2
— Хочешь кофе? Как вообще себя чувствуешь?
— Тара, прекрати. За последние восемь раз ничего не изменилось, я в порядке. А кофе хочу. И круассан. Ты пробовала местные круассаны? Попробуй! Пушка!
Тара натужно улыбается, кивает и выходит из комнаты, где они с Коулом живут уже четыре дня. Два из них, впрочем, Тара провела одна, если не считать компанию из тревоги и самобичевания. Ну и нескольких любопытных студентов парижской академии, которые пытались познакомиться с девушкой, буквально упавшей с острова в Тихом океане к подножию Эйфелевой башни.
В общем, вышло всё лучше, чем могло бы, если не считать, что Коул чуть не двинул кони и сутки пролежал в полной отключке под физраствором и ещё какими-то лекарствами, о составе которых никто Таре не отчитывался. Зато у него с собой всё-таки оказался телефон, по которому тренер Кросс сначала ввалил знатных люлей, а потом уже сказал, что делать. Точнее, больше ничего не делать, а дождаться помощи от местной супергеройской академии.
— Зато мы побывали в Париже, — подытожил Коул, когда очнулся, и Таре разрешили с ним поговорить. — Жаль, что я так ничего и не увидел, но сам факт...
Он улыбался и совсем не выглядел обиженным, отчего становилось ещё паршивее. Извинения ему, естественно, были не нужны. Только круассаны.
— Да я тоже, знаешь ли, больше смотрела на то, как ты заливаешь Марсово поле кровищей из носа, а не на красоты вокруг, — ответила тогда Тара, стараясь поддержать бодрый настрой, но, кажется, ей не удалось.
— Зато ты видела это Марсово поле, — хмыкнул Коул, а потом стал пугающе серьёзным. — Перестань, ты же не знала, что так выйдет. И я не знал. Я вообще не думал, что способен перемещаться на такие расстояния. Вряд ли стоит повторять прям сходу, но, блин! Только представь! Мы переместились на другую сторону земного шара! Уверен, что со временем я смогу делать это... с меньшей потерей крови. Кстати, почему Париж? Я кажусь тебе таким романтичным? — подмигнул он, но непривычная бледность смазала весь игривый вайб.
— Скажи спасибо, что не таким горячим, как Везувий!
— Да, мне повезло...
Короче, с того дня жить стало чуточку спокойнее, хотя чувство вины никуда не делось. Оно с Тарой по утрам и вечерам, в душе и за завтраком, и даже сейчас рядом, идёт за ней по пятам к буфету, где можно взять кофе и круассаны. А ещё здесь можно почувствовать себя цирковой обезьянкой — пялятся абсолютно все. Даже девочка, у которой вместо глаз просто кожа (говорят, она ясновидящая), и та пялится, пусть это физически невозможно. Тара, конечно же, улыбается всем своей лучшей улыбкой, другого способа защиты от социума она и не знает, но будь у неё способность к телепортации, тут же свалила бы куда-нибудь в одинокие пустыни.
Коул поглощает добытые в бою с социумом круассаны с аппетитом землеройки, которая способна справиться с объемом пищи в три раза больше собственного тела.
— Завтра полетим домой, — произносит он с набитым ртом. — На самолёте полетим, не делай такие глаза. У меня была идея поперемещаться по странам, ну, типа, Евротур. Сначала Германия, потом Польша или что там идёт по порядку... но Кросс не заценил. Так что по старинке, эх... Когда выпущусь из академии, обязательно так попробую. Хочешь со мной?
Всё, чего хочет Тара — это застрелиться, но вместо этого улыбается и говорит:
— Доживи сначала до выпуска.
— Доживу. Особенно если не буду сосаться со всякими фриками, даже несмотря на то, что они очень красивые. Не буду ведь?
Тара усмехается. Интересная формулировка. И предложение, пусть и завуалированное, но всё же тоже интересное. В какой-нибудь другой версии вселенной у них наверняка могло бы выйти что-то замечательное, ведь Коул замечательный. И горячий, как Везувий. Но не в этой. Не в мире, где Тара одновременно бесполезна и опасна. Пусть это и звучит как оксюморон.
— Не будешь, — говорит она, находя в живых глазах напротив полное понимание.
— Окей. Попробуй круассан, Тария. Они бомбические, вот честно.
***
— Ты идиотина! Ты такая идиотская идиотина, Тарастрофа! — заявляет Макс, как только Тара переступает порог их родной комнаты. — Мы пиздец перепугались! О чём ты только думала! Того раза со мной не хватило?! Ты же обещала, что не станешь... Какая же идиотина! — и вопреки интонациям и тону поучительной лекции Макс крепко обнимает. — Как долетели?
— Очень долго. Телепортация в этом плане куда удобнее. А джетлаг почти такой же...
— Он реально переместился в Париж... Тара, блин. Это же... Круто, да?
— Круто. Правда, он чуть не умер.
— Но не умер же! Я к тому, что я могу... я ведь, наверное, тоже могу что-то гораздо больше... гораздо больше, чем всем нам кажется, да? Ой, извини...
— За то, что вот-вот сломаешь мне рёбра? Или за то, что говоришь о том, что мне никогда не светит?
Ойкнув ещё раз, Макс разжимает объятия и всё-таки позволяет Таре спокойно пройти в комнату и добраться до кровати, по которой она так скучала. Особенно сильно она по ней скучала, слушая лекцию Кросса всю дорогу из аэропорта. Лучше бы они пешком добирались до самой академии, чем этот часовой бубнёж.
— Я тут подумал, — начинает Макс неуверенно, присев на краешек кровати рядом. — Ты была права, тебе нужны тренировки. И мы могли бы...
— Нет.
— Но почему? Тебе нужно просто думать о чём-то поближе, чем Париж, и...
— Нет, Макси-плакси! Я не буду тебя целовать! Я никого больше никогда не буду целовать!
— Ладно, поговорим об этом позже. Ты, наверное, устала. Поспи. Или хочешь, принесу тебе чего-нибудь поесть? Молочную булочку?
— Прекрати это, — фыркает Тара, — на свидание меня ещё пригласи, блядь.
— И тогда ты согласишься?
Нет, естественно! Это же Макс. Макси-плакси. Он бро. С бро такое не делают. Один раз не считается, если что.
— Исчезни. Немедленно! — шипит Тара.
Макс примирительно машет руками и ретируется. Что-то подсказывает Таре, что это ненадолго. Остаётся надеяться, что кроме Макси-плакси никто больше не додумается вот так прокачать свои навыки. Что ж, уже совсем скоро она узнает, что переоценила умственные способности своих сокомандников.
***
Тара начинает подозревать, что что-то идёт не так, когда за завтраком к ним с Максом подсаживается Дейс. И дело не в том, что они практически не общаются, хотя и в этом тоже. Просто в золотистых глазах этого полоумного какая-то пугающая дичь. Наверное, такие глаза были у Архимеда, кричащего «Эврика», или у Галилея, когда до того дошло, что Земля всё-таки вертится. Или Воландеморта, который придумал крестражи — неважно, потому что выглядит страшно.
— Нам надо поцеловаться, — выдаёт Дейс, и Тара даже не удивляется. Изо рта обладателя такого безумного взгляда просто не могло вылететь ничего адекватного.
— В очередь, чувак, — фыркает Макс — ещё один идиот.
— Прости, но ты совсем не в моём вкусе, — начинает Тара, но замирает, потому что подлетевший к их столику Бофар, спихивает Дейса со стула, садится на его место и пытается изобразить улыбку. И это ещё страшнее, чем безумный взгляд.
— Не знаю, что он там тебе сказал, Тария, но ты должна поцеловать меня первым!
У Тары начинается мигрень.
— Прям-таки должна, — говорит она, ощущая дикую усталость, а ведь день едва начался. — Ты уверен, Бофарчик, что я что-то тебе должна?
— Нет, — отсекается тот. — Конечно, нет... просто... команда. Это пойдёт на благо команды. Коул сказал...
— Ага, что же сказал Коул?
За соседний столик усаживаются Фенстерматчер и Жуковски. Тара начинает подумывать пересесть к ним. В других обстоятельствах она бы не хотела иметь ничего общего с этими двумя, особенно с надменным Неубивакалосом, но пока те выглядят к ней абсолютно безразличными и не собираются принуждать к поцелуям, их компания кажется наиболее привлекательной в сложившихся обстоятельствах.
— Он сказал, что у тебя мягкие губы, — выдаёт вдруг Дейс.
— И свежее дыхание, — с небывалой готовностью поддерживает его Бофар.
Жуковски, не стесняясь, ржёт в кружку. Неубивакалос выглядит как обычно — безэмоциональным, может, чуть злее, чем всегда. Ну, естественно, как они посмели портить его завтрак своими низменными речами.
— В любом случае, — не замечая ничего вокруг, продолжает Дейс, — Коул сказал, что, если бы не ты, он никогда бы так быстро не прокачал навык, и...
— Свалите оба, — говорит Тара. — Немедленно. Быстро, мелкий, так быстро, как только можешь! А я знаю, ты можешь очень быстро. Считаю до трёх. Три!
Дейс хватает Бофара за шиворот, и через секунду от них остаётся только ветерок, колышущий салфетки.
— Вот и прокачал, — подытоживает Макс. — Ты в порядке?
— А похоже? — огрызается Тара, у которой окончательно испортился аппетит, пусть его изначально и не было. Всё равно испортился.
— Видимо, губы Коула не такие мягкие, как твои, — встревает с соседнего столика Жуковски.
— Отличные у него губы, — рычит Тара, поднимаясь на ноги. — Язык, жаль, без костей, но со всем остальным полный порядок. Завидуй молча!
Уходя из столовой, Тара думает, что сегодня в симуляции устроит им ураган, торнадо, нашествие диких обезьян, малярию и, может, ещё каких-нибудь инопланетных зомби-ящериц. Всем им. Неубивакалосу, правда, будет всё равно, но с ним она тоже что-нибудь придумает. Говорят, тот недолюбливает насекомых. Вот и проверим.
***
Апокалипсис приходится отложить на завтра, Кросс даёт чёткие инструкции к симуляции: сегодня отрабатывают боевые навыки. Он делит команду на две, и всё, что остаётся Таре — загрузить стандартный учебный модуль и следить, чтобы никто не нарушал протоколы, не читерил и никого не убил. Обычно с последним сложнее всего, но сегодня — в разы хуже, потому что Фенстерматчер, кажется, решил оторвать Коулу голову. Поначалу казалось, что Коул просто постоянно попадается Неубивакалосу под горячую руку, но после первого часа наблюдений Тара практически уверена, что там что-то личное.
— Помог бы ему, что ли, уверена, что несмотря на то, что сейчас ты так не думаешь, вскоре тебе станет скучно одному в комнате, — обращается Тара к Дрю, который традиционно продалбливает тренировку.
— Вчера он заставил меня сменить постельное бельё, потому что там, видишь ли, слишком много крошек, а он не любит тараканов. Пусть сдохнет. Он заслужил.
— Подумать только, чистое постельное... Как ты только пережил?
— Сам не знаю.
— Дрю, — обеспокоенно говорит Тара, когда Фенстерматчер запускает оторванной арматурой в голову их капитана, но, к счастью, тот успевает телепортироваться. — Иди туда и сделай что-нибудь с Неубивакалосом, он, похоже, взбесился.
— Ага, заставь меня, — лениво бурчит тот и, конечно же, даже и не думает двигаться.
Тара сначала хочет пригрозить Кроссом, но быстро понимает, что толку в этом ноль. Единственный, кто хоть как-то умеет влиять на Дрю — это Коул, но тот занят, пытается сохранить свой череп в первозданном виде. И у него скоро перестанет так блестяще это получаться, если не...
— А вот и заставлю, — ухмыляется Тара, хватает Дрю за шиворот и резко целует, пока до того не успело дойти, что вообще происходит.
Дрю отчаянно вырывается, что сбивает с мыслей, но Тара, правда, старается хотеть только того, чтобы Фенстерматчер не пришиб Коула. Когда она отстраняется, то видит по расширившимся зрачкам Дрю, что внушение сработало. Остаётся только надеяться, что остановить Фенстерматчера в понимании Дрю — это не значит убить. А впрочем, пофиг. Его нельзя убить.
Дрю растворяется в воздухе, видимо, впал в режим невидимости. Уже через пару минут Фенстерматчер на экране резко спотыкается, как от подножки, и пропахивает асфальт носом. Благо, регенерация у него отменная, и переживать, что красивый еблет бесповоротно испорчен, не приходится. До конца тренировки Фенстерматчер обречён отбиваться от невидимых пинков. Это зрелище Таре нравится, она даже выводит квадратик Неубивакалоса на главный экран. Залитый кровищей, пусть под ней уже и зажили все ссадины, тот выглядит очень брутально. Чаще всего глупо, конечно, особенно когда спотыкается на ровном месте, но когда злобно зыркает по сторонам, то очень брутально. Тара разглядывает его разорванную в нескольких местах футболку и думает, что вот такого Фенстерматчера можно спокойно было бы снимать в каких-нибудь боевиках. Поклонницы точно собрали бы кассу. То, что она и сама бы сходила на пару сеансов, Тара старается не озвучивать даже в собственных мыслях. Однако, когда таймер оповещает, что тренировка окончена, она вдруг понимает, что только что произошло: она использовала свою способность, и ничего страшного не случилось. Хотя, конечно, насильно целовать кого-то — это неправильно. И не стоит так делать. Но у неё же теперь есть желающие, правда? Может, не такая это уж и плохая идея?