6
Когда Тара заявляет, что не пойдёт на завтрак и останется в кровати, Макс демонстрирует наивысшую степень деликатности и просто уходит, не задав ни единого вопроса. Когда Тара игнорирует обед, Макс смеряет её настороженным взглядом, открывает рот, чтобы что-то спросить, но передумывает и вновь оставляет в покое. После приносит из столовки пару булочек и чай. Однако к ужину его терпение заканчивается.— Что у вас с ним случилось? — Макс бесцеремонно отодвигает ноги Тары в сторону и садится на её кровать. — Пожар? Цунами? Землетрясение?Ага, страсть, буря, искра.— Ничего не случилось, — бурчит Тара в подушку.И это так. По сути, они ведь с Неубивакалосом ничего не сделали. Ни-че-го. Ноль действий. Ноль.— Он оказался слишком отстойным? — не унимается Макс, пощекотав вылезшую из-под одеяла пятку Тары.— Перестань, — фыркает Тары. Это она и про пятку, которую приходится прятать, и про разговор в целом. — Говори давай, что с ним не так? — В общем-то, Тара и не сильно надеялась, что Макс прекратит её донимать. — У него раздвоенный язык?— Что за бред?— Шипастый член?— Макс!!!— Тентакли! — воодушевленно восклицает тот. — Нет? Что тогда?— С ним всё в полном порядке. Наверное. Насчёт шипастого члена утверждать не могу, не видела.— Он ударил тебя? — продолжает играть в угадайку Макс. — Оскорбил? Скажи, что нет. Скажи, что он не сделал ничего такого, что заставит меня вступиться за твою честь, потому что Фенстерматчер — это последний человек, с которым я хотел бы выяснять отношения. Блин, Тарастрофа! Ты могла выбрать кого-то попроще, а? Кого-то, кому может набить морду хоть кто-нибудь.Тара вынимает лицо из подушки и впервые за двадцать четыре часа улыбается.— Это очень мило, что ты считаешь, будто обязан вступаться за мою честь, Макси-плакси, — говорит она, потерев сонные глаза. — Но всё нормально, правда. Просто... он мне нравится, понимаешь?— Кажется, да, — хмурится Макс. — Он тебе нравится, ты нравишься ему. Это реально проблема, подруга. Просто безвыходная ситуация. Как ты ещё не вскрылась-то?— Всё гораздо сложнее! — дуется Тара.— Ага. Дай угадаю с одного раза, кто всё усложнил.— Это не я усложнила, а оно само!— Точно. Проблема, Тарастрофа, это когда ты хочешь на ней жениться, а она даже не смотрит в твою сторону, потому что вкрашилась в бессмертного парня, как и все вокруг! Что вы все, блядь, в нём нашли? Я серьёзно хочу понять. Знаешь, сколько у тебя соперниц? Я скажу тебе: до хрена. Я раньше как-то не обращал внимания, но сегодня обратил. Ему нон-стопом пишут записочки, передают какие-то подарки, готовят бэнто. Бэнто!Последнее, видимо, особенно впечатляет Макса, а вот Тара совсем не удивлена. В старшей школе она и сама пользовалась популярностью у представителей противоположного пола, да выбрала только в итоге самого неподходящего. Сын тренера их волейбольной команды не слишком обращал на неё внимание, что задело, и она сама позвала его на свидание, потому что это казалось интересным. Вызовом. Свидание — на удивление — прошло лучше, чем она рассчитывал. Микки оказался вполне милым и даже обаятельным, но дикой вовлечённости, к которой Тара привыкла, не проявлял. Когда она позвала его в гости на чай, Микки, видимо, пошёл реально пить чай, не рассчитывая ни на что, кроме, возможно, пары поцелуев. Поцелуев он получил сполна. И даже больше. А теперь эту ночь хотелось выкинуть из головы. Тара даже думала, что вышло, но нет. Это, похоже, останется с ней навсегда: бешеные глаза тренера, который их застукал, невменяемый Микки, который твердил, что вообще ничего подобного не хотел. Совсем не хотел. Вообще нет. Будь Тара парнем, наверное впаяли бы ей изнасилование. Кажется, тренер даже говорил о чём-то подобном, но, в конце концов, остыл и через какое-то время дал добро на их отношения при условии официальной помолвки. Ни Тара, ни Микки от таких перспектив не были в восторге, но выбирать не приходилось — религиозные фанатики — это вам не шутки, особенно, когда твоя спортивная карьера стала внезапно зависеть от них. Они провстречались пару месяцев, когда в один из вечеров во время поцелуя начала твориться какая-то чертовщина.Дело в том, что к тому моменту Тара окончательно остыла. У неё и так-то не было великой любви к Микки, а спустя время интерес окончательно угас. Ей стало настолько скучно с ним, что пока они целовались, она мысленно подпевала той завирусившейся песне с дебильным танцем, что играла из колонки. И вот Микки резко от неё отстранился и начал проделывать все эти безумные движения, судорожно бормоча: «I dance, dance, dance with my hands, hands, hands above my head, head, head». Походило на сцену из какого-то фильма ужасов, а никак не на воркование новоиспечённых влюбленных. Микки не мог успокоиться ещё несколько часов, даже несмотря на приезд скорой и родителей. Именно тогда и установили, что он подвергся гипнотическому воздействию. Именно тогда привычная жизнь Тары окончательно и разрушилась: помолвку разорвали, из команды её выгнали, пригрозив судом, а в академии обязали посещать психолога. Так Тара и потеряла год жизни, болтаясь, как неприкаянная.Слухов по академии на этой почве ходит туча, а все девчонки считают Тару странной и легкодоступной. Короче, общаться с парнями как-то легче. Макс вот, например, легкодоступной её не считает. Он её и за девушку-то не считает. Бофар и Дейс вообще, кажется, до этой темы не дозрели, Дрю пофиг на всё, что не его игровая консоль, Арон старомоден и разумен, Дин слишком безумен, чтобы переживать о его мнении, а Коул... Ну, это Коул. Он флиртует со всем, что движется и не движется, и ему всё равно, девушка ли Тара, доступная ли она или ханжа. Он бы и со стулом также флиртовал. И, скорее всего, добился бы взаимности рано или поздно. В общем, Коул не считается. А вот Фенстерматчер...— Эй, Тарастрофа, приём! — выдирает её Макс из неприятных воспоминаний. — Я с тобой вообще-то разговариваю! Что в этом Непрошибакалосе такого, что вы все так по нему тащитесь?— Кроме того, что он сильный, высокий, красивый, сексуальный и не болтает не по делу?— У нас много красивых, высоких и сильных парней. Но не у всех такой гарем поклонниц.— Я не знаю, Макси-плакси, — вздыхает Тара. — Не знаю, что в нём особенного.— Но он же тебе чем-то нравится? — не унимается Макс. — Я вот тебе не нравлюсь.— Ты мой лучший друг! Это другое.— И всё же.— Да не знаю я, что ты прицепился? Он пахнет прикольно.— Пахнет? Ты мне сейчас на полном серьёзе говоришь, что всё дело в парфюме?— Да не в парфюме... он пахнет силой. Независимостью. Пахнет чем-то настолько мощным и несгибаемым, что дух захватывает. А ещё у него был цыплёнок. Он назвал его, как того покемона из яйца, помнишь? Тогерпи. Это мило.— Чё? Что за долбаная дичь? Ладно, с кем я вообще говорю... пойду спрошу у Коула.А то Коул прям советчик от бога. Тоже, блин, нашёлся герой-любовник. Макс бы ещё с Дейсом позатирал про отношения.— Удачи, — бросает Тара, возвращая лицо в подушку.Она мягкая. В ней можно спать. А ещё задохнуться. Это тоже плюс. Может, повезёт, и Тара получит два в одном. Может, вселенная сжалится над ней, и просыпаться не придётся.***Просыпаться всё-таки приходится, причём от стука в дверь. Она у них порой клинит, и открыть можно только изнутри, ну, или при помощи долгого и монотонного ковыряния замка. Видимо, Макс решил пойти коротким путём.Тара сползает с кровати и плетётся открывать, кое-как поборов желание оставить лучшего друга ночевать на коврике. Она мельком бросает на себя взгляд в зеркало и радуется, что Неубивакалос сейчас её не видит, ведь волосы все поспутались и кучерявятся как попало, на лице след от подушки, которая не справилась со всеми своими задачами и не дала ей задохнуться, глаза заспанные, губы искусанные. А говорят ещё, что сон полезен для внешнего вида. Всё врут. Или это не касается сна, который длится дольше пятнадцати часов в сутки?— Нужно пожаловаться коменданту на нашу дверь, она реально задолба... ла.— Привет, — говорит ей Фенстерматчер, который совсем не Макс. Вот вообще не он. Ну, круто, чё. — Ты заболела?— Нет, просто без фильтров.— Смешно.— Ага.Они стоят и тупо разглядывают друг друга, больше ничего не говоря. По-хорошему, стоило бы, наверное, пригласить Фенстерматчера внутрь, так было бы вежливо, но Тара не хочет. У них с Максом не то чтобы образцово-показательная комната. Если, конечно, сравнивать с кроватью Дрю, то да. А если с комнатой Жуковски и Фенстерматчера, то они окажутся внизу списка. Впрочем, плевать на бардак в комнате. Бардак в голове — вот что заботит Тару больше.— Я хотел извиниться, — в конце концов говорит Фенстерматчер, так и не дождавшись приглашения.— За что?— Не знаю. Но я тебя расстроил. Я не хотел, прости.— Я уже сказала, что не в тебе дело, Неубивакалос.— Так говорят, когда хотят расстаться, — хмурится Фенстерматчер. — Я в кино видел.В кино он видел. Смешной какой.— Мы не то чтобы встречались, — хмыкает Тара и всё-таки пытается ненавязчиво пригладить волосы.— Вчера ты согласилась. И то правда. Нелепо-то как. Сорок минут отношений — это рекорд. Однако у Неубивакалоса такой вид, будто это было не сорок минут, а вроде он потратил на Тару лучшие годы жизни и вот остался ни с чем. Ещё и собаку любимую по брачному договору оставили не ему. И виллу у озера отобрали.— Ты сказала, что позже мы поговорим, — продолжает констатировать факты Фенстерматчер.— Позже ещё не настало.— Я могу узнать, когда оно настанет?Это сказано не с вызовом, напротив, мягко. Словно Фенстерматчер просто уточняет, имеется ли такая возможность в наличии. Отчего-то это выбивает из колеи. Неубивакалос выглядит так, что любой здравомыслящий человек дважды подумает, прежде чем сказать ему «нет». Он, по сути, может просто прийти и взять всё, что ему надо, и никто ничего поделать не сможет, а вместо этого ходит со своими этими «можно». Он вчера спрашивал, можно ли взять Тару за руку. Тогда это казалось глупо, сейчас — невыносимо трогательно. Вот кто знает всё о личных границах. На фоне экзистенциального кризиса Таре из-за этого почти физически больно.Она не может изменить прошлое, не знает, что делать с будущим, но в настоящем может хотя бы попытаться дать Фенстерматчеру сносные объяснения. Она их, вроде как, задолжала.— Зайдёшь? — предлагает Тара запоздало.— Если хочешь.— Не хочу, но поговорить всё же надо.— Тогда давай в другой раз. Отдыхай, спокойной ночи.Вот же правильный воспитанный дебил! И как только планета носить с такого... такого. Хрен знает, какого, но какого-то не такого.— Да стой ты, — Тара хватает Фенстерматчера за рукав толстовки и затаскивает в комнату. — Мне надо сейчас рассказать, потом я вообще не смогу. Садись куда-нибудь. В общем... про меня тут слухи всякие ходят.— Про то, что ты почти заставила какого-то парня на тебе жениться? — спрашивает Фенстерматчер, нерешительно присаживаясь на краешек кровати. — Ну и что? Про Дина тоже говорят, что он убил свою маму криком в младенчестве. А про Фрая говорят, будто он сжёг целую деревню.— Ага. Только в моём случае это правда. Ну... не совсем правда. Я не знаю. Не знаю, считается ли это.... Там всё сложно. Это было в старшей школе. Я занималась волейболом и не знала, что у меня есть силы, и вот короче...Тара, кажется, впервые рассказывает всю эту историю кому-то, кто не её психолог по предписанию. Она даже Максу никогда не говорила подробностей, тот лишь в курсе, что был у Тары какой-то скандал с одним парнем из школы, но всё закончилось благополучно. Говорят, что после исповеди становится легче, но и тут наврали. Когда она замолкает, то чувствует что угодно, кроме облечения. Больше похоже на то, что примерно должен ощущать кусок мяса, пропущенный через мясорубку.— Если ты больше не хочешь иметь со мной ничего общего, я пойму, — говорит Тара, так и не дождавшись от Фенстерматчера внятной реакции. — Мне жаль, что я сделала то, что сделала. И жаль, что чуть не повторила этого вчера.— Но ты не сделала ничего такого ужасного. Ну, скорее всего, с тем парнем вышло не очень красиво, но... ты же не специально. Он сказал «да». И вообще... какой парень, в своём уме откажется от... — Потому что я хотела, чтобы он сказал!— Ты не могла этого знать.— Но теперь я знаю.— Никогда не думал, что похож на беззащитного учащегося католической школы, — усмехается Фенстерматчер. — Но если для тебя это так важно, то я могу заверить тебя, что не против. Если это то, о чём ты переживаешь. Могу письменно. Это решит проблему?Тара издаёт истеричный смешок. Ещё бы у нотариуса заверил. И всё-таки Неубивакалос явно не понимает сути дела. Не до конца понимает.— Не против чего, Николас? — спрашивает Тара агрессивнее, чем планировала. — Секса? Какого? Вдруг я захочу чего-то такого, на что ты ни в жизни бы не согласился! И я не узнаю об этом, пока всё не случится. Как я могу знать, что наши желания совпадают? Напишем список? Но он тоже не особо поможет. Если чего-то захочу я, то захочешь и ты, и я не смогу тебя остановить, даже если буду знать, что ты не хочешь!— Тария, — зовёт Фенстерматчер бесяче спокойно. — Я, конечно, не думал, что мы так скоро начнём обсуждать сексуальные предпочтения друг друга, но в сложившихся обстоятельствах это разумно. Так вот, я не думаю, что есть что-то такое, что меня бы... чего ты там опасаешься? Ранило? Задело? Оттолкнуло? Такого нет. Запретов нет. Я хочу. Я могу. Я не чувствую боли. И я не вижу проблемы.— Я вижу! И я не собираюсь ничего делать с тобой или ещё кем-то, пока не научусь это контролировать.Фенстерматчер вздыхает. Вздыхает не обреченно, а скорее как терпеливый учитель, которому предстоит в восьмой раз объяснить другими словами, что дважды два — это четыре.— Ладно, — произносит он, словив дзен. — Проиграем вчерашний диалог ещё раз. Мы можем просто проводить время вместе, пока ждём. Гулять где-то, смотреть фильмы, узнавать друг друга лучше. Или всё дело в том, что ты не хочешь узнавать меня лучше? Всё дело в этом, да? Нам нужно друг от друга разное? Нет, я совру, если скажу, что не хочу секса, но для меня это не на первом месте.— Не знаю, не думала об этом, — честно отвечает Тара, потому что реально не думала.Она зациклилась на другом, и пока и сама не понимает, зациклилась ли потому, что с Неубивакаласом ей и правда интересно лишь поскорее перейти в горизонтальную плоскость, или же ей так хочется туда перейти, потому что интересен сам Неубивакалос. Это сложный вопрос. По-настоящему сложный.—Тогда подумай, — говорит Фенстерматчер, поднимаясь с кровати. — Я тоже подумаю. Может быть, я готов на оба варианта. Не знаю точно. Спокойной ночи.Спокойной ночи? Иронично. Почти смешно. Жаль, что грустно сильнее.***Дверь в комнату Дрю и Коула открывает пачка чипсов.— Серьёзно, Дрю? — восклицает Тара. — Хватит жрать эту херню, ты так заработаешь гастрит. — Чего ты не следишь за своим... — обращается она уже к Коулу, но замолкает. — В каких вы, кстати, отношениях?— Отношения у Дрю только с его телефоном, — лениво отзывается Коул, потянувшись. — Там всё крепко, стабильно и по любви. А мы так, сожители. Немного юста с моей стороны. Немного раздражения с его. Много игнора и мусора. Мало уважения, сострадания, отзывчивости и доброты.— Судя по твоим словам, — произносит пачка чипсов голосом Дрю, — мы женаты уже тридцать лет. Наш старший сын уехал за границу и совсем перестал звонить. А младшая дочь так нормально и не устроилась в жизни, вечно клянчит у нас деньги, не может найти достойную работу, и мы с ужасом ждём, когда она принесёт нам в подоле младенца хрен пойми от кого.— Да, примерно так, — соглашается Коул. — Чего хотела? Если опять сосаться, то я не могу. Я женат. Скоро внуки, сама всё слышала.Тара думает как-то прокомментировать услышанное, но потом отбрасывает эту затею в топку. У неё своих проблем хватает, и так мозг вот-вот лопнет. Чужие драмы её не интересуют, поэтому она озвучивает ровно то, зачем пришла:— Мне надо выпить.— Ты реально думаешь, что у меня есть алкоголь? — театрально возмущается Коул.— Я не думаю, я знаю.В ответ Коул лыбится во все свои сорок восемь зубов.— Прости, Тара. Правда, ничего не осталось. Вчера Дину было грустненько. Ну и мы слегка взбодрились.— Так взбодрились, что перегар до сих пор не выветрился, — хмыкает пачка чипсов.— Сходи в душ, тогда и поговорим, — говорит Коул, оскорбившись.— Я хожу в душ, не наговаривай.— У тебя на носке дырка размером с Марианскую впадину!— У тебя такой рот, и что, выжил же как-то! Дырка не имеет ничего общего с душем. Она чистая. А если не нравится, возьми и зашей.Единственный вывод, который делает из этого диалога Тара — ей нужно выпить ещё больше.— Мотнись, а? — просит она Коула, но тот сегодня явно не в духе.— Мне лень. Я боролся, как мог, но заразился пассивностью.— Никто не станет тебя осуждать... это личное дело каждого, — хмыкает Тара, не удержавшись.Пачка чипсов издаёт что-то похожее на хрюканье, Коул показывает Таре фак.— Ну, пожалуйста, Кей, — просит Тара, — мне очень надо.— Запрещённый приём, — отзывается тот. — Это обращение только для очень близких. Мы очень близкие?— Ближе только моя депрессия.— Да чёрт с тобой, — бросает Коул и исчезает с характерным хлопком и запахом озона.— Ты теперь никогда мне не покажешься? — спрашивает Тара у чипсов. — Извини за тот раз, ладно? Обещаю, что больше не буду.Дрю не отвечает, может, уже уснул. Ну и хрен с ним. Тара идёт к окну и садится на подоконник. Не потому, что ей хочется мелодраматично пялиться вдаль, просто там накидано меньше всего вещей. Хотя, мелодраматично смотреть вдаль тоже немного хочется. И напиться, да. Благо, эта проблема с минуты на минуту будет решена. Жаль, что только она.***Коул появляется из двери, как нормальный человек, в компании Дина и пары бутылок чего-то крепкого.— Привёл группу поддержки, — поясняет он.— А где костюм чирлидерши? — отзывается Дрю.А, видимо, он всё-таки не разговаривает только с Тарой. Ясно-понятно.— Давайте сразу установим правила, — предлагает Коул, глядя на Тару. — Нам надо выпытывать у тебя душераздирающие подробности твоих страданий, или просто пьём?— Просто пьём.— Окей, а где твой ненаглядный?— Он не мой ненаглядный! — заводится Тара. Договорились же, ну! — Мы вообще с ним ничего не решили. И, может, не решим ничего. И вообще, ещё одно правило на сегодня: имя Неубивакалоса не произносить.— Я думаю, Коул имел в виду Макса, — растерянно говорит Дин.— Именно, — лыбится Коул. — Так где его носит?Тара прячет лицо в ладони. Ну какого вообще хрена.— Последний раз, когда я его видела, Макси-плакси сказал, что идёт к тебе, — бурчит она. — Он не заходил?— Заходил, я отправил его в женский корпус. Так что он либо хорошо проводит время...— ...Либо мёртв, — заканчивает за него мысль Дин. — Помянем?— Не, ну не разводи тут пессимизм, может, нам стоит отметить победу?Тара немного волнуется, поэтому берёт телефон и спрашивает у Макса, в порядке ли тот, но ответа не получает. Подумав, она фоткает бутылку, которую кто-то уже успел открыть и разлить содержимое по стаканчикам, и отправляет следом с вопросом, не хочет ли Макс к ним присоединиться. На это ответа она тоже не получает, хотя оба сообщения помечены как прочитанные. Похоже, всё-таки помянут.Спустя половину бутылки Тара начинает волноваться всерьёз. Они с Максом не ссорились, а не отвечать просто так ни у кого из них привычки нет.— У кого-нибудь есть номер Ватанабэ? — спрашивает Тара обеспокоено.— Не-а, — говорит Коул, раскладывая пасьянс. Дин в это самое время пялится в зависший в воздухе телефон Дрю и отчаянно за того болеет. Тара без понятия, что там за игра, но, видимо, увлекательная. — Разве только у Фенстер... у Того-Кого-Нельзя-Называть.У Тары нет другого выбора, как написать Воландеморту в личку.Фенстерматчер не спрашивает, зачем ей номер этой бешеной девчонки, вообще ничего не спрашивает, просто присылает набор цифр. Тара пишет «спасибо», потом пишет Ватанабэ и спрашивает, не с ней ли сейчас Макс, потом вновь возвращается в чат к Фенстерматчеру и ненавязчиво интересуется, чем тот занимается. Виной последнему, конечно же, алкоголь. Не зря он запрещён у них в академии.«Вернулся с пробежки», — отвечает Фенстерматчер как обычно, весьма лаконично. — «Собираюсь в душ».Тара ждёт пресловутого «а ты», чтобы продолжить диалог, но никто ей так и не атыкает. От Ватанабэ тоже пусто. Так же пусто, как и в их бутылке. Коул отвлекается от пасьянса и открывает вторую. Дин, не глядя в его сторону, протягивает свой стакан. Дрю тихо матерится, и звук тыканья пальца в экран становится яростнее.Тара решает, что способна поддержать диалог и без помощи, поэтому, высунув кончик языка, старательно набирает:«А я пью какую-то невкусную бурду, чтобы не думать о тебе, но всё равно думаю».Затем стирает.«Почему я тебе нравлюсь?», — набирает она снова. — «Ты ведь тоже обо мне мало что знаешь, так почему выставил всё так, будто я озабоченная извращенка, а ты — невинный цветочек. Ты ведь тоже явно запал не на мою тонкую душевную организацию!».Тара добавляет смайлик, потому что всё звучит как грёбаный наезд, а она не то чтобы наезжает, просто хочет понять. Смайлик смотрится уродливо и как-то не в тему. Она стирает сообщение и откладывает телефон в сторону. Делает глоток обжигающей херни, морщится. Хватает без спросу чипсы Дрю и поспешно зажевывает неприятный вкус. Это пойло, кажется, крепче, чем предыдущее.Тара снова берёт телефон и пишет:«Так какой твой любимый фильм, в прошлый раз ты так и не ответил».Это сообщение она всё-таки отправляет.«Хатико», — отвечает Фенстерматчер.«Ну блин, это я пересматривать не буду. Там всё слишком трагично».«Зачем тебе его пересматривать?».Вот же тормоз, ну.«Потому что ты хотел гулять и смотреть фильмы, тупица. Это, типа, означает, что я согласна. Флирт, типа».«Отвратительный», — отвечает Фенстерматчер.«Почему это мой флирт отвратительный? Я — само очарование!»«Ты — да. А флирт твой больше похож на наезд».«Пф, продемонстрируй что-нибудь получше, умник!».«То тупица, то умник. Противоречиво. Мне нравится, что ты противоречивая. А ещё ты очень сексуально закусываешь губу, когда сосредоточена на чём-то или смущена, но пытаешься это скрыть. Прямо как сейчас, да?»Тара распахивает в удивлении глаза и чуть не роняет телефон, потому что именно это она и делала — грызла губу, поскольку была сосредоточен на чтении, а ещё слегка смутилась. Вот же. Неубивакалос теперь ещё и в экстрасенсы заделался?«Вот так выглядит флирт здорового человека, Тара», — прилетает следом.«Ну, тебе придётся довольствоваться флиртом курильщика, умник-тупица».Ответ Тара прочитать не успевает, потому что ей звонит Макс, но голос на том конце трубки не его, а женский.— Это Ватанабэ Мио, — говорит голос. — У нас тут проблема.— Если ты с ним что-то сделала, — шипит Тара, но, правда, придумать адекватную угрозу не выходит. Потому что, ну что она может? Эта психичка уложила Николаса-мать-его-Фенстерматчера. Куда ей-то соваться? — Где Макси-плакси? Дай мне с ним поговорить!— Он тут... но в отключке. Он упал с большой высоты, не знаю, что делать.— В скорую звонить, — рычит Тара, мгновенно трезвея. — И кинь координаты, сейчас будем. Коул, надо телепортироваться, срочно.Коул хлопает себя по щекам несколько раз, а затем заторможено кивает. Пока они ждут геолокацию, Тара понимает, насколько её проблемы были глупыми. Она больше никогда, никогда не будет ныть о своей нелегкой, честно. Только бы Макс был жив. Только бы с ним всё было в порядке.