? Я никак не смогу повлиять на эти события. Никак не смогу остановить это…
В её глазах появляется настоящая паника, и я спешу выказать поддержку:
— Рия, ты сейчас заводишься буквально с ничего. Твой отец ещё ни с кем не познакомился и только начал привыкать к новой обстановке. Да и с чего ты взяла, что он вообще захочет ребёнка от другой женщины, если найдет её?
— Не знаю, — растерянно признаётся она, утирая нос чёрным рукавом водолазки.
На фоне развода у Рии в прямом смысле началась паранойя. Она обожала травить саму себя плохими мыслями, даже когда мистер Бард ещё находился в Джерси-Сити. Я не раз советовала ей посетить психолога, ведь, очевидно, моей поддержки было недостаточно для того, чтобы она полностью приняла ситуацию, но каждый раз меня посылали далеко и надолго, приговаривая: «я сама со всем справлюсь!». И не справлялась. Её красный нос и мокрые дорожки слёз на щеках были тому доказательством.
— Прекрати думать о плохом и рвать себе душу, слышишь? – строго наказываю я. – Расстояние или не расстояние, но ты в любом случае остаёшься его первой, родной дочерью, которую он всегда будет любить.
В жизни поддерживать куда труднее, чем в переписке, поэтому каждое своё слово я подбираю с кошачьей осторожностью.
— Давай договоримся, что ты будешь загоняться только по реальным проблемам, а не выдуманным, хорошо?
Рия медленно кивает и снова обнимает меня, а я понимаю, что к информации, которую я планировала вывалить на неё сегодня, она просто не готова. Слетит с катушек и голыми руками раскопает мне могилу.
— Реальные проблемы вообще-то тоже есть. Я не говорила тебе про них только потому, что думала, что они уйдут сами собой, но в итоге…
— Что за проблемы?
— Я чувствую ненависть к маме, когда она говорит про Руперта. Не желаю принимать тот факт, что она нашла замену папе и, что мы скоро переедем в другую квартиру. Я ненавижу думать об этом, но и приструнить эти мысли не могу, — гудит Рия мне в сухое плечо.
Я не успеваю ответить – справа от нас раздаётся чей-то скрипучий голос.
— Эу, девчонки, познакомиться не хотите?
У меня внутри всё холодеет. Я нащупываю в правом кармане брюк перцовый баллончик, который всегда ношу с собой после того случая в подворотне и рвано выдыхаю, стараясь не поддаваться паники. Выходит плохо, ведь из раза в раз я возвращаюсь к тревожной мысли о том, что мы с Рией здесь совсем одни и единственное окружавшее нас – это песок и деревья. Пусть через эту дорожку и можно было сократить путь, во многом облегчив себе жизнь, большая часть горожан предпочитала не использовать данную привилегию. И, кажется, я понимаю почему.
Отморозков оказалось двое и их внешний вид оставлял желать лучшего: выстиранные спортивные костюмы, поношенные кеды с налипшей на носки грязью. Типичные гопники, только для цельного образа им не хватает кулька семечек, сигареты и лысины на голове. Я брезгливо морщусь. Наверняка от них неприятно пахнет.
— Со сбродом не знакомимся, — холодно бросает Рия и быстро тащит меня в обратном от них направлении.
— Какие мы дерзкие, — посмеиваясь говорит один из них, и второй поддерживает своего напарника гнусавым смехом.
Я рискнула обернуться и, к собственному ужасу, увидела, что они движутся за нами, явно не собираясь так просто отпускать.
— Рия…
— Успокойся, — приказывает она, посильнее вцепляясь мне в запястье. Рия явно напряженна, но ничуть не испугана, словно в её сумке сейчас лежит заряженный пистолет или столовый нож, которыми можно было бы спокойно нанести увечья.
— А пойдемте к нам? – вкрадчиво раздаётся совсем рядом. – Мы вам нашу спальню покажем. Знаете какая она просторная? Нельзя же, чтоб такие красотки без мужского внимания остались…
Рия резко тормозит, быстро нашаривает что-то в сумке и разворачивается к надоедливым типам, наводя на них пистолет. Настоящий пистолет.
Я прикрываю рот рукой, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. Кажется, наши мысли и впрямь имеют свойство материализовываться, иначе найти объяснение происходящему я просто не могу.
— Ещё хоть одно слово из ваших вонючих ртов, и вы навсегда забудете каково держать член в руке, — её лицо сосредоточенно и в то же время ожесточëнно. Она одним плавным движением руки направляет оружие ниже живота одного из гопников, держа указательный палец на спусковом крючке.
И что самое страшное – я не могу быть уверена на все сто процентов в том, что она не выстрелит, ведь от разъяренной Рии стоит ожидать чего угодно.
— Э, э, спокойно! Ну не хотите, как хотите, чё сразу пистолетом размахивать-то? — со смесью страха и злости пищит тот, что окликал нас минутами ранее и убегает, сверкая пятками.
— Сумасшедшая баба! – по-свински взвизгивает его соратник и удирает, один раз неуклюже спотыкаясь о торчащий из земли булыжник.
— Пасть открывать будешь, стоя на коленках перед дружком своим, понял, Квазимодо грёбаный!? – не уступает ему в выражениях Рия. Она раздраженно смахивает спутанные волосы со лба и убирает пистолет обратно в сумку, закидывая ту себе на плечо.
Когда я решилась заговорить, голос мой был севшим от шока:
— Откуда он у тебя?
— Папа дал, — лениво отмахивается подруга, возобновляя шаг.
Даже спрашивать не хочу, откуда у мистера Барда оружие.
— Он заряжен?
— В нём всего одна пуля. Папа сказал носить его с собой на случай, если придётся припугнуть кого-то очень настырного. Вот как сейчас, — Рия кровожадно ухмыляется. – Пуля в нём, скорее, для моего личного спокойствия.
— И ты бы… выстрелила, если они не отстали? – услышать ответ мне одновременно страшно и интересно. Я затаиваю дыхание в ожидании.
Она кидает на меня хитрый взгляд и медленно растягивает каждое слово:
— Ну, конечно. Нет.
Услышав мой облегченный вздох, Рия заливисто хохочет.
— Ты правда подумала, что я его застрелю? – подруга сгибается пополам от смеха, пока я озлобленно пыхчу над ней, как ёж и хмурю брови.
— Ну, знаешь ли! От тебя и не такого можно ждать.
Она вытирает несуществующую слезу и, посмотрев мне в глаза, серьёзно отвечает:
— Я бы не стала садиться в тюрьму из-за каких-то уродов, возомнивших о себе чёрт знает что.
Я широко улыбаюсь, обрадованная её речью, но уже в следующую секунду закатываю глаза, когда слышу:
— Хотя, признаюсь, желание подстрелить одному из них причиндалы в моменте просто зашкаливало.
И в этом была вся Рия.