Неожиданный сюрприз
Мороз и солнце, день чудесный, а как прекрасно утро в Контиолахти — словами просто не передать.
В последнее время я стала замечательно спать, да и сны стали сниться хорошие. Вот и сегодня, под утро, мне приснился реально-нереально крутой сон, но с улицы стали раздаваться такие крики, что он сиюминутно испарился. Разодрав глаза, я впрыгнула в тапочки и, наспех натянув куртку, вышла на балкон, чтобы настучать этим негодяям по башке.
— Да оставь ты ее в покое, Боже ж ты мой.
— Проспорила? Вот пусть теперь отдувается!
Мне, в принципе, и смотреть не надо было на этих хулиганов — и так все было понятно. Левко стоял, Доротея Вирер сидела в снегу, а Трифанов стоял над ней. Судя по всему, именно он ее туда и отправил. Итальянка громко ругалась на парней, и, увидев это действо, я окончательно проснулась.
— Слышьте, урки доморощенные — гаркнула я, — вы совсем рехнулись что ли?
Все взоры устремились на меня, а Доро умоляюще просила о спасении. Такое утро точно нельзя назвать добрым.
— О! — Воскликнул Илья. — Еще одна клуша вылезла.
— Слава Богу, что ты внизу, — застегнула я молнию, — иначе твоя жопа загорелась бы от моих пинков.
— Темнова, а твои родители случайно не держат фирму по производству мётел? — Спросил Левко.
— Нет. — Ответила я, почесав макушку.
— Тогда откуда у них такая ведьма?
Парни закатились таким смехом, что Илья упал на землю и стал кататься от приступа истерики. Идиоты, ну что сказать.
— Вы мудак, мой золотой. — Крикнула я обиженно.
— Надеюсь, ты это не мне сказала? — Донесся из-за спины тихий, полуохрипший голос.
Я завизжала, как сирена, вцепившись в перила, а затем начала тяжело дышать. Их истерика усилилась во сто крат, а я, повернувшись, увидела Антона, который от шока прикрыл рот ладошкой. Это была последняя капля, и тут Остапа понесло...
— Бабиков, епт твою мать, ты меня в могилу решил вогнать раньше времени?
Парень от испуга наткнулся спиной на дверь балкона. Было видно, как он хотел улизнуть, но я отправила в него самый лучший убийственный взгляд из своего арсенала.
— Я... Я не думал...
— А надо бы! — Вырвалось у меня.
— Сама-то давно умной стала? — Крикнул Левко, и снова поднялся гогот.
Я проглотила это высказывание, но на заметочку взяла. В случае приготовления такого замечательного блюда, как месть.
— Кретины! — Покачала я головой, и, впихнув Бабикова в номер, прошла за ним.
Бедный Антон, что ему пришлось выслушать... Ну, а этим колхозникам я еще устрою райскую жизнь.
Никогда мое утро не начиналось так «весело». Позавтракав, поговорив с Антоном и собравшись, я решительным шагом отправилась в операторскую. Не успела я войти, как снова раздался громкий ржач.
— Да вы одолели. — Рыкнул Занин, швырнув ручку в стену.
К этим двоим индивидам прибавился еще один — Криворучко, и они знатно мешали Диме писать подводку.
— Не обращай внимания. — Сказала я, похлопав коллегу по плечу. — У них просто крыша протекает, причем капитально.
— Нет, я подозревал об этом, но...
— У тебя вообще пуля в голове гуляет. — Огрызнулся Денис.
Запахло странностями. Обычно со мной скандалит Трифанов, но в последнее время он очень мил со мной, чего нельзя сказать о Левко. Человек, отличающийся дружелюбием и открытостью, медленно и верно превращается в злыдня. И возникает только один вопрос: как так-то?
— Ден, ты что, не с той ноги встал сегодня? — Удивился Леша.
— Да эта ведьма весь кайф нам обломала! — Воскликнул коллега. — Нам Вирер проспорила, мы хотели ее в снегу закопать, а тут она... Вышла на балкон и начала права свои качать.
Вопиющая несправедливость! Я аж поперхнулась от такой версии истории. Занин покачал головой, поняв, что все это — враки, а я только и могла ответить:
— Иди, собаке соседской об этом расскажи.
Только Денис хотел открыть рот, как вошел Гу, и мы тут же присмирели.
***
Нам в голову пришла гениальная идея того, как же порадовать наших болельщиков. Мы решили их порадовать интеллектуальной игрой с участием российских биатлонистов. Это было добровольное участие, и на это испытание вызвались лишь самые смелые. В гостевой собрались Шипулин, Подчуфарова, Бабиков, Логинов, Миронова и Старых. Посадив их за большой стол, мы объяснили им некоторые нюансы, после чего приступили к съемкам.
Получилось очень много кадров, а вместе с ними — очень много смеха. Ох, придется нашим операторам попотеть, чтобы из всего изобилия материалов слепить шедевр.
— Триф, — обратилась я к брюнету, — может быть ты мне объяснишь: что за спор с Вирер и какая псина укусила Левко?
— Ну, это был точно не Занин.
— Опять шакал пиздит...
Я настолько сильно пихнула Диму в бок, что он аж согнулся пополам.
— Еще погромче крикни. — Шикнула я ему, а затем снова обратилась к Илье. — Ну, я жду.
Коллега откашлялся и в паре слов обрисовал всю сложившуюся ситуацию. В очередной раз я поняла, что мои коллеги — это маленькие дети, несмотря на то, что им всем уже почти под тридцатник, а у некоторых — уже есть семьи. Может быть, характер работы откладывает на них свой отпечаток? А может, они просто идиоты?
— Понятно, умом и сообразительностью вы не отличаетесь, зато слабоумия и отваги у вас в изобилии.
— Еще раз, как ты сказала? — Вопросил Харланов. — Я себе эту фразу в цитатник запишу.
Закатив глаза, ребята хихикнули, а мне снова стало не по себе.
— Наташ, — встревожился первым Занин, — все в порядке?
Тут как тут подоспел товарищ Бабиков, который крепко обнял меня.
— Да, все нормально.
— Так, что опять такое?
Я почувствовала частое биение сердца Антона, и он стал внимательно оглядывать коллег. Погладив его по спине, я произнесла:
— Антон, все хорошо, ребята не при чем.
Парни не до конца понимали суть происходящего, а я, по ходу, снова возвращалась к этим чертовым болячкам.
— Точно? — Посмотрел он на меня. — Смотри мне.
Я кивнула, и получила от него поцелуй в щечку. Поблагодарив ребят за уделенное нам время, мы собрали всю аппаратуру и отправились в операторскую. Именно там у нас состоится очередная планерка, после чего мы отправимся работать на место дислокации всего биатлонного мира.
***
Суббота, и стадион Контиолахти был забит до отказа. Маленькие дети с упоением наблюдали за своими любимчиками, искренне улыбаясь и неумело размахивая флажком; компания девчонок держала над головами красочные плакаты, поддерживая спортсменов; у людей постарше были разрисованы щеки разных стран, и они безжалостно срывали свои голоса.
В этот момент я прониклась этой зажигательной атмосферой настолько, что представила себе межсезонье, и... Слезы моментально появились на глазах. Без двух гонок до конца олимпийского сезона осталось два этапа, и после его завершения многие повесят винтовку на гвоздь и откроют для себя новую, неспортивную жизнь.
— Ты на что так залипла? — Вырвал меня из размышлений Вострик.
Посмотрев на него, я ответила:
— Моть... Ведь осталось два этапа, а что дальше? Неужели больше не будет так, как было хотя бы года два назад?
Он аккуратно обнял меня за плечи и попытался ответить более чем уверенно, но его голос дрогнул:
— На место старых придут новые спортсмены, Натс, и начнутся новые баталии.
Слышится невероятный гул трибун.
— Я надеюсь, что Шипулин не завершит. — Сказала я, стиснув его палец.
Он тяжело выдохнул.
— Я тоже на это надеюсь.
Насколько потрясающим сегодня выдался женский пасьют! Российские спортсменки ринулись на финские бастионы, четко отправляя выстрелы в цель! Борьба обострялась после каждой стрельбы, и молодые биатлонистки давали фору более именитым соперницам. Наша микс-зона сошла с ума, и к четвертой стрельбе ни у меня, ни у Ильи уже не было голоса. Я не знаю, как мы будем работать... А, точно! За меня Левко пойдет интервью брать, ибо нехрен.
Конкурентки сегодня были прекрасны, но наши девушки лучше всех! Вы мне, наверно, снова не поверите, но сегодня три призовых места заняла Россия! Россия сегодня заняла весь подиум! Ирина Старых, Светлана Миронова, Ольга Подчуфарова — этих девушек буквально чествовал весь мир! Биатлонистки лучезарно улыбались, размахивая своими цветами на пьедестале почета, после чего они вместе встали на первое место и громко стали петь гимн. Без сопровождения, без музыки, и, надо сказать, что это пели не они... Это пела их душа. Как радостно было смотреть на наших героинь! Как отрадно было осознавать, что Россия все-таки великая держава!
После цветочной церемонии мы ринулись к девушкам горячо поздравлять с этим сумасшедшим триумфом.
— Девочки, вы невероятные! — Хрипел Триф.
— Молчи, дурак, молчи. — Хохмя, выдал Занин. — Оля, Света, Ира, я в восхищении перед вами.
Он пытался изобразить реверанс, на что я ему просипела:
— Ниже, Занин, ниже нагибайся.
Все захохотали, а он выгнулся и взялся за спину.
— Ох, старый я стал. Ну, по крайней мере, у меня с голосом все в порядке, в отличии от некоторых.
Мы с Ильей заулыбались и закивали головами.
— Так, все, работать, работать. — Просвистел Харланов, и команда корреспондентов недовольно загудела.
Я стиснула любимую Чуфи в объятиях, да так, что чуть не услышала треск ее ребер.
— Темнова, ты, блин, силачка. — Ударила она меня в плечо.
— Подчуфарова, чертяка, как я тобой горжусь.
Она заулыбалась, и, протягивая букет, сказала:
— Здесь есть и твоя заслуга. Спасибо тебе.
Я впала в ступор от неожиданного заявления подруги.
— За что? — Удивленно переспросила я.
— За то, что ты всегда рядом, и то, что ты — самая замечательная подруга на свете.
Снова слезы выступили на глазах, и вместо того, чтобы взять букет... Я ее крепко-крепко обняла.
— И тебе спасибо, моя дорогая. — Прохрипела я. — Ты у меня — самая лучшая.
Оля часто задышала, и ее руки крепко обхватили мои плечи. Мы простояли так еще немного, а затем, отстранившись, я взяла букет и улыбнулась.
— Тебе теперь цветник можно разводить, ей Богу. — Пошутила она.
— Не говори. — Ответила я. — Прям целый гербарий.
— Так, журналюги...
Я дернулась, и резко заболела голова. Вестибулярный аппарат отказался работать, и меня зашатало из стороны в сторону. Не успев и слова пикнуть, как я свалилась прямо в руки подруги. Она испугалась, но успела подхватить меня.
— Наташ... Наташ...
Я что-то несвязно промычала, и она зажала рот рукой.
***
Очнулась я в больничной койке, а рядом сидела Чуфи, не по-детски трясясь. И, понятно дело, что на мужском пасюьте я поприсутствовать не могла.
— Тихо, не вставай. — Завопила она, как только я попыталась приподняться.
— Где я нахожусь? — Проскулила я, оглядевшись. — Это больница?
— Ты в обморок рухнула. Испугала меня, перепугала всех коллег. — членораздельно отвечала биатлонистка. — У меня началась настоящая паника...
— Ребята здесь?
— Леша с Ильей только, остальных Губерниев не пустил.
В палату вошел врач.
— Пациентка пришла в себя? Отлично.
— Я пойду к ребятам. — Шепнула она, погладив меня по руке. — До свидания.
— До свидания. — Произнес доктор. — Ну что, Наталья Александровна, теперь будем общаться с вами.
Послушно отвечая на вопросы врача, в душу закралось какое-то дурное предчувствие. Сдается мне, что выяснятся сейчас какие-то подробности касательно моего организма. И если это будет гастрит, то я очень, очень, очень буду сильно смеяться. Судя по всему, мне сейчас будут делать УЗИ брюшной полости. Холодный пульт легко скользил по моему животу, и мои мышцы внутри содрогались от холода. Приступ тошноты неожиданно подкатил к горлу. Врач закончил процедуру, и, посмотрев на меня, загадочно заулыбался.
— Одно я могу сказать точно — ваши органы в порядке, и отравления у вас нет.
Я нахмурилась, совсем не понимая, в чем дело.
— Тогда что это?
— Ну, сами подумайте.
Он хихикнул, а мое сердце сжалось так, что у меня снова закружилась голова.
***
Всю дорогу до гостиницы я молчала, переваривая полученную информацию. Ребята пытались хоть что-то узнать, но все оказалось безрезультатно.
Войдя в номер, я швырнула рюкзак на постель, до сих пор не осознавая всю серьезность ситуации. Сейчас я как никогда почувствовала себя одинокой, и, дав волю чувствам, разрыдалась в три ручья. Ударив пару раз кулаком в стену, я съехала по ней вниз и обхватила себя за колени. Послышался звук щелкнувшего замка.
— Наташ. — Ринулся ко мне Антон. — Наташ, что с тобой?
Я попыталась успокоиться, сделав пару глубоких вдохов. Не знаю, как сказать о привалившей новости, потому что мне сразу становится не по себе, но чем дольше я протяну... Тем будет только хуже.
— Антон, — прогундосила я, вытирая слезы с лица, — мне нужно с тобой поговорить. Причем серьезно поговорить.