Шестьдесят девять дней до
В прачечной в семь утра в субботу я была одна. Машинка мерно гудела, а я сидела на полу напротив, наблюдая за тем, как вещи крутились в барабане. Я закинула туда все свои пожитки, не разбирая на чёрное, белое и цветное: денег на три стирки у меня всё равно не было, поэтому резонно было предположить, что в понедельник на работу я пойду в розовой, если повезёт — в серой рубашке.
Забросила все вещи, за исключением одной...
Я косо глянула на чёрный мусорный пакет, верой и правдой служивший мне чемоданом. Даже думать не хотелось, что в нём лежало. Таблетка метадона помогла уснуть ночью без задних мыслей об окровавленном ноже, но, когда я проснулась утром и стала собирать вещи для стирки, к ножу добавилась серая футболка с логотипом «Beatles», где вместо трёх гласных красовались засохшие кровавые пятнышки. Всего лишь пятнышки — так я себя успокаивала, глядя на насквозь пропитанную кровью футболку.
Я проснулась в этой майке вчера утром, но не придала никакого значения красным следам, ведь проснуться хрен пойми где, с кем и в чём — не то чтобы редкость для меня.
Если бы кто-то пырнул меня ножом, я бы об этом знала? Очевидно, что да. А если бы я пырнула кого-то ножом, должна ли я была помнить об этом? Думаю, что да, но я не помню, а значит — не было.
Стиралка запищала, оповестив о том, что пора переложить шмотки в сушилку. Я оставила мусорный пакет на полу и, стряхнув дурное предчувствие, стала выгребать вещи.
Где я была вечером минувшего четверга? Тот день словно стёрли из головы, но такое происходило часто, и я опять-таки не придала этому никакого значения. После дозы героина провалы в памяти — меньшее из зол. Куда страшнее были приходы, длившиеся по несколько суток.
Я стояла на учёте во всех наркологических диспансерах. Дважды сбегала из психушки и целый месяц отходила в клуб анонимных наркоманов...
Это был первый год после того, как Перес уехал из Штатов, забрав Поппи и мою душу с собой. Попав в больницу с передозировкой, я предметно задумалась о смысле жизни и решила, что ещё не поздно всё исправить.
Я думала о том, как здорово будет уйти в ремиссию, найти приличную работу и заставить Переса пожалеть, что перестал верить в меня. Мной двигала злоба и финансовая жопа, в которой я оказалась.
Проблема наркотической, впрочем, как и любой другой зависимости, в основном заключается в том, что «бросить» не получится сразу, даже зашив себе нитками рот. Именно поэтому утром пятого января я стояла в очереди в аптеке, где каждый день выдавали по крышечке метадона таким же безнадёжным, как и я. Условия получения халявных наркотиков — прохождение терапии. Я проходила её дважды, но в этот раз, стоя в одной очереди с бомжами, почему-то подумала, что всё получится...
Надежда сдохла ровно в ту секунду, когда я переступила порог старого офисного здания и спустилась в сырой подвал, где меня уже ждали: сальный мужик, напоминающий одного из тех, кто лапал меня за сиськи в детстве, параллельно трахая мою мать, худая женщина в костюме офисной клячи, парень-подросток с таким безжизненным выражением лица, что даже мне захотелось жить, и молодая девушка, одной рукой печатающая что-то в телефоне, другой катающая коляску с орущим ребёнком.
— Привет! — радостно воскликнул средних лет полный мужчина. В ярком розовом худи, держа в руках планшет с бумагами, он обслюнявил палец-сосиску и перелистнул страницу, ища моё имя.
— Пока, — тут же развернувшись, бросила я, спрятав голову в капюшон. Дерьмо собачье, зачем только притащилась?
— Постой, Одетта...
— Меня зовут Кэсси.
Координатор бросился за мной следом. Не так уж быстро я и шла, чтобы он запыхался и чуть не свалился в обморок.
— Прости, Кэсси.
Дамочка с коляской лопнула жвачкой, чуть не свернув себе шею в попытке разглядеть нас.
— Дай себе шанс, — добродушно улыбнулся мужчина.
Но я не хотела. Терапия только усугубляла чувство собственной ничтожности. Изо дня в день на протяжении целого месяца я наблюдала за тем, как остальные начинали раскрываться. Они говорили о себе, о своих проблемах и зависимости, много плакали, пока другие сочувственно хлопали в ладоши.
Принять чью-то жалость — означало смириться с тем, какая я слабая, безвольная размазня. В конечном итоге страх показаться жалкой победил все остальные опасения. Я решила, что справлюсь со всем одна, но проиграла.
Зависимость и отвращение к себе и своей жизни прогрессировали с каждым днём. Ситуации, в которые переодически вляпывалась, становились курьёзнее, наркотики, что принимала, сильнее, дозировки — выше, потребность — как в глотке воды.
У кого я купила наркотики два дня назад?
Вариантов на самом деле было немного. Барыги было всего три. Я меняла их по очереди раз в месяц исключительно из соображений безопасности.
Мэтт. Трэвис. Рауш.
Мэтт уехал на похороны бабушки в Оклахому, а Тревису я торчала косарь баксов уже третий месяц. Последние две недели я перебивалась заначками: таблетками, дешёвым коксом, а позавчера вечером, судя по провалу в памяти, я укололась. Значит, пошла к кому-то. Рауш?
— Идиотка! Сказала же вчера — выкинь мусор!
Я вздрогнула, не ожидая, что кроме меня здесь был кто-то ещё. Пожилая женщина, судя по швабре в руках — уборщица, нависла над моим пакетом, мешавшим уборке. Сушилка была в другом конце прачечной, и моё цвета мокрого асфальта лицо скрывали тазики для перемещения вещей по залу.
Женщина остервенело схватила мой «чемодан», а затем, не заметив меня, с головой залезла внутрь, явно приняв его за мусорный пакет. Впрочем, это и был он, но использовала я его не по назначению.
Когда вспомнила о его содержимом, было уже поздно. На помощь к уборщице подоспела молодая девушка.
— Я выкинула! — прикрикнула девушка, недовольно нахмурив брови. — Харе наезжать.
— Матерь Божья... — Футболка выпала из рук старухи, которая тут же стала креститься.
— Что там у тебя?..
Я подумала, что мне следовало выйти из укрытия и ткнуть любопытную уборщицу мордой в пакет, вежливо требуя «не суй свой нос, куда не просят, старая курица». Но, как известно истории, думала и делала я обычно в диаметрально расходящихся направлениях.
Если бы я не была наркоманкой, зуб даю — стала бы параолимпийской чемпионкой по забегам на короткие дистанции. Позабыв высушенные вещи в тазу, я рванула к выходу, но у дверей притормозила. Остановка была вынужденной: старые кеды с авторской системой вентиляции (дырками по всему периметру) предательски заскользили, и я, мазнув пол кончиками пальцев, чуть не расшиблась о стену.
Впрочем, нет худа без добра, ведь столкновение с неизбежным напомнило мне о том, что денег у меня нет, не было и не будет, равно как и возможностей купить себе новую одежду.
Пришлось возвращаться за тазом, но как говорится: «Быстрые ноги пизды не боятся».
К моему прибытию старая уборщица уже перестала молиться, вместо этого приняв позу полной боевой готовности, вместе со своей молоденькой напарницей осматривая местность.
Сперва я предприняла попытку сграбастать всю одежду в руки, не желая к списку своих злодеяний прибавлять кражу пластмассового корыта, но когда носки попадали на пол, я насрала на принципы и рванула прочь вместе с казённым имуществом муниципального округа Кинг.
Пока бежала до машины, пообещала себе обязательно вернуть всё обратно, но этого, как оказалось вскоре, так никогда и не случилось.
***
С грустным выдохом я достала из кармана пожухлую десятидолларовую купюру, объективно оценив свои возможности, а затем снова пнула ногой заглохшую тачку и вышла на улицу.
Я не знала, куда ехала и зачем. Я просто ехала, и как оказалось, идея не претендовала на то, чтобы зваться удачной, ведь о том, что старая калымага держалась на бензине, а не моей слепой в неё вере, я забыла.
Почему я сбежала? Что это за хрень такая случилась? Неужели я правда думаю, что могла...
— Одетта?
Я нервно вздрогнула, за что впоследствии мысленно себя отчитала. Нехрен тут вздрагивать, словно преступница в бегах. Никакая я не преступница... не считая незаконного употребления наркотических веществ и вождения за рулём в нетрезвом виде... и кражи ведра... и... короче, могу перечислять вечно.
Я отлипла от тупого созерцания проплывающих облаков, обернувшись на зов своего вымышленного имени.
В последний раз я видела Леннона в прошлом году. Мы, как два неудачника из компании успешных богачей, столкнулись на сезонной распродаже уценённых вещей. Обсудили детали, как все нас кинули, пропустили по пинте пива и разошлись как в море корабли, больше не вспоминая друг о друге.
Леннон был красивым мужчиной, являя собой великолепный нормандский типаж: светлые волосы обрамляли высокий лоб и элегантными волнами опускались к плечам. «Шапку» из сальной волосни Эл завязывал в пучок на затылке. По гороскопу водолей, в прошлом — король безумных вечеринок, по жизни — бродяга, по профессии, чтобы хоть как-то прокормиться, — тренер в спортивном зале.
Белобрысая башка выглянула из-за огромного бумажного пакета. — Одетта? Привет.
Всё это время я стояла с открытым ртом, глупо на него пялясь.
— Что?.. Прости, привел Эл.
— Так давно не виделись!
— Живёшь здесь рядом? — спросила, взглянув на его ноги, обутые в домашние тапочки в розовый горошек.
— Ага, переехал недавно. Тут, за углом, — он махнул рукой с ключами. — Может, хочешь зайти?
Предложение было весьма заманчивым, ведь я знала, что у Эла есть бонг, который он с порога предлагал своим гостям, тогда — в прошлом.
С видом опытной заклинательницы бонгов я нависла над Скоттом, глядя на то, как он неумело, отчего слишком старательно, чайной ложечкой утрамбовывал травку в чаше. Никогда не делал что-то наполовину или плохо. Если Прескотт Перес за что-то взялся — он сделает это идеально.
И всё же бонги забивала я лучше.
В крохотной кухне в доме родителей Эла было темно, но чисто. По крайней мере до нашего со Скоттом внезапного вторжения в эту религиозную обитель, кишащую иконами и старыми вонючими коврами. Мы приехали, чтобы передать другу его телефон, забытый на вчерашней вечеринке, но остались, когда он расчехлил внушительный агрегат.
— Давай помогу.
— Отвали, кис-кис, — он улыбнулся, отпихивая меня плечом. — Я сам.
— Ты сейчас всё испортишь, — уже протягивая руки, забубнела я.
— Я тебя сейчас укушу, — он угрожающе клацнул зубами у моего уха. — Отвали, кому говорю.
Своим занудным стремлением к победе Скотт только раззадорил меня и моё неуёмное эго: нам двоим теперь срочно потребовалось помешать ему. Любой ценой разозлить, а потом гаденько потереть ручки.
Я выхватила у него из рук пакет с травкой и победно захихикала. Скотт обеими руками обхватил меня за талию, оторвав от пола. Я беспомощно заболтала босыми ногами в воздухе, борясь до конца, но он оказался хитрее.
— Хватит дёргаться. Ты трёшься задницей о мой член.
— Здесь даже двери нет, — я кивнула носом в сторону коридора, продолжая выкручиваться. — Леннон всё услы...
— Всё, кис-кис, ты окончательно нарвалась.
Влажные, знающие меня наизусть губы быстро отыскали чувствительную точку на шее, и нелепое сражение потеряло всякий смысл, осколками рассыпавшись по полу вместе с тем, как моя жопа приземлилась на кухонную тумбу.
Эл прилетел на звук битого стекла, который стремительно быстро сменился громкими стонами и рычанием Скотта: «Закрой двери с обратной стороны, блять».
— Но здесь нет двери!
Нас конкретно вмазало, и меня не могло это не радовать. Утренние события теперь казались чем-то далёким, да и окровавленный нож будто бы испарился с заднего сидения моего старого минивэнчика.
По местным меркам Эл с трудом дотягивал до среднего прожиточного, но для меня его новая однокомнатная халупка показалась Букингемским дворцом, не меньше. Я даже краем глаза заприметила у него ванную, мысленно отметив для себя новое место, где можно помыться.
С его старого мобильника играли BONES — Sixteen, мы передавали из рук в руки третий по счёту косяк и почти не разговаривали, в приглушённом свете закатного солнца каждый думая о своём.
— Всё ещё колешься? — вдруг неожиданно развеял молчание Эл, слегка повернув голову в мою сторону.
— Что?
— Скотт звонил вчера. Честно говоря, я уже обрадовался, что он наконец-то вспомнил о старом друге, но он спрашивал о тебе.
Странное чувство радости и горести одновременно сковало пустой желудок.
— Что спрашивал?
Эл загадочно улыбнулся краешком губы.
— Сказал, что ты опять подсела на иглу. Спрашивал, не видел ли я тебя и не заходишь ли ты ко мне.
— Почему именно у тебя?
Он пожал плечами. — Говорит, спрашивал твой новый адрес у твоего дяди, а когда приехал туда — там оказалась свалка.
Я мысленно хихикнула, вспомнив, как выдумывала себе место прописки.
— На телефонные звонки ты не отвечаешь, — продолжал Эл. — Вот и позвонил мне, козлина. Даже не спросил, как у меня дела.
— Вы совсем с ним не общались, ну... после того, как они уехали? — я зажевала ноготь на указательном пальце. — Поппи тоже вернулась?
Эл пожал плечами.
— Не знаю. Скотт перестал мне звонить сразу после того, как я сказал, что не могу больше приглядывать за тобой, а Поппи... ну ты сама понимаешь. Мы перестали общаться после решения разойтись.
— После...
— Нашего общего решения, — нахмурился Леннон.
— Точно, решения в отношениях с членами семьи Перес всегда очень общие и обоюдные.
— По крайней мере, теперь всё на своих местах. Мы с тобой тут, они там, — он качнул головой, указывая носом на потолок.
— На Небесах, что ли? Ты прав, туда мне точно не светит, а вот у тебя ещё есть шанс, Эл.
— У тебя тоже, Одетта. Ты ведь можешь позвонить Пересу. Он явно с благими намерениями.
— О, нет, — я закурила, отметая желание нафантазировать наше с ним счастливое будущее. — Второй раз я на это дерьмо не куплюсь. Рано или поздно он снова пропадёт, а я ещё несколько столетий буду мучаться, вспоминая. Хватит с меня глупых надежд на то, что у таких, как мы с тобой, может что-то получиться с такими, как они.
— Ау, обидно.
— Зато как есть.
— Но ты всё равно позвони ему. Хуже ведь не станет. Его голос звучал взволнованно.
— Его голос всегда звучит взволнованно.
— Всегда, когда речь заходит о тебе. На меня-то ему насрать. Впрочем, не ему одному. Поппи и Кларку тоже.
— Я совсем про него забыла, — я развернулась к Элу, передав тому самокрутку. — Он с ними? Кларк?
— Не знаю, — он снова пожал плечами. Уже третий раз за последний час. — Мы списывались пару раз. Я видел их совместные фото, но не слишком долго их разглядывал, боясь лопнуть от обиды и зависти.
Именно поэтому у меня не было социальных сетей, и я вспомнила, что у меня есть мобильник. Я полезла в задний карман джинсов, но его там не оказалось. Ну и хер с ним, всё равно бы не взяла трубку, и дело даже не в том, что не хотела, просто старая развалюха работала раз через раз.
Дело подошло к четвёртому косяку, а музыкальный мотив сменился на менее попсовый.
— Какого чёрта он вообще приехал обратно? Эта дурацкая выставка в галерее моего дяди... случайное совпадение, — совпадение выделила кавычками, соорудив их из пальцев. — Разве они сейчас не в Италии?
— Ты не подписана на него в твиттер?
— Чувак, я... — живу в машине. Свежая дурь развязала мне язык: я была почти готова говорить по душам, но вовремя себя одёрнула. — Нет, не слежу за бывшими.
Эл протянул мне свою мобилу. — Если вздумаешь дрочить на его фотки в костюме, можно я посмотрю?
Если бы Тобиас Клиффорд удумал пошутить в подобной манере, я бы двинула ему кулаком между глаз, но Леннон... нет, он не был исключением. Я заехала ему пяткой в колено, отчего он по-поросячьи жалобно взвизгнул, а затем поднялся с дивана.
— Я поссать.
— Ага, — как можно ленивее бросила я, дабы не выдавать внутреннее волнение и нетерпение уткнуться носом в телефон.
А потом дверь в туалете глухо захлопнулась, и я позволила себе удивлённо разинуть рот. Почти миллион подписчиков, обложка в Форбс, куча обещанных фотографий в костюме, на яхтах, в ресторанах и она... белобрысая сучка, словно коршун нависшая над каждым изображением Скотта.
Я несколько раз приблизила её смазливую, натянутую на задницу рожу, пытаясь отыскать в её лице хоть малейший изъян, но всё без толку: ноги от ушей, губы бантиком, сиськи как две наливные дыньки и унитазного цвета виниры — полный комплект.
Она даже в блонд умудрилась выйти так, что волосы были похожи на чистый шёлк. На её фоне я была не то что гадким утёнком — я была настоящим куском дерьма в натуральную величину, эдакий собирательный образ той самой бывшей, которая после расставания искусала локти и разжирела на сто кило.
От какой-то доселе невиданной зависти, ревности и раздражения у меня заскрипели зубы. Я решила отвлечь себя, приблизив счастливую улыбку Скотта, но она только сделала всё ещё хуже.
С обложки Форбс на меня смотрел совершенно чужой мне человек: идеальная укладка, костюм по поджарой, выточенной тренировками фигуре, надменный, словно усмехающийся над всеми взгляд. На запястье дорогие часы, а за спиной красивая, молодая девушка, злоупотребляющая разве что морковным смузи по утрам.
Неуязвимый, не созданный для меня ни в одном из миров.
«Прескотт Перес — первое место в списке самых завидных женихов 2022 года на открытии собственной благотворительной выставки, привезённой из Африки в Сиэтл в поддержку голодающих детей».
Лето 2018 года было дождливым на Тихоокеанском побережье, и этот факт вызвал бурю недовольств, но нам было наплевать. Скотт любил дождь, ненавидел жару, а я любила его, поэтому вскоре поймала себя на том, что лежать на траве под тёплым ливнем — теперь и моё самое любимое занятие.
По щекам текли капли воды, смазывая тушь. Рука Скотта отыскала мои пальцы и легонько их сжала. — О чём думаешь, кис-кис?
— О том, что если ещё раз так меня назовёшь, я откушу тебе руку, Прескотт Перес.
— Обожаю тебя, — он улыбнулся. По-настоящему, не так, как на семейных портретах, зажатый между требовательным отцом и безупречным старшим братом. Всегда второй, но всё равно отстающий. Кто бы мог подумать, что у богатых тоже есть причины сомневаться в себе?
Я думала о своём полудохлом минивэне, с трудом оконченных двенадцати классах, отсутствии медицинской страховки и дальнейших планов на жизнь. Ко всему прочему, на заднем сидении моей машины лежал окровавленный нож, а футболка, залитая непонятно чьей кровью, оказалась в руках старой брехливой уборщицы.
Моя жизнь была откровенным дерьмом.
— Не могу понять, как так вышло, — я не ждала ответ, скорее размышляла вслух. — Он стал таким, каким отец всегда мечтал его видеть, а я так и осталась в этом болоте. Сижу тут с тобой, а за душой ничего, да и души, кажется, тоже нет.
Эл пожал плечами. — Не тот день?
— Не тот век, — грустно улыбнулась с видом человека, который за минуту до смерти с пониманием принял свою незавидную участь. — Слушай, Эл, у тебя не будет одолжить мне пару баксов? Машину заправить и...
— Я не дам тебе денег, чтобы ты купила наркотики, Одетта.
Понять то, как срабатывает защитный механизм у наркомана, которому отказывают в дозе или по факту обвиняют в совершённом преступлении, может только наркоман. Со словами Эла всё внутри меня всполохнуло. Горечь вместе с обидой и злобой комом застряли в горле, и я уставилась на него, нелепо часто моргая глазами.
— Я не наркоманка, Эл, — я наркоманка. Ещё час тому назад я не имела ничего против этого ярлыка, но вспышки гнева и неконтролируемых эмоций работали иначе, когда ты зависим от химии. Иногда я забываю о том, что выдвинутые обвинение — абсолютно оправданы. — Я не...
— Скотт сказал мне, что ты снова...
— Сказал тебе? Что, сука, он ещё тебе сказал? Может быть то, как я целый год писала ему, звонила, умоляла помочь выбраться из этого дерьма, а он вместо этого заблокировал все свои номера, увёз Поппи с собой в Италию и бросил меня здесь умирать? Этого он тебе не сказал? Не сказал, как я чуть не сдохла... как...
Ломка. Отрицание. Ненависть. Воспоминания. Резкие перепады настроения.
Я вскочила с потрёпанного диванчика, ощущая, как старые половицы ходуном заходили под ногами. Меня всю знобило и трясло, а изо рта вместе с криками вылетали слюни.
Эл испуганно встал вслед за мной, протянув руки, чтобы успокоить, но я сбила их, отступив назад. Перед глазами вперемешку с тёмными пятнами заплясали искры.
— Скотт, пожалуйста...
— Не звони мне больше, Одетта. Дай нам с Поппи начать всё заново...
— Дай сюда телефон, Леннон, — заорала я, наступая на друга. — Сука, дай мне телефон, я позвоню...
— Одетта, не надо, — Эл попятился, за спиной сжимая мобильник. Тень страха заблестела в его глазах.
— Отдай мне гребаный телефон, Леннон. Сам пять минут назад уговаривал ему набрать. Давай! Я готова.
Парень был выше меня, явно сильнее. Ко всему прочему, он был вполне здоров, по выходным ходил в бассейн, а вечерами изредка баловался с травкой. Ничего такого, что могло дать мне преимущество в схватке... ничего, кроме бурлящего в венах выброса адреналина — последней попытки организма сообщить о том, что мне срочно нужна доза.
Какая же я мразь, какое чудовище.
— Тогда ты сам позвонишь этому ублюдку и скажешь, что, если он ещё раз сунется в мою сторону, я перегрызу ему глотку. Ты меня понял? Понял?
Эл молча кивнул головой, продолжив пятиться, а я, как и любая порядочная гостья, решила не злоупотреблять его радушием. Быстро собрав свои вещи, напоследок стянув у парня полтинник, пообещав его вернуть, я вышла за дверь, вспоминая, почему мы с Ленноном перестали общаться...
Скотт попросил его приглядывать за мной, но я не нуждалась в долбаной няньке. По крайней мере я так думала, пока на одной из вечеринок не перебрала с метадоном и героином, почувствовав, как теряю пульс.
— Ты тупая идиотка, Одетта, — кричал Эл, растирая ладонями побелевшее от испуга лицо. Он сидел надо мной, только-только вернув мне дыхание. Я валялась в мокрой траве, пытаясь перевести дыхание. Громкая музыка, из которой Леннон меня вынес на свежий воздух, задавала особое настроение нашей мини-вечеринке.
— Эл...
— Ты ведь ходила на терапию! Ты обещала, — продолжал он, брызгая слюной. — Я на такое дерьмо не подписывался. Ты чуть не сдохла у меня на руках!
— Хватить ныть как сопливая баба, — прокряхтела я, осмелев от вернувшейся возможности дышать.
— Да пошла ты в задницу, овца неблагодарная. Я умываю руки. Я устал за тобой таскать. Хочешь сдохнуть?
Я пожмякала мокрую траву в руках, улыбнувшись звёздному небу.
На улице лил дождь, было уже темно. Без задних мыслей я шлёпала по лужам в сторону заправки, чтобы купить канистру и заправить минивэн. Не подумайте, что авто было мне дороже дозы, просто доехать на другой конец города иными способами в такое время суток было невозможно.
А там уж я как-нибудь договорюсь с Раушем, как-нибудь... Отсос вряд ли прокатит. Член этого старика был отполирован настолько, что в нём можно было увидеть своё отражение.
Уже в приподнятом настроении духа, с шоколадным батончиком в зубах, прижимая к груди бочонок с бензином, забыв о неприятном окончании встречи давних друзей, я вприпрыжку бежала к машине.
Я была мокрая насквозь, но этот факт не делал меня менее счастливой, ведь тело знало — осталось потерпеть совсем чуть-чуть! Ещё немножко!
Я застыла, словно вкопанная, с пятидесяти метров глядя на то, как рядом с моей старушкой стояла полицейская машина, а два копа с фонариками в руках вошкались вокруг неё, негромко о чём-то переговариваясь.
Канистра чуть не выпала из резко онемевших рук, а эффект поникиразновидность марихуаны , подбадривавший меня последние несколько часов, рассеялся. В эту самую секунду я поверила, что случилось что-то непоправимое и эти два мордоворота пришли по мою грешную душеньку.
— Девушка, это ваша машина? — заметив меня, перекрикивая дождь, одновременно спросили оба.
Бежать было уже поздно.