Subterra

Тереза

Чтобы не произошло и не случилось, в мире навсегда останутся две неизменные вещи: утро и ночь. Хотите вы спать или нет, - или даже если у вас бессонница, - небо всё равно озарится вайдовым светом, потом на нём появится россыпь мелких космических светлячков, следом взойдет всем известный серебристый диск, а после небосвод станет совсем темным и будет походить на обсидиановый гребень, что лежит у меня в шкатулке. Также своевременно придёт и утро, абсолютно не ровняясь на ваши желания, луна уступит место солнцу, а звезды померкнут, и это самое небо станет сначала авроровым, а потом серым, как всегда это бывает осенью.

Насколько бы сильно я не хотела просыпаться, но яркие и даже слепящие солнечные лучи просто не давали мне и шанса урвать последние крохи сна, нагло врываясь ко мне в комнату сквозь открытое окно. Собрав все свои силы в кучу, я открыла глаза, а потом крепко зажмурила их на десять счетов, чтобы избавиться от сонливости. Когда сонное расположение моего духа всё же сошло на нет, я приняла сидячее положение и с интересом, - будто впервые, - оглядела свою спальню.

Сегодня в комнате было по-необычному светло, но все мои мысли в эту минуту оставались настолько спутаны, что я не обратила на это ни малейшего внимания, и, выбравшись из постели, направилась в ванную. Умываясь, я ненароком засмотрелась на своё отражение и на долю секунды меня пробрал животный страх, ведь в зеркале я увидела совсем иную Терезу Оуэн...

Волосы стали длиннее и, по-моему, даже поменяли оттенок на более светлый. Бледная кожа приобрела жемчужное сияние, что делало её почти прозрачной. Но более всего переменились глаза - исчезли ониксовые радужки, оставив лишь мыльную серость, которая перекрывала собой даже зрачки, создавая по-настоящему жуткую картину. Затем прошла секунда-другая, и все "новшества" пропали, а в заляпанном зеркале я снова увидела лишь привычное серое лицо со спутанными дегтярно-черными волосами и покрасневшие глазами с парочкой лопнувших капилляров.

Из ванной комнаты я сразу вышла в коридор, что в отличие от моей спальни был постоянно чересчур темен. Мне хватило секунды, чтобы определить местонахождение Авроры и Маркуса, и это была, - как и любое другое утро, - столовая. Сделав несколько шагов в нужном направлении, я снова ощутила какую-то странную тяжесть в груди и чувство далекой обиды, грусти и сожаления, но никак не смогла найти им причину, а потому решила подумать об этом позже.

Пару раз глубоко вдохнув, я всё-таки зашла в обеденный зал, сразу обратив внимание на то, как в нём было холодно, несмотря на пламя камина, что обычно прекрасно справлялось с сохранением тепла в комнате. За большим столом из розового дерева сидели Аврора, которая держала в своих крохотных ручках огромную чашку и лишь вдыхала аромат, что доносится от напитка, и Маркус поглощенный своим тостом и рассказом, суть которого я так и не смогла уловить.

- А вот и Теа. - пролепетал последний и с заботливой улыбкой положил кусочек жареного хлеба к третьему набору приборов, что состоял из чайной пары, блюда с жареными яйцами и небольшой порции мамалыги.

- Тереза, дорогая моя, ты просто обязана это попробовать. - просияв, сказала Аврора.

Только стоило мне сесть напротив неё, как приёмная мать тут же подтолкнула ко мне кружку, в которой плескалась какая-то молочная жидкость, что я изначально приняла за кофе. Я беспрекословно повиновалась и, взяв в руки чайную пару из очень тонкой керамики, поднесла её к носу, но тут же чуть не чихнула, едва не расплескав пряный напиток по всему столу.

- Такое ощущение, что ты добавила сюда все специи мира. - смахивая с глаз слезинки, пробормотала я, возвращая напиток на место.

- Да брось. - весело проговорила Аврора и сделала глоток. - Здесь только подогретое молоко, анис и немного кардамона. Ничего сверхъестественного. - по буквам отчеканила она, с укоризной взглянув на усмехающегося Маркуса, который, видимо, тоже не оценил сие гастрономический эксперимент.

- Благодаря твоему мирянину, - начал Маркус, испепеляя меня взглядом, - теперь весь мой дом пахнет, как лавка пряностей в Марракеше. - возмущался мужчина, и, посмотрев на него, я подметила в нём одну примечательную особенность, совершенно позабыв о его весьма странном замечании.

- А почему ты в синем, кстати? - поинтересовалась я, оглядывая его сизый пиджак, который, конечно же, прекрасно сочетался с платьем Авроры такого же оттенка. - И ты Аврора?

"Флэш-моб, о коем мне никто не удосужился сообщить?"

- Тереза, с тобой всё хорошо? - нарочито обеспокоенно задал мне вопрос Маркус, но его ехидство выдавали, то и дело дергающиеся уголки губ.

- Маркус, отстань от неё. - пожурила того Аврора, но от меня не укрылось, что она тоже была искренне удивлена моему вопросу. Приемная мать повернулась ко мне с заговорческой улыбкой, как будто мы с ней хранили общий секрет, и снова обратилась к Маркусу: - Наша девочка просто переволновалась, ведь это её первый Мартин День, который она будет праздновать в синем.

"Мартин день?"

- Я?!

Мартин день - это праздник сродни дню Святого Валентина только с шармерскими замашками. Как и у мирян, у нас принято отмечать его со своими вторыми половинками, признаваться в нежных чувствах и сочетаться брачными союзами. Правда, ко всему прочему у Шармеров имеется одна маленькая, но очень важная традиция - в Мартин день на каждом должно быть что-то синее, если он уже нашёл того или ту самую, а если нет - то что-то белое.

Как нетрудно догадаться, праздник был создан в честь великой любви Марты Кэмпэл - первой из рода древнейших магов, и её смертного мужа. Со временем Мартин день полюбился всем Шармерам настолько, что его приурочили к обязательными торжествам, вроде Нового года. Несмотря на национальность или возраст, влюблены они были или нет, но каждую вторую пятницу марта все Шармеры облачались либо в кобальтовую синь, чтобы заявить всем о своих чувствах, либо во что-то белоснежное, дабы подчеркнуть свою "незанятость". Нам неизвестно, сохранилась ли традиция праздновать Мартин день у Тенеров, но в Субтерре праздник считается одним из самых важных, ведь он является той самой ниточкой, что до сих пор связывает Амизи с Шармерами.

Маркус и Аврора из года в год одеваются в этот день во что-то синие. Кстати, ещё ни разу ни один из них не ограничился голубой брошкой или шарфиком. Но самое главное то, что каждый раз эти горе-влюбленные на целых двадцать четыре часа становятся ещё более невыносимей, чем обычно, и иногда у меня начинают болеть зубы от их высоких чувств. Хотя, если не придираться, то их даже можно назвать милыми.

Ну а если отбросить всю браваду и шутки, то где-то внутри, я всегда чувствую какое-то необъяснимое тепло, когда вижу, как Маркус и Аврора смотрят друг на друга, словно им до сих пор по семнадцать и они только-только осознали глубину своих чувств.

"Везёт же кому-то"

- Ты. - передразнил меня Маркус и указал в мою сторону своей вилкой. - Или ты, наконец, одумалась и выбрала себе в пару кого-нибудь поприличней подростка из мирян?

"Чего-чего?"

- Маркус! - звонко обратилась к нему Аврора и так посмотрела на мужчину, что даже мне стало страшно. - Ешь молча, любовь моя. - приёмный отец явно намеривался сказать ещё что-то, но ему помешал осторожный стук в дверь.

- Наверное, твой Ромео пришёл. - вставая из за стола, съязвил Маркус

Быстрее, чем мой мозг осознал эти слова, я почувствовала тепло, разлившееся по щекам, и попыталась наклонить голову так, чтобы ни в коем случае ни выдать своего румянца перед родителями.

- МАРКУС!

- И я тебя люблю, моя дорогая. - нарочито ласково прощебетал он и скрылся с глаз Авроры, которые сверкали огоньками гнева, что было весьма несвойственно для неё.

Я посмотрела на Аврору с желанием задать какой-то вопрос, но всё никак не могла сосредоточиться на своих мыслях, которые постоянно ускользали от меня. Плюнув на это в очередной раз, я попыталась абстрагироваться от них и вернуться к завтраку, что я уже абсолютно точно не была настроена есть.

- Вот я ему задам. - распылилась приёмная мать, и её кукольное лицо в эту секунду стало весьма комичным.

"Я бы посмотрела, как Аврора чихвостит Маркуса на чём свет стоит... Причём с превеликим удовольствием посмотрела бы..."

- Это Джулиан. - послышался крик Маркуса, что, видимо, донесся до нас из коридора.

- Тереза, ты в порядке? - поинтересовалась уже Аврора, но на полном серьёзе, и протянула мне ладонь через стол. - Ты как будто не здесь.

- Всё хорошо. - быстро сжав её руку, ответила я. - Спасибо за завтрак, я пойду.

- Но ты же ничего не съела! - крикнула она мне вслед.

- Ты ведь прекрасно знаешь, что я не ем перед тренировками. - проговорила я достаточно громко, чтобы меня было слышно, пока я проверяла клинки и кинжалы в ножнах, стоя посреди коридора. Я подняла глаза и заметила, как в дверях посмеивались Маркус и Джулиан.

"Чудно"

На лице последнего сияла теплая улыбка, и мои губы непроизвольно тоже приветливо улыбнулись. Джулиан был одет во всё черное, - и хоть я никому и никогда в своей жизни не признаюсь, - но это немало меня задело. Да, между нами не было ничего более пары поцелуев, но... К черту. Подумаю об этом позже.

"Мне уже пора создавать список с таким названием..."

Проверив ножны, оглядываю себя, впервые настолько сильно обрадовавшись своей поношенной униформе баллатора. Хорошо, что мне не пришло в голову напялить что-нибудь синее. Парень тоже осмотрел меня с ног до головы, и этот взгляд показался настолько интимным, что мне стало не по себе от того, что Маркус наблюдал за нами в данное мгновение. Походу, не обнаружив нечто желанное, Джулиан быстро отвёл свои серые глаза в сторону, делая вид, что ничего не произошло. Но от меня всё равно не укрылось то, как померкла его улыбка в этот моменте...

- Никогда не пойму нынешнюю молодёжь. - цокнув перед этим, пробормотал Маркус и скрылся из виду. Как только приёмный отец возвратился в обеденный зал, от туда сразу же послышалось беспокойное бормотание, преимущественно от Авроры.

Ну а мы так и стояли вдвоём посреди прихожей, погруженные в осязаемое молчание. Одна часть меня страстно желала подойти к Джулиану, обнять, прижаться губами к его губам, почувствовать неуловимое биение его сердца под своей ладонью, как будто бы желая вернуться в ту ночь после бала... Но что-то извне сдерживало меня, и я просто стояла, как напуганная девочка, посылая всевозможные сигналы в космос с просьбой о помощи.

- Может хотя бы выйдешь? - попросил парень, и я, будто бы только очнувшись ото сна, встряхнула головой и сделала последние пару шагов, что отделяли меня от двери.

Заперев ту и повернувшись лицом к Джулиану, я едва не стукнулась с ним лбами, ведь парень оказался в опасной близости от меня. Я всё-таки взяла себя в руки, дабы сохранить крохи того достоинства, что у меня остались, и с вызовом посмотрела прямо в глаза Кертису, что сегодня были непривычно светлыми и напоминали пепел по цвету. Но вот что ещё было странно... Как бы близко мы не находились к друг другу, но я всё никак не могла почувствовать тепло его кожи, словно тот был неживой, и это немного пугало меня...

- Ты не в синем? - он снова разрушил тишину, что теперь была не неловкостью, а чем-то более интригующим.

- Как видишь - прошептала я.

- А это что? - вопросил Джулиан и почти невесомо коснулся пальцами моего уха, а затем в его руке оказалась... Синяя гвоздика...

"Вот же прохвост"

Одна из традиций, которую ввело более "молодое" поколение Шармеров в этот праздник, гласит о том, что можно обозначить свои чувства соцветием голубой или белой гвоздики. Это было сделано из практических целей: дабы не выряжаться Джиннами из "Алладина", но и сохранить главную изюминку такого знаменательного дня.

Не сдерживая довольной улыбки, я разглядывала цветок, словно никогда прежде не видела ничего подобного. Джулиан осторожно, чтобы ни в коем случае не повредить сапфировые лепестки, заправил соцветие за моё ухо, а после двумя пальцами очертил контур моего лица, не сводя с меня внимательного взгляда.

- Тебе идёт синий. - пробормотал он хриплым голосом, и я снова вспомнила, как кажется ещё совсем недавно, одной октябрьской ночью, мы стояли на этом самом месте, и Джулиан покрывал спешными поцелуями мою шею, пока я пыталась открыть эту самую дверь.

- А ты на каком цвете остановился? - закусив губу, вопросила я, опустив глаза на свои ботинки. Я даже боюсь представить, сколько непотребств сейчас написано у меня на лице и подчеркнуто ярким румянцем, что уже перешёл на шею.

"Хватит думать об этом, Тереза Оуэн"

- Ты серьёзно, Тереза? - с возмущением поинтересовался парень. - Я думал, мы уже определились, что между нами и какого оно цвета.

- Тогда где твоя гвоздичка, Джулиан Кертис? - складывая руки на груди, интересуюсь я таким же тоном. Парень ничего мне не ответил и лишь отвернул край куртки, демонстрируя мне синий цветок во внутреннем левом кармане.

"Что ближе к сердцу..."

Я не смогла более бороться с собой и волной нахлынувших чувств и, обхватив лицо Джулиана обеими ладонями, прикоснулась губами к его губам. Он моментально среагировал и обвил мою талию руками, покрывая нежными поцелуями каждый миллиметр моей щеки от мочки уха до края губ.

Но вот только загвоздка была в том, что я ничего не чувствовала. Совсем ничего. Будто бы я наблюдала со стороны, как Джулиан меня целует, аккуратно проводит большим пальцем по губам, приоткрывая их... Словно всё это было не со мной. Удивительно, ведь обычно я малость иначе реагирую на даже самые незначительные прикосновения Кертиса, а сейчас...

- Всё в порядке? - и снова один и тот же вопрос.

- В полном, просто...

- Просто вы сейчас оба опоздаете на занятия. - раздался позади нас раздраженный голос Николаса, который, кстати, тоже был во всём черном.

- А где же твоя синяя гвоздика, Ник? - весело поинтересовался Джулиан, выпуская меня из объятий.

- Я, по-твоему, похож на клумбу, чтобы в себя цветочки пихать?

- Спорим, у него белая сорочка под курткой. - очень "тихо" обратился ко мне Кертис, и я тут же рассмеялась, когда увидела багровое от ярости лицо Николаса. Я старалась не обращать внимания на нарастающее чувство тревоги, преследующее меня с самого утра, но с каждой минутой это становилось делать всё сложнее и сложнее.

- Марш на тренировку! Оба!

- Так точно, Капитан Гиберт. - отозвался Джулиан, а потом схватил меня за руку и побежал в сторону Вениверса, подальше от особенно нервного Николаса, который предпочитает не обременять себя такими примитивными - по его мнению - чувствами, как любовь. Именно по этой причине, он и не особо любит Мартин день, как и людей, что его празднуют.

***

Обычно, если первыми в расписании стоят практические занятия, мы сразу направляемся в тренировочный корпус, где особо не задерживаемся на этапе разминки, а сразу переходим к выбору оружия. Сегодня это парные клинки - для меня, и меч Гладиус для Джулиана. За всё время, прожитое им в Субтерре, Джулиан поднабрался достаточно опыта, чтобы наши тренировки по фехтованию напоминали уже нечто похожее на настоящий бой.

Острозаточенные лезвия плясали вокруг нас, будто бы они жили своей собственной жизнью. На каждый мой выпад Джулиан отвечал молниеносно и даже весьма профессионально, что создавало впечатление опытного бойца в его лице. Но в отличие от него, я на самом деле являюсь фехтовальщиком со стажем, так что Джулиан не представляет для меня большей опасности, чем я ему позволяю.

Кертис занёс свой меч под мою левую руку, пытаясь выбить клинок, зажатый в ней. Отбросив пару своего клинка в сторону и тем самым освободив правую руку, я схватила ею плечо Джулиана и почувствовала, как лезвие, что я сжимала секунду назад в левой ладони, стало невесомым...

Осознание пришло слишком быстро, но и нещадно поздно. Джулиан уронил своё меч, и я тут же подняла взгляд на лицо парня, замечая, как в его серебряных глазах скопились слёзы боли, а губы приоткрылись в немом вскрике. Я испуганно перевела внимание на его торс и увидела багряное пятно, что расплывалось по его серой футболке, а дополнял ужасающую картину мой клинок, к которому я так не нашла сил притронуться.

Джулиан, пошатываясь, словно в замедленной съемке опустился на колени, и я едва успела поддержать его за мгновение до того, как он почти свалился на пол. Его тело стало необыкновенно тяжелым, но я даже и не подумала бы выпустить Джулиана из объятий. Аккуратно устроив его голову на своих коленях, я наблюдала, как часто закрывались его глаза, но всё же на один короткий миг наши взгляды пересеклись. Я заметила, какие усилия он прилагал, чтобы сфокусировать внимание на моём лице, и тут же сморгнула, скопившиеся в глазах горячие слезы, которые после стекли вниз по шее.

- Джулиан... - срывающимся голосом прошептала я, но слова звучали так хрипло, словно я молчала десятки лет до этого момента.

- За что? – задал он единственный вопрос, а меж его губ стекла вниз тонкая струйка крови.

- Прости меня, я не хотела... - слёзы застилали мои глаза, и пара крупных капель упала на щеку Джулиана, но он уже не обратил на это никакого внимания.

"Нет, нет, нет... Это не может быть правдой..."

- А их за что?

- Что? - переспросила я и непроизвольно подняла голову, сосредотачивая внимание на том, что происходило вокруг нас.

"Святая Марта..."

То, что предстало перед моим мутным взором было хуже любого самого страшного кошмара, который я хоть когда-нибудь видела в своей жизни. На полу арены лежали десятки людей, а точнее, трупов. Их кровь хлюпала под ногами, и этот звук был невыносимым. Но самым болезненным было наблюдать, как Маркус в одном из углов тренировочного корпуса, сжимал в своих объятиях крохотное, но уже неподвижное тело Авроры. Мужчина четно пытался согреть её своим синим пиджаком, но по слезам, что стояли в его глазах, я поняла, что на чудо Маркус даже и не надеется.

- Мама... - прохрипела я не в силах отвести глаз от представшей передо мной картины.

Но через пару мгновений моё внимание всё же привлекло нечто похожее: на полу около Николаса, который сидел на корточках, в кровавой луже лежало тело Валериана. Ник, побелевший, как полотно, закрыл своей ладонью его остекленевшие глаза, а я почувствовала как в этот самый миг весь мир пошатнулся, и еле удержала равновесие.

- Тесс... - позвал меня Джулиан, с невероятным усилием произнося эти четыре буквы. - Твои руки... - прохрипел он, и я, наконец, проследила за его взглядом, до конца не осознавая смысл, сказанных им слов.

От локтя до самых кончиков пальцев тянулись кровавые линии, что казались черными на фоне моей бледной кожи. Я не смогла придумать ничего лучше, кроме как начать яростно стирать кровь с предплечий и ладоней, но она появлялась снова и снова, и в какой-то момент моя кожа покрылась ею полностью...

***

Я проснулась от собственного крика, яростно пытаясь выпутаться из мокрых простыней, что неприятно липли к и без того разгоряченному телу. Я несколько раз провела по заспанному лицу руками, пытаясь избавится от кошмарного сна, который казался настолько реальным, - за исключением солнечного света, коего моя комната лишена на веки вечные, - что я могла вполне умереть от страха. Моё дыхание сбилось, отдаваясь слабым хрипом где-то в груди, сердце колотилось, как у птички, и...

"Стоп! Что?! Кого черта!?"

Сердце.

Оно бьётся...

Моё сердце бьётся!

Не веря своим ощущениям, я приложила ладонь к груди, которая немного покалывала. Прошла мучительная секунда ожидания, и я снова ощутила ритмичный толчок, который отдался в моих ушах столь громким ударом, как если бы я стояла под церковным колоколом.

Вдох. Удар.

Выдох. Удар.

Вдох. Удар.

"Как такое возможно? У Амизи не бьются сердца. Никогда."

Навалившееся бессилие заставило мои руки упасть вниз, и я тут же обратила внимание на то, что бьющееся сердце - уже не единственная моя проблема...

В первые несколько секунд меня посещает мысль, что эта та самая кровь, но в отличие от моего сна, линии были проведены под кожей. Они тянулись от ногтей до предплечий, сплетаясь в чернильную паутинку на моих руках...

"Да быть того не может..."

«Я радости ушедшей след
Ищу в виденьях ночью -
Мне сердце разбивают свет
И сон, что зрю воочью.»

Эдгар Аллан По "Сон"