Глава 9.
Тёмными зимними днями Медведь «патрулировал» льды, ожидая, когда почувствует новое рождения. А омега ждал его в замке и всё больше томился беспокойством. В его отсутствие он слонялся по садам под неизменно звёздным небом. К зимнему солнцестоянию он выучил их наизусть.
Статуя совы таращилась на него стеклянными глазами, в которых отражались тысячи звезд. Было тихо, словно в музее. Тэ слышал, как трещит лёд под его муклуками: похоже на петарды. Ему вдруг страшно захотелось пробежать по саду, расставив руки в стороны и сбивая все деревья на своём пути. Однако делать этого он не стал. Вместо этого ноги повели его по лабиринту прозрачных кустарников к центру сада. Розовые кусты окаймляли одну-единственную скульптуру, самую новую из всех.
То был он: его короткие волосы, его высокие острые скулы, его угловатые локти и рост тоже его. В самом сердце сада, сказал ей Медведь, закончив работу.
Омега изучил статую. Ледяные волосы словно развевал ветер: отдельные пряди загибались вверх и переплетались. Сходство было поразительным, даже длинные ресницы и короткие ногти на руках он заметил. Его брат-близнец широко улыбался небесам, словно смеясь над башенными шпилями или, может, над захваченным звёздами небом. Что я делаю тут до сих пор? спросил себя Тэхён. Моё место — на снегоходе, а не на пьедестале.
Кто теперь выслеживал его медведей? Отец? Юнги? Намджун наверняка будет делать ставки на то, сколько родится медвежат. А Минхо уже с ума сошёл от сиденья на одном месте.
А как насчет папы? Тэ не мог себе вообразить, чем занимается он. Всё, что парень мог себе представить, — это образ папы с фотографий, но даже этому воспоминанию недоставало деталей вроде цвета его глаз.
Ким сломал идеальный стебель. Ему в руки упала ледяная роза, и парень растерянно повертел её. Лепестки поймали лунные лучи, и крошечные лунные радуги заискрились в изгибах. Он заткнул розу за ухо.
Омега никогда не думал, что это место станет его постоянным домом. Он же должен быть исследователем Арктики, а не Королём Полярных Медведей. Что стало с его планами? Ему что, теперь на них наплевать? А на папу? На отца? На бабулю? На Хосока и Юнги? Когда он перестал о них думать?
Тэхён отвернулся и зашагал сквозь кусты. Лёд звенел тысячами колокольчиков. У ледяной яблони он замедлил шаг. Хватаясь за ветви, Тэ забрался на дерево. Лёд трещал под его весом; роза выпала из-за уха и разбилась на осколки.
Отсюда, сверху, открывался вид на Арктическую пустыню. Низкая и пухлая луна танцевала над горными хребтами. Ветер ворошил верхушки снежных заносов. Он смотрел, как они складываются в фигуры и рассыпаются: глубокая синева в полярной ночи.
На краю скал показался силуэт Медведя. Он был величественен во льдах. Омега наблюдал за тем, как он широко шагает по ледяным полям; его мех в лунном свете шёл рябью. Он будто сиял.
Потом он галопом пробежал к замку и скрылся внутри. Наконец-то он вернулся домой. Парень спрыгнул с дерева и приземлился с хрустом на лёд. Он проследовал за ним в банкетный зал. Альфа ждал его за столом; с его меха капал натаявший иней.
Тэхён плюхнулся на свой трон:
— Какие новости со льдов?
— Всё ещё ледяной, — серьезно ответил он.
Тэ подобрал ледяное яблоко.
— А тут, в замке, день был просто идеальный. — Он подбросил и поймал яблоко. — Хотя, с другой стороны, тут ведь всегда так. — Подбросил повыше и опять поймал. — Понедельник: идеальный. — Подкинул. — Вторник: идеальный. — Поймал. — Среда: идеальная. — Подкинул. — Четверг... — Поймал. — Пятница. А сегодня какой день?
— Я не слежу за человеческим календарем. — Он склонил голову набок. — У тебя всё хорошо?
Он швырнул яблоко обратно в вазу:
— Всё идеально.
— Ты несчастен.
— Нет, счастлив, — раздраженно ответил парень.
Омега был королём льдов. Омега был мужем полярного Медведя. Конечно, он был абсолютно счастлив, день за днём блуждая в одиночестве по ледяному замку. Может, ему удастся уговорить Чона взять его с собой... Но они уже это обсуждали. В одиночестве он может странствовать, никем не замеченный. С ним его могли обнаружить. А кроме того, что за толк от него во льдах? Не больше, чем здесь. Он не поможет ему лучше выполнять долг мунаксари.
— Тэ, поговори со мной.
— Я не знаю, какого цвета у моего папы глаза.
— Зелёные, как и у тебя.
— А, ну и отлично.
Пусть осмелится возразить ему. Вместо этого альфа тихо что-то прорычал, сидя за столом. Стол выпустил побег. Тот расцвёл стаканом; его наполнило красное вино. Другой участок стола сложился в тарелку. Ужин Кима рос и распускался; от него поднимался пар. Это было его любимое блюдо: курица в соусе из белого вина. Он потрогал блюдо вилкой. Альфа обращался с ним, как с королём. Как он мог даже подумать об уходе?
Эта мысль остановила его. Он что, правда думал об уходе? Уйти по-настоящему, ну, навсегда? Никогда больше не видеть Медведя, не быть его Королём Полярных Медведей?
Альфа наколдовал себе мёртвого тюленя и булочку. Придерживая тушу одной лапой, он стал рвать плоть зубами.
Ему не хотелось уходить. Ему не хотелось больше не видеть его. Но хотелось ли ему остаться? А как насчет его жизни на станции? Почему он не может жить двумя жизнями сразу?
— Я бы мог проводить исследования, — предложил омега.
Медведь поднял голову; тюленья кровь испачкала ему морду ярко-алым. Он выглядел, как ребёнок, размазавший по лицу губную помаду.
— Нет, не можешь.
Тэ бросил сердитый взгляд на красные пятна:
— А ты не можешь есть аккуратней?
— У меня большая голова.
— Ты просто неряха.
— Полярные медведи едят именно так.
— У меня из-за тебя аппетит пропал.
Схватив льняную салфетку, он зашагал к Медведю.
— Прошу прощения, — виновато сказал он.
Ким стёр кровь у него с подбородка и вернулся на своё место. Теперь, когда он на него смотрел, альфа начал аккуратно откусывать куски жира передними зубами.
— Так лучше, — отозвался омега. — Ты знаешь, если бы у меня было какое-то занятие, я перестал бы так фанатично следить за твоими манерами. Тут столько возможностей для исследований! Ты можешь рассказать мне, как полярные медведи так умело перемещаются по дрейфующим льдам. Ещё мне бы хотелось услышать экспертное мнение о том, эволюционируют ли медведи в морских млекопитающих.
Тэ ведь может стать станционным исследователем в командировке. Ну, вроде того. Он ведь давно планировал заочно получить университетское образование. Это почти то же самое, только образование будет совсем уж удаленным.
Чонгук мягко сказал:
— Здесь ты не можешь быть человеческим ученым. Никто тебе не поверит. Что ты им расскажешь? Что твой источник — это рассказы говорящего медведя? Что ты живешь в ледяном замке и не чувствуешь холода?
Тэхён помешал соус. Он смотрел на лужицу из тюленьей крови на льду и думал о своём будущем. Раньше его жизненный путь казался таким определенным. Но он отказался от него, оставшись здесь, и даже этого не заметил. Неудивительно, что Тэ чувствует такое беспокойство. Он оставил своё будущее и заменил его на... на что? На изысканные ужины и прелестные скульптуры? Здесь у него не было никакой цели в жизни.
Стол впитал кровь, и красное пятно исчезло, словно в сливном желобе. Тэ посмотрел на свою курятину.
— А ты когда-нибудь видел полярного медведя в клетке? — спросил омега. — Он ходит туда-сюда. Взад и вперёд. Весь день: взад и вперёд. Он ходит, продавливая в полу колею. Он не останавливается, чтобы поесть. Он не останавливается, чтобы поспать. Он просто ходит и ходит, пока не зачахнет и не умрёт.
— Ты несчастен?
Не в силах ответить на этот вопрос, он посмотрел на него и сказал:
— Я хочу домой.
**********
Сборы не заняли много времени. Пока омега паковал рюкзак, Медведь наблюдал за ним из дверей спальни. Вокруг них стояла тишина: ни ветра, ни скрипения льда. Ничего. Казалось, замок затаил дыхание.
— Ты планируешь возвращаться? — спросил Медведь.
— Я не знаю. — Он не мог поднять на него взгляд.
— Как это не знаешь?
— Просто не знаю, и всё тут.
Он знал лишь, что мысль о том, чтобы остаться, делает его несчастным, и мысль о том, чтобы уйти, делает его столь же несчастным.
— То есть мне, как послушному щеночку, надо ждать, пока ты примешь решение о нашем будущем?
Тэхёну нечего было на это ответить. Вместо этого он сосредоточился на том, чтобы натянуть свой мембранный костюм и фланель поверх одежды. Он направлялся обратно в мир, где ему пригодятся все эти слои. Он помнил, как, когда ему было девять, отец одевал его в такое количество флиса, что Тэ не мог опустить руки. Теперь он возвращался обратно на станцию. Омега снова увидит отца. Он попытался представить себе их разговор. Как он объяснит, почему не вернулся раньше?
Медведь утробно зарычал; волосы у него на загривке встали дыбом.
— Я был таким дураком, — сказал он. — Мне казалось, тебе на меня не наплевать.
Ким хмуро посмотрел на него, застегивая парку:
— Это никак не связано с тобой. Дело во мне.
Он был... очень милым. И с ним было весело. Но дело здесь не в нём, а в нём самим: кем он хотел быть, каким он хотел видеть своё будущее.
— Конечно, это «связано» со мной. Ты же говоришь о моей жизни.
— И о моей жизни, — огрызнулся омега. — Ты хотел, чтобы я пожертвовал своей карьерой, друзьями, семьей и папой, которого я даже никогда не видел. — На самом деле, после первых недель, он совсем даже не скучал по папе, но сейчас безжалостно отринул эту мысль. — Я так не могу.
Он так много сил в это вложил: ночами готовился к контрольным, которые давал ему отец, гонялся за медведями по бесконечным ледникам, по выходным чистил оборудование, и всё ради того, чтобы однажды ему дали на станции официальную должность. Это было его будущее, и он должен был выбросить его на помойку — и ради чего? Чтобы быть спутником Медведя? Играть в саду? Танцевать в бальном зале? Этого было недостаточно.
— Там больше не твой дом, — сказал он. — Это в прошлом. Ты не можешь вернуться. Теперь твой дом здесь.
Ким покачал головой. Это не был его дом; это был замок Медведя. Взгляд его пробежал по кровати с узором из ледяных роз, по шкафу с резными птицами, по сияющим стенам и золотой двери. Теперь ему был знаком каждый изгиб льда здесь, каждый радужный блик. Ему нравился сияющий блеск льда, успокаивающие звуки ветра за окном, омега любил свои воспоминания об этом месте. Но это немой дом, решительно сказал он себе. Надо об этом помнить. Его дом — это станция.
— Твоё место рядом со мной, — сказал он. — Мы с тобой одно целое.
— А вот и нет. Ты постоянно снаружи, делаешь свои мунаксарские дела, а я... — Он казался себе домашним зверьком, которого запирают дома и с которым играют, когда выпадает возможность.
— Мне что, смириться с тем, что медвежата будут рождаться мертворожденными? Ты этого хочешь? Чтобы их души отлетали за пределы земли? У меня есть обязанности. Ты знаешь, в чём они заключаются.
— Я знаю! — Ему и так было тяжело, и альфа ещё всё усложнял. Это напомнило ему, как он пришёл сюда: его заставили шантажом, принудили к сделке, от которой он не мог отказаться. Но это была несправедливая мысль. Сделку о спасении папы придумал он сам. А потом Ким сам решил остаться здесь. По крайней мере, ему казалось, что сам решил. Тэ поверил ему, когда он сказал, что омега не был пленником здесь. А что, если... Он не стал бы заставлять парня остаться силой. Он был не такой. — Если бы я действительно был тебе дорог, ты бы позволил мне уйти.
Он отвернулся от омеги.
— Иди, — ответил он. Тэхён, наконец, выдохнул; он и не знал, что стоит, задержав дыхание. Альфа добавил: — А я останусь здесь и буду ходить, как медведь по клетке, пока ты не вернёшься ко мне.
Мальчишка резко сел на кровать. Гнев и беспомощность медленно покидали его.
— Я не имел в виду, что...
А что он не имел в виду? Что уйдет? Но он именно этого и хотел. С самого начала Тэ только и хотел что уйти. Но он не думал, что причинит ему боль. И он не думал, что омеге будет так важно не причинять ему этой боли.
Медведь вздохнул:
— Если хочешь, я отвезу тебя домой.