Судьбоносное письмо
Пересев на кровать, я схватилась за голову, а Бабиков стал нервно заламывать пальцы.
«Господи, как об этом говорить вообще? Вот как?»
— Антон, я не знаю, как правильно об этом говорить, но молчать об этом я не могу.
— Что-то случилось? — Начал заикаться он.
— Случилось. — Сглотнув ком в горле, проблеяла я. — И я хочу, чтобы ты сначала выслушал меня, прежде чем я тебя ошарашу новостью.
Воздух стал ядовитым, а напряжение сгущалось над нами темной тучей. Бабиков сел на пол, обняв мои ноги, а я взъерошила его волосы, слабо улыбаясь.
— Я не перестану благодарить Бога за то, что встретила тебя. Я безумно тебя люблю, и приму любое твое решение, каким бы оно ни было.
Слезы снова дали о себе знать, но я их быстро смахнула.
— Просто хочу сказать тебе о том, что ты — самый лучший мужчина в моей жизни.
Я почувствовала, как задрожали его руки, а его лицо выражало зверский испуг.
— Наташ...
Я взяла его руку и крепко стиснула ее.
— Антон, я... Я беременна.
Биатлонист будто не поверил моим словам. Ужас на его лице сменился шоком, и я, опустив голову на колени, заплакала.
— Что? — Дрожащим голосом спросил он.
Я не смогла ничего ему ответить. Антон поднялся и замаячил из стороны в сторону. Я думала, что мужчины по-другому реагируют на «такую» новость, но то, что произошло дальше... Было просто невообразимо. Антон сел рядом, положил руку на мой живот, а потом заплакал. БАБИКОВ ЗАПЛАКАЛ, ЧЕРТ ЕГО ВОЗЬМИ! Такое я видела впервые!
— Я стану папой? — Наконец, спросил он, на что я обесиленно кивнула.
Парень, заключив меня в объятия, стал зацеловывать лицо.
— Господи... Я стану отцом. — Вытирая слезы, улыбнулся он. — Я стану отцом!
Подхватив меня на руки, Антон закружился вокруг своей оси. Завизжав от неожиданности момента, я вцепилась в его шею. После посыпались многочисленные поцелуи в мой адрес.
— Наташ, я тебя очень, очень, очень люблю. Хотя...
Бабиков снова дотронулся до моего живота.
— ... я вас очень люблю.
Я обняла своего самого лучшего мужчину на свете, и именно с этого момента начинается новый этап в нашей жизни.
***
10 марта
Заключительный день в финском Контиолахти, и уже сегодня вечером мы отправимся в прекрасную Норвегию.
Утром, вместе с коллегами, мы сидели в операторской и сводили последние сюжеты для очередного выпуска программы, после чего мы отправились в столовую для восстановления энергии.
— Ну, — протянул Триф, отпивая сок, — может, ты все-таки скажешь, что с тобой было?
Ну вот, сейчас начнется допрос с шантажом. Мы решили пока не афишировать эту новость, но разве от этих товарищей что-то утаишь? Придется изворачиваться, как Бог даст.
— Я просто рухнула в обморок.
— Это мы уже поняли. — Отметил Занин. — А из-за чего?
— Обычное переутомление. — Беспечно ответила я, но голос все равно задрожал. — В принципе, ничего удивительного.
— Темнова, что-то ты темнишь. — Сложил руки на стол Леша и сощурился, смотря на меня. — Чую, что где-то нас наебывают.
Бог дал изворачиваться мне недолго. Ну, и что мне теперь делать?
— Да ты что? — Парировала я. — Ты думаешь, такими вещами шутят?
— Может тебе чайку с мельдонием бахнуть? — Спросил Илья. — Сразу твоя переутомленность улетит за кудыкину гору.
— Я щас тебе как бахну по башке, и мозги сразу прилетят в твою голову.
Занин с Криворучко подавились смешками, а Триф швырнул чайную ложку на стол и надулся. Хочет быть будущим родственником — пускай терпит меня и мои выходки. Подумав об этом, меня аж передернуло.
Моя изворотливость не доведет меня до хорошего конца, но на данный момент это — лучшее средство от всех проблем. Я не рассказала ничего парням, несмотря на их косые взгляды, прямые угрозы Занина и дешевый шантаж Трифанова. Да я даже под дулом пистолета ничего рассказывать не буду, ибо если эта информация выйдет в свет...начнется полный аврал.
В очередной раз повздорив с ребятами, я плюнула на все это дело и даже не стала запариваться. Я вовсю готовилась к предстоящей гонке, и сборы, в принципе, были недолгими, но из-за телефонного звонка они значительно затянулись.
— Алло.
— Я не отвлекаю очаровательного корреспондента от работы?
— Да ладно? — Захохотала я. — Хлеб, ты ли это?
Неожиданно, но приятно было слышать голос моего новоиспеченного друга-хоккеиста.
— Тебе чего не спится вообще?
— Да я тут, знаешь ли, в Интернете увидел твой авторский фильм. Решил позвонить, сказать, какая ты все-таки молодец.
— Серьезно? Ты только сейчас его увидел?
— Ну простите. — Протянул он с улыбкой. — Я работаю, в отличии от некоторых.
— Ой, ой, ой, да что ты говоришь...
Еще немного мы поговорили, а затем распрощались на забавной ноте. И после этого разговора все неурядицы показались сплошной мелочью жизни. Застегнув куртку и нахлобучив шапку, я подхватила сумку и с широкой улыбкой отправилась на встречу со своими коллегами.
***
До стадиона мы добрались быстро и весело. Парни знатно веселились, распевая песни, Занин, как обычно, залипал в телефоне, и только мы с Левко сверлили друг друга почти ненавистным взглядом.
— Чего уставился на меня, баобаб?
— Все-таки тебя надо в дурку сдать. — Хмыкнул он.
— От больного слышу. — Парировала ему я.
Харланов повернулся в нашу сторону, чтобы, в случае чего, утихомирить надвигающуюся бурю.
— Он первый начал! — Показала я на него пальцем.
— Левко, я-то думал, что ты уже извинился перед ней, а ты...
Денис выдохнул, а я покосилась на коллегу.
— Нат, прости меня за тот идиотизм в операторской. Я был немного не в себе.
— И ты только сейчас это понял? — Процедила я.
Лещ, прописанный от Харланова — вместо тысячи слов, но он был прописан очень своевременно, иначе Денис меня бы загрыз.
— Ладно тебе, — обняла я коллегу за шею, — я ж шучу. Все в порядке.
— Не подлизывайся, засранка.
— Слышишь... — Засмеялась я.
Коллега взъерошил мои волосы, и пока я приводила свою прическу в порядок, они с Валерой громко хохотали.
***
Первыми в бой уйдут женщины, пытаясь выяснить, кто на свете всех сильнее в эстафете. И покуда до начала гонки оставалось немного времени, к нам в микс-зону пожаловали Татьяна Акимова, Ульяна Кайшева, Ирина Старых и Ольга Подчуфарова.
— В эфир через 2 минуты! — Разразился громким ором Криворучко. — Занин, Темнова — готовность номер один.
— Ты слышала, че тебе сказали? — Толкнула меня в плечо Чуфи.
— Да слышала, слышала, не вопи. — Ответила я ей. — Кстати, мне потом надо будет с тобой, кхм... Поговорить.
Подруга вперилась на меня придурковатым взглядом, ожидая, что я прямо сейчас выложу ей все карты на стол. Ну или хотя бы озвучу тему разговора, но фиг там плавал.
— Нет, Оля! На данном этапе этой информации тебе достаточно.
— Ой, ой, ой. — Фыркнула она, закатив глаза.
Я засмеялась и потрепала ее по руке.
— Хорошего этапа тебе, подруга.
— Не подмазывайся!
— Пф, — плюнула я, — да больно надо!
После этого мы с Димой-младшим опрашивали наших биатлонисток в прямом эфире.
***
Наша эстафетная четверка смогла показать зубы соперницам и дать отпор в посягательстве на медаль. Девочки работали настолько слаженно и оперативно, что мы даже толком не успевали за них поволноваться, но не все так гладко, как хотелось бы. Не хватило всего лишь одной секунды до чемпионства, и вместо нас это сделали представительницы сборной Германии. Россия стала вице-чемпионкой, а бронзу завоевали норвежские биатлонистки.
Цветочная церемония, мини-интервью в прямом эфире, сведения ролика...время пролетело настолько незаметно, что, взглянув на часы, я на секундочку обомлела.
— Слушай, Димас, меня глючит или время правда 5 часов?
— Как 5? — Завизжал он. — Уже?
— Уже. — Подтвердил Криворучко. — Я что-то сам, честно говоря, в шоке.
— Ну все, щас понесется душа в рай.
— Ребята!
Через пару секунд возле нас был Трифанов, который уперся руками в колени и стал тяжело дышать.
— Слышишь, пес гончий, ты где был?
Вы думаете, это сказала я? А вот не угадали! Это был Валера Харланов.
— У нас замена. — Захлебываясь воздухом, просвистел коллега. — Вместо Лехи Волкова Елисеев бежит на первом этапе. Все остальные остаются без изменений.
— Ууууууу...
Мы настолько синхронно протянули это междометие, что нам мог позавидовать сам хор Турецкого. Ну конечно, от удивления ты и не такое сделаешь.
— Это что ж получается, — заговорила я, — у нас сегодня — самый молодой состав?
— Более чем. — Подтвердил Илья. — А вот за пса гончего кто-то схватит.
Он уже было навострился в сторону Валеры, но я схватила его за плечо.
— Сиди, дурак, не рыпайся.
Он посмотрел на меня презрительным взглядом, а затем произнес:
— Че ты мелешь без разбора?
— Точно пес. Только не гончий, а чернонёбый.
— А время тем временем шло. — Просвистел Занин. — Бом-боооом.
— Сдается мне, что веселуха щас начнется.
— Вы хотите веселья? — Послышался голос за нашими спинами. — Вы его получите!
Коллеги тяжело вздохнули, а я сразу узнала этот голос. Буквально через секунду мы лицезрели Матвея Елисеева, Максима Цветкова, Александра Логинова и Антона Бабикова, который сегодня выполнял функции Антона-старшего. Что касаемо Антона Шипулина, то тренеры дали ему день восстановления, а Алексей Волков утром почувствовал себя плохо, и вместо него заявили Матвея. И, разумеется, я ринулась к Антону, который встречал меня теплой улыбкой и распростертыми объятиями.
— Девочка моя маленькая. — Как-то убаюкивающее произнес он.
— Я щас засну в твоих руках. — Хохотнула я.
— Ну ясно. — Стоял Триф со скрещенными на груди руками. — Тоже мне, любовнички.
— Ой, вот кто бы говорил. — Язвительно сказала я. — Сам с моей сестрицей ошивался, что не разлей вода, а теперь на меня бочку гонишь.
— Вообще-то я скучаю по ней. — С грустью сказал он.
— Извини, но пригнать ее на ковре-самолете я не могу.
— Какая падла тебя укусила? — Повысил голос Илья.
— Не ори на нее!
Антон рявкнул так, что я дрогнула в его руках, а Трифанов ошарашено посмотрел на него. Да что там мы... Даже парни повернулись в нашу сторону.
— Тох, ты че, с ума сошел? — Только и смог проблеять коллега.
Бабиков взял себя в руки, прижимая меня к себе.
— Я, конечно, понимаю, что она не подарок, но это не дает право тебе повышать на нее голос. — Голос биатлониста звучал твердо, уверенно, а где-то проскальзывали нотки жестокости. — Ее, как ты выразился, никакая падла не кусала, а если кто-то из вас будет ее терроризировать...
— Антон!
— ... вам точно не поздоровится. — Закончил он.
У Ильи чуть не выпала челюсть, и он с открытым ртом смотрел то на меня, то на Антона.
— По-моему, ты перегнул палку. — Прошептала я.
— Зато я обезопасил тебя от выходок этих журналюг. — Улыбнулся он.
— Антоха! — Заорали биатлонисты, которые уже вовсю собирались сделать ноги.
— Все, мне пора.
— Удачного этапа тебе.
— Спасибо, маковка моя. — Чмокнул он меня в висок. — Береги себя.
Я улыбнулась ему, а затем пожелала удачи и другим парням, что-то несвязно прокричав. Обменявшись такими добрыми позывныси, биатлонисты покинули нашу зону обитания.
— Что это вообще было? — Начал возмущаться Триф.
— Это? Очередное проявление любви.
Он закатил глаза, и тут как тут подоспели остальные парни.
— Медузу мне в рот, чтобы я так жил.
— Илюха, тебе нормальной еды мало что ли? — Подшутил Попов.
— Медуза? Что-то слабовато. — Сказал Левко. — А как насчет акульей головы?
— Я вам щас...
— Натали, утоли мои печали, Натали...
Мы все, как один, уставились на окно комментаторской кабины, откуда Дмитрий Викторович громко исполнял всем известную песню Григория Лепса. Увидев это зрелище, парни прыснули от смеха, а я закрыла лицо руками, дабы не заржать в голосину.
— ... комментировать ты гонку приходи, Натали,
От судьбы и биатлона не уйти...
— Дмитрий Викторович, это что-то новенькое. — Гаркнула я, вытирая слезы.
— Такой романс, ну прям обалдеть. — Выдал Харланов.
Подхватив рюкзак, я помахала парням ручкой и отправилась навстречу новым оговоркам, забавным комментариям и любимому громкоголосому начальнику.
***
— Наш комментаторский тандем снова с вами, дорогие друзья. — Начал прямую трансляцию Губерниев. — С вами как всегда Дмитрий Губерниев и Наталья Темнова.
— Мы рады приветствовать всех поклонников биатлона из замечательного финского городка Контиолахти. — Подхватила я. — Прекрасная атмосфера царит на стадионе, и буквально через пару минут начнется не менее прекрасная мужская эстафета.
— Должен сказать, моя уважаемая коллега, что составы сегодня очень впечатляющие, и именно с них мы начнем наш репортаж.
Обсудив составы, сделав ставки на сегодняшнюю гонку и отпустив пару шуточек в адрес наших коллег, мы принялись внимательно следить за развитием событий по экрану монитора. Матвей Елисеев, стоит отметить, очень грамотно и четко прошел свой этап, а его хладнокровной стрельбе мог позавидовать любой, но не Уле Айнар Бьорндален. Да-да, ветеран мирового биатлона вошел в кураж и стал улепетывать от нашего Матвея на реактивной скорости.
— Вы посмотрите, что творит Уле Айнар! — Взревела я. — Показывает настоящий атас, давая фору молодняку.
— Не стоит ждать, господа и дамы, что прилетят инопланетяне и заберут у Бьорндалена сразу две лыжи. — Поддержал начальник. — Хотя он и на одной сможет укатить, и все равно лидером будет.
— А тем временем подбирается к Елисееву Эдер в паре с Моравцем. Подбираются, но Матвеюшка дает отпор им.
— Мда, борьба за медали сложной будет, потому что гладиолус, потому что биатлон.
Я поперхнулась, а затем, хлопнув ладонью по кнопке выключения, стянула наушники и загоготала на всю кабину, как ненормальная. Сложившись пополам, Губерниев посмотрел на меня, быстро что-то произнес, а потом и вовсе заревел:
— Темнова! Ты что, совсем больная?
— Дмитрий Викторович, я... я...
Меня снова проперло на дикий ржач, и как бы я себя ни пыталась остановить — у меня ничего не вышло.
— Когда-нибудь ты у меня схватишь за эти косяки.
— В следующей жизни. — Парировала я. — Да и вообще, не могу я с вами спокойно комментировать, потому что как чего отчебучите, так хоть стой — хоть падай.
Губер хмыкнул, а потом выдал:
— Да, я такой.
И мы вместе разразились громким смехом.
***
К концу трансляции я не могла нормально разговаривать с начальником. Дело не в том, что мы как-то поругались, нет... Я вообще не могла разговаривать, потому что мой голос решил испариться в далекие, дремучие края. Собственно, у Губерниева была точно такая же ситуация.
Что касаемо гонки, то нашим парням снова не было равных в эстафете, и на этот раз уже заматеревший Бабиков мчался к заветной финишной черте с флагом. Коллега Трифанов подсобил ему в этом, и счастья было — выше крыши. Попрощавшись с телезрителями, я скинула наушники и пулей выскочила из кабины, и даже сердитый рев начальника не смог меня остановить.
— О, еще одна оголтелая прибежала. — Крикнул Левко, когда я показалась в поле зрения коллег.
Махнув рукой, я постаралась отдышаться. Все-таки в моем положении пора прекращать страдать такой ерундистикой, как бег.
— А я ж тебе говорил, — начал подтрунивать Илья, — бросай курить.
— Пошел ты со своими шутками знаешь куда?
Ничего не предвещало беды, но этот рев испугал меня не на шутку:
— Где эта обезьяна?
Я быстро спряталась за спинами Дениса и Ильи, но ровно до определенного момента.
— Так, — подошел к нам Попов, — ну и что ты натворила на этот раз?
— Свалила чуть раньше положенного, и что? — Сипло ответила я, откашлявшись. — Я же попрощалась, черт возьми!
— Так, не положено же — раньше времени сваливать. — Пробубнил Попов. — А вдруг что случится?
— Ой, я тебя умоляю! — Воскликнула я. — Не положено, где наложено, а в остальном все заебись.
— Темнова!
Наверно, эту фразу я сказала слишком громко, даже с сорванным голосом. Парни подняли такую волну смеха, что меня чуть не стошнило от волнения. С трясущимися руками я посмотрела на начальника, который свесился из окна и сверлил меня самым недобрым взглядом. По-моему, однажды мне станет плохо.
— Бог не фраер — он все видит.
Ситуация приобретала вопиющие масштабы бреда и дибилизма. И я думаю, что вы догадались, чем же все закончилось.
***
Я просто ввалилась в номер, еле-еле волоча ноги за собой. Глаза полуслипались-полузакрывались, и в очередной раз я проморгала тот момент, когда смачно вписалась лбом в дверной косяк.
— Твою ж меть! — Рыкнула я, почесывая лоб. — Твою ж меть!
Усевшись на стул, я хныкнула, и в этот момент дверь громко хлопнула.
— Темнуша! — Позвал меня ласковый голосок.
Да что это с ними, блин? Не в ЗАГСе — пускай не фамильничают.
— Господи, Чуфи...
— Опять ты башкой об косяк бьешься? — Хохотнула она. — Ну елы-палы!
— Это он об меня бьется, я тут полностью не при делах.
— Просто заявка на победу.
Исподлобья посмотрев на подругу, я фыркнула и, поднявшись, проследовала на кухню.
— Кажется, ты хотела со мной поговорить. — Продиктовала она, усаживаясь за столом.
Вперив свой взгляд в стену, а точнее — в настенные часы, я спросила:
— В 9 вечера? Не думаю, что это время для серьезных разговоров.
— Типа отмазалась, да?
Хлопнув ладонью по столу, я смиренно сказала:
— Хорошо. Только учти — я тебя предупреждала.
Оля будто не верила своим ушам. Она раскрыла рот, откровенно пялясь на меня, а потом и вовсе схватилась за голову. На стол капнули ее слезы, и на долю секунды меня испугала такая реакция подруги. Испугала, но потом я засмеялась и решила все перевести в шутку:
— О, а я также вчера сидела.
Биатлонистка пару раз всхлипнула, а потом подняла на меня глаза.
— Ты... Господи, бедный ребенок...
— А вот щас не поняла. — Напряглась я. — Это что вообще такое?
— Отец — биатлонист, мать — журналистка. Ребенок будет гремучей смесью красоты, ума и таланта. Прям ребенок Сатаны.
— Подчуфарова!
Оля вскочила и обняла меня за шею. Такие объятия не могли продолжаться долго, иначе меня бы пришлось приводить в сознание.
— Я так рада за тебя. — Проворковала она. — Нет, за вас.
— Божечки, Олечка.
Смотря на любимую подругу, я сама чуть не разревелась от мимишности этой ситуации. Вытерев слезы себе, а затем и мне, она спросила:
— Так, хватит реветь! Кто-нибудь еще знает об этой замечательной новости?
— Не поверишь, — хохотнула я, — но ты — вторая по счету, не считая меня.
— Что? — Завизжала Оля. — Я узнала первее твоих обормотов?
Обормоты... Хм, смешно звучит. Надо бы запомнить, а то «идиоты», «калеки» и «засранцы» уже не котируются.
— Мои обормоты пускай валят в задницу. — Плюнула я. — Слишком много чести им рассказывать.
— Ох, Темнова...
Еще раз она назовет меня по фамилии — и я ее точно укокошу.
***
Поздним вечером я собирала чемодан. Включив лиричную музыку, я аккуратно складывала вещи, а вместе с ними складывала и воспоминания ушедшего этапа. Подведя итоги, должна сказать, что этот этап выдался интересным, более-менее расслабляющим и насыщенным на события. Откинувшись на спинку кресла, я перебирала в голове ушедшие моменты, слабо улыбаясь. Картинки были яркими, приятными, и так тепло грели душу...в конце концов, я закрыла свой чемодан.
— Ну, вот и все. — Просипела я. — Еще один этап позади, и остается совсем чуть-чуть.
Поставив его в угол, я принялась разбирать сумку. На пол полетели ручки, блокнот, обрывки листов, косметика... Господи, да какого хлама там только не было! Разобрав, выкинув половину и собрав обратно, я, наконец, смогла спокойно выдохнуть, но какого же было мое негодование, когда на полу валялся еще один, незамеченный мной листок.
— Твою мать! — Выругалась я и, подняв его, развернула. Аккуратным почерком там было написано:
«Привет, дорогая Наташа!»
До боли знакомые строчки, и из-за наплыва ностальгии хлынули слезы. Это ведь то самое письмо, которое я писала в Холменколлене, не веря в магию его исполнения. Бегло изучая фразы письма, я осознала, что все то, о чем я писала... Сбылось! Сбылось, да практически с реактивной скоростью. Мое лицо выражало удивление и восторг одновременно. Вытирая слезы, я свернула листок и положила в блокнот, лелея свои сбывшиеся мечты.
И правильно ведь говорят: чтобы твое желание осуществилось, загадай его и отпусти. Тогда точно все сбудется!