Трудности выбора

Я с несвойственной мне силой захлопываю входную дверь и скатываюсь по ней на пол, крепко держась за голову. В ней жужжит целый рой навязчивых вопросов. Почему именно ты, Майкл Эрни? Почему из всех возможных парней в этом проклятом городе именно ты свалился мне на голову? Почему именно ты вызываешь отклик в моем сердце? Почему ты смеешь смотреть на меня так, будто я твоя сбывшаяся мечта? Почему именно ты – враг Рии? Да почему так!?

Майкл ведь и до этого нравился мне. По крайней мере, симпатизировал по внешним признакам. А сегодня к этим признакам добавились ещё и внутренние качества, и я совсем потеряла себя.

Я вспомнила один случай, после которого очень долго ни в кого не влюблялась. Мне тогда было всего шестнадцать лет. Один молодой человек, мой ровесник, высокий, худой, с русыми кудряшками, очень мне приглянулся. Он тогда недавно перевелся к нам в школу и учился в другой группе, и мы с Рией постоянно мозолили ему глаза. Ходили на тех же этажах, что и он, маячили мимо кабинетов, в которых у него проходили уроки. И эти старания не прошли даром. Он заметил. Написал мне с просьбой познакомиться и встретиться. Мы часто ходили гулять, я получала от него комплименты и любовные письма. А потом, когда я решила открыться ему, выяснилось, что кроме секса этому чмошнику от меня ничего и не нужно было! Якобы «синеньких у него ещё не было». После этого все теплые чувства к нему как ветром сдуло. Остался только шлейф из отвращения и ненависти.

И вот спустя два года я снова испытываю сильный интерес к другому парню, но незадача! Он враг моей лучшей подруги. Разве это не проклятие? 
Настойчивая трель смартфона прерывает мои размышления. Обычно я не беру с незнакомого номера, но сейчас… готова говорить с кем угодно, лишь бы отвлечься и не сойти с ума.

— Да? – еле шевелю пересохшими губами.

Из трубки звучит пьяный голос Майкла, который заставляет меня вздрогнуть:

— Мавина, — он икнул, — ты прости за се, а?

Я едва могу разобрать слова, из-за его вялого шевеления языком.

Когда я говорила «с кем угодно», то не совсем имела в виду его…

Морщусь, когда у него динамике что-то противно шуршит, а затем чуть ли не роняю телефон, когда слышу неожиданное:

— Я от Бартли твоей отстану насегда, тока, — снова икание, — прости меня пожалста. Если б я не, — Майкл продолжает икать, — привел тя на эту вечеринку, ты бы не плакала.

Я чувствую, как глаза начинает щипать. Хватаю ртом воздух и надломленным голосом чеканю:

— Никогда больше не звони сюда. Забудь меня и этот номер. Я не желаю тебя видеть и слышать.

Быстро сбрасываю вызов и блокирую абонента. За что он извинялся? Я плакала, потому что не могла перестать испытывать острое чувство вины к Рие. Потому что ничего не сказала ей о вечеринке. Это моя вина, а не его. Да, Майкл угрожал мне лучшей подругой, да, он манипулировал моими чувствами, но не ставить об этом в известность Рию было моим решением. И за это решение ответственность несла только я.

Но Буратино и впрямь облегчил мне жизнь. Раз уж он навсегда отстанет от Рии, то пересечься нам с ним больше не удастся. А это значит, что я смогу задушить эту идиотскую симпатию ещё в зародыше.

Перед тем, как закрыть глаза и провалится в сон, я всё-таки разрешаю себе в последний раз подумать о Майкле. Его крепкой, но осторожной хватке на своей талии, его волосах, лежавших на голове в вечном беспорядке, о запахе его одеколона. Апельсин и мята.

***

Май в этом году выдался жарким и относительно спокойным, если не считать ежедневных ночных истерик Рии, где она сквозь слёзы признавалась, как не хочет расставаться с папой и как хочет, чтобы всё было как раньше. Мы виделись с ней только в школе и почти ничего не обсуждали, поскольку она была слишком подавлена для долгих бесед на отвлеченные темы. На учёбу Рия заметно так подзабила и теперь уделяла куда больше времени мистеру Барду, который пусть и уставал после суда, но дочери в своем внимании не отказывал. Астория постоянно скандалила с ней по этому поводу и советовала немедленно взяться за ум, если та хочет сдать тестирование и успешно поступить на юрфак, но Рия была бы не Рией, если бы не спорила в ответ. Один раз их ссора дошла до того, что она швырнула в стену стеклянный стакан, убежала к отцу в его съемную квартиру и не отвечала на звонки матери два дня. Та чуть с ума не сошла. Ладно, кого я обманываю. Начало и середина мая прошли как в аду, и мне было в радость, что сейчас, ближе к концу месяца, это дерьмо поутихло. Но Рие определенно следовало проветрится.

«Пошли сегодня гулять в два?» — предлагаю я и уже начинаю придумывать речь, которую напишу ей в случае отказа, но меня приятно удивляют:

«Да пошли, иначе я скоро рехнусь».

Даже грустно становится от того, что моя воодушевляющая речь так и не выйдет в свет…

«Я хотела тебе сама предложить, но ты меня опередила», – поделилась Рия, и я улыбнулась. Радует, что она и сама понимает, что ей нужно отвлечься.

— Иви, ты сегодня решала пробник? – орёт мне мама из своей комнаты, пока я лазаю в шкафу в поисках подходящей одежды.

Она вернулась от тёти Мирай ещё в начале месяца, и первым её вопросом было: как оценки в школе? Я чуть не взорвалась от злости. Не «как здоровье?», не «что происходит у тебя в личной жизни?», а идиотское «как оценки в школе?». Да охеренно у меня в школе! С тех пор, как я перешла в девятый класс и вплоть до сегодняшнего дня, единственное, что интересовало мою мать – это моя успеваемость. Часть меня уже полностью разочаровалась в этой женщине и утратила всякую надежду на лучшее, но другая… другая в тайне ласкала мечту о том, что после выпуска и сдачи экзамена она всё-таки начнёт интересоваться мной.

— Решала, — отвечаю я ей устало, бросая на кровать фиолетовую майку и серые шорты.

— Хорошо! – в её голосе слышится улыбка. – Будешь кушать?

— Нет!

Аппетита не было.

— Я купила синнабоны! – хитро добавила она, и я задумалась. Это запрещённый прием!

— Оставь их на видном месте, потом съем, — решила я, потому что сколько бы не представляла, как откусываю кусочек обожаемой булочки, желания объестся не прибавлялось.

Я взяла в руки книгу – один мафиозный нашумевший роман и прилегла на кровать. Сосредоточится на тексте не получалось. В голову то и дело закрадывались мысли о человеке, который некогда был мне очень дорог. Об отце. И о его гнусном, непростительном поступке. Мне было восемь лет, когда папа изменил маме и ушёл от нас к другой семье, о которой я и по сей день ничего толком не знала. Он не звонил, не писал и не поздравлял меня ни с какими праздниками вот уже десять лет, а я все гадала: очухается ли он к моему дню рождения, к моему совершеннолетию? А если очухается, то, что я ему скажу? Привет, папа, спасибо, что вспомнил про меня? Привет, отвали? Хотя я скорее оцепенею, если он и правда напишет.

Мама после этого, конечно же, сразу подала на развод и фамилию «Мораис» сменила на свою девичью «Керк». Она бы и мне сменила с горяча, если бы на это не требовалось разрешение папы. Можно сказать, что от совершенно не подходящей моему имени фамилии меня спасло только её нежелание лишний раз пересекаться с отцом. 
Я никогда не прощу ему это предательство и постараюсь навсегда вычеркнуть из памяти его имя, при одном упоминании которого мама до сих пор содрогается.

Я откладываю книгу на прикроватную тумбочку и решаю, что лучший способ избавиться от всех мыслей – это начать краситься. Нарисовать нормальные стрелки у меня так и не получается. Слишком сильно дрожат руки. Поэтому приходится обойтись только тушью и коричневой матовой помадой. До выхода у меня остаётся ещё полчаса, поэтому я всё же закидываю в себя один синнабон, ибо за пол дня успела выпить только кружку цветочного чая с овсяным печеньем.

Когда выхожу на улицу, на ходу печатаю:

«Клянусь если ты опоздаешь, я не знаю, что с тобой сделаю», — в угрожающей манере предупреждаю я Рию, искренне надеясь, что этот трюк сработает и что мне не придется ждать её фиг пойми сколько в тридцатиградусную жару, от которой не спасал даже тенёк.

«Не волнуйся, я уже выхожу», — она ставит в конце поцелуйчик, а я недоверчиво отвечаю:

«Значит, ты только начинаешь краситься, ясно».

«Нет! Раз написала выхожу, значит, я выхожу, не надо коверкать мои слова!» — на этот раз она оставляет в конце сообщения закатывающий глаза смайлик. Совсем уже совесть потеряла.

Мы договорились встретиться в государственном парке Либерти, где сейчас, по моим прошлым наблюдениям, должен быть час пик. И единственное, о чем я думаю, как о самом страшном событии в жизни, пока перехожу дорогу – это как бы не встретить Майкла в этот самый час пик. Очень наивно было полагать, что раз он отстал от Рии, то мы с ним больше никогда не пересечёмся, ведь он гулял со своими друзьями по городу точно так же, как и я. А ещё мне было страшно, что чувства к нему, которые уже вроде бы поутихли, вновь вспыхнут при виде него. Но признаваться в этом я не желала даже самой себе. К чёрту любые мысли о нем.

По обычаю, я прихожу раньше Рии и, чтобы не умереть со скуки, прогуливаюсь вдоль ограждения, глядя на воды верхнего Нью-Йоркского залива, отражающего в себе лучи солнца. Хоть какая-то свежесть.

Осмотревшись, я вижу, что абсолютно все скамейки заняты. Люди на них либо с удовольствием уплетают мороженое, либо литрами вливают в себя воду. Некоторые из них держат на поводке собак, к которым я проникаюсь грустью: они сидят с высунутыми языками и тяжело дышат. Отдельное место для пикников также заполонялось детьми, семейными парами и подростками, которые уютно расположились на большом покрывале, под лично принесённым зонтам. Пожилые дамы в соломенных шляпках медленно прогуливались вдоль аллеи, о чём-то негромко беседуя.

«Ты скоро?» — измученно спрашиваю я, обращая все молитвы на то, чтобы она шла где-то поблизости.

«Я уже подхожу, ты у залива?» — кажется, мои молитвы услышали.

«Да, шевели батонами, или вместо меня у залива тебя встретит лужа», — ставлю я в известность подругу, обмахиваясь рукой в тщетной попытке не вспотеть. Никогда больше не поверю надписи «защита на 48 часов» на флаконе дезодоранта.

— ЛУЖА! – я поворачиваю голову на звук и вижу Рию, неспешно идущую ко мне. На ней был белый кроп топ в рубчик и голубые джинсовые шорты до бёдер.

Когда-нибудь она соизволит прийти вовремя, и когда это произойдет, я обязательно обведу этот день красным кружком в календаре.

— Долго стоишь? – заключает меня в объятия подруга, а я недовольно бурчу:

— Достаточно, чтобы в очередной раз отругать тебя за опоздание.

— Не трать время, я и сама уже активно работаю над этой проблемой, — заверила Рия, и мы двинулись по прямой дорожке вдоль скамеек.

— Но пока безуспешно, верно?

Она закатывает глаза.

— У меня, кстати, есть новости по поводу того мужика, который провожал маму до подъезда.

Я заинтересованно поворачиваю голову в её сторону.

— Выкладывай.

— Его зовут Руперт Эрни, и, как я понимаю, маме он очень нравится. Она сейчас очень активно судится с папой, и они договорились, что он ей оставляет квартиру, а она ему отдаёт нашу машину, —Рия сжимает кулаки, а моё тело словно прошибает током. Эрни? Какова вероятность того, что это просто однофамильцы или глупое совпадение? А какова вероятность, что отец Майкла подбивает клинья к Астории?

— Я правильно понимаю, что несмотря на то, что квартира остаётся у твоей мамы, жить вы всё равно в скором времени будете у Руперта? – выдвигаю предположение я, и подруга утвердительно кивает.

— Она ведь не совсем ещё дура, чтобы отдавать папе квартиру, а в случае, если с этим Рупертом-срупертом не сложится, остаться с голой жопой, — Рия фыркает. – Одно радует: у него есть два сына. Одному девятнадцать, другому семнадцать, но зимой исполняется восемнадцать. Надеюсь, хоть один из них окажется симпатичным холостяком.

А теперь стало ещё страшнее. У Майкла ведь тоже был брат. Брат, из-за которого он открыл на Рию «охоту» и которому, с её же слов на вид было лет шестнадцать, а на деле все девятнадцать. Если они будут жить в квартире Руперта, то это конец. Рия задушит Майкла во сне, а его труп закопает во дворе и даже улик после себя не оставит. И вдобавок ко всему встретится лицом к лицу с парнем, которого когда-то отшила. Меня тем временем прошивает ещё одним осознанием: Рия, Майкл и, если мне не изменяет память, Теранс станут сводными братом и сестрой, если Астория выйдет замуж за Руперта. От одной только этой мысли хочется смеяться без остановки, настолько нелепо и абсурдно она звучит. Злодейка судьба свела двух ненавидящих друг друга людей под одну крышу, чтобы посмотреть, во что это выльется. Серьёзно, кроме бездыханного тела Буратино, над которым со зловещей ухмылкой склоняется Рия в голову ничего не приходило.

Теперь это не походит на простое совпадение и кажется слишком реальным. Хотя, правильнее будет сказать грядущим.

— И я надеюсь, — я выдавливаю улыбку, вновь чувствуя, как на грудь ложатся камни размером с человеческую голову. Я не смогу поделиться с ней этими мыслями, не смогу подготовить её к такому повороту заранее, потому что это будет стоить мне разоблачения, к которому я сейчас не готова ни морально, ни физически.

До крови кусаю нижнюю губу, чтобы скопившиеся в глазах слезы безысходности не вылились наружу. Как же противно иметь секреты от лучшей подруги. Особенно, когда эти секреты напрямую касаются её. И как же жаль, что от этого мерзкого липкого ощущения предательства на коже не отмыться никакими средствами для душа. Иногда казалось, что только моя собственная кровь способна смыть этот грех, но я гнала прочь такие жуткие мысли.

— Как обстоят дела со школой? Учителя не достают? – я попыталась сменить тему.

— Разумеется, достают! Я уже неиронично подумываю заблокировать их всех к херам собачьим, лишь бы не видеть больше этого: «Здравствуйте, мисс Бартли, я по поводу вашей успеваемости пишу», — она передразнивает их писклявым голосом, от которого я прыскаю в кулак, — в начале каждого сообщения.

— Но твоя успеваемость ведь правда ухудшилась, — осторожно начинаю, но, услышав раздраженный вздох со стороны Рии, умолкаю.

— Думаешь, мне не хватает нотаций по этому поводу? – она вздергивает бровь, и я отрицательно мотаю головой. – Тогда молчи.

Я разочарованно вздыхаю. Как будто я ей зла, а не добра хочу!

Всю остальную дорогу до круглосуточного магазина мы болтаем обо всём и ни о чём, смеёмся со всего, что движется и просто наслаждаемся такой долгожданной прогулкой.

— А давай сыграем в правду или действие? С условием, что действия будут не простыми, – неожиданно предлагает Рия в середине прогулки, хитро улыбаясь.

Я, ведомая хорошим настроением и не пойми откуда взявшимся авантюризмом, соглашаюсь, и подруга лезет в задний карман шорт, выуживая оттуда телефон.

— А он зачем?

— Влог снимать буду, — она наводит на нас камеру. – Это наш влог и сегодня мы с моей подружкой, — я махаю рукой, как бы тоже здороваясь, — будем играть в правду или действие!

Рия поворачивается ко мне и с ухмылкой спрашивает:

— Правда или действие?

На секунду задумываюсь, после чего быстро выпаливаю, страшась передумать:

— Действие!

Она притворно задумывается, сощурив глаза от яркого солнца и спустя недолгую паузу, говорит:

— Сфоткайся с любым парнем, который выйдет из этого магазина, — Рия указывает на знакомое нам обеим здание, выглядя очень довольной собой.

— Легко, — фыркнув, заверяю я, хотя свернувшееся в животе волнение со мной бы поспорило.

Первым вышел парень с белым пакетом продуктов в руке. Он был облачён в светлую майку и чёрные шорты и одним резким движением зачесал назад рыжие сальные волосы.

— Он выглядит не очень дружелюбно, — поделилась я мыслями с Рией, на что она закатила глаза, с сарказмом задав вопрос:

— А тебя в такую жару всегда распирает от дружелюбия?

Теперь настаёт моя очередь закатить глаза.

— Ты сказала, что я могу сфоткаться с любым, а с ним я не хочу!

— Ладно, постоим здесь ещё полчаса, пока не выйдет кандидат достойный фотографии с самой Иви Мораис.

Я качаю головой и воздерживаюсь от едкого комментария по поводу того, что я всегда жду её гораздо дольше и просто говорю:

— Ты неисправима.

— А ты вынудила меня приостановить съемку видео, — насупилась она.

Спустя несколько минут из магазина выходит высокий шатен приятной наружности, его волосы лаконично убраны назад в хвост, а в руках он несёт бутылку воды и мороженное в рожке.

— С ним.

Я быстрым шагом направляюсь к нему, пытаясь унять подрагивающие от смятения пальцы.

— Привет, можно с тобой сфотографироваться? – я обворожительно ему улыбаюсь, боковым зрением замечая остановившуюся возле меня подругу.

— Привет, а зачем? – он растерянно оглядывает на нас.

— Мы играем в правду или действие, и она, — указываю подбородком на Рию, — загадала мне подойти к любому парню, который выйдет из этого магазина и сфоткаться с ним.

— Тогда давайте отойдем отсюда в тенёк, а то у меня мороженное растает, — парень неловко чешет затылок горлышком закрытой бутылки.

Мы с Рией переглядываемся и идём за ним, прячась в тени высокого раскидистого дерева, стоящего неподалеку.

— Улыбайся максимально счастливо, хорошо? – прошу я его, открывая камеру на телефоне, в то время как Рия уже вовсю снимает нас на свою.

Шатен странно косится в её сторону, но ничего не говорит, только утвердительно мне кивает, смачно откусывая от своего рожка. У меня от такого зрелища даже зубы сводит.

— Какой у тебя рост? – неожиданно обращается к нему моя подруга.

— Сто девяносто семь, кажется, а что? – парень метнул на неё любопытный взгляд.

— Просто ты выше моей подруги на целую голову, хотя она сто семьдесят пять, — она пожимает плечами и оглядывает его с ног до головы с напускным равнодушием в глазах.

— Вот именно, поэтому будь любезен, наклонись, — когда парень выполняет мою просьбу, я солнечно улыбаюсь в камеру, и он делает то же самое.

— Спасибо, — запечатлев этот кадр, отстраняюсь от него, глядя с искренней благодарностью, и, переведя взгляд на Рию, замечаю, что она, абсолютно не стесняясь, в открытую пялится на наш объект для съёмок, явно намереваясь что-то спросить.

И я даже догадываюсь что.

— Дашь мне свой номер телефона? – озвучивает она мои мысли, тыкая что-то на телефоне. Наверное, снова приостановила запись.

Парень широко ухмыляется и с гордостью объявляет:

— У меня есть девушка.

Подруга разочарованно вздыхает и с грустью произносит:

— Ладно.

Он прощается с нами и уходит вперёд по тропинке, продолжая с аппетитом поедать своё мороженное. 
У меня заурчало в животе.

— Пойдём уже скорее, я есть хочу, — не знаю почему, но на улице мой голод подозрительно обостряется.

— Ты даже ничего не загадаешь мне в ответ? – она обиженно надувает губы.

— Я. Хочу. Есть. Пошли, — я беру её за руку и тащу обратно в сторону магазина.

— У этого пердилы есть девушка, а он ей даже мороженное не взял! Да гнать его вдоль хребта поленом за такое отношение! – страшно ругается Рия, плетясь за мной следом. – Даже к лучшему, что я с ним не познакомилась, на хер таких недоумков, вечно думающих только о себе!

— Солидарна.

Мы чёрт знает сколько простояли возле холодильника с мороженным просто потому, что не могли выбрать то, которое хотим. Я любила фруктовый лёд, а Рия – эскимо, но ни того, ни другого просто не было! Их все раскупили. Поэтому приходиться выбирать только из щербета в стаканчиках и рожков. М-да, когда уже заранее настроил себя на какую-то конкретную еду, а потом её не нашел, сразу минус настроение.

— Я тогда вообще никакое не буду, — психует Рия и отходит к холодильникам с напитками.

Я с грустью открываю дверцу и достаю клюквенный щербет в маленьком стаканчике, наслаждаясь восхитительным холодом, который он дарит моей потной руке.

— Выбрала? – подходя к подруге со спины, спрашиваю я.

Она даже не вздрагивает.

— Теперь да, — кисло отвечает Рия и тянется к зелёному облепиховому чаю в бутылке. – Всё мороженное съели, ублюдки, — буркает она перед тем, как идти на кассу. 
Тут я тоже с ней соглашаюсь.

Расплатившись, мы вышли из прохладного магазина прямо навстречу нещадно палящему солнцу и мои подмышки, ранее пришедшие в норму, моментально вспотели.

— Ладно, давай продолжим. Правда или действие? – спрашиваю я, начиная поедать свой щербет. Язык приятно обожгло холодом, а по стенкам рта прокатился кисло-сладкий вкус клюквы. Неплохо, но малиновый вкуснее.

— Правда, — Рия припадает губами к горлышку бутылки, делая щедрый глоток.

Я крепко задумываюсь, не зная, что такого у неё спросить. Может, узнать детали того дня, когда она отшила брата Майкла? Потому что Рия отзывалась об этом очень сухо, не вдаваясь в красочные подробности, как делала обычно. Надо только правильно задать вопрос…

— Ты скрываешь от меня подробности того, как отшила брата Майкла?

Она давится от неожиданности и громко закашливается. Я похлопываю её по спине, желая привести в чувства.

— Конечно нет, что за бред? – Рия смотрит на меня так, словно я сбежала из сумасшедшего дома. – Ты же моя лучшая подруга, я никогда ничего не скрываю от тебя.

Признаюсь, это звучало достаточно убедительно, чтобы поверить, и я бы так и сделала, если бы не глаза, которые она опустила вниз, будто стыдясь чего-то.

Я недоверчиво прищурилась.

— Точно?

Подруга вновь поднимает на меня взгляд, и выражение её лица теперь не выражает ничего, кроме уверенности.

— Да.

Должно быть, мне показалось, ведь Рия и правда никогда не утаивала от меня какую-либо информацию.

«Не то, что ты», — шепнул поганый внутренний голос, но я благополучно проигнорировала его.

— Теперь я, правда или де… — она вдруг уставилась в одну точку, и я готова поклясться, что слышала, как у неё клацнули зубы. – Опять этот проклятый осёл мне глаза мозолит!

Сердце, вопреки здравому смыслу и увядшим чувствам, пропускает удар. Чтобы понять о ком говорит Рия, даже не нужно быть экстрасенсом. Я перевожу взгляд следом за ней и резко выдыхаю. Прямо на нас в черной футболке и светло-серых спортивках идёт Буратино. Его волосы по обыкновению растрёпаны и слабо колышутся от редких дуновений ветра. Ну, разумеется, я его встретила. Не могла не встретить. Судьба будто нарочно нас сводит, подталкивает друг к другу, в то время как я ощущаю себя до ужаса жалкой и мелкой фигурой в её игре. Одним словом: беспомощной.

Рия ускоряет шаг, видимо, чтобы пройти его как можно скорее, а я, спеша за ней, затаиваю дыхание. Выполнит своё обещание или поддастся искушению и заденет её? 
Мы прошли мимо него абсолютно спокойно, словно не были знакомы, но я почувствовала, как он скользнул по мне взглядом, и внутренне сжалась в комок. Рия пораженно затормозила и обернулась на него, вскинув брови в недоумении:

— Что ты даже ничего не скажешь мне? – её губы дрогнули в глумливой ухмылке. – Дай угадаю: нашёл себе другую жертву? Решил, наконец, взяться за ум? Хотя чего это я… Употреблять слово «ум» в отношении тебя слишком жирно. Я бы даже сказала, что это больно роскошный комплимент. Больше не буду.

И после этих слов я неосознанно сжимаю кулаки до впивающихся в кожу ногтей, испытывая гнев. Но очень скоро ему на смену приходит удивление и страх, вызванные моей собственной реакцией. Почему меня так разозлили слова Рии? Раньше я не обращала никакого внимания на их глупые перепалки, а сейчас что? Откуда, мать вашу, взялась эта идиотская вспышка злости? 
Я перевожу растерянный взгляд на Майкла и понимаю, что он сейчас смотрит на меня. От этого осознания я крупно вздрагиваю, чувствуя, как учащается дыхание. Даже после всего того, что ему наговорила Рия, он и взором её не удостоил, тем самым открыто выражая своё пренебрежение. Он выглядит очень разбитым и поникшим, а бесконечная печаль и сожаление в его глазах что-то болезненно во мне ломают. Приходиться приложить все усилия, чтобы не опустить взгляд на нагревшийся под солнцем асфальт.

Майкл, наконец, соизволил посмотреть на Рию, и мне стало чуточку легче.

— Отвали, Бартли, — выплёвывает он, и холодная ненависть, отразившаяся в его глазах в эту секунду, заставляет меня отступить на шаг. Она напоминает мне, насколько запретны мои чувства к нему.

Буратино разворачивается, ничего больше не сказав, и размашистым шагом покидает нас. Рия провожает его недоверчивым и полным скепсиса взглядом, пока тот не скрывается за поворотом, а затем поворачивается ко мне и восторженно визжит:

— Не знаю, что это за магия, но банный лист по своему имени Майкл и кодовому свинота, каких мир ещё не видывал, наконец отлип от моей жопы! Ты только представь, какой теперь прекрасной станет жизнь без его тупорылых приколов!

«Магия». Ага, конечно. Будто в этом мире всё происходит по мановению волшебной палочки, а не благодаря человеческим усилиям.

— Это точно, — я улыбаюсь, но улыбка выходит вымученной, неискренней. И хотя за подругу я была действительно рада, отчего-то безумно раздражало, что она восприняла все как хорошее стечение обстоятельств. Я осознавала, насколько глупо и смешно это звучит, но мне так хотелось услышать от неё слова благодарности, ведь если бы не мои старания, она бы до сих пор мучилась с его тупыми приколами.

Это уже какое-то биполярное расстройство, честно.

Сначала я говорю, что не готова рассказать ей о дружеской вечеринке, на которой обжималась в Майклом, а потом, что хочу услышать от неё «спасибо» за то, что как раз таки ходила на эту вечеринку и терпела все неудобства ради её спокойной жизни.

Рия отвечает мне лучистой улыбкой, и мы направляемся гулять дальше, забывая доиграть в «правду или действие» и просто обсуждая насущные вещи.

Придя домой, меня встречает сквозящий любопытством голос мамы:

— Привет, Малинка, как погуляли?

— Нормально, — сухо отвечаю я, снимая лёгкие кеды и ставя их в полку для обуви.

— А что так кратко, ничего интересного что ли не произошло? – не отстаёт она.

«Конечно произошло, но тебе об этом знать не обязательно», — чуть не вырвалось у меня, но в слух я произнесла только лаконичное:

— Ничего.

И ушла в ванну мыть руки и стирать макияж. Глянув на себя в зеркало, я думаю, что нужно будет обязательно записаться в парикмахерскую и освежить цвет волос. Не хочется снова становиться каштановой. А ещё с изумлением обнаруживаю на своём теле несколько укусов комаров: два на левой ноге и один на правой, прямо рядом с коленной чашечкой. Блин, я до последнего надеялась, что эти твари начнут охоту только в начале июня. Но самое главное – не разодрать эти укусы, иначе при любом контакте с водой они будут адски щипать.

Я не успеваю переступить порог комнаты, как дом заполоняет новый громкий вопрос матери:

— Как там дела у Рии?

Я поджимаю губы, не зная, говорить ли ей про то, что её родители разводятся или нет. Она с ними не особо часто общалась, только лишь когда сталкивалась носом к носу. Мне иногда даже было из-за этого грустно, ведь хотелось, чтоб хотя бы с Асторией она поддерживала регулярный контакт и, возможно, стала с ней лучшими подружками, как мы с Рией. Но не сложилось. Впрочем, Рию моя мама не воспринимала так же, как меня воспринимает Астория. Она была просто в курсе нашей долгой дружбы и иногда могла перебросится с ней парочкой предложений, когда та приходила к нам с ночёвкой.

— У неё все хорошо, — кричу я в ответ, не желая обсуждать чужое горе. Она все равно забудет об этом, наверняка спросила просто ради приличия.

Я опускаюсь на край кровати и немигающим взглядом пялюсь на лежащий в пушистом пледе телефон. Может, разблокировать Майкла и написать, что я прощаю его? Просто то, какими глазами он на меня сегодня смотрел, пускало трещины по и так щемящему в его присутствии сердцу.

В тусклом освещении комнаты внезапно загоревшийся экран мобильного вынуждает меня моргнуть и взять его в руки. Голосовое сообщение от Рии. Я прислоняю динамик к уху и леденею, услышав её истеричный, срывающийся голос:

«ИВИ ЭТО КАКОЙ-ТО КОШМАР, ОН ЗАСЫПАЛ МОЙ БАЛКОН ИСКУСТВЕННЫМИ ЛЕПЕСТКАМИ РОЗ И БРОСИЛ К НИМ ЗАПИСКУ: «В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ БУДУТ НАСТОЯЩИЕ»! БАЛКОННОЕ ОКНО БЫЛО ПРИОТКРЫТО НА ОБЫЧНОЕ ПРОВЕТРИВАНИЕ, Я БОЮСЬ, ЧТО В СЛЕДУЩИЙ РАЗ ЛЕПЕСТКИ И ПРАВДА БУДУТ НАСТОЯЩИМИ!!!»

Рия буквально рвала свои голосовые связки, я никогда не слышала столько животного ужаса в её тоне. Последняя такая масштабная истерика была на её собственном дне рождения, и меня это повергает в некультурный… шок.

— Майкл, — рычу я сквозь зубы, крепче сжимая телефон, — грёбанный лжец, убью!

***

Мать Рии сейчас работала в ночь, а папа отдыхал в квартире, которую временно снимал у одних старых жильцов, пока в суде шли активные разборки по поводу наследства, поэтому в мамином доме царила абсолютная тишина. Девушка свернулась калачиком на широкой постели, разметав по подушке белёсые волосы, и корила себя за то, что соврала подруге. Ей просто было стыдно сознаваться в том, что с тем парнем, Терансом, она поступила ужасно некрасиво. Исчезла со всех радаров, хоть он и был неплохим кандидатом на роль её парня. Рия знала, что за такое Иви точно не погладит её по головке и не скажет, какая она молодец.

Девушка не хотела видеть разочарование в глазах подруги, которое бы обязательно последовало вслед за рассказом о том, как всё сложилось на самом деле. Что уж тут говорить: Рия прекрасно понимала и мотивацию Майкла отомстить ей, хоть и безумно злилась на Теранса за то, что он, как мямля, пожаловался на неё брату. Но от того, что понимала, ненависть к этому кретину меньше не становилась. 
Если бы эта лож была единственной… Рия так же утаивала от Иви информацию о довольно частых ссорах родителей, которые случались, когда они ещё были в браке. Ей не хотелось рушить её идеальную картинку, собранную только из личных наблюдений.

— Сколько можно заявляться домой в такое позднее время, а?! – кричала мама, и четырнадцатилетняя Рия услышала, как об пол что-то с грохотом разбилось.

— Да как же ты меня уже заебала, овца! Я должен перед тобой отчитываться, что ли, как маленький?! – завопил в ответ папа, и девочка сжалась в комок, лёжа на кровати в своей спальне.

— Ты мой муж! Конечно, я должна быть в курсе твоих ночных похождений, признавайся: трахался там с кем-то, да?! – она была на грани срыва и об пол снова что-то разбилось.

— Меня уже заебало твое недоверие! Я хоть раз давал тебе повод усомниться в своей верности, а?! – на несколько секунд повисла гнетущая тишина. – Отвечай, когда я спрашиваю!

— Нет!

— Ну и какого хуя ты мне мозги ебёшь тогда?

Далее послышался мамин рык и звук пощёчины.

— Тварь, блять, ненормальная! – заорал на неё папа, и Рия закрыла уши руками, крепко зажмурившись.

От давнего воспоминания, нахлынувшего слишком неожиданно, девушка подскочила и быстро направилась к занавешенному шторами балкону. Ей нужно отвлечься, прийти в себя, забыть. В глазах потемнело из-за резкого подъема, и она остановилась, крепко схватившись за пластмассовую ручку двери. Потом дернула на себя и в оцепенении застыла. На полу, прямо над уровнем открытой щели окна, валялись, очевидно, искусственные лепестки роз и маленький клочок бумаги. Рия присела и трясущимися руками развернула его, пробегаясь глазами по уже знакомому ей почерку. «В следующий раз будут настоящие», гласило содержание.

Оно её и добило.