11
— У тебя правда в голове сейчас играет «Let's get physical»? — спрашивает Фенстерматчер, ненадолго оторвавшись от губ Тары, чтобы, видимо, позадавать глупые вопросы.
— Ну в тему же. Переключить? — усмехается Тара и решает использовать тайм-аут на поболтать максимально с пользой: стягивает с себя носки, а потом принимается за джинсы. Футболку с неё, благо, когда-то успели снять. — А вообще, ты говорил, что не читаешь мои мысли, но что-то похоже, что всё-таки — да.
— Не совсем мысли, нет. Сложно объяснить, — задумчиво тянет Фенстерматчер, но с джинсами помогает. Многозадачность этого парня радует. — Просто как будто чувствую тебя на максималках. И силу твою чувствую, она такая... густая, вязкая, как сметана.
— Это что ещё значит? — замирает Тара, швырнув джинсы куда-то на пол к остальной одежде. — А какая должна быть?
— Ну, например, Роджерс, когда пытался на меня воздействовать, ощущался иначе. Будто котёнок поскрёбся в закрытую дубовую дверь. А ты... ты эту дверь вышибаешь с ноги, заходишь, как к себе домой и... и обрушиваешь на меня все свои эмоции, но при этом словно говоришь: «И делай с этим, что хочешь». Словно даёшь мне выбор. Даже не так, словно я сам отнимаю у тебя своё право выбора.
— Должно быть не слишком приятно.
— Нет, наоборот, очень приятно.
Тара пока не знает, как реагировать, но решает, что сейчас не время рефлексии, потому что сейчас время — get physical. Она втягивает Фенстерматчера в новый поцелуй, и ей до сих пор не верится, что это наконец происходит. Обычно ей редко по-настоящему везёт, а тут целый джек-пот. Ещё бы кровать побольше, потому что на этой совсем уж неудобно.
— У меня матрас есть, — вновь подаёт голос Фенстерматчер.
Поначалу хочется возмутиться. Сколько можно болтать? Это, между прочим, её прерогатива, Тары, но потом, в очередной раз стукнувшись коленкой об стену, она понимает, что идея хорошая.
— Давай свой матрас, — вздыхает она. Теперь понятно, почему Дуа Липа уговаривала своего мужика перепихнуться аж целую песню. — И сними уже штаны. Зачем ты вообще носишь одежду, с таким-то телом? Ты даже не мёрзнешь. Она тебе вообще ни к чему.
— Боюсь, не все с тобой согласятся.
— Уверена, вся женская часть кампуса мою идею поддержит. Думаю, Коул будет не против, Дину — пофиг, но он поддержит, чтобы чисто поржать. Мнение Дейса и Бофара никого не волнует, Дрю своё будет отстаивать лень. Жуковски и Макси-плакси могут окончательно переехать в женский корпус. Остаётся Арон, но его можно и убить. Ради такого я готова им пожертвовать.
— Тогда Дин очень расстроится и разнесёт тут всё, — отзывается Фенстерматчер, раскатав матрас.
— Точно. Его тоже придётся убить. Но они умрут ради прекрасного, — добавляет Тара после того, как Фенстерматчер всё-таки стягивает с себя штаны вместе с трусами. — Не шипастый.
— Что?
— Ложись, говорю, Никки. Долги возвращать буду.
— Уверена, что хочешь?
— А ты поцелуй меня и узнаешь.
Дважды просить не приходится. И да, на полу удобнее, хотя и на нём места не так чтобы потеряться. Всё-таки общажные комнаты явно не предназначены для хорошего секса, а Тара уверена, что он должен быть хорошим. Фенстерматчер целуется как бог поцелуев: не чересчур мокро, не чересчур сухо, не грубо, но и не излишне нежно — ровно так, как нужно. Идеально. Даже лучше, чем Тара представляла, а представляла она очень много раз. Очень.
— Эй, ты и это понял! — возмущается Тара, когда ей усмехаются в губы. — Капец вообще. Я чувствую себя голой.
— Ты и так голая.
— Ещё более голой.
В ответ Фенстерматчер целует в скулу, целует за ухом, целует в шею, а потом останавливается и просто разглядывает Тару, гладя её по волосам.
— Почему мы остановились?
— Нам не обязательно идти до конца, если ты не готова.
— Непрошибакалос, — закатывает глаза Тара, — как это ты так умудрился определить, что я не готова? По мне, блин, не видно, что ли, как сильно и давно я готова?
— Хотеть и быть готовым — это разные вещи, — философски замечает Фенстерматчер. — И хочешь ты... get physical, а не рассказать мне о своих самых потаённых желаниях. Мы же не знали, что это будет так... откровенно. Это нормально, если ты пока не доверяешь мне на сто...
— Да заткнись ты уже, придурок. Да, это слегка смущает. Может, не всё из того, что приходит мне в голову, я хотела бы озвучить, но... кому, если не тебе? Я же тебя... ну, люблю, типа...у-м-н-н...
Забудьте всё, что Тара говорила об идеальных поцелуях до этого. Те были просто хорошие, вот этот вот самый идеальный. И следующий. И тот, что за ним.
***
Тару будит грохот, сопровождаемый какими-то криками и визгами: это Бофар с Дейсом пытаются наперегонки попасть в душевые.
— У нас их почти не слышно, — бурчит она, потянувшись. — Нужно было идти ко мне, а не к тебе.
— В вашей части этажа есть Дин, от него шума ещё больше, — лениво отзывается Фенстерматчер, и половину его слов заглушает подушка, но разобрать всё равно удаётся. — Кроме того, — продолжает он, перевернувшись с живота на спину, — я не сомневаюсь в Фрае, а вот в деликатность Макса верится не особенно.
— Пф, нормально всё у Макси-плакси с деликатностью. Раз он сказал, что оставляет мне комнату свободной, значит — так и сделает.
— Ладно. Тогда я уверен, что Минако не выгонит Фрая из их общаги, он и так уже очень давно практически не появляется у нас в спальне, у них двоих система налажена, а вот насчёт Ватанабэ — не факт. И если бы у них пошло что-то не так, куда бы, по-твоему, пошёл Макс?
Тара не соглашается только из вредности, хотя, конечно, в словах Фенстерматчера логика есть. А вообще, что опять за странный диалог какой-то, разве об этом должны говорить новоиспечённые любовники, впервые проснувшись в объятиях друг друга? Разве они должны говорить в принципе? В Таре не так чтобы много романтики, но всё-таки и этого скудного запаса хватает, чтобы хотеть продолжения начатого и несколько раз законченного, а не разговора о том, чей друг круче.
— А ещё я уверен, что у тебя даже презервативов нет, — между тем продолжает Фенстерматчер. — И это при том, что именно ты поскорее хотела перейти к действиям.
Опять заумничал, ну. Хотя, это, конечно, правда. Нет у Тары ни презервативов, ни матраса. Она считает, что берёт энтузиазмом, а не предусмотрительностью.
— А может, есть, — перечит Тара, сама не зная, зачем. Есть столько прекрасных способов занять рот, почему она снова выбирает не тот? — Ладно, может, у Макси-плакси есть где-то в тумбочке парочка. Хотя, если он пошёл в женскую общагу, вряд ли что-то оставил... Короче, почему ты опять разговариваешь? Или всё-таки устал?
— Я устал? Нет. Это ты вырубилась в процессе, хотя я и предлагал передохнуть, но, кажется, ты воспринимаешь секс как соревнование, что крайне глупо.
Тара закатывает глаза. Намёки тут не сработают, не с этим дундуком, но она ведь и так это знала.
— Давай трахаться, а? — говорит она, переползая со своей части матраса на Фенстерматчера.
Тот взлохмачивает ей волосы, чмокает куда-то за ухо, пару раз гладит по спине, а потом возвращает обратно на матрас.
— Нужно поесть, — поясняет Фенстерматчер свои вопиющие действия. — В душ. На тренировку. Мы не можем проваляться тут ещё и целый день. И вообще, не нужно так усердствовать, я никуда не денусь. И не делай такое лицо, я не скучный, а разумный.
— Ты теперь и на расстоянии мои мысли читаешь?
— Было бы что читать. А у тебя на лице вместо текста то недовольное эмодзи.
Тара не спорит только потому, что её живот громко урчит, а ещё ей интересно, что там у Макса, вернулся ли он. Ну и все ли части тела у него до сих пор на своих местах, или психичка что-нибудь оставила себе на сувениры. Ради такого стоит одеться и привести себя в более или менее божеский вид. Она уже застёгивает молнию на джинсах, когда Фенстерматчер перехватывает её руку и разворачивает к себе внутренней стороной.
— Блядь, — шипит он. — Когда это случилось?
Тара не сразу понимает, о чём вообще речь, и лишь спустя несколько секунд замечает пару синяков. Непрошибакалос о них, что ли?
— Да без понятия, — пожимает плечами она, — забей, подумаешь. Я же не ты, это на тебе даже ни одного засоса не осталось, хотя мне так понравилось их ставить. Эй, Никки?
— Я не помню, когда это случилось, — повторяет Фенстерматчер загробным голосом.
— И я не помню, значит, всё норм, даже не больно было, давай ты не будешь загоняться, а? Сейчас начнётся опять, я тебя знаю: «Я мог её убить, а что, если мне приснится кошмар, я дёрнусь и разобью ей череп...», ох, бля. Зря я это сказала, да? Никки... всё правда отлично. Всё было супер, у меня всё супер... Ну, м-ля... Как ты задолбал. Пошли тогда хотя бы пожрём, потом пострадаешь, ладно?
На удивление Тары Фенстерматчер молча кивает, но что-то подсказывает, что к этой теме они ещё вернутся и не раз.
***
Макса Тара находит в комнате после того, как забежала в душ и отняла у встретившегося по пути Дина половину синнабона. (Отняла бы и больше, но у того и осталась-то всего половинка). Вид у её лучшего друга, как у человека, который не спал всю ночь, но не сильно расстроен из-за этого. У себя в зеркале Тара видела нечто похожее. Она не собирается задерживаться, им с Фенстерматчером ещё уговаривать столовских тётенек покормить их раньше времени (или позже, это смотря с какой стороны на часы смотреть), поэтому собирается отделаться одним лишь вопросом:
— Было?
— Было, — говорит Макс, потерев глаза. — А у тебя?
— Красавчик. И у меня было.
— И как? Довольна?
— Более чем, а ты?
Тара идёт к шкафу, вынимает из него чистую футболку — столовские тётеньки всегда намного сговорчивее, если к ним при полном параде. Впрочем, Фенстерматчера они вообще очень любят, может, и стараться нет смысла. Почему-то все представительницы женского пола от мала до велика хотят его накормить.
— Вроде того, — отвечает тем временем Макс.
Вроде того? Кто так говорит после секса с любимой девушкой? Даже если секс и не был фееричным, нормальные люди не говорят «вроде того». Какая разница, каким он вообще был, когда был? Если бы Непрошибакалос этой ночью просто лежал бревном и не двигался, Тара всё равно осталась бы довольна. Непрошибакалос, конечно, так не делал. Он много двигался, в нужном направлении и прекрасном темпе. Плюсы неутомимого любовника, да ещё и который понимает тебя без слов, конечно, неоспоримы. Но даже если бы всё было куда хуже, Тара бы в любом случае не вродетавойкала.
— И что не так? — спрашивает она нехотя, пытаясь мысленно убедить свой желудок, что половинка ворованного синнабона — этого вполне достаточно, чтобы выдержать важный разговор с лучшим другом.
— Да всё так, просто... — мямлит Макс, потом краснеет и отворачивается.
Не можешь говорить о сексе, не начинай, блин.
— Да давай уже, — нетерпеливо просит Тара. Она бы, может, и хотел поделикатнее, но столовка же. Еда. Её можно есть. — Тария Майер поделится с тобой мудростью, просто не заставляй её вытягивать из тебя всё клещами.
— Иди ты со своей мудростью, Тариястрофа Майер, — хмыкает Макс, но смущение, кажется, перебарывает. — Она мне очень нравится, правда. И всё было круто, вроде... просто она на вид такая крошечная, такая... а по факту, она в тысячу раз сильнее меня.
— И чё?
— Что значит «чё»? Сложно чувствовать себя крутым мужиком, когда твоя девушка может тебя сломать одним объятием.
«М-да», — думает Тара.
— М-да, — говорит она вслух. — Слушай, если тебе нужна девушка, чтобы почувствовать себя с ней всемогущим, то эта конкретная тебе точно не подходит. А если ты всё-таки не хочешь самоутверждаться за чужой счёт, то выкини поскорее херню из головы. И да, я не эксперт в отношениях, вообще ни разу. И херни в голове у меня тоже много. С другой стороны, если тебе реально некомфортно, то не мучай ни себя, ни её. Просто пойми, почему именно тебе некомфортно. Потому что ещё пять минут назад ты тёк по ней как раз из-за того, что она способна Неубивакалосана лопатки завалить. А теперь она слишком сильная. Или у неё там зубы? — не удерживается Тара.
— Иди на хрен, а? — рычит Иваизуми. — Зачем я вообще с тобой дружу?
— Потому что я обаятельная, умная, весёлая...
— Нахальная, заносчивая, хвастливая.
— И ты меня любишь.
— И я тебя люблю, вали давай, а? У тебя вместо живота духовой оркестр, — вздыхает Макс. — Если со столовкой не прокатит, сходи к Коулу. У него точно есть торт. Без понятия, где он его спёр. Прям огромный торт, я лично видел.
— Лады.
Тара подмигивает ему и наконец идёт туда, где есть еда, которую можно есть.
***
Фенстерматчер перестаёт её целовать, отстраняется и смотрит этим своим назидательно-хмурым взглядом.
— Ты можешь сосредоточиться? — спрашивает он где-то уже на грани с раздражением. — У нас тренировка, в конце концов.
Тара не удерживается и хихикает. Нет, по факту, реально тренировка. Кросс на полном серьёзе отпустил их с общей, чтобы усовершенствовать навыки Тары и, возможно, развить способности как-то иначе. Но это смешно. Правда ведь смешно!
— Я крайне сосредоточена, — говорит она, пытаясь перестать улыбаться, как придурошная. — Давай, мой гуру поцелуев. Тренируй меня полностью!
— Тара!
— Ну что? Что я могу сделать, если не чувствую то, о чём ты говоришь?
— Тогда хотя бы перестань думать о том, что мои губы нужно клонировать и продавать за огромные деньги. Что вообще за чушь у тебя в голове?
— Это не чушь, а бизнес-план!
Тара правда пытается! На самом деле. Фенстерматчер всё просит сосредоточиться, сконцентрироваться на одном желании и попытаться внушить именно его, почувствовав при этом силу. Он утверждает, что она не такая уж и эфемерная, а вязкая, что её чуть ли не потрогать можно, но ничего такого не ощущается. Всё как обычно.
— Я уверен, что ты можешь больше, — не унимается Фенстерматчер. — Просто перестань быть такой взвинченной. Это не прелюдия, а упражнение.
А очень хотелось бы прелюдию. Но Фенстерматчер сказал, что никакого секса, пока не будет хоть какого-нибудь результата. А поскольку он в принципе не просто состоит из принципов, а сам и есть принципиальный принцип, надеяться, что что-то изменится — смысла нет.
— Ладно, всё, я готова, — смиряется со своей участью Тара. — Не хмурься.
Фенстерматчер всё равно хмурится, вздыхает, но всё-таки придвигается ближе и в который раз за час начинает её целовать. Тара всё никак не может придумать желание. В данный конкретный момент её всё устраивает, и единственное, чего она хочет — это чтобы их поцелуй не заканчивался так же быстро, как предыдущий. Чтобы Фенстерматчер перестал заниматься фигнёй, пытаясь добиться невозможного, а просто почувствовал такой же трепет, какой чувствует Тара каждый раз, когда эти губы из забракованного бизнес плана касаются её. Фенстерматчер, наверное, считает свою девушку озабоченной извращенкой, но дело не просто в сексе, а в том, что Таре впервые жизни так хорошо и спокойно. Она не боится никого убить, покалечить или заставить совершать ужасные вещи. Не боится, что её бросят, если что-то пойдёт не так. Не боится казаться отшибленной и может просто оставаться собой. Откуда-то ей железобетонно известно, что Никки её любит, такую дурную. Она не знает, почему это знает, но знает наверняка. И ей просто хочется, чтобы тот тоже это знал, но Тара не умеет словами, понятия не имеет, как заставить их чувствовать одинаково, вот и пытается единственным ей известным способом.
Фенстерматчер отстраняется снова и широко распахивает глаза. Он больше не выглядит раздражённым, а скорее растерянным.
— Ну что опять? — спрашивает Тара недовольно. — Я пытаюсь, ясно? Что... что случилось?
— Иди сюда, — произносит Фенстерматчер полушёпотом и крепко обнимает. — Я даже не думал, — бормочет он, — не думал, что у тебя... что ты на самом деле тоже... о господи. Ты правда меня любишь!
— Ебанутый, что ли? Я же говорила тебе уже. С чего вообще ты... а... точно. Ты же у меня в голове... Мне реально нужно научиться концентрироваться на чём-то одном.
Впрочем, Тара же хотела, чтобы он знал. Вот, теперь знает. Странно, конечно, вышло. Коряво как-то. Зато максимально честно.
— Да, — кивает Фенстерматчер, но из объятий не выпускает, — потому что я не хочу знать того, чего ты сама бы не хотела, чтобы я знал. Это, конечно, нереально круто. Я словно настраиваюсь на твою ФМ-волну, но... это как-то нечестно, хотя и приятно. Она такая пьянящая, твоя сила. Я просто хочу, чтобы ты её ощутила, тоже узнала, какая она. Потому что она невероятная, и ты невероятная.
Тара в ответ целует его снова, пытаясь заставить забыть всё, что только что было, но тот явно сопротивляется. Она пытается усилить внушение, ещё явственнее натыкаясь на отпор. Вот оно, кажется, в чём дело. Обычно Непрошибакалоса устраивают все её хотелки. Он как губка, впитывает её желания, и они будто бы рассеиваются, не оставляя следа. А сейчас он по-настоящему против, и Тара, кажется, начинает чувствовать что-то неосязаемое на своих губах. Что-то и вправду вязкое, не сметана, а патока. Сахарно-тягучее, как горячая карамель. Липкое. В этом можно утопнуть или утопить других.
— Поняла? — хватая ртом воздух, спрашивает Фенстерматчер с ошалевшими глазами.
— Кажется. Кажется, да.
— Думаю, ты можешь это перемещать. Думаю, дело не в губах. Скорее всего, ты можешь этим управлять, как угодно. Попробуй, не знаю... попробуй перенести это в пальцы, сможешь?
Тара не знает, она пока ещё и так под диким впечатлением, но идея неплохая. Нужно только опять попытаться внушить Фенстерматчеру что-то, что тому однозначно не понравится. Она быстро пытается перемотать в голове все их диалоги и вспоминает недавний. Вот, отлично. Пойдёт.
Тара вновь целует Фенстерматчера и пытается заставить того отказаться от одежды и ходить по кампусу голым. Это даже вызывает недовольный стон на том конце их ебанутой связи. Главное, не заржать опять и не потерять концентрацию.
В этот раз сила начинает ощущаться раньше и ярче. Тара разрывает поцелуй, очень стараясь её не упустить, задержать хоть на несколько лишних секунд. Она отстраняется от Фенстерматчера, не без удовольствия чувствуя, что сила всё ещё с ней. Касается собственных губ пальцами чисто интуитивно, а потом посылает своему так смешно сосредоточенному бойфренду воздушный поцелуй, не придумав ничего лучше.
— Ну как? Что-то было?
— Было, — сдавленно отвечает Фенстерматчер. — И это сильнее, чем раньше. Мне прямо пришлось постараться, чтобы не поддаться гипнозу. Думаю, если ты захочешь, то твоё внушение будет и на мне работать.
— Твою мать, Никки! Весь смысл был в том, что я этого не хочу! Ты вообще помнишь, с чего всё началось?!
— Но это ещё и значит, что если не захочешь, то не будет. Просто нужно научиться контролю. И тогда... тогда, я думаю, что вообще всё будет именно так, как ты захочешь.
И почему-то это звучит не вдохновляюще, а страшно. Может, зря они всё это затеяли?