Глава 6.
Тэхён проснулся весь в мурашках.
— Дурацкие обогреватели, — пробормотал он. Наверняка Юнги опять игрался со своим допотопным компьютером вместо того, чтобы починить отопление. — Юнги! — позвал он, подняв руку и постучав по стене. Стена была гладкой и прохладной на ощупь, и это его насторожило. Он не на станции, внезапно вспомнил омега, и Юнги его не услышит.
Резко вскочив, он принялся шарить в поисках фонарика: ночью, прогнав непрошеного гостя, Тэ оставил фонарик на ночном столике. Пока он включал фонарик, у него бешено колотилось сердце и тряслись руки. Парень мазнул светом фонаря по комнате; ледяные стены заискрились. Блеснули резные птицы на дверцах шкафа, будто замерев в полёте. Ночью он передвинул шкаф к двери, чтобы заблокировать вход. Это сработало. Теперь омега был один в этом хрустальном великолепии, и никто не мог проникнуть к нему. Он выдохнул, опустив плечи, и сердце его наконец замедлило бешеный бег. Как он вообще смог заснуть снова? Там, за дверью, был мужчина, который желал «брачной ночи». Где-то снаружи комнаты был Медведь, за которого он вышел замуж. За стенами замка находился его папа. Тэ не знал, какой из этих трёх фактов пугал его больше.
Но я не собираюсь сидеть здесь и дрожать от страха, подумал младший. Ему никогда не случалось ни от кого прятаться, и начинать он и не думал.
Прислонившись спиной к шкафу, он надавил на него со всей силы. Шкаф заскрежетал по ледяному полу. На последних сантиметрах он закряхтел. Интересно, слышал ли это мужчина за дверью? Тэхён схватил фонарик, примеряя в руке, подойдет ли он в качестве оружия, и ступил наружу.
Ничего. Он был один.
Хрустальный коридор казался таким безмятежно-тихим, синим, прекрасным. Осветив его фонариком, он увидел несколько притаившихся в тенях дверей. Что же там, по ту сторону? Интересно, как этот... как его... мунаксари. Он правда переправлял души? Может, в этих комнатах находятся склады душ?
Парень шагнул к первой двери, но остановился. Он сюда явился не исследовать замок. Вспомни про мужчину, про полярного Медведя, про своего папу, подумал он, оглянулся через плечо и зашагал по ступеням вниз.
Медведь был в банкетном зале. Увидев его, омега остановился у входа. Перед Королём Медведей на столе лежал тюлень. Пасть медведя была испачкана красным; кровь пятнами разбрызгалась по праздничному столу: ярко-алая на белоснежном. Он вытер морду лапой, словно устыдившись своих манер.
— Прости, — сказал он. — Я думал, ты еще спишь.
Кровь теперь запятнала не только пасть, но и лапы. Тэ внезапно понял, что и в нём тоже течёт кровь; понял, как тонка и хрупка его кожа. Эти зубы и когти с легкостью порвут его, как листок бумаги.
Он нарочно перевёл взгляд с медвежьих челюстей на скульптуру северного оленя в нише за его спиной.
— Ночью, — начал он, стараясь, чтобы голос его звучал чётко и твёрдо, — какой-то мужчина проник ко мне в комнату.
— Знаю. Это был я.
— Ты?! — От его лица отхлынула кровь. Но... но он был уверен, что посетитель был человеком. У него были человеческие руки.
— Я пытался объяснить тебе, — мягко сказал он. — А ты замахнулся на меня топором.
Омега смотрел на него, не отрывая глаз; медведь слизнул каплю крови с носа.
— Ты можешь быть человеком? Как... Почему...
— Мне хотелось удивить тебя. Помнишь, я сказал, что мне подвластна материя. Мы можем принимать иной облик, чтобы быть похожими на тех, о ком заботимся. Но это необязательно наша единственная — или первоначальная — форма. Я не всегда такой, каким ты видишь меня сейчас. Я думал, тебе понравится.
Понравится?
— Ты превратился в человека и забрался в мою постель.
— Это наша постель, — сказал Король Медведей. — Мужья делят ложе.
Парень посмотрел на его огромные окровавленные лапы, и его затошнило. Мужья... Нет. Он не будет спать с незнакомцем. Особенно с незнакомцем, который вдобавок ещё и волшебный медведь.
Каждая клеточка в нём призывала его убежать из пиршественного зала. Успокойся, призывал омега себя.
— Я выполнил свою часть сделки, — сказал он. — Я вышел за тебя замуж. И теперь я желаю развода.
— Я напугал тебя. Прости. Мне этого не хотелось. Пожалуйста, дай мне ещё один шанс; я очарую тебя.
Он посмотрел на него: окровавленный мех, кусочки тюленьего мяса на морде.
— Будь ты самим медвежьим Казановой, я не останусь.
— Не принимай поспешных решений. Ты ведь только-только приехал.
Тэхён опустил взгляд на тюлений труп. Это было кровавое месиво; хозяин замка ел, как медведь, и говорил, как человек. Он не знал, как его оценить. Альфа был слишком невероятным, чтобы ему удалось подобрать критерии оценки.
— Ты непохож ни на кого из тех, кого я встречал раньше. Ты — сама яркость. Ты — свет. Ты — огонь. Я пришел из мира льда.
Омега вздрогнул. Похоже, он правда так думает. Никто прежде не говорил Киму таких слов. Он потерял почву под ногами.
— Да? — переспросил он. — А знаешь, что получается, если смешать огонь и лёд?
Он смотрел на него своими непроницаемыми медвежьими глазами.
— Расскажи мне.
— Прохладная водичка, — ответил младший. — Я хочу домой.
— Ты нужен мне. Мне нужно, чтобы ты был моим мужем.
Этого ему тоже никогда не говорили. Он сглотнул.
— Зачем? Почему я? Зачем тебе вообще человеческий муж? Почему не медведица?
— Потому что я не хочу, чтобы мои дети были медвежатами.
На секунду у омеги перехватило дыхание. Дети.
— Только дети мунаксари могут принимать на себя власть и ответственность. Нам нужно больше мунаксари, обладающих человеческим разумом. Нас слишком мало, а наши области слишком велики. Мы теряем слишком много душ, и многие виды вымирают.
Ким не знал, что альфа имеет в виду под областями и потерянными душами, и ему было наплевать.
— Ты вышел замуж за меня, чтобы продолжить род?
— Конечно, это не было единственной причиной — про твою яркость и свет я говорил искренне — но в первую очередь я думал о наших детях.
Его голос звучал так спокойно. Ему не верилось, до чего спокойно он говорил. Наших детях?
— Тебе нужен человеческий инкубатор. — Кима снова затошнило, и он схватился за край стола. — Всё, я пас. Забудь.
— Но ты согласился.
— Не на детей. — Он не был готов стать папой. Тем более папой мохнатых детёнышей. — Ты вообще-то медведь. Ты даже на двух ногах не ходишь.
— Но могу, — напомнил он ему.
— Дети в условиях сделки не упоминались, — сказал он. — Я ее расторгаю.
Резко повернувшись, Тэ вышел из зала для банкетов. Дойдя до коридора, он не выдержал и пустился бежать.
*************
Пробежав за хрустальные решетчатые ворота, Ким замедлил шаг. Он же не может так нестись всю дорогу до дома. До дома было тысяча триста километров — вернее, тысяча триста один километр, если верить Чонгуку. Один он не доберётся. Надо, чтобы Медведь его довёз.
Тэ оглянулся на замок. Его летящие шпили и изящные арки горели золотом, точно небо на рассвете. На ледяных стенах скульптор вырезал нежные линии замерзших листьев. Вокруг оконных рам вились, лепесток за лепестком, гирлянды из роз. Всё это было так красиво, что внутри у него всё зашлось от неизъяснимой боли.
Почему к такому замку прилагается еще и медвежий супруг?
Он прошёл дальше, обогнул угол замка и замедлил шаг.
— Ого, ого! — выдохнул он.
Перед ним расстилался ледяной сад с фигурно подстриженными деревьями. Сотни скульптур искрились в жидком свете низкого солнца. Изгороди, цветы, яблони, статуи драконов, русалок и единорогов. У омеги перехватило дыхание; он прикоснулся к листку ледяного розового куста. В тонких складках лепестка были видны прожилки.
Он прошёлся по тропинкам между ледяными грифонами, застывшими фонтанами и деревьями, на которых висели, стеклянно переливаясь, фрукты. Он нырнул под шпалеру, увитую диким виноградом. Никогда ему не попадалось на глаза ничего подобного: словно Эдемский сад, скованный льдом. Кто же создал его? Он обернулся, чтобы посмотреть на замок, — и увидел, что в метре от него среди розовых кустов молча стоит Король Медведей. Он отпрыгнул:
— Не делай так.
Он ничего не сказал. Ким чувствовал, что у него от пота намокли подмышки. Парень задрал подбородок и встретился с Медведем взглядом.
— Я не думал, что ты из тех, кто сдается, не попробовав, — сказал Король Медведей.
— Я не сдаюсь, — машинально ответил омега. Потом задумался на секунду и повторил: — Я не сдаюсь.
У него уже был случай убедиться в его упрямстве. Омега выследил его, чуть не истратив на погоню всё горючее и зная, что нарушает станционные правила. Казалось, это случилось целую вечность назад.
— Сложно принять, что твой мир переворачивается с ног на голову, — сказал он. — Я тебя не виню. Ни за то, что ты недостаточно силён, чтобы принять то, что увидел здесь. Ни за то, что ты недостаточно отважен, чтобы захотеть увидеть больше.
Тэ вздрогнул: два оскорбления за одну реплику! Он уходит не потому, что слишком слабый или трусливый. Или потому?
Медведь добавил:
— Мне казалось, что у тебя хватит смелости. Не твоя вина, что я ошибся.
Он что?.. Нет, не может быть. Погодите.
— Ты что, бросаешь мне вызов?
Он подумал немного:
— Да.
— Ты думаешь, это смешно?
— Я думаю, ты напуган.
— Да чёрта с два!
Он вразвалку двинулся к нему через хрустальные кусты. Ледяные листья задевали его мех и звенели, как стеклянные колокольчики. Тэ отступил на шаг и врезался в статую русалки.
— Я могу показать тебе новый мир, — сказал Король Медведей. — Я могу подарить тебе чудеса, которые ты и представить не можешь. Ты даже не знаешь, что они существуют, и пока не можешь их постичь.
— Я постигаю достаточно, — сказал омега, медленно огибая статую, отходя подальше от Медведя. — Ты хочешь, чтобы я стал папой твоих детей. Твоих детёнышей. — Ким сам услышал, что его голос зазвучал выше, и остановился. Мне не страшно, повторял он, как заклинание. Не страшно.
— Я подожду, пока ты будешь готов.
— Я никогда не буду готов.
— Я могу ждать дольше, чем «никогда».
Омега задрожал и обхватил себя руками, хотя ему и не было холодно. Дыхание его вырывалось крошечными облачками, но ему было так же тепло, как внутри замка. Как долго альфа собирается его держать здесь? Сколько это — «дольше, чем никогда»?
— У тебя нет причин меня бояться, — ласково сказал он.
— Тогда отвези меня домой.
Домой. Домой к папе, которого он никогда не видел, и к отцу, который ему лгал.
— Ты вышел в большой мир, Тэ, — сказал он. — Почему ты хочешь так быстро от него отказаться? Ты же едва его увидел.
Он невольно посмотрел на замок с его парящими ледяными башнями и хрустально-прозрачным плющом. Если медведь был настоящим, то всё, что он знал о мире — всё, что он знал о науке и устройстве мира, — было неверно. Часть его хотела исследовать каждый сантиметр этого места. Другая часть хотела повернуть часы вспять и вернуться во вчерашний день.
Альфа подошел ближе, неслышно ступая мягкими лапами. На сей раз он не отпрянул.
— Ты можешь вернуться на свою «исследовательскую» станцию и притвориться, что всё опять стало, как раньше. Но это не так; ничто уже не будет, как раньше. Ты не можешь стереть из головы то, что узнал. Твой мир изменился.
Он был прав. Омега больше не сможет притворяться, что ничего этого не существует, особенно если рядом будет его папа, живое доказательство реальности магического мира. Взгляд Медведя прожигал Тэхёна насквозь, и ему пришлось отвернуться. Ким наблюдал, как солнце танцует по саду. Скульптуры мерцали лимонно-желтыми и розовыми огнями.
— Нравится? — спросил он. Голос его звучал до странного робко.
— Это прекрасно, — признал Тэ. — Работа скульптора впечатляет.
— Замок построили до моего прихода сюда, — сказал он. — А вот сады — моя работа.
Полярный Медведь с душой художника? Глядя на его громадные лапы, сложно было предположить, что он способен создать нечто настолько красивое и хрупкое, как хрустальный сад. Его конечности предназначены для того, чтобы убивать тюленей, а не создавать розовые лепестки.
— Я работаю здесь каждый день, за исключением времени, когда у полярных медведей рождаются детёныши. В самый разгар зимы мне надо обходить лёд рядом с лежбищами. Мои умения мунаксари — скорость, способность предчувствовать смерть или рождения, дар изменять материальный мир — делают мою работу возможной, но не гарантируют успех. Я не могу рисковать тем, что явлюсь поздно к рождению из-за того, что работал в саду. — Он помедлил и добавил: — Или даже из-за того, что буду проводить время с тобой.
— К тому времени меня здесь уже не будет, — со всей решимостью возразил Ким.
— Посмотрим, — ответил Король Медведей.