Норвегия...однако здравствуйте!
7 утра по местному времени, и мы уже вовсю сидели в аэропорту, ожидая начала регистрации на рейс Хельсинки-Осло. Нас было немного, всего лишь Занин, Трифанов, Бабиков, Криворучко и ваша покорная слуга, конечно же. Остальные товарищи разбрелись кто куда.
Чувствовали мы себя, мягко говоря, не шибко блестяще, потому что безумно хотелось спать. Ребята пытались взбодриться с помощью кофе, а мне... Мне подсунули сок. И даже когда я начала злостно негодовать, Бабиков вперился в меня таким взглядом, что я села на место, заткнулась и начала молча пить свой сок. Ох, как же тяжело быть беременной!
Послышался писк телефона, и этот звук я узнаю из тысячи.
— Да лааадно? — Протянула я. — Серьезно что ли?
— Тихо-тихо-тихо, мы в прямом эфире в Перископе.
А кто у нас главный по Перископу? Правильно, Занин!
— Мы уже в эфире? — Спросил Триф, залипая в мобильнике.
Волна легкого смеха заставила коллегу прям чуть ли не вписаться в телефон товарища.
— А че с меня начинаем-то?
— А с кого начинать? — Засмеялся Дима.
— Гоооосподи.
— Пришла балалайка.
Леша посмотрел на все это действо и просто покачал головой.
— Стопроцентные дибилы.
— Однако здравствуйте. — Внесла я свою отсебятину.
— Димас, Димас, сколько у тебя человек в трансляции?
— 45.
— Мало.
— А все спят еще. — Протянул ведущий трансляции. — Все спят.
— Ладно, ждем сотни, и я прочитаю стих Есенина.
— Ждем двести — и я спою Егора Крида. — Заржала я.
— Антоха, видишь, как тебя быстро разменяли на Крида? — Спросил его Криворучко.
— Ты серьезно споешь Крида? — Спросил он меня, и я кивнула. — Дим, сколько человек?
— 98.
— Переводи камеру на меня.
Коллеги удивленно оглядели друг друга, но Дима сделал так, как ему сказали. Я также удивленно смотрела на Антона, но потом уткнулась в его плечо и чуть не рассмеялась, когда он стал говорить:
— Я думаю, вы все слышали, что она собралась разменять меня на Крида. И чтобы этого не случилось, я прочитаю стихотворение, которое приберег специально на этот самый случай.
— Эй, а мой стих? — Завопил Триф, но Леша через стол ударил его.
— Вещай, поэт. — Дал команду Занин.
Сжав мою ладонь, Антон начал:
Сто раз решал он о любви своей
Сказать ей твердо. Все как на духу!
Но всякий раз, едва встречался с ней,
Краснел и нес сплошную чепуху!
Хотел сказать решительное слово,
Но, как на грех, мучительно мычал.
Невесть зачем цитировал Толстого
Или вдруг просто каменно молчал.
Вконец растратив мужество свое,
Шагал домой, подавлен и потерян.
И только с фотографией ее
Он был красноречив и откровенен...
Бархатистый голос Антона окутывал меня, уносил в нирвану, убаюкивал, как младенца. Читал он ровно, чуть волнуясь, периодически поглядывая на меня. На отдельных строчках его улыбка взлетала вверх, и этот стих был таким правдивым, будто бы его писали с нас. Я заворожено смотрела на любимого, не в силах оторвать взгляд. В очередной раз повернувшись ко мне, Бабиков улыбнулся и обняв, произнес:
Он мог поклясться, что такой прекрасной
Еще ее не видел никогда.
— Да, мой мучитель! Да, молчун несчастный!
Да, жалкий трус! Да, мой любимый! Да!
— Твою мать! — Завопил Дима. — Сердечки ведрами сыпятся.
Парни начали громко аплодировать, не обращая внимания ни на кого. Заструились дорожки слез по моим щекам, и я, вцепившись в биатлониста, тихо прошептала:
— Я тебя люблю.
Антон сжал меня сильнее и, поцеловав в макушку, счастливо улыбнулся.
Как же все-таки выматывают эти перелеты, заселения в гостиницу, разгребания шмоток...после этих процедур чувствуешь себя побитой, как собака, и появляется только одно желание — завалиться на постель и проспать примерно с недельку. Было бы просто идеально! Но биатлонная жизнь — такая штука, которая не терпит лени и монотонности. Она постоянно приносит то новые имена, то грандиозные скандалы, но чаще всего — неведомые сюрпризы.
***
15 марта, четверг
Очередное собрание российских сборных, и вновь ротация составов. Как говорят тренеры, это будут последние изменения в сезоне, но и тут не обошлось без сюрпризов. К мужской сборной присоединился Юрий Шопин, Анна Никулина и Екатерина Глазырина отправились на Кубок IBU, а вместо них в расположение женской команды поступила... Одна неприятная особа, имя которой я даже не хочу озвучивать. Обсуждая с парнями «эту прекрасную новость» утром в столовой, я, мягко говоря, негодовала.
— Сдается мне, что этот этап будет забавным. — Смяв листок, злостно процедил Занин.
— Однако здравствуйте. — Резюмировала я.
— С учетом того, что мне до сих пор не пришел багаж, — рыкнул Илья, — то я могу сказать одно: это просто норвежский пиздец.
Илья никогда не стеснялся в выражениях, но сегодня он разразился такой матерной тирадой, что у нас с Димасом завяли уши. Угомонив этого проклятого сапожника, мы немножко угомонились сами.
— Самое главное, чтобы этот крендель не набедокурил. — Сказала я парням. — А там — прорвемся.
— Самое главное — чтобы ты нам вовремя сказала все, — добавил Занин, — а там — точно прорвемся.
— Самое главное — чтобы мой чемодан пришел. — Заявил Илья. — Тогда мы точно прорвемся.
Этот человек просто неисправим.
***
Возвращаясь с очередной летучки в номер, я внимательно изучала лист с заданиями. На меня повесили два больших интервью, несколько прямых включений и авторский ролик, который бы подводил определенные итоги сезона. Короче говоря, работы предстоит невпроворот.
Остановившись в коридоре, я закрыла глаза и тяжело выдохнула. Мне нужен был этот глоток воздуха, чтобы понять, что я попала в глубокую клоаку. Мне нужно было выдохнуть, все осознать и перевести дух.
— В любой непонятной ситуации — сохраняй спокойствие, Наталья Александровна. — прошептала я как можно тише.
Я снова сделала глубокий вдох, но почувствовала резкий толчок в спину. Совладав с координацией, я встала на ноги, и сзади меня послышался ядовитый смех.
— Ты думаешь, оно тебе как-то поможет?
Этот голос источал ненависть, заносчивость, злость. Она стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на меня словно свысока. Нет, я ее не боялась, просто мне не хотелось делать резких движений. Не в том я сейчас положении, чтобы заниматься такими вещами.
— И снова здравствуйте, Александра.
— Давно не виделись. — Процедила она.
— И еще столько же бы не виделись. — Буркнула я себе под нос, а потом откашлялась. — Мимо проходили или так, специально меня подтолкнуть решили?
— Фу, прекрати. — Сморщилась она. — Вежливая святоша... Противно до тошноты.
— Ух ты! — Воскликнула я, подавляя в себе спазм от упоминания про тошноту. — Какие мы слова знаем! Вежливая святоша...
— До сих пор не понимаю, что в тебе нашел этот придурок.
Пресвятые ежики, вот это номер! Эта маленькая соплячка нас только что культурно оскорбила? Видит Бог, я хотела по-хорошему, но получится как всегда, «в стиле Темновой» — ярко, красочно и весело.
— Серьезно? Не понимаешь? — Изогнув бровь, спросила я. — Если ты ебанашка, то стой там и не понимай дальше.
Она пыталась мне что-то съязвить в ответ, но у нее выходили лишь сплошные блеяния и мычания. Я чуть не заржала в голос от увиденного, но сдержала себя.
— Вот видишь. — Улыбнулась я. — Тебя заткнуть как пить дать.
— Интересно, — ходя вокруг меня, начала цедить Саша, — с каких это пор Антона стали привлекать девушки быдловатого типа?
— Наверно, с тех самых, как его перестали привлекать девушки туповатого типа.
Ее губы сжались в тонкую полоску, и она со всего размаху залепила мне мощную пощечину. Голова откинулась в сторону, и щека адски вспыхнула жжением. И вместо того, чтобы накинуться и разорвать эту чертовку в клочья, я смотрела на нее и хлопала глазами, не в силах проронить и слова.
— Вот так-то. — Хмыкнула она и пошла прочь.
Опустив глаза в пол, я начала мять листок, а затем ударила в стену кулаком.
***
Через пару часов норвежский этап откроет женская спринтерская гонка. Ребята уже ожидали меня возле гостиницы, но когда я спускалась к ним, неожиданно дала знать о себе рука. Наспех обмотав ее эластичным бинтом, я толкнула входную дверь и вышла к ним.
— Пацаны, отбой! — Крикнул Занин. — Вот она.
Возле меня сразу нарисовались Трифанов, Востриков и Левко. Я оглядела их с ног до головы, стараясь понять, в чем дело.
— Где ты была? — Нахально спросил Илья.
— Я с семьей по скайпу общалась. — Прогундявила я.
— Видимо, хорошо пообщалась. — Незамысловато сказал Левко, показывая на перемотанную руку.
Недовольно цыкнув, я всучила ему свой рюкзак, а сама начала залезать в машину. Мотя пролез следом и плюхнулся рядом.
— Нат, — зашептал он, — откуда это?
Покосившись в сторону других коллег, я сказала:
— Потом скажу.
Он кивнул, и не стал напрягать меня своими вопросами. За это я Вострикова и обожаю.
Норвежские трибуны, как всегда, встречали тепло и громко. Спортсменки готовились к предстоящему старту, ну, а наша журналистская братия снова пыталась навести шороха.
— И значит, эта особа трогает меня за плечо, — вещает Левко, — и говорит...
— Я бежала за вами три дня, чтобы сказать, как вы мне безразличны. — Закончил за своего друга Криворучко и хихикнул.
— Но в итоге она тебе дала?
Поднялась такая волна хохота и пошлых шуток, что мне стало стыдно за этих придурков. В конце концов, я спряталась за Заниным и Востриковым.
— Ну кретины, ну кретины. — Прыснула я.
— Ты знаешь, я даже не скучал по этому. — Заржал Мотя. — Мне так круто дома было: на работку сгонял пару раз, сюжетики склеил и помчал обратно.
— Я уже всем Богам молюсь, чтобы этот дурдом поскорее закончился. Осточертели мне уже эти ежики.
— Хорошо, что не в тумане. — Добавил Димас.
— ...и в итоге она все равно тебе дала.
— Трифанов! — Завизжал Попов. — Тебе не надоело?
— А у Трифанова просто синдром того самого. — Стебанулась я.
Злостно зыркнув на меня, он процедил:
— Зато у тебя, смотрю, его полнейший переизбыток.
Ха! Вот такого поворота я вообще не ожидала.
— А я думала, что мы друзья.
И после этого я еще должна ему что-то рассказывать? Пошел он лесом, пасти своих братцев — ежей... Что-то я слишком часто стала их употреблять в контексте. Пора завязывать.
— Темнова, да с тобой невозможно дружить! — Вступился в эту перепалку Денис. — Ты ведь начинаешь огрызаться со всеми.
— Ты щас серьезно, да? — Изогнула я бровь от возмущения. Нет, ну надо же!
— Слышьте, калеки, — громогласно произнес начальник, вальяжно заявившись к нам, — вы какого лешего до сих пор трепетесь?
— А что, есть другие варианты занятий? — Процедил Илья.
Даже мне стало понятно, что сейчас лучше не рыпаться на Губерниева, но этот дурак всегда шарашит без разбора, не думая о последствиях.
— Трифанов, авторский сюжет завтра мне на стол.
Собственно, что и требовалось доказать. Илюхино лицо вытянулось, а мы сразу приткнулись, мигом превратившись в белых и пушистых.
— То-то же. — Хмыкнул он и ушел.
Установка на сегодня ясна: работать и не попадаться ему на глаза.
***
Спринт, спринт, спринт... Сегодня женский спринт, как ни странно, прошел тихо и спокойно, без весомых сюрпризов. Российские биатлонистки выступили не шатко не валко, но порадоваться определенно есть чему.
Светлана Миронова, наша быстроногая красавица, смогла добраться до третьего места, несмотря на 4 промаха. В погоне за бронзой она обставила Кайсу Макарайнен и Мари Дорен-Абер. Вице-чемпионкой стала Доротея Вирер, а первенствовала сегодня немка Ванесса Хинц. Культурно послав своих коллег работать, я осталась в микс-зоне склеивать интервью. Операторы тоже разбежались кто куда, но тут как тут нарисовался господин Криворучко.
— Нат, — тихо прошептал он, — ты как?
Конечно, он имел в виду не мое общее состояние, а перебинтованную руку. Инстинктивно докоснувшись до нее, я ответила:
— Спасибо, уже лучше.
— И даже мне не скажешь, что случилось?
— А смысл? — Вопросила я. — Ты же все равно этим кренделям все расскажешь.
Возникло такое чувство, будто этими словами я вонзила Леше нож в спину. Он опустил глаза в пол, и меня охватила волна шока. Я взяла его за руку и начала выводить линии на его ладони.
— Леш... Не сейчас. Поверь мне. — Тихо прошептала я и ушла.
Я знала наперед, как все будет. Я знала, что проблем не оберусь, если парни не из первых уст узнают, что у меня была стычка с Бациной, но я им ничего не скажу. И как гласит великая пословица: меньше знают — крепче спят.
После гонки мы с коллегой Заниным засели в операторской. До 9 вечера мы писали озвучку, громко гоготали, после чего отдали материал на проверку операторам. Дождавшись утвердительного ответа, мы выдохнули, и с Господом Богом и спокойной душой разошлись по своим номерам. Я не успела даже войти в свою обитель, как телефон звонко тренькнул.
«Натс, я в 456 номере» — гласила только что пришедшая смс.
Быстро скинув вещи, я отправилась по указанному адресу.
***
Марш-бросок до 4 этажа дался мне легко, и уже через пару минут я наигрывала звучную мелодию кулаком в дверь. Она резко распахнулась, и я чуть не саданула открывающему в лоб.
— Ты что, первую симфонию Моцарта тут выстукиваешь? — Ошалело спросил Мотя.
— Чего тебе надо, дружок?
— Давай, заползай.
Оператор хлопнул дверью, запустив меня внутрь. Озираясь по сторонам, я пыталась понять, зачем же он меня позвал, но когда я заглянула в кухню...
— Ого, Мотя! — Крикнула я. — Ты решил устроить мне романтический ужин?
— Шутка зашла, Темнова. — Хохотнул он. — И кроме изобилия жрачки ты больше ничего не увидела?
Внимательно оглядев стол, стояла бутылка до боли знакомого «Джека Дэниелса». Взяв ее в руки, я с ухмылкой произнесла:
— Как в старые добрые, да?
— Да щас прям. — Отобрал он ее у меня. — Это — мне, а тебе — вот это.
И передо мной появилась бутылка с гранатовым соком.
— Какого черта? — Возмутилась я.
Я сначала хотела запустить ее в голову Вострика, но потом осеклась: мне же нельзя употреблять алкоголь... Каким шестым чувством он это делает?
— Ты что, забыла тусовку после ГЧ? И то, что тебя полоскало, как тварь?
Да, алкоголь мне нельзя употреблять, но конючить мне никто не запрещал.
— Вострик...
— Я сказал нет! — Рыкнул оператор. — Не хочу увидеть это снова.
Усевшись на стул, я открыла сок и начала его обиженно хлебать. Хотите узнать, откуда у нас с Востриком такие теплые отношения? Что ж, настало время рассказать вам очередную историю.
После того, как я победила в конкурсе, моя жизнь закрутилась-завертелась. Я познакомилась со многими коллегами, но первый, с кем я начала тесно общаться, оказался Мотя. Он был единственным из нового коллектива, с кем мне было уютно и легко. Дима постоянно меня поддерживал, помогал, в чем-то наставлял, и я безумно благодарна ему за это. Мне было приятно иметь такого человека рядом, и он для меня был эдаким старшим братом, но я... Я для него оказалась каким-то неземным существом. Каждый раз он смотрел на меня с неописуемым восхищением, и поначалу я не замечала этого, но однажды его чистосердечное признание в симпатии заставило меня выпучить глаза и ошалело убежать. Да, странно об этом говорить спустя столько времени, но я настолько испугалась, что мне стало стыдно за себя. Тогда я написала ему большое письмо, в котором разложила все по местам. Мотя все понял, и чтобы не травить душу ни мне, ни себе, он сдался Гу. Тот оставил его на некоторое время поработать в столице, пока не переболеет. Начальник качал головой, явно даваясь диву, но потом состоялся предельно серьезный разговор, где я рассказала ему все в цвет. И только после этого появились Заня, Триф и остальные...
Одно время мы не общались в виду понятных причин, и честно говоря, парни это никак не одобряли. Они пытались со мной бороться, ругаться, но все попытки заканчивались полным провалом. В конце концов они достали меня в край, и, разозлившись на коллег, я позвонила Вострику. После трехчасового телефонного разговора мы решили начать дружбу с чистого листа. Мотя безумно хотел быть с нами на ОИ, но болезнь одним махом свалила его с ног. И вот теперь он здесь, и наша банда полностью укомплектована.
Я и не заметила, как глубоко погрузилась в воспоминания, и только громкий крик оператора вернул меня в реальность.
— У тебя ничего не случилось?
Посмотрев на перебинтованную руку, я поджала губы и бросила:
— Все нормально, Дим.
— Натс...
Мне нравилось, когда он так меня называл, но сейчас голос Моти звучал настолько угрожающе, что я предупредительно выставила руки перед ним.
— Ладно, ладно, хорошо... Я об стенку ее хренакнула.
— Это я и без тебя понял. А в виду чего?
«Блин, что же ответить, что же ответить, ЧТОООО?»
Почесав затылок, я проблеяла:
— Я с сестрой... Поругалась.
Востриков посмотрел на меня шибко недоверительно.
— А ты можешь придумать отговорку получше? — Процедил он. — А то она хромает на обе ноги.
Вот же блинство! И ничем не проведешь этого внимательного парня!
***
После моего монолога я еле-еле его остановила Вострика, чтобы он не пошел и не настучал «одной неприятной особе» по тыкве. Наорав на него, весь его энтузиазм пропал, и он просто начал ходить взад-вперед.
— Харош мельтешить, как дурак. — Прыснула я.
— Нет, ну это ни в какие ворота... Она совсем страх потеряла?
Я подперла голову рукой и продолжала слушать бубнеж оператора. Честно, мне хотелось скрутить ему голову, но я была настолько уставшая, что было лень даже пальцем пошевелить. Зато моему языку было не лень городить колкие фразочки.
— Слышишь, злая бабка, прижми свою жопу к стулу и успокойся.
— Меня просто драконит вся эта ситуация. — Взвизгнул он и сел на стул.
Господи, до чего ж с мужиками тяжко!
— А меня думаешь не драконит? — Возмутилась я. — Только вот сидеть за нее не шибко хочется.
Запиликал телефон Димы. Он, увидев вызываемого абонента, округлил глаза, а потом взял трубку:
— Да?.. Нет, не занят... Какое? ...Что?
Мотя покосился на меня, и я поняла, что что-то не так. В воздухе завеяло шоком и ужасом, а с учетом того, что он до конца не угомонился — еще и злостью.
— Это точная информация? Ну просто блеск... Нет, не будем говорить... Потом... Ага, давай.
— Что-то случилось?
— С чего ты решила? — Пытался он сказать как можно спокойнее, но его голос дрогнул.
И после этого мне стало понятно, что случилось что-то из ряда вон выходящее.